***

     Его брат Бхима ввалился в залу подобно носорогу, поводя
по  сторонам глубоко посаженными глазками. Борцовское  брюхо
затянуто алым кушаком, волосатые ноги обнажены выше колен, и
низкий  обезьяний лоб, увеличенный ранними залысинами,  идет
морщинами   -   словно  речная  зыбь  под  ветром.   Заметив
неподалеку  от  тронного возвышения Карну, Страшный  напрочь
забыл   о   поклонах  и  церемониях,  впившись  взглядом   в
ненавистное лицо сутиного сына.
      "Он  сердится! - беззвучный шепот, эхо,  тишина  перед
обвалом. - Он очень сердится!.."
      Грозный  нахмурился,  но промолчал.  Всем  был  хорошо
известен   вспыльчивый   нрав   упрямца   Бхимы,   полностью
передавшийся  по  наследству и его сыну  Плешивцу,  ракшасу-
полукровке.  Уже  сейчас, в тринадцать без малого  лет,  сын
Страшного  буйством  и волшбой наводил ужас  даже  на  своих
соплеменников-людоедов.
      В  игре  Бхима разбирался примерно так  же,  как  и  в
музицировании,  но  тем  не  менее  занял  место  за  спиной
Юдхиштхиры и с вызовом оглядел собравшихся.
      -  Ты  б  еще  дубину с собой прихватил! -  усмехнулся
Карна.  -  Нападем  из  засады  -  чем  отбиваться  станешь,
Волчебрюх?!
      -  От  всякой сволочи вроде тебя... Хум! - Бхима  сжал
кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться в Драку.
     - О да! Мы, сволочь, такие! Видимо, только тиграм-царям
/`(ab +. бродить по лесам и насиловать ракшиц! Куда уж  нам,
низкорожденным!
     - Придержи язык, раджа. Стыдно издеваться над гостем, -
сурово одернул шутника Грозный. И, обращаясь к Бхиме:
      -  Я  прошу  простить  нас,  благородный  царевич,  за
грубость и несдержанность этого человека!
     Неохотный кивок был ответом.
      Карна  же тем временем тихо давился от смеха. Вся  эта
комедия,  от  пролога до занавеса, была  оговорена  заранее.
Владыки  Хастинапура принимают гостей с почетом и уважением,
но  -  увы!  - им приходится то и дело осаживать выскочку  и
грубияна  Карну.  Зато  "выскочка и  грубиян"  имеет  полную
возможность говорить вслух, что думает, подзуживая гостей  и
незаметно толкая их на опрометчивые поступки.
      У  каждого - своя роль: кто шут, кто герой,  а  хозяин
балагана подсчитывает выручку за кулисами.

                             ***

     Арджуна вошел стремительно, вмиг оказавшись на середине
залы. Поклон старшим родичам, поклон наставникам - в отличие
от  Волчебрюха,  сын  Индры  редко  забывал  об  этикете;  и
Серебряный   обводит   присутствующих  надменным   взглядом,
презрительно кривя губы. Слепой дядя, Грозный и  Брахман-из-
Ларца  - это особый разговор, но к чему здесь все остальные?
Кто  они  в  сравнении  с любимым сыном Громовержца,  живьем
побывавшим на небесах, Бичом Демонов?! Чудесный лук Гандиву,
подарок  богов, Арджуна прихватил с собой - вы сомневаетесь?
смотрите!  восхищайтесь! Кто еще во Втором мире удостаивался
подобной чести: получить один из трех великих луков, добытых
на  заре времен при пахтанье океана?! Байка, пущенная кем-то
тринадцать лет назад, оказалась пророческой!
      Белая  грива волос собрана в узел и увенчана диадемой-
киритой;   звенят,  ах  звенят  браслеты  на   запястьях   и
щиколотках, предплечьях и голенях... и тихо вторят перезвону
нагрудные ожерелья.
       -   Здорово,   изгнанничек!  А  лук-то  тебе   зачем?
Застрелиться  в случае проигрыша? Или боишься  опять  забыть
его в спальне Юдхиштхиры - вот и таскаешь даже в нужник?!
      Сын  Громовержца не удостоил Карну ответом и вслед  за
братьями проследовал к столу для игры.
      - Не следует так обращаться к моему лучшему ученику! -
прошипел  Дрона достаточно громко, чтобы это  услышали  все,
кого боги не наградили глухотой.
     Спектакль продолжался.

                             ***

       Близнецы,  младшие  из  Пандавов,  чудесным   образом
ухитрились и в дверь пройти вместе. Красавчики. Щеголи. Даже
скучно  становится - больше и сказать - то  нечего.  На  них
лень  было  тратить перец язвительного красноречия,  поэтому
Карна промолчал.
     Не стоит переигрывать.
     Главное - впереди.

                             ***

     - Итак, мы явились по приглашению многославного Бойца и
готовы  тряхнуть судьбой. - Юдхиштхира поднялся из-за стола,
поигрывая  серебряным  стаканчиком  для  костей   и   самими
костями,  именно такими, как он их описывал минутой  раньше:
шедевр ювелира!
      Кубики в его руках гуляли рыжими муравьями, словно  по
волшебству   возникая  из  стаканчика  и  перекатываясь   по
ладоням, чтобы снова исчезнуть во тьме исконного убежища,  -
ни  дать  ни  взять четки в ловких пальцах  брахмана.  Впору
разразиться    приветственными   кликами.    Похоже,    Царь
Справедливости  не  зря  потратил эти  двенадцать  лет.  Все
завороженно  следили за руками того, чьим небесным  (вернее,
подземным) отцом считался Петлерукий Яма-Дхарма, но  славить
его  мастерство остереглись; лишь один из собравшихся кивнул
одобрительно.
      Дядя Бойца, Сокол-гандхарец по прозвищу Китала, всегда
уважал чужое умение.
      Учиться можно и у случайного прохожего, если, конечно,
ты знаешь, чему хочешь научиться.
      - Тряхнем, брат мой. - Боец вышел вперед и остановился
напротив  старшего  Пандава, слегка прищурясь.  -  Однако  в
последнее    время   я   больше   уделял   внимание    делам
государственным  и  военной  науке,  так  что  недосуг  было
обучаться играм. Закон тебе известен: я имею право выставить
игрока вместо себя.
       -   Кого   же?   -  В  голосе  Юдхиштхиры   мелькнула
растерянность.
      Любая  неожиданность  легко  выбивала  из  колеи  Царя
Справедливости,   предпочитавшего   жизнь   размеренную    и
определенную заранее.
      Будь  его  воля, сидел бы он в жалованном  уделе  тише
мыши. Но братья! жена! тесть! Кришна!..
     - О, полно беспокоиться! Твоя честь не будет задета. За
меня  любезно  согласился сыграть мой дядя по матери.  Раджа
Благоуханной,  он  равен любому из нас - если,  конечно,  ты
заранее не привык к титулу Махараджи! Тебе не зазорно  будет
сесть с ним за игорный стол, а выиграть - почетно.
      -  Дудки!  - бросил Карна в пространство,  ни  к  кому
конкретно не обращаясь. - Не сядет он с Соколом. Это вам  не
шишей гулящих раздевать...
      Со  стороны  зрелище напоминало снег, залитый  кровью:
Юдхиштхира побледнел, но тут же побагровел от гнева. Однако,
в  отличие от Бхимы, Царь Справедливости умел держать себя в
руках.
      -  Для  меня  будет честью сыграть с  таким  достойным
кшатрием,  - слегка поклонился он Бойцу и затем, подчеркнуто
ниже - Соколу. - Прошу к столу.
      "В  случае  моего выигрыша злые языки  отвалятся  сами
собой! Я буду по праву считаться не только Махараджей, но  и
лучшим  игроком  во  всей Бхарате! Давай  же,  раджа-Китала,
/.a,.b`(,, чего ты стоишь на самом деле!" - ясно читалось  в
глазах старшего Пандава.
       Азарт   уже  охватывал  Царя  Справедливости,  обещая
поистине райское наслаждение.
      К  столу  подошел Сокол: чем-то дядя  Бойца  напоминал
сытого  хомячка, наряженного в богатое платье, если  хомячку
шерстку на щеках и висках обильно припорошить белой пудрой.
     - Итак, благородный Юдхиштхира, у нас - царская игра. И
ставки в ней должны быть царскими.
     - Царская игра - это в первую очередь ЧЕСТНАЯ игра?!
      Царь  Справедливости заглянул в глаза  соперника  -  и
захлебнулся тихой безмтежностью Соколиного взгляда.
     Бледно-голубых подслеповатых глаз.
      -  Странно  слышать  такие речи от  тебя,  благородный
царевич. Но мы собрались не состязаться в красноречии. Итак,
согласно  проводимому тобой обряду, ты претендуешь на  титул
Махараджи.  Это  и  будет  ставкой со  стороны  Хастинапура,
который  представляю сейчас я. Выиграй - и  Город  Слона  со
всеми  его  данниками,  а  также правителями  подчиненных  и
союзных  земель признает над собой твое владычество.  А  что
ставишь ты, несравненный?
     Юдхиштхира судорожно сглотнул: ответ он знал заранее.
     - Я ставлю свое царство.
     - Не вполне равная ставка - один жалованный удел против
титула  царя  царей... Но я согласен. "Бык Шивы"  на  дюжину
кругов? По рукам?
        Царь    Справедливости   еле   заметно   поморщился.
Простонародное "по рукам" резануло его слух. Еще б  пальцами
прищелкнул, Китала... не на рынке. Иные слова должны звучать
в  сей  зале, где пытают судьбу величайшие из великих,  иные
слова и в полный голос.
     Зачинщик встал и набрал полную грудь воздуха.
      - Итак, - прозвучало под сводами, - мы начинаем игру в
присутствии мудрых брахманов и благородных царей... Пусть же
исполнится воля богов!
      -  Пусть  исполнится воля богов, -  серьезно  повторил
Сокол.  - Бросай первым, Царь Справедливости: я, выступая  в
роли  хозяина,  пропускаю гостя вперед. И не оскорбляй  меня
отказом!
      -  Благодарю. - Мелодично звякнули кубики,  приходя  в
движение внутри серебряного стаканчика, и веером раскатились
по столу.
      -  "Парный Бык" и "Тростник" на двойке в придачу?  Мои
поздравления, царевич...
       Сокол   одним  движением  ладони  смахнул  кубики   в
стаканчик; на этот раз послышался не звон, а тихий шелест  -
кости вихрем закружились по стенкам убежища.
      Чтобы упасть на столешницу троицей вышколенных солдат:
сухо, твердо, разом замерев в едином строю.
      - Тоже "Парный Бык" - неисповедимы пути игры! За одним
исключением:  мой "Тростник" вырос на тройке.  Итак,  первый
круг за мной. Прошу, царевич.
      Короткое звякание, стук падающих на стол костей: капли
дождя, осыпь в горах, мгновения из кувшина Калы-Времени.
     Шелест, стук. Хриплое дыхание.
     - Златая Крита на всех!
     - Круг твой, царевич. Звон, стук, шелест...
      - Дюжина, о Царь Справедливости. Полная дюжина. Восемь
моих кругов, четыре - твоих. Ты проиграл.
      На  Юдхиштхиру  жалко было смотреть:  он  взмок,  лицо
покрылось  красными пятнами, глаза лихорадочно  блестели,  и
взгляд  бесцельно метался по зале, подобно  человеку,  когда
тот  кубарей  катится  по склону, не в силах  ухватиться  за
торчащие наружу корни.
      -  ...Но имя мое покроется презрением людей, если я не
дам тебе возможность отыграться. Что скажешь, мой Владыка?
      Дрожь  пронизала  все  тело старшего  Пандава.  Корень
подвернулся-таки   под   ослабевшую    руку,    и    падение
остановилось.
     - Я жду.
     Взгляд Юдхиштхиры клещом вцепился в седого хомячка.
     Намертво.
     Желая напиться его крови.
     - Ты согласен играть дальше?
       -  Я...  я...  Да!  -  Ценой  огромного  усилия  Царь
Справедливости вернул себе самообладание, и  голос  его  был
тверд.
     Почти.
     Даже пятна начали мало-помалу сходить с лица.
      -  Очень хорошо. Итак, мы, как и прежде, ставим  титул
Махараджи против... что можешь поставить на кон ты, царевич?
     - Я... - Юдхиштхира беспомощно огляделся, ища поддержки
братьев, но вместо поддержки обрел четыре укоризны.
      Будь вокруг не зала, а поле боя, Пандавы знали бы, что
делать...
     - Я ставлю своих братьев!
      -  Ах  ты!.. - сунулся было вперед Бхима,  но  Арджуна
удержал  силача,  схватив за руку, и что-то горячо  зашептал
Страшному  на  ухо.  Близнецы же сидели  молча,  отстраненно
глядя  перед  собой.  Кажется,  они  не  до  конца  понимали
серьезность происходящего.
     - Четверо сыновей Панду против титула Махараджи?
     - Да!!!
      - Опять неравная ставка. Титул есть титул, а люди есть
люди. Впрочем, говорят, что все вы - дети богов... Принято.
      Шелест,  дробный  перестук кубиков,  изготовленных  из
столь  редко  встречающихся цельных кристаллов ляпис-лазури,
звяканье...
     - Двойной "Пендж" и Двапара на первом...
     - Три пары.
     - Полная "Кали".
       -   "Бык",   "Пендж"  и  "Златая  Крита"   в   прямой
последовательности! Дорога Раджи!
      -  Увы,  "Белый Бык" на всех... Осталось  решить,  как
поступить  с  такими ценными рабами, как  твои  братья.  Но,
говорят, Бхаг Троицу любит! Сыграем на посошок?
      - Да!.. - Задушенный хрип жертвенного животного, когда
нож  перехватит горло агнца, бледность лица, холодный пот  и
!%'c,-k) огонь азарта во взоре.
     Тот же огонь, что в облике чудовища Мады грозил пожрать
Обитель  Тридцати Трех, пока мудрец Чьявана  не  распределил
гибельную    мощь   меж   четырьмя   пороками:    пьянством,
любострастней, охотой ради забавы и игральными костями.
     - Что же поставишь ты на этот раз?
     - Себя! - не задумываясь, выдохнул Юдхиштхира.
       -  Против  титула  Махараджи?  Нет,  так  не  пойдет.
Впрочем...  в случае победы ты отыграешь жалованный  удел  и
свободу братьев. Согласен?
     - Согласен!
     Юдхиштхира был уверен в выигрыше. И игроцкое мастерство
здесь  ни  при чем. Ему ДАДУТ выиграть. Да, их поставили  на
место,  с треском провалив "Рождение Господина", - чего  еще
желать  надменному Хастинапуру?! Не хочет же, в самом  деле,
царственный  Слепец,  чтобы  его  племянники  остаток  жизни
провели в рабстве у собственного дяди и его сыновей?!
     Что скажут люди?!
      -  Я  жду,  о Царь Справедливости! Бросай. Когда  рука
Юдхиштхиры  легла  на серебряный стаканчик  с  костями,  она
почти не дрожала. Звон, перестук, шелесг.
     - Я весьма сожалею... раб. Игра окончена.

                              3

                            РАБЫ

     Потрясенное молчание разорвал злорадный возглас Карны:
      - Поздравляю с выигранным титулом, Пандавы! Ты говорил
о  сволочи,  Бхима? И впрямь трудно мне сравняться  с  вами:
рабом я не был никогда!
      - Он вырвет твой поганый язык! - побагровел Волчебрюх.
- Хум! Он сердится!..
      -  Что? - удивленно моргнул Боец, до того сидевший  по
правую  руку  от  слепого отца и чистивший  ногти  крохотным
ножичком.  -  Раб  оскорбляет раджу? Чей  -  то  язык  здесь
действительно лишний... Как считаешь, Карна? Или для  начала
ограничимся дюжиной плетей? Ради вразумления?
      Не дожидаясь ответа, Боец обернулся к кузенам, похожим
сейчас  на  куриц, даже не мокрых - ощипанных  и  готовых  к
котлу с кипятком.
      -  Ну  что, вы, так жаждавшие славы богатства и власти
над всем миром, - вы удовлетворены? Теперь у вас нет никаких
забот:  царство,  богатство, жены... кстати,  о  женах!  Что
говорит Закон о супругах рабов? Эй, слуги, приведите-ка сюда
Черную  Статуэтку  -  мы  желаем  взглянуть  на  наше  новое
приобретение.
     - Желаем! - поддержал брата Бешеный. - И поскорее!
     - Остановитесь, царевичи, - попытался вмешаться Видура-
Законник,  дядя победителей и побежденных. - Ведь Юдхиштхира
проиграл царство, братьев и себя, но не дочь Панчалийца!
     - Все имущество, принадлежавшее ранее рабу, принадлежит
его   господину.  В  том  числе  и  жена,  -  жестко  осадил
непрошеного миротворца Карна.
     В зал вбежал посыльный слуга и ткнулся лбом в пол.
      -  Где  Статуэтка? - грозно свел брови  на  переносице
Бешеный.
      -  Царевна...  э-э-э... она отказалась  признать  себя
рабыней!  И не пошла со мной, сославшись на начало  месячных
очищений, о сиятельный господин!
      -  Отказалась?  Очищения у  нее?!  Хорошо  же,  я  сам
приволоку  сюда  эту упрямую ослицу! - И Бешеный,  полностью
оправдывая свое имя, в ярости выбежал из залы.
      Вскоре  послышался отчаянный женский визг, и  в  дверь
ворвался торжествующий брат Бойца. Жену пятерых Пандавов он,
не  мудрствуя  лукаво, тащил следом за  косы,  как  базарный
"хорек" провинившуюся шлюху.
      -  Ублюдок! - взревел Бхима, насилу удерживаемый более
благоразумным Арджуной. (Похоже, Серебряный,  в  отличие  от
брата,  не  очень-то жаловал общую супругу,  предпочитая  ей
свою  "отдельную"  жену - сестру Черного  Баламута,  которую
"украл"  с  тайного согласия Кришны.) - Клянусь, что  гореть
ему в аду, если он не напьется твоей поганой крови, Бешеный!
      -  Ага,  так  ОН еще и упырь, - спокойно констатировал
Карна,  на  которого вопли Волчебрюха не  произвели  особого
впечатления.
      -  Молчи, раб! А то велю тебя оскопить. Ну что, хороша
рабынька?! - осведомился Бешеный, отдуваясь.
     Представление продолжалось. Надвигалась кульминация. По
предварительному  сговору  выскочек-Пандавов  следовало   не
просто   поставить   на  место  -  их  требовалось   унизить
настолько, чтобы в будущем и речи не могло быть о претензиях
на  престол.  Впрочем, у сутиного сына на этот счет  имелось
особое мнение, хорошо известное Совету.
     Убить.
     Всех.
     В бою честном или каком придется.
     Чтобы раз и навсегда покончить с зерном мятежа.
     Впрочем, Совету и аватаре Опекуна виднее...
      - Чего молчите? - не унимался Бешеный. - Как рабынька,
спрашиваю?!
     - Дешевка, - скривился Карна. - Строптива больно. Ее бы
вожжами  для пущей сласти... Эй, красавица, разуй  уши:  все
твои  мужья  -  отныне рабы. Старший проиграл  все  и  всех.
Предлагаю  выход:  избери  себе  нового  мужа,  одного,  как
положено по Закону, - и избегнешь рабства.
      Черная  Статуэтка затравленно озиралась  по  сторонам.
Похоже,  она  уже склонялась к мысли внять дельному  совету,
когда взгляд ее встретился со взглядом Бхимы.
      "Выбери! - кричали маленькие налитые кровью глазки.  -
Выбери, сука! И я сверну тебе шею голыми руками, пусть  даже
вся Свастика встанет на моем пути!"
     - Я верна прежним супругам, - тихо произнесла царевна.
     - Ну, тогда пошла вон! - провозгласил Бешеный. - Ступай
в  антахпур, дуреха! Полы вымой или это... ну, ресницы  кому
накрась! Брысь!
      -  Погоди,  брат! - остановил его Боец. - Может  быть,
упрямица приглянулась кому-нибудь из наших друзей? Почему бы
-%  сделать доброе дело и не уступить ее тому, кто пожелает?
За совершенно символическую плату...
      -  Он  тебе ноги вырвет! Чресла наизнанку!  -  взревел
Бхима.
     - Молчи, раб!
     - Плетей ему!
     - В колодки!
     - Да кому такие рабы нужны? Скормить их шакалам!
     - Он тебя самого шакалам!..
     - Да подари ты эту Черную царице Кунти! Думаю, свекровь
обрадуется, - усмехнулс Карна.
      Это  была  условная фраза. В зале нарастал безобразный
шум,  сыпались угрозы и возмущенные выкрики, пахло дракой  -
пора  было  заканчивать балаган. Пандавы смешаны с  дерьмом,
достаточно. Хотя была б его воля...
      -  Тихо! - возглас Слепца рокотом гонга раскатился  по
зале, и шум разом стих.
      - Ведите себя достойно, о цари! И вспомните наконец  о
Законе. Верно, у раба нет имущества, все оно переходит к его
хозяину.  Но  прежний брак раба расторгается  сам  собой,  и
прежняя  жена становится свободной. Черная Статуэтка  вправе
сама  решать,  что ей делать дальше. Видура,  брат  мой,  ты
слывешь  у  нас знатоком Закона - подтверди,  верны  ли  мои
слова?
      -  Слова  сиятельного раджи подобны святой  амрите.  -
Видура низко склонился под невидящим взором Слепца.
      Этого лизоблюда-законника ни во что не посвящали: всем
были хорошо известны его пропандавские настроения.
     А посему в ответе Видуры никто и так не сомневался.
      -  Слышите,  кшатрии? Вы оскорбили свободную  женщину,
которая ни в чем не повинна! Подойди ко мне, милая:  я  хочу
попросить   у   тебя  прощения  за  грубость  и   невежество
собравшихся здесь людей.
       Дочь   Панчалийца  молча  припала  к  ногам   Слепца,
содрогаясь   от   рыданий;  и  владыка   отечески   погладил
растрепанные косы.
      -  Не  держи  зла на меня, моих сыновей и  их  друзей.
Сказано  -  забыто. Чтобы загладить нашу вину,  я  готов  во
искупление выполнить любую твою разумную просьбу. Проси!
      Что-то  дрогнуло  во взгляде Черной Статуэтки.  Слепец
заранее  догадывался - да что там! - знал,  о  чем  попросит
дочь  Панчалийца.  Но  слепой раджа не мог  видеть  зарницы,
сверкнувшей  под тщательно выщипанными бровями. Верная  жена
просто  обязана  попросить свободы мужу... мужьям.  Но  если
вымолить  свободу лишь для одного, который  положен  Законом
всякой порядочной