льзовавшись замешательством, подошел к Келли. Она видела
капельки пота на груди, слышала его учащенное дыхание  и  поежилась  под
его колючим ледяным взглядом.
   - Дэниел, - прошептала она, вздрогнув.
   - Стальные кандалы меня не удержат. И тюремные решетки  тоже.  Обещаю
тебе, я вернусь. Вернусь, чтобы посчитаться с тобой.
   - Заткнись, мятежник!  -  вдруг  ожил  Эрик.  -  Она  поступила,  как
подобает добропорядочной янки. Молодец, Келли! Хорошая работа!
   Ей хотелось орать, визжать, рвать волосы у себя на  голове.  Понятно,
что Дэниел поверит самому худшему - поверит,  что  она  давно  замышляла
предательство. "Я спасала твою жизнь, глупец!" - хотелось  крикнуть  ей,
но сейчас любые оправдания были бы неуместны. Тем  более  в  присутствии
Дабни и трех солдат.
   Во рту у нее пересохло и, заметив презрительную ухмылку на его  лице,
она решила было объясниться:
   - Дэниел, я не...
   - Бедняжка янки, -  прервал  ее  Эрик.  -  Лакомый  кусочек,  правда,
южанин? У нас на Севере свое оружие. А она вообще смертельное оружие, не
так ли, парень?
   - Я вам не парень, - решительно заявил Камерон и улыбнулся Келли.  Да
так, что у той мурашки по спине побежали. - Я  вернусь,  Келли.  И  тебе
негде будет спрятаться. Поверь мне, я вернусь. Обещаю.
   - Ну хватит! - грубо оборвал Дабни. - Уведите его, капрал Смитерс!
   Нерасторопный Смитерс замешкался. Дэниел усмехнулся.
   Они все еще боятся его сапог.
   Келли не сдвинулась с места, готовая сквозь  землю  провалиться.  Она
чувствовала запах любимого, слышала биение его сердца.
   И снова поймала на себе его взгляд.
   Эрик тотчас со всей силы ударил Дэниела  пистолетом  по  затылку.  Не
издав ни звука, неистовый  мятежник  наконец  упал,  и  черные  ресницы,
опустившись на глаза, прикрыли рвущуюся из них холодную ненависть.
 
Часть 2 
 
СЕРДЦА В ОКОВАХ 
 
Глава 11 
 
Октябрь 1862 года 
 
   Было еще светло, когда фургон, в котором везли Камерона,  остановился
перед зданием тюрьмы Олд-Кэпитол в Вашингтоне, округ Колумбия,  так  что
Дэниелу удалось разглядеть его как следует. При безжалостном  свете  дня
перед ним предстали мрачные, сырые, обветшалые стены.  Над  этим  гиблым
местом поднималось  страшное  зловоние.  Здание  было  обнесено  высоким
дощатым забором, а окна забраны металлическими решетками.
   Как любой гость, до войны частенько бывавший в столице,  он  довольно
хорошо знал эту тюрьму.
   Ему всегда нравился Вашингтон: изумительно  красивые  длинные  аллеи,
внушительные  административные   здания,   широкие   улицы   и   зеленые
бульвары... Река несла городу прохладу, всюду пахло цветами. - Когда  во
время Войны за независимость  тысяча  восемьсот  двенадцатого  года  был
разрушен Капитолий, на  Первой  улице  построили  кирпичное  здание  для
временного  размещения  правительства.  Потом  конгресс  переселили,   а
здание, в просторечии называемое Олд-Кэпитол, стало постепенно ветшать.
   "И с тех пор совсем обветшало", - устало подумал Дэниел.
   Кто-то грубо пихнул его в спину.
   - Прибыли, полковник. Прошу, ваша новая резиденция на  Севере,  -  со
смешком сказал янки. - Поторапливайтесь!
   Он и поторопился бы, но как? Руки и ноги закованы в кандалы, все тело
в синяках и кровоподтеках, да еще затекло - в общем, подняться не так-то
просто.
   Дорога сюда от лагеря, где янки держали его вначале,  показалась  ему
бесконечной. Все  тело  ныло,  ибо  его  пинали  и  избивали  до  потери
сознания. Невыносимо болели ребра, открылась и кровоточила старая рана.
   В лагере было множество солдат, которые время от времени  заглядывали
в палатку, куда бросили  пленного,  чтобы  поглазеть  на  него,  как  на
какого-то  диковинного  зверя.  Каждому  любопытно  было  взглянуть   на
знаменитого Дании Камерона, кавалериста, которого наконец-то  выбили  из
седла.  Некоторые  парни  издевательски   хохотали,   другие,   глумясь,
спрашивали, как ему нравится валяться  связанным,  словно  свинья  перед
закланием.
   Были и такие, которые только мрачно его разглядывали.  Впрочем,  один
солдат высказал-таки возмущение: так, мол, обращаться с человеком -  кем
бы он ви был - нельзя.
   Майор, как видно, придерживался того же мнения,  и  в  мгновение  ока
любопытных прогнали, а ему принесли стул и одеяло.
   Затем Дэниел стал получать свежую воду и приличную пищу.
   Судя по всему, пленные в лагере питались неплохо.
   Однако даже майор, по-видимому, его побаивался, потому что не рискнул
снять с него кандалы. Только после того, как Камерон  заявил  специально
приставленному к нему молодому солдату, что  едва  ли  сможет  есть  или
отправлять свою нужду в наручниках, ему  освободили  руки.  Перепуганный
солдатик потом все время держал пленника на мушке, пока тот ел.
   Майор-янки также требовал уважительного к  Камерону  отношения.  Ведь
когда-то рее они были братьями и с Божьей помощью снова ими  будут.  Как
выяснилось,  этот  северянин  знал  Джесса,  и  его   шокировало   столь
недостойное обращение с выпускником Уэст-Пойнта.
   - Сам Красотка предпочел сражаться за родной край - устало проговорил
майор. - Я не стал бы заковывать вас в кандалы, если бы был уверен,  что
вы не сбежите.
   -  Сэр,  мой  долг  перед  самим  Красоткой  сбежать  при  первой  же
возможности, - честно признался ему Дэниел.
   Ему  пришлось  признать  то,  что  честность  в  данном  случае  была
неуместна, ибо проклятые кандалы с него не  сняли.  Почти  всю  ночь  он
провел без сна - болело избитое, затекшее тело.
   Впрочем, боль сейчас была весьма  кстати,  потому  что  отвлекала  от
ненужных мыслей, ведь стоило ему только задуматься, как  его  охватывала
слепая ярость.
   Глупец! Армии янки не удалось выбить его из седла, а вот ведьмочка  с
золотыми волосами и серебристыми глазами только пальчиком поманила  -  и
он готов!
   Страдая от мучительной боли. Камерон снова и снова проигрывал  каждое
слово, вспоминая, как он уходил и как она всеми силами старалась вернуть
его. Он буквально задыхался от гнева, ему, похоже, было уже безразлично,
как закончится  война.  Лишь  бы  поскорее  вернуться  и  посчитаться  с
"ангелочком".
   Он еще не решил, как именно с ней расправится. Главное - чтобы  долго
мучилась. Чтобы страдания ее стали невыносимыми.
   Он сладострастно напряг пальцы, представив, как они сжимаются  на  ее
горле.
   Нет, это слишком просто.
   Тогда что же?
   Может быть, подойдет какая-нибудь древнеанглийская пытка?
   Вроде дыбы?
   Нет, и это недостаточно жестоко.
   Настало утро, а ярость ничуть не утихла.
   Прошел еще день. Майор по-прежнему опекал своего узника. Похоже,  что
весть о боевых подвигах Дэниела на  Западе  еще  перед  войной  за  ночь
распространилась среди солдат.
   Впрочем, вероятно, некоторые из солдат Союза ненавидели его скорее за
то, что он встал на сторону мятежников, когда  отделилась  Виргиния.  Но
большая  часть  солдат,  видимо,  его  понимала.  Ему  стали   оказывать
маленькие знаки внимания: кто-то принес  красное  яблоко,  кто-то  сунул
Фляжку ирландского виски.
   Ночью, играя с майором в карты, он узнал,  что  утром  его  увезут  в
Олд-Кэпитол.
   - Я постараюсь сообщить вашему брату о вашем местонахождении.  Скажу,
что вы живы, здоровы, только выведены из строя, - заверил его страж.
   Дэниел поморщился. Джесс перевернет небо  и  землю,  чтобы  вызволить
младшего брата, и перессорится со своими. Особенно если  узнает,  что  у
него открылась старая рана.
   - Спасибо, майор. Но Джесс сейчас, наверное, очень занят.
   Пусть штопает и латает солдат, не стоит ему обо мне сообщать.
   - Он все равно обо всем узнает.
   - Не сомневаюсь, но всему свое время. Я уже  большой  мальчик  и  сам
выбрал свою дорогу. - Он на мгновение задумался. - И сам  совершал  свои
глупые ошибки.
   - Я бы отпустил  вас,  полковник  Камерон,  но  вы  слишком  заметная
фигура. Возможно, вас  обменяют.  Они  все  еще  обменивают  солдата  на
солдата, сержанта на сержанта, полковника на  полковника.  А  за  одного
генерала берут шестьдесят солдат.
   Но ходят слухи, что наша сторона собирается прекратить обмен.
   Всякий  раз,  когда  мы  возвращаем  на  поле  боя  одного  из  ваших
мятежников, он снова начинает крушить янки.
   - На войне как на войне, - вежливо заметил Дэниел.
   - К великому сожалению, полковник,  к  великому  сожалению.  -  Майор
вздохнул и задумчиво потеребил бакенбарды. - Я даже не могу предоставить
вам большие удобства.
   Даже сняв наручники,  придется  оставить  кандалы  у  вас  на  ногах.
Говорят, вы деретесь как дьявол. Интересно, где вы этому научились?
   Камерон усмехнулся:
   - Драться я научился еще дома.
   - Ваш папаша, наверное, приглашал профессионального учителя?
   - Нет, сэр. Когда мм с Джессом время от времени выясняли отношения  с
помощью кулаков, мне хочешь не хочешь приходилось брать выносливостью.
   Майор рассмеялся и выпил с Дэниелом ирландского виски.
   Наутро майора поблизости не  оказалось,  а  солдаты,  присланные  для
охраны, были отнюдь не настроены проявлять уважение к врагу.
   - Двигайтесь, полковник! - толкнул его в спину конвойный.
   Кто-то схватил его за плечи и  поставил  на  ноги,  потом  его  грубо
вытолкнули из фургона.
   Поскольку и руки, и ноги у  него  были  закованы  в  кандалы,  он  не
удержался и упал ничком в грязь, сильно ударившись.
   Стиснув зубы, он кое-как поднялся на ноги.
   К нему торопливо приблизился одетый с иголочки подполковник.  На  вид
ему едва ли было года двадцать два.
   - Довольно, солдат! - приказал он.
   - Да, сэр! Слушаюсь, сэр! Будет исполнено, сэр! - фыркнул тот.
   - Полковник Дэниел Камерон,  вы,  как  военнопленный,  будете  теперь
содержаться в тюрьме Олд-Кэпитол. Будьте примерным заключенным,  сэр,  и
мы постараемся максимально облегчить ваше существование.
   - Он хочет  сказать,  что  постарается  не  довести  вас  до  смерти,
полковник! - крикнул кто-то из зарешеченного окна.
   - Вот именно, - сказал конвойный и схватил Дэниела за плечо. -  Этого
лучше поскорее отвести в камеру, сэр. Он опасен.
   Видимо, в охране не только он считал Дэниела опасным, несмотря на  то
что у Камерона практически не было ни малейшего шанса причинить им вред,
тем более что их там тьма-тьмущая, как снаружи, так и  внутри.  Пленника
грубо втолкнули в большую камеру с прочными дверями, стараясь  держаться
от него подальше.
   В камере его встретили  братья-конфедераты,  мрачные,  всклокоченные,
исхудавшие. Некоторые кутались в одеяла. Одеты южане  были  кто  во  что
горазд: на одних болтались лохмотья роскошной формы луизианских зуавов с
широкими галифе, на других - какие-то выгоревшие брюки;  кое-кто  был  в
форме бойцов вооруженных отрядов, а в одежде других сохранились серый  и
желтоватый цвета регулярных войск.
   Все  они  молча  смотрели,  как  его  втолкнули  в   камеру   и   он,
споткнувшись, снова упал. Упрямо расправив плечи, он с трудом  поднялся.
Босые ноги нового пленника кровоточили, волосы свалялись,  перепачканное
грязью лицо было сплошь в синяках и кровоподтеках.
   Но будь он и в королевской мантии, ему не оказали бы  более  горячего
приема.
   Раздались радостные крики, и вдруг прозвучал боевой клич  мятежников,
от которого содрогнулись тюремные стены.
   - Полковник Камерон! - только и слышалось со всех  сторон.  И  каждый
спешил лично пожать ему руку.
   Охранник-янки под дверью выругался себе под нос:
   - С этим заключенным мы еще хлебнем горя!
   Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась,  и  Дэниел  оказался  в  кругу
своих земляков.
   - Ваши ноги, сэр, изранены и распухли, - проговорил юный  солдатик  с
васильковыми глазами. Он подошел ближе и поставил перед ним сапоги. -  У
меня здесь родня в округе Колумбия. Вот прислали мне  запасную  пару.  Я
буду счастлив, если вы обуетесь.
   - Спасибо, дружок, - - улыбнулся Дэниел.
   К нему подошел еще один солдат:
   - Моя жена только что прислала мне вязаные носки, а  на  старой  паре
еще нет ни дырочки, сэр.
   Камерон лукаво хмыкнул.  Кто-то  дал  ему  одеяло,  потом  предложили
тонкую манильскую сигару, каких он давненько уже не курил.  Поблагодарив
сокамерников, он рассказал им о битве при Шарпсбурге и от души посмеялся
над "подвигами" соратников.
   - Это правда, сэр?
   - Как и все в  этой  жизни.  Билли  Будэн,  -  ответил  он  пареньку,
подарившему ему сапоги, - кое-что правда, а кое-что  приукрашено.  -  Он
вдруг поморщился: холод застенка, оттого  что  он  сидел  прислонившись,
усилил боль в растянутой шейной мышце.
   - Полковник, тут для вас припасена охапочка соломы - не ахти что,  но
все-таки... У некоторых из нас родственники  в  этих  местах,  так  что,
подкупив охранников, мы порой получаем кое-какие приятные пустячки.
   Дэниел поднялся на ноги и закурил.  Он  с  наслаждением  затянулся  и
снова улыбнулся молодому солдатику, не замечая. что горестные складки  у
губ делают улыбку совсем невеселой.
   - Не беспокойся, друг. Я не собираюсь здесь долго задерживаться. - Он
загасил сигару. - Мне еще надо закончить одно дельце.
   Холодная ярость в синих глазах явно не соответствовала его спокойному
тону.
   - Похоже, вы настроены решительно, сэр, - заметил Билли.
   - Еще как! Я выберусь отсюда, и ничто меня не остановит!
   В камере тотчас все стихло, солдаты теперь глядели  на  него  во  все
глаза, по всей видимости, испытывая неподдельный страх.
   - Благодарю вас, - сказал  он  уже  мягче  и  печально  улыбнулся.  -
Спасибо за все, но я очень устал. Доброй вам ночи.
   Охапку соломы едва ли можно было назвать удобной  постелью,  впрочем,
какая разница? Он был среди своих.
   Упав на сено, он, как ни странно, заснул мертвым сном.
 
*** 
 
   В Мэриленд пришла осень. Начали  желтеть  листья,  одевая  деревья  в
красивые красные, желтые и огненно-оранжевые цвета.
   Вечерами становилось прохладно, налетал свежий ветерок.
   После долгого утомительного дня Келли сидела на крыльце своего  дома,
наслаждаясь прохладой. Но как бы ни был свеж и нежен ветерок, он не  мог
развеять одолевавшие ее мысли. Как ни пыталась она убедить себя  в  том,
что приняла единственно правильное решение, ничего не удавалось. В  ночи
все время звучал голос Дэниела. И его обещание,  произнесенное  с  такой
горечью, с такой ненавистью: "Я вернусь..."
   Но он явно вернется не скоро,  его  увезли  в  тюрьму  Олд-Кэпитол  в
Вашингтоне, и такого заключенного, как он, там будут  охранять  особенно
бдительно. Так ей сказал Эрик.
   Она вздрогнула, вспомнив тот вечер, когда Дэниела взяли в плен.
   На руки и на ноги ему надели кандалы, один из  офицеров  забрал  себе
его сапоги.
   Люди Эрика унесли его, а сам он задержался.
   Она никогда не забудет тот вечер: ни  вынужденное  предательство,  ни
происшедшее после этого.
   Эрик навалился на нее, приперев к стене, и с ехидством произнес,  что
желает получить лишь то, что она с готовностью отдавала врагу.
   Она не забыла сковавший ее ужас, когда ей показалось, что он  вот-вот
осуществит угрозу и прибегнет к насилию.
   И откуда только  силы  взялись!  Она  мило  улыбнулась  и,  когда  он
наклонился, вытащила у него из кармана пистолет. Едва он прижался к  ней
губами, как она нацелила пистолет ему прямо в  живот,  предупредив,  что
умеет нажимать на спусковой крючок и сделает это и глазом не моргнув.
   Дабни поверил и отскочил от  нее  с  такой  поспешностью,  что  Келли
выставила его  из  дома,  пригрозив,  что  разыщет  его  командование  и
расскажет, чем занимается капитан кавалерии.
   Эрик ушел, поклявшись рано или поздно отомстить.
   Она сползла по стене на пол и плакала, пока не заснула.
   Утром стало ясно, что надо как-то жить дальше. Дэниел пробыл с ней не
так уж долго.
   Впрочем, жизнь и до его появления потеряла всякий смысл.
   На следующий день явился еще один солдат. Что ж, если понадобится, то
в пистолете Эрика есть еще шесть патронов.
   Но этот солдат пришел для того, чтобы возвратить ей  несколько  голов
скота взамен конфискованных. И теперь у нее два поросенка,  две  лошади,
две коровы, коза н несколько десятков цыплят. Уход за животными требовал
немало времени, да и огород надо понемногу восстанавливать, несмотря  на
то что приближалась зима.
   В округе, судя по всему, будет явная нехватка кукурузы.
   Келли радовалась любой работе, лишь бы отвлечься от мыслей о Дэниеле,
о их коротком счастье и долгих страданиях, что выпали на ее долю.
   Она  пыталась  убедить  себя,  что  все  к  лучшему.  Дэниел  слишком
безрассуден, слишком  дерзок,  слишком  любит  рисковать.  Продолжай  он
участвовать в боевых операциях, его наверняка убили бы. Ни  один  солдат
не застрахован от шальной пули, а с его стремлением лезть в самое  пекло
получить пулю - всего лишь дело времени.
   В тюрьме он будет в безопасности.
   Впрочем, сам Камерон, никогда бы не согласился с  ее  точкой  зрения.
Хотя условия  в  тюрьме  Олд-Кэпитол  на  самом  деле  вряд  ли  так  уж
отвратительны. Ведь тюрьма находится в самом Вашингтоне,  где  наверняка
немало добропорядочных граждан, которые обязательно потребуют достойного
обращения с военнопленными. В конце концов северяне для того и  в  войну
вступили, чтобы доказать, что все американцы - едины.
   Но не это главное. Главное - взгляд,  которым  одарил  ее  Дэниел  на
прощание. У нее даже мурашки по спине пробежали.
   Келли закрыла глаза, пытаясь стереть из памяти его лицо.
   Чтобы жить дальше, надо забыть о том, что произошло.
   Девушка вдруг вспомнила про свой  печальный  долг  и,  поднявшись  на
ноги, вернулась в дом. На большом обитом плисом кресле в гостиной лежала
скатка молоденького северянина, который умер в ее сарае. Надо  переслать
его личные вещи родным.
   Она перевернула скатку, попробовав мысленно  составить  послание  его
семье: "Ваш сын погиб мгновенно, смертью храбрых..."
   "А на самом деле он умер в ужасе и  страданиях,  спрятавшись  в  моем
сарае..."
   Нет, не будет она писать правду. Никто не знает правды о смерти этого
солдата, кроме нее. И Дэниела.
   Ругнувшись вполголоса, она  стала  развязывать  скатку.  Если  в  ней
окажутся табак, курительная трубка или игральные карты, она их выбросит.
Конечно, на войне никому нет дела до того, что он  покуривает  или  ради
удовольствия перекидывается в картишки между боями, но мать всегда хочет
гордиться своим сыном.
   Поэтому Келли постарается не доставлять ей лишней боли.
   Первым, что попалось  ей  на  глаза,  стало  письмо.  Оно  явно  было
написано в спешке, у солдатика не нашлось даже конверта.
   Видимо, едва он закончил письмо, прозвучал сигнал "К бою!".
   Келли закусила губу и рассеянно  потерла  поясницу,  потом  вышла  на
крыльцо, чтобы прочесть письмо на свежем воздухе.
 
   "Дорогая мама,
   Пишу перед боем, чтобы уведомить тебя,  что  я  жив  и  здоров.  Наши
солдаты нашли важный приказ генерала  Конфедерации  мистера  Ли,  и  все
вокруг только об этом и говорят. Похоже, очень  скоро  мы  встретимся  с
мятежниками на поле брани и бой будет по-настоящему жестоким.
   Так вот, мама, я просто хочу сказать, что вам придется туго.
   Всего пару недель назад мы дислоцировались в  Виргинии  и  находились
так близко от Ричмонда, что можно было разглядеть город, а от мятежников
нас отделяла только река. У Ритчи Тайри - помнишь Ритчи,  мама,  он  жил
неподалеку от молочной фермы? - есть родня на другом берегу,  двоюродные
братья, с которыми он очень дружил,  и  я  пообещал  перебраться  с  ним
тайком на другой берег в лодке. Конечно, это нехорошо, но ведь мне никто
не приказывал не переезжать через  реку.  Ведь  если  человек  не  будет
помогать друзьям, то разве за такую страну стоит воевать, а?  Во  всяком
случае, я так это понимаю, Я хорошенько взвесил все "за" и "против", как
учили меня вы с папой, и ночью мы с  Ритчи  незаметно  переправились  на
другой берег.
   Встретившись там  с  его  двоюродными  братьями  Закери,  Тиболтом  и
Джозефом, мы потом сидели в