цем.
   - Наполовину индейцем, - уточнил Уэтерби.
   - Вам придется выполнять приказы, капитан, - напомнил ему Уоррен.
   - Разумеется, сэр.
   Глядя вслед Уоррену, направившемуся в  свою  каюту,  Уэтерби  сплюнул  на
палубу.
   - Когда рак свистнет!  -  Он  не  собирался  подвергать  опасности  жизнь
моряков и свою потому, что Уоррен вознамерился преследовать Джеймса Маккензи
в болотах. Джеймс никого не хочет убивать. Но если его начнут  преследовать,
он,  вероятно,  объединится  с  сыном  старого  Филиппа,  Диким   Котом,   с
Аллигатором  или,  еще  хуже,  с  Оцеолой,  и  тогда  уж  точно  никому   не
поздоровится.
   Как военный человек, Уэтерби был  не  прочь  повоевать,  хотя  общался  с
врагами и даже подружился кое с кем из них. Но будь он проклят, если  пойдет
на смерть только из-за того, что Майкл Уоррен - самый большой осел.
   Подумав, что стоит, пожалуй, как следует отдохнуть,  Уэтерби  задержался,
чтобы послушать, как Уоррен наставляет на палубе своих людей.
   - Увидев  маленького  таракана,  ребята,  вы  не  останавливаетесь  и  не
думаете: "Да это же всего-навсего маленький  тараканчик!"  Нет,  ребята,  не
думаете! Вы взглянете на маленькое  мерзкое  существо  и  поймете,  что  оно
вырастет в гнусного взрослого таракана, станет бегать быстрее и его  труднее
будет убить.
   Или взять, к примеру, молодую гремучую змею. У нее еще  немного  яда,  но
вскоре она станет смертоносной. Ну вот, индейцы,  особенно  семинолы,  точно
такие же. Мы загоняем их в болота, а они лишь набирают силы. И у малышей  на
хвосте та же трещотка. Они вырастут большими и смертельно опасными. Поэтому,
видя  змееныша,  не  считайте,  будто  он  мал  и  безопасен.  Помните:   он
превратится в большую змею, готовую вонзить в вас свои  ядовитые  клыки.  Вы
должны раздавить его. Кстати, ребята, не слушайте всю эту чепуху про хороших
индейцев. Хороший индеец - мертвый индеец. Так называемые испанские  индейцы
вовсе не хорошие, и чернокожие индейцы - тоже, и даже  все  эти  полукровки,
хотя они отлично говорят по-английски. Если до восхода солнца мне не  вернут
дочь, мы пойдем в наступление во имя белых женщин. Мы  объявим  войну  этому
дикарю.
   На  палубе  раздался  крик,  вернее,  боевой  клич.  Уэтерби   вздрогнул.
Подчиненные Уоррена, видимо, совсем зеленые юнцы, если так орут. Со временем
они услышат клич семинолов в разгар боя. От этого  клича  у  любого  мужчины
волосы дыбом встают.
   Уэтерби, человек набожный, поднял глаза  к  небу.  -  Боже,  я  не  боюсь
умереть, когда придет мой час. Но если  мне  предназначено  погибнуть,  молю
тебя: только не с тем, у кого мозги, похоже, в заднице!
   Уэтерби пошел в свою каюту, полагая, что завтрашний день  едва  ли  будет
удачным.

***

   Рассвет едва еще занимался, когда проснулся Джеймс.  Он  открыл  глаза  и
замер, почувствовав ее рядом с собой  -  нежную,  желанную,  теплую.  Джеймс
снова закрыл глаза. Когда-то он так  и  жил:  просыпался  по  утрам  обнимая
женщину, вдыхая ее аромат, наслаждаясь нежностью  ее  тела.  Ощущение  покоя
придавало ему силы.  Джеймсу  не  хватало  Наоми.  Острая  боль,  долго  его
мучившая, сменилась тупой и не покидала его.  Он  с  головой  ушел  в  дело,
стараясь облегчить беды, выпавшие  на  долю  его  народа,  семинолов,  и  их
союзников  -  негров,  бежавших  в  поисках  свободы,  "хороших"   испанских
индейцев, племен, говоривших на хитичи и мускоги. Все  они  составляли  одну
группу - семинолов. Коренные индейцы, метисы, маленькие  дети  в  лохмотьях,
худые и больные.
   Джеймс и не помышлял о том, что  когда-нибудь  проведет  ночь  с  хрупкой
южной красавицей, любимицей общества. Непостижимо, но сейчас чувства  к  ней
захватили его. Этого не должно было случиться. Ведь война в разгаре. И он не
плантатор с Юга, как Джаррет, а его брат-полукровка, хотя  вовсе  не  нищий.
Однако со временем на Джеймса может начаться настоящая охота. Кроме того, он
гораздо чаще спит в лесу, чем в постели.
   При всем желании он не смог бы предложить девушке достойную жизнь,  а  та
жизнь, что ведет он, явно не по ней. Наоми родилась во Флориде и  умерла  на
этой земле. Она и сама была естественна, как земля, ощущала  близость  змей,
радовалась не шелку и бархату, а красоте диких  орхидей  и  белым  журавлям.
Наоми делила с ним его жизнь.
   А Типа...
   Джеймс погладил девушку по спине. Да, он околдован  грациозными  изгибами
ее тела, шелковой кожей, огненно-рыжими волосами, изумрудным  блеском  глаз,
звуками голоса. Закрывая глаза, Джеймс ни разу не вообразил, будто держит  в
объятиях  Наоми:  ему  незачем  было  притворяться.  С  самого  начала   их,
несомненно, влекло друг к другу, и обстоятельства лишь углубили  вспыхнувшую
страсть. В первую ночь ему казалось,  что  стоит  дотронуться  до  нее  -  и
наваждение бесследно исчезнет, не опалив его. Джеймс ошибался.  С  Тилой  он
забыл о жалости к себе, о горе. Но она ввергла его в новый ад, ибо не пойдет
же с ним в болота. Она  не  может  жить  его  жизнью.  Попытавшись  оставить
девушку рядом с собой, он погубит ее.
   Первые лучи рассвета проникли в хижину. Огонь, разведенный Джеймсом,  еле
теплился. От солнечного света догоравшее пламя подернулось  розовой  дымкой.
Ее волосы тоже сверкали, как пламя, а кожа  казалась  еще  светлее.  Джеймс,
легко  пробежавшись  пальцами  по  спине  девушки,  нахмурился.  Он  заметил
небольшой синяк, и ужасная догадка осенила его. Уоррен  бил  ее!  У  Джеймса
потемнело в глазах. Он молил единое для всех высшее существо,  христианского
Бога, Великого Духа о том, чтобы встретиться в  этом  земном  аду  в  бою  с
Уорреном и одержать верх.  Никогда  и  ни  к  кому  Джеймс  не  питал  такой
ненависти, как к Уоррену. Знакомство с Тилой лишь усилило  ее.  Он  отчаянно
хотел защитить девушку от этого человека! Но хотя Уоррен и жесток  с  Тилой,
он не убьет ее. А вот рядом с ним, Джеймсом, она  может  погибнуть  в  любую
минуту.
   И все же...
   Он снова  провел  пальцами  по  ее  спине,  коснулся  плеча.  Девушка  не
проснулась, но тихо застонала и прильнула  к  нему.  Теперь  она  лежала  на
спине, ее разметавшиеся волосы  прикрывали  грудь  и  бедра.  Вдруг  ресницы
затрепетали, и глаза удивленно открылись. Полусонная, она посмотрела на него
с трогательной беззащитностью, доверием и.., чувственностью.  Потом,  закрыв
глаза, Тила вздохнула.
   Джеймс наклонился и поцеловал ее, скользнул губами по шее, груди.
   Он ни разу не любил ее  нежно,  а  только  возбуждал  и  соблазнял.  Тила
двигалась в такт ему, извивалась. Его охватило желание. Девушка  вызывала  в
нем ненасытный, неутолимый голод. Нежность обернулась лихорадочной страстью,
захватившей их. Содрогаясь под ним, девушка проснулась. Тихий крик  сорвался
с ее губ, когда они оба достигли вершины блаженства. Дрожа и задыхаясь,  она
смотрела на него. Ее глаза, огромные,  изумрудные,  не  отрывались  от  глаз
Джеймса.
   Он хотел заговорить с Тилой, но тут услышал стук копыт.
   Стройный, обнаженный, он вскочил и бросился к ружью, стоявшему рядом.
   - Джеймс!
   Голос брата успокоил его. Едва Джеймс натянул  бриджи,  как  Джаррет  уже
заколотил в дверь, а потом распахнул ее.
   Тила, не успевшая одеться, натянула одеяло до подбородка и съежилась  под
ним. Она побледнела, а широко распахнутые глаза девушки пробудили в  Джеймсе
острое желание защитить ее. Но сейчас Типе не угрожала опасность,  и  сердце
его ожесточилось при мысли, что она смущена лишь тем, что ее застали  с  ним
обнаженной.
   Впрочем, он уже не в силах изменить ситуацию. Хорошо еще, что  их  застал
брат,  а  не  кто-то  другой.  Обычно  по  ночам  Джеймс   проявлял   особую
осторожность,  спал  полуприкрыв  глаза...  Да,  опасность  приучила  его  к
неусыпному вниманию...
   Сегодня же его вниманием  завладела  Тила,  Джаррет  в  льняной  сорочке,
бриджах и высоких сапогах уже стоял в дверях.
   - Джеймс, у  нас  серьезные  неприятности.  Я  скакал  полночи,  искал  и
молился. Мисс Уоррен убежала от отца, и, похоже, майор...
   Он умолк, внезапно заметив Тилу. Быстро овладевшему собой Джаррету все же
не удалось скрыть удивления.
   - Господи Иисусе! - пробормотал он, закрыв за собой дверь.
   - Мисс Уоррен понимает, что должна вернуться, - перебил брата  Джеймс.  -
Поскольку я полукровка и близкий друг Оцеолы, едва ли майор вверит  ее  моим
заботам, а я не могу привести его к тем последним убежищам индейцев, которые
он так жаждет уничтожить.
   - Я чертовски хорошо понимаю, что мисс  Уоррен  придется  вернуться...  -
начал Джаррет.
   - Господа, вы говорите так, словно меня здесь нет, - укоризненно заметила
девушка.
   Джаррет вопросительно посмотрел на брата. Тот пожал плечами:
   - Мисс Уоррен  молода,  неопытна  и  безрассудна.  Неудивительно,  что  у
Уоррена с ней столько хлопот. Она должна  поехать  с  тобой,  но  необходимо
помешать Уоррену таскать ее за  собой  по  всей  Флориде.  Девушка  погибнет
вместе с ним, если до него доберутся те воины, чьи семьи он уничтожил.  И..,
он бьет ее.
   Тила, взглянув на него, потупилась и залилась румянцем. Девушка  горда  и
несчастна, Джеймс понимал это, однако Джаррету следует знать правду.
   - Господа, я сильна и не боюсь отчима. - Помолчав, Тила добавила:
   - Я ненавижу его, но страх перед ним мне неведом.
   - У тебя не  хватило  разума  бояться,  когда  следовало,  -  нетерпеливо
возразил Джеймс.
   - Послушайте, - сказал  Джаррет.  -  Полагаю,  у  нас  есть  выход.  Джон
Харрингтон здесь. Он вернулся окольным путем на  плантацию  Роберта,  а  его
солдаты отправились по реке навстречу  Уоррену.  Он  не  знал,  что  Уоррену
удалось так быстро добраться сюда. Джон привез приказ продвинуться  по  реке
как можно дальше в глубь территории, а потом маршем идти  на  восток,  чтобы
соединиться  с  другими  силами.  У  Уоррена  не  остается  времени  куда-то
отправить дочь, и Джон уверен, что убедит майора оставить ее в Симарроне.
   - Как Джон собирается сделать это?
   - Думаю, Джон сам объяснит... Джеймс покачал головой:
   - Он намерен объявить о том, что Тила согласна на помолвку с ним?
   - Да, - ответил Джаррет.
   - Я не согласна! - воскликнула девушка. Джеймс быстро подошел к Тиле и  с
горячностью схватил ее за руку.  Теперь  она  думала  лишь  о  том,  как  бы
удержать одеяло. Его пальцы сжали ее, как тиски.
   - Ты должна сделать это. У тебя нет выбора.
   - Это несправедливо по отношению к...
   - Это нужно сделать. Тебе  придется  вернуться.  Проклятие,  Тила,  я  не
позволю тебе убежать в болота! - С яростью  глядя  на  нее  и  не  ослабевая
хватку, Джеймс обратился к брату:
   - Отошли мисс  Уоррен  отсюда.  Когда  все  отправятся  воевать,  прикажи
доставить ее в Чарлстон.
   - Сделаю все, что в моих силах.
   - Но я не хочу...
   - Не важно. Ты скажешь отцу, что согласна выйти замуж  за  Джона.  Может,
тебе действительно стоит хорошенько подумать об  этом.  -  При  этих  словах
Джеймс внутренне содрогнулся. - Джон - порядочный парень и  станет  отличным
мужем для хрупкой маленькой белой  девочки,  если,  конечно,  сохранит  свой
скальп.
   - Отпусти меня! - гневно потребовала Тила, и ему показалось, что в глазах
ее блеснули слезы, хотя, возможно, они сверкали от злости.
   Джаррет откашлялся:
   - Я, пожалуй, выйду, пока вы.., э.., одеваетесь, мисс Уоррен.  Мы  должны
вернуться. Иначе ваш отец со своей командой скоро  доберется  сюда.  А  ведь
здесь убежище для многих обездоленных, потерявших все в этом кошмаре. Мы  не
хотим, чтобы это место было обнаружено.
   Дверь закрылась. Тила попыталась высвободиться.
   Искушение  не  отпускать  ее  было  слишком  велико.   Джеймса   охватило
мучительное желание снова опустить  девушку  на  матрац,  забыть  обо  всем,
обнимать ее и любить, яростно, безудержно...
   Нет, это безумие.
   Впрочем, какая разница. Ему хотелось послать Уоррена ко всем чертям и еще
дальше. Вот только бы не думать о том, что Уоррен отправит сотни людей на их
поиски. Не думать о войне, женщинах  и  детях,  о  белых  и  краснокожих.  В
болотах есть сотни мест, куда он мог бы увезти  ее.  В  такие  джунгли,  где
никто не отыщет Типу...
   Возможно. Однако белые солдаты наступали все упорнее, а индейцы все  чаще
бежали. Она будет под угрозой, что бы ни делал Джеймс. Если он  оставит  ее,
других под пытками заставят признаться в том,  чего  они  не  знают.  Джеймс
станет изгоем.
   Он никогда не увидит дочь. Тила никогда не ляжет на  мягкую  постель,  не
возьмет в руки тонкой фарфоровой посуды, ни отведает прекрасного английского
чая.
   - Джеймс...
   Он отпустил Типу и отвернулся.
   - Одевайся!
   - Я знаю, что должна вернуться. Я не допустила  бы,  чтобы  Майкл  Уоррен
последовал за мной сюда, причинил вред тебе...
   - Он умер бы, попытавшись сделать это.
   - ..или другим. Я знаю, мне придется вернуться, но то, что я говорила  за
столом, правда. Я не выйду замуж за того, кого выбрала не сама...
   - Харрингтон влюблен в тебя, - процедил Джеймс сквозь зубы.
   - Я не люблю его.
   - Ты же не дала  ему  никакого  шанса.  -  Он  почувствовал  на  себе  ее
напряженный взгляд.
   - Не бойся, - гордо и решительно проговорила Тила. - Я не сделаю  ничего,
что выдало бы тебя. Джеймс быстро обернулся.
   - Я же сказал тебе, что не боюсь Майкла Уоррена. Я был бы рад возможности
убить его.
   - Или погибнуть, пытаясь сделать это.
   - Я не умру, пока не погибнет он.
   - Но ты же из плоти и крови!
   - Я не умру, пока он жив. - Сердце Джеймса, казалось, замерло, пропустило
удар и вновь бешено забилось. Тила почти оделась, но  не  успела  застегнуть
лиф амазонки, и грудь была обнажена. Рыжие волосы обрамляли ее лицо с высоко
вздернутым подбородком. Решительность  Тилы  не  вызывала  сомнений.  Джеймс
снова схватил ее за руки и притянул к себе. - Уезжай с моим братом и Джоном.
Гордость не должна толкать на нелепые поступки. Джон - хороший человек...
   - Да! И я не стану ни использовать его, ни лгать ему...
   - Не лги, но дай ему шанс.  -  Отпустив  Тилу,  Джеймс  умело  зашнуровал
платье. Он приподнял ее волосы на  затылке,  едва  преодолевая  искушение  в
последний раз припасть губами к нежной коже.
   Не смея пошевелиться, она прошептала:
   - Какой шанс дам я ему, когда...
   - Справедливый шанс! И помни: здесь тебя  ничто  не  ждет,  кроме  игр  с
краснокожим!
   Не успела девушка ответить, как Джеймс стремительно покинул хижину,  даже
не обернувшись.
   Рядом с братом стоял Харрингтон. Они тихо разговаривали.
   - Джеймс! - Как и всегда, Харрингтон тепло улыбнулся ему и  крепко  пожал
руку. Джеймсу стало не по себе. Едва увидев Тилу, Джон влюбился  в  нее  или
решил, что влюбился. Это не важно. Да разве он поймет  или  измерит  чувства
Джона к ней, если сам  не  способен  понять,  что  испытывает:  страсть  или
наваждение? Может, боль?
   - Спасибо, что приехал, Джон. Видимо, у нас  сложилась  очень  неприятная
ситуация с Уорреном.
   - Уоррен - мерзавец! - Джон смотрел через плечо Джеймса, ожидая появления
Тилы. - Слава Богу, что ты нашел ее и с ней не произошло ничего страшного.
   - Сейчас здесь редко появляются воины, - ответил Джеймс.
   - Я имел в виду другие опасности, Джеймс. Как же ужасен человек,  ребенок
которого предпочитает ему встречу с гремучей змеей! Клянусь, я  сделаю  все,
чтобы он не представлял для нее опасности.
   Джеймс еще не выпустил руку Джона и почувствовал, как она напряглась.
   - Держи ее подальше от отца и от сражений, Джон. Это все, о чем я прошу.
   - Клянусь, я сделаю это.
   - Я в долгу перед тобой.
   - Я много раз был твоим должником.
   - Женись на ней поскорее, если это поможет.
   - Джеймс, Боже милостивый! - смутился Джон. - У меня нет права...
   - Ошибаешься. Это у меня нет никаких прав.
   - Нам надо ехать, - тихо проронил Джаррет.  -  Тила  ждет,  и  мы  должны
поторопиться.
   Джеймс обернулся и увидел, что девушка уже вышла из хижины и стоит  футах
в тридцати от них. Она собрала волосы в узел и держалась независимо и гордо.
Лишь поразительные зеленые глаза выдавали ее смятение.
   Мужчины уже сели на коней. Джеймс подвел лошадь к Тиле и  усадил  на  нее
девушку.
   - Береги себя. - Она лишь холодно посмотрела на него, и  он  обратился  к
брату:
   - Позаботься о безопасности мисс Уоррен. У нее самой  не  хватит  на  это
ума.
   - Мы справимся, - пообещал Джаррет. Джеймс  кивнул  Джону  и  пожал  руку
Джаррету.
   - С Богом, брат, - сказал Джаррет. Джеймс улыбнулся;
   - И тебя пусть хранит Господь.
   - Будь осторожен, когда вернешься. Уоррен утверждает, что ты похитил  его
дочь, - предупредил Джаррет. Джеймс окинул прощальным взглядом девушку.
   - Джеймс, - подтвердил Джон, - это серьезное дело...
   - Я буду  с  людьми,  которые  решили  договориться  с  правительством  и
отправиться на запад. Я встречусь с Уорреном на поле боя или в любом суде. -
Внезапно Джеймс низко поклонился Тиле:
   - До свидания, мисс Уоррен.
   - До свидания, мистер Маккензи.
   Джеймс отступил в сторону, и всадники двинулись в путь. Он долго  смотрел
им вслед, надеясь, что Типа обернется.
   И наконец она обернулась.
   Девушка бросила  еще  один  взгляд  на  босого  полуобнаженного  Джеймса,
стоящего у хижины. Черные волосы почти касались плеч, кожа отливала  бронзой
на жарком солнце.
   Не вполне одетый... Не вполне цивилизованный... Она должна уехать...
   Расставание причиняло ему почти физическую боль. Джеймс поднял руку. Тила
не могла услышать его, но он все равно сказал:
   - До новой встречи, мисс Уоррен. До встречи. Джеймс твердил себе, что они
не должны встречаться. Но что-то  внутри  его  знало:  они  встретятся.  Они
непременно встретятся вновь.

Глава 11

   - Итак, ты вернулся, чтобы воевать вместе с  нами.  Бегущий  Медведь.  Ты
погостил у  брата  и  снова  понял,  что  даже  одна  капля  крови  семинола
превращает человека в краснокожего.
   Джеймс, покачав головой, сел у  костра,  скрестил  ноги  и  посмотрел  на
Оцеолу. Почти десять дней ушли на  поиски  вождя,  и  это  утомило  Джеймса.
Семинолы исчезли, словно сквозь землю провалились.
   Он нашел Оцеолу с большим отрядом воинов в рискованной близости от  форта
Брук. Джеймсу показалось, что Оцеола выглядит неважно, нездоров и  явно  сам
знает это. Вождь, гордый, умный и все еще энергичный, был красив: прекрасные
глаза, высокие скулы. Он  нравился  Джеймсу,  несмотря  на  их  разногласия.
Джеймсу повезло: он не испытал на себе  гнев  Оцеолы.  Агент  Уайли  Томпсон
унизил Оцеолу и заплатил за это жизнью. Чарли Эматла,  обессилев,  сдался  и
тем самым, по мнению Оцеолы,  предал  свой  народ.  Он  тоже  погиб.  Оцеола
развязал эту войну и не сожалел о содеянном. Но ничто человеческое было  ему
не чуждо. Он спасался бегством и сражался в любую  погоду:  холодной  зимой,
жарким летом, под дождем и  в  грозу.  Война,  битвы,  погода,  человеческая
уязвимость - все это сказалось на нем.
   - Я пришел сообщить, что собираюсь  отвести  группу  уцелевших  из  клана
Выдры в форт Брук. Среди них нет воинов: они все погибли. Вдовы устали. Дети
голодают. Старики страдают от болезней.
   Оцеола долго смотрел в огонь, потом устремил взгляд на Джеймса.
   - Генерал Джесэп - сильный враг.
   - Да, но он дрогнул под бременем политики и сник  перед  тяготами  болот,
как и многие другие крепкие мужчины, приезжавшие сюда до него.
   - Некоторые мужчины никогда не перестанут воевать, - пробормотал  Оцеола,
- а других им никогда не поймать. Одни не устоят, потому что их будут  гнать
и им придется либо уйти, либо умереть. Другие умрут. - Он протяжно вздохнул.
- Они думают, что если поймают меня. Аллигатора, Дикого Кота и других, война
закончится. Они не понимают, что воюют с сотней  врагов.  -  Оцеола  в  упор
посмотрел на Джеймса. - Я слышал, будто генерал Джесэп  планирует  захватить
нас в клещи - примерно так же, как пытался генерал Уинфилд Скотт.
   - Это было бы логично.
   - Брат не говорил тебе об эт