ду сном и явью царило спокойствие. Он улыбнулся, касаясь ее, легко двигаясь, чувствуя ее волосы, ласкающие его щеку, теплоту ее гибкого извивающегося тела.
     Провел пальцами по ее щеке, достиг мягкой колонны ее шеи, сладостно ощутил упругость и тяжесть ее груди своими ладонями. Она зашевелилась и, слегка постанывая и вздыхая, придвинулась поближе к нему.
     Его глаза открылись, и боль пронзила их от ослепительного света яркого солнца. Невыносимая мука ворвалась в его душу, когда он очнулся ото сна. Олаф взглянул, стиснув зубы, на женщину, которую держал, на волосы, которые щекотали его подбородок - они были не золотистыми, как солнце, а черными, как ночь. Длинные гибкие конечности, оплетавшие его тело, были не такими, как у Гренилде, другим было и утонченное лицо, казавшееся нежным и невинным во сне. Он проучил эту ирландскую сучку, которая так мечтала отрезать его гениталии и разорвать их на куски.
     Девушка сладко вздохнула, как будто ей было удобно и крепче прижалась к нему, ее грудь уперлась ему в ладони. Она прижалась к его плечу, как ласковая кошечка, и он понял, горько усмехнувшись, что ей снилось что-то свое.
     Эрин снилось не то, что Олафу. Она возвращалась из приятных сумерек сна, медленно пробуждаясь. Это был инстинкт, которому она подчинялась. Она прильнула к теплому, упругому, сильному телу, ей просто было так надежнее и удобнее. Его тело согрело ее окоченевшие конечности лучше, чем лучи солнца, и все, что она чувствовала-это легкость, удовольствие и волнение, пока не очнулась и с мгновенно появившейся тревогой уставилась в ледяные глаза Волка.
     Глаза Олафа сузились, когда он увидел волну ужаса, поднимавшуюся на ее матовом лице. Потом она оглядела себя. Ее рубаха была задрана, стройные ноги переплелись с его, ее тело изогнулось в неприличной позе, его руки...
     Эрин хотела закричать, но застыла, встретившись с его презрительным взглядом. Она лежала так, словно была его любовницей, с удовольствием ощущала его прикосновения, и даже сейчас ее грудь покалывало от касания его ладони.
     Вдруг он засмеялся, и этот смех был глухой, как шорох сухих листьев. Пустой, далекий, такой далекий...
     Чувство униженности и отвращения вернулось к ней. Забыв о предупреждении не шевелиться, об угрозе, в исполнении которой сомневаться не приходилось, она начала бить его ногами и руками, застав врасплох и причиняя боль его ране.
     Улыбка исчезла с его лица, и ее сменил так хорошо знакомый гнев. Волк широко расставил ей ноги, схватил запястья и поднял ее руки высоко над головой. Он снова обрел силу, с горечью отметила она, ее гнев утих, и сожаление по поводу ее глупой выходки перешло снова в чувство страха.
     - Тебе, сучка, надо преподать урок, - рявкнул он раздраженно. - Благодари своего Бога, что мои мозги заняты, а тело ранено, и ему нужны твои нежные прикосновения, - добавил он с сарказмом.
     Он отпустил ее запястья, его брови поднялись вопросительно и с насмешкой, когда он заставлял ее двигаться под ним снова. Прикоснулся слегка пальцами к ее щекам, мрачно улыбаясь ее жалким попыткам оставаться невозмутимой, слегка обнял ее, и на его глаза упала тень.
     - Будь довольна, что ты мне необходима, - сказал он почти спокойно, - и что датчане повредили мою ногу. Но я ничего не забываю, и ты, ирландская сучка, опять и опять вызываешь мое негодование.
     Он отпустил ее, с трудом поднялся и, нагнувшись, поставил ее на ноги.
     - - Помоги мне добраться до воды, - приказал он. У кромки воды он толкнул ее вниз, прежде чем, шатаясь, опустился сам, сделал глоток и уперся сзади руками.
     - Промой рану снова! - потребовал он. - И хорошенько, она все еще болит от прижигания. Вода облегчит боль.
     Дрожащими руками Эрин начала промывать рану свежей водой. Она нервно оглядывалась на него и видела, что его голова откинута назад, а глаза закрыты. Но щелки его глаз сверкали предостерегающе, и она снова принялась за работу.
     "Он сейчас погружен в свои мысли", - думала она. Но он запомнил все, что она ему сделала. Что будет с ней, когда сдерживающая его отстраненность покинет его?
     - На этом берегу есть особая глина, - сказала Эрин, запинаясь, - теперь, когда рана промыта, самое лучшее - обложить ее глиной и речной травой, жар спадет и...
     - И я сгнию от яда? - осведомился он.
     - Нет, - прошептала Эрин, - я говорю правду.
     - Тогда действуй, только осторожно.
     Дрожа, Эрин разорвала ткань вокруг раны, и затем оторвала кусок своей одежды, чтобы сделать новую повязку.
     Она постоянно ощущала его. Она чувствовала его дыхание около своей шеи, когда перевязывала бедро, силу его мускулистых рук. Даже не глядя на него, чувствовала его взгляд, ясно представляла его полные, красивые губы, скрытые в бороде, которые искривлялись от раздражения и смеха.
     Каждое прикосновение к его телу, любая мысль о нем заставляли ее трепетать от страха. Она должна спастись, но если она снова попытается, причинить ему боль, ей надо будет действовать быстрее.
     Как будто прочитав ее мысли, он заговорил:
     - Говорят, что вкус мести самый сладкий изо всех...
     - Да, - подхватила Эрин, - месть сладка, викинг.
     Она проверила повязку, встала, пытаясь размять мышцы; ее тело свело за время перевязки. Как она и думала, он склонил свою золотистую голову над раной, чтобы посмотреть на ее работу.
     "Он слаб, - говорила себе Эрин. - Он почти не ел, и никакой отдых не мог восстановить силы истощенного раненого".
     Несмотря на природную мощь его тела, Олаф был страшно утомлен. Его вымотала боль. Он не держал Эрин, и он был не в состоянии бежать. Если она не спасется, он выдумает ей наказание в отместку, которая, как он предупредил, будет сладостной для него.
     Эрин шагнула осторожно к лежащей у воды сухой палке, молясь, чтобы он не услышал. Он заметил это, но секундой позже. Его синие глаза устремились на нее как раз в ту минуту, когда она нанесла палкой удар по голове. Его глаза сомкнулись, но она успела прочитать в них, что он никогда не забудет того, что она сделала. И если когда-нибудь она попадется ему снова, месть будет ужасающей.
     Он упал на берегу, но Эрин знала, что ее удар не был смертельным. Она заколебалась, не следует ли ей убить его, пока он без сознания, и таким образом отплатить за все. Но она не стала над этим долго размышлять и бросилась прочь, забыв о лошади и о своей абсурдной мысли, которую когда-то лелеяла-сделать его своим пленником.
     Плохо соображая, она ныряла в зарослях ежевики петляла между деревьями, думая только о том, чтобы убежать подальше от этого страшного человека, существа невероятной силы, убежать от Волка.

ГЛАВА 6

     853 г. н.э.
     Эрин устало прислонилась к мощному стволу ясеня, закрыв глаза и тяжело дыша.
     Пришла весна и вместе с ней затяжные дожди. Почва под ее ногами была мягкой, и в лесу пахло землей и свежей зеленью. Воздух был влажен и тяжел. Скоро опять пойдет дождь, и под ногами будет сплошная грязь и слякоть.
     Эрин встала поудобнее, слегка вздрагивая, и схватилась за плечо. Ее рука дотронулась до чего-то липкого, и она удивленно посмотрела на свои пальцы. Кровь. Странно, она не чувствовала боли.
     Эрин надвинула позолоченный шлем и опустила забрало, чтобы скрыть лицо, затем присела около дерева. Где-то неподалеку ее воины крушили датский лагерь около моря. Она не слышала криков - приучила себя не слышать, так же как научилась не думать о резне.
     Хрустнула ветка, ее глаза открылись, и она схватилась за могучий меч, стараясь успокоиться. Она удивилась, увидев Мергвина, стоящего перед ней. Но ее удивление прошло вместе с настороженностью. Старый друид имел обыкновение появляться там, где его никто не ожидал увидеть.
     Эрин встретилась с его строгим взглядом, ожидая, что он скажет.
     - Женщины, - сказал он спокойно, - освобождены от ношения оружия, моя леди Эрин, как ты знаешь, с 697 года, когда мать Святого Адамнана узрела двух прекрасных леди в сражении. Эти нежные создания на глазах у Ронайт поражали друг друга железными серпами с таким неистовством и жестокостью, что Святой Адамнан издал в Таре в тот год закон, который известен нам, как Каин Адамнана. Знаешь ли ты этот закон, Эрин?
     Она не смела посмотреть друиду в глаза, а лишь опустила их, устало вздохнув.
     - Я не участвую в битвах, Мергвин.
     - Нет, ты ведешь людей, заставляешь их сражаться в лесах, нападать с тех пор как заманила викингов в ловушку.
     Краска бросилась ей в лицо, и она почувствовала себя несчастной.
     - Что ты делаешь здесь, Мергвин? - спросила она обиженно. Ее рука начала болеть, и золоченая кольчуга казалась невероятно тяжелой. Эрин чувствовала, что вся пропиталась кровью и очень устала. Она ощущала нечто большее, чем просто обычную грязь. Почему Мергвин на нее так подействовал? Она была победительницей и сегодня, и много раз с тех пор, как возглавила войска. Но эта победа почему-то не принесла ей радости. Она хотела оказаться дома, рядом с матерью, причесывать волосы и выбирать шелка для новых платьев...
     - Ох! -Мергвин пожал плечами в ответ на ее вопрос, о котором она уже забыла. - Я подумал, что смогу найти тебя здесь, дочь Аэда.
     Он сел около нее и расстегнул цепочку на ее руке, что-то бормоча при виде раны.
     - Я перевяжу рану с припаркой, - сказал он, - а ты будь осторожнее и держи ее в чистоте, иначе карьера Золотой Амазонки закончится бесславно - не великим подвигом, а заражением крови, понимаешь?
     Эрин молча кивнула.
     - Я понимаю, - продолжал Мергвин, его голос становился сердитым, - что ни Аэд, ни лорд Феннен из Коннахта не знают, что они жили рядом с девушкой, которая сумеет хитростью разбить викингов.
     Эрин покачала головой, не глядя на Мергвина.
     - Нет, - прошептала она, нервно сглотнув. Было непонятно, как она могла так бесстрашно встречаться с целой ордой наступающих воинов, в то время как встреча с Мергвином делала ее похожей на беспомощного ребенка. Но она не была Золотой Амазонкой для Мергвина, она это хорошо знала. Она была молодой женщиной, боявшейся того, что ее возьмут в плен или раскроют ее тайну.
     Наконец она взглянула на своего старого учителя.
     - Мергвин, отец не должен знать, что я руковожу этими набегами. Он запретит мне, Мергвин, и заставит выйти замуж за Феннена.
     - Я расскажу все твоему отцу, - мрачно пробормотал Мергвин, и Эрин тяжело вздохнула, когда он завязал крепко повязку, сделанную из его робы, на ее ране. - Тебе следует выйти за Феннена и жить в его королевской резиденции, отказавшись от кровопролитий и других глупостей.
     Эрин задрожала, почувствовав больший страх, чем во время первого похода. Все это время она не разрешала себе задумываться. С того дня, как она натолкнулась в лесу на Норвежского Волка и оказалась в плену, она забыла все свои мечты о сражении. Она поняла, что слаба перед ним и не желает умирать или быть раненой.
     В это же время ее кузен Грегори вернулся домой выздоровевшим. Его мечты о мести снова воспламенили ее. Только она и Грегори были в Клоннтайрте, только они помнили тот ужас. Так или иначе, они вместе строили планы, вместе фантазировали, и в этих фантазиях они побеждали, а викинги, разрушившие Клоннтайрт, погибали один за другим. Эрин рассказала Грегори о дочерях Маэлсечлайнна, которые убили Тургейса, и о женщине, воевавшей вместе с викингами, потрясшей ее воображение. Эрин обнаружила, что ее кузен не только набрался сил и здоровья, но и кое-чему научился в монастыре.
     Но как только Эрин начала рассказывать все это Грегори, она ясно вспомнила страшную картину поля боя у Карлингфордского озера и вновь почувствовала пронзительный взгляд Норвежского Волка.
     Хотелось думать, что победа датчан у Карлингфордского озера принесет мир. Но этот мир не продержался и дня. Датчане не были цивилизованными людьми. Их банды нападали на маленькие прибрежные деревеньки даже после того, как ирландские короли встретились с Фриггидом Кривоногим. Сраженные норвежцы возрождались, подобно сорной траве. Их набеги становились все более опасными, и, стремясь отомстить, они сражались с большей жестокостью с датчанами, чем когда бы то ни было.
     Грегори мало заботило, кто были захватчики-норвежцы или датчане. Он жаждал разгромить всех чужеземцев. И даже более того, он хотел воздать должное тем предателям-ирландцам, которые примкнули к викингам, чтоб! сражаться против своих сородичей.
     Во время своего пребывания в Арме Грегори изучил приемы ведения боя. Он соединил все, что почерпнул из рассказов Эрин о женщинах-воинах, и родилась Золотая Амазонка.
     Поговорив с кузеном, Эрин почувствовала себя настоящей трусихой. Она рассказала ему о встрече с викингом после великой битвы, и как ее победа быстро обернулась поражением из-за неосторожности. Грегори был поражен и восхищен Эрин. Он уверил ее в том, что ее действия достойны похвалы и, очевидно, она была спасена духами леса. Ей была уготована героическая судьба.
     Эрин не была убеждена, что создана для подвигов, но Грегори все же смастерил ей красивый позолоченный шлем и кольчугу, и, не успев до конца разобраться в своих мыслях, Эрин была вынуждена принять его дерзкий замысел и превратилась в Золотую Амазонку, которую воспевали поэты, которой восторгались короли и страшились викинги.
     Сначала к ним примыкала лишь горстка молодых мужчин. Это были просто юнцы, обезумевшие от вида первой крови. Но цель вдохновила их, и спустя недолгое время они превратились в грозную силу благодаря молниеносным, хитро задуманным набегам. Все больше и больше ирландских принцев и воинов присоединялось к тайному войску.
     Грегори и Эрин встречались нечасто. Им приходилось придумывать всевозможные уловки, чтобы уйти из дома. Позже у них появилось больше времени: Аэд был обеспокоен возрождающейся с невероятной быстротой мощью норвежцев и ездил по стране, пытаясь сплотить королей, так как организованная защита была первостепенным делом, если они хотели выжить. Маэве предоставляла младшей дочери полную свободу и вряд ли подозревала Эрин во лжи, когда та рассказывала о паломничествах, предпринимаемых со своим кузеном.
     Эрин встречалась со своим войском, будучи в золотом облачении, со шлемом на голове. Она боялась сначала, что ее выдаст голос, но искусно изготовленное забрало рождало эхо, которое делало голос неузнаваемым. Войска Эрин были ей преданы, признавая и уважая ее желание остаться неизвестной, Всякий, кто не мог справиться с любопытством, забыв про честь, обнаруживал меч около своего горла.
     - Мергвин, - сказала мягко Эрин, - пожалуйста, не говори сейчас ни о чем ни моему отцу, ни Феннену. Я не могу выйти замуж. Мы нанесли сильный урон викингам и спасли много ирландских деревень, много людей.
     Она дотронулась до покрытых щетиной щек Мергвина прошептала:
     - Пожалуйста, Мергвин. Я клянусь тебе, я ношу меч только на случай защиты, если...
     - Если Золотая Амазонка не сможет быстро скрыться, После того как заманит людей в смертельную ловушку.
     Эрин вышла из себя. Она была утомлена, и у нее болела рука, а Мергвин говорит так, будто викинги - пострадавшая сторона.
     - Мергвин, - сказала она холодно. - Эти люди, которых я "заманиваю в смертельную ловушку", насильники, убийцы и грабители. Убийцы, разрушающие чужую страну. Кажется, я не переплывала море, чтобы навредить им. Это они пришли сюда, Мергвин, в мою страну. И если эти звери, жадные до крови, хотят спасти свои, шкуры, им следует убраться. Мы нападаем на их лагеря, зная, что они собираются уничтожить наши деревни.
     Она стояла, расправив плечи и выпрямив спину. Мергвин мог наблюдать, как она собирала всякий сброд и делала из этих людей отважных воинов. Ее глаза светились гордостью и достоинством. В их изумрудных глубинах каждый мог увидеть землю зеленой Ирландии во всей ее красе. Он не мог с ней спорить. Не во имя справедливости боролся он с ней с тех пор, как ее тайные подвиги хорошо помогли ее отцу в сплочении королей Эйре. Он просто боялся за нее, и страх этот глубоко засел в нем. Он знал об опасности, которая исходит от златокудрого великана, но и понимал, что не сможет направить Эрин туда, куда считает нужным.
     Имея дело со своенравной дочерью Аэда, надо было использовать все свое умение, чтобы повлиять на нее.
     - Иди и распусти войска, - сказал он резко. - Я пришел, чтобы увести тебя обратно в Тару. Твой отец созывает совет и обязательно заметит твое отсутствие.
     Эрин посмотрела на раздраженного друида, слыша тяжелые удары своего сердца. Он не собирался выдавать ее отцу; он пришел, только чтобы предупредить ее.
     - Хорошо, Мергвин, - сказала она спокойно.
     Он указал ей на золотой шлем, и она надела его, приладив забрало.
     Эрин Мак-Аэд, милой энергичной красавицы Тары, больше не существовало. Забрало скрыло лицо умной девушки, которую он знал, девушки, которая лечила крылья малиновке и проливала слезы над пострадавшими братьями меньшими. Теперь она с достоинством носила свое золотое облачение.
     Эрин шла быстро и спокойно через лес, возвращаясь к тому месту, где была устроена засада для викингов. Она привыкла видеть смерть. Как и многие смелые люди, она просто приучила себя не обращать внимания на убитых.
     Как всегда, она принялась горячо молиться, чтобы среди убитых не оказалось Грегори.
     Лес молчал, и она прислушалась, как учил ее Мергвин. Сначала она услышала только легкое колыхание листьев под ветерком, потом ветер донес до нее отдаленные голоса мужчин. Она пошла на звуки, понимая, что ее войско; в двадцать с лишним человек продолжает разрушать лагерь викингов...
     Осторожно ступая, она наткнулась на поляну с палатками викингов и потухшими кострами.
     Ком подкатил к ее горлу при виде того, что сделали ее воины, и у нее неожиданно навернулись слезы. "Это датчане", - говорила она себе, но иногда при виде разрухи и трупов ей становилось больно. Тело окровавленного старика лежало около костра, женщина, сопровождавшая лагерь, валялась мертвая у своей палатки с пронзенным сердцем.
     Эрин задрожала от ужаса. "Я теряю контроль над собой, - думала она с болью, - они же убийцы, варвары. А мы образованные... христиане, наконец".
     Она ступила на поляну, и ее голос разнесся по всему лагерю. Из палаток стали выходить мужчины с награбленным добром в руках. Но когда она пристыдила их за языческие повадки, они смутились.
     Из толпы вышел человек, он преклонил перед Эрин колено.
     - Приносим наши извинения, леди. Женщину убили в припадке ярости. Когда она появилась, мы не разобрали, кто перед нами, и метнули копья и пики.
     Человек поднял голову, и мурашки пробежали по телу Эрин. Воин, стоявший перед ней на коленях, был не кто иной, как Феннен Мак-Кормак. "О Господи! О" узнает меня", - подумала она, но тут же убедила себя, что это невозможно. Через забрало можно было видеть только ее глаза. "Перестань дрожать и соберись! - строго приказала она себе. - Следи за каждым своим словом, или ты потеряешь свое славное войско. Забудь, что перед тобой Феннен".
     - Поднимись, пожалуйста, - громко сказала она, - я молюсь, чтобы, освобождая страну от язычников, мы сами не стали язычниками.
     Большинство воинов стояли перед ней с боевыми трофеями в руках. Эрин не обращала внимания на то, что они грабили лагеря. Все, что есть у викингов, по праву принадлежит ирландцам. Она подняла руки в позолоченных перчатках.
     - Мои друзья, мы расходимся. Вас известят, когда и где мы снова встретимся.
     Войско растворилось в лесу. Она поспешно оглядела лица, затем с благодарностью взглянула на кузена, шепча про себя молитву.
     Глаза Эрин и Грегори встретились. Он изогнул губы в незаметной улыбке, показывая, что с ним все в порядке. Он понял: Эрин встревожена из-за Феннена. Она повернулась, посмотрела вслед удалившемуся Феннену и пошла в противоположную сторону.
     Они встретились с Грегори в условленном месте. Бросившись в его объятия, она наконец позволила себе расслабиться.
     - Феннен! - прошептала Эрин. - Грегори, он мог узнать меня. Почему я не знала, что он с нами? Ты долже