и другие. - Джеймс раздраженно усмехнулся. - Джаррет...
   - Я сделаю все, что  в  моих  силах,  даю  слово.  Джеймс  с  облегчением
вздохнул:
   - Спасибо.
   - А теперь и ты пообещай кое-что сделать для меня.
   - Что?
   - Береги себя.
   Джеймс улыбнулся и кивнул:
   - Ну тогда, пожалуй, все.
   - Что ж, попрощаемся еще раз.
   Братья направились к тем, кто ждал их. Джеймс подошел к Тиле и снял ее  с
седла. Сердце у него защемило.  Глаза  девушки  сверкнули,  и,  едва  Джеймс
поставил ее на землю, она отстранилась от него. Джаррет, его люди, Роберт  и
старый Рили из деликатности двинулись вперед. Джеймс и Тила остались одни на
поляне, казавшейся сейчас мирным островком.
   - Ты больше не попросишь меня остаться? - спросил Джеймс.
   Она покачала головой:
   - Ты ведь уже принял решение. Что же значат мои слова?
   Ты все равно уедешь.
   - Джаррет отвезет тебя в Сент-Августин. Ты согласилась покинуть эти края,
так сделай это.
   - Нужно ли мне уезжать?
   - Ты собиралась уехать, когда Выдра и его банда напали на ваш отряд.
   - Да.., но слишком многое изменилось с тех пор.
   - Я и раньше советовал тебе уехать...
   - Ты также советовал мне выйти замуж за Джона Харрингтона.
   - Тила, черт возьми, не возражай!
   - Почему? Почему все в твоей жизни чему-то подчинено? Сейчас  пора  снова
отправляться на войну, и ты отворачиваешься от Тилы, не можешь больше играть
с ней!
   Расставание и это холодное отчуждение в ее  глазах  были  невыносимы  для
Джеймса. Он быстро привлек Типу к себе  и  прижался  к  ее  губам,  желая  в
последний раз ощутить их вкус, запомнить его. Джеймс хотел бы выказать гнев,
даже ярость. Пусть  она  вспомнит  свои  слова  о  том,  что  его  горечь  и
ожесточение опаляют всех, кто приближался к нему...
   Наконец он разжал  объятия.  Девушку  била  дрожь.  Губы  ее  распухли  и
покраснели. Глаза полыхали огнем.
   - Да, черт возьми, я закончил игры с тобой! Не посмев оглянуться,  Джеймс
вскочил на коня и пустил его во весь опор.
   Джаррет и его люди двигались так же быстро, как и Джеймс.  Джаррет  очень
торопился. Его небольшой отряд был хорошо вооружен, и, если Оцеола  все  еще
имея какую-то власть, опасность им не грозила, но он не хотел рисковать.
   Мужчины держались с Тилой любезно и проявляли  заботу  о  ней.  Она  была
благодарна им.  Последние  горькие  слова  Джеймса  ранили  ее  сердце.  Она
убеждала себя, что сама вынудила его произнести их, но душа ее  была  объята
печалью. Разлука с ним причиняла девушке такую  боль,  словно  она  лишилась
чего-то самого важного в себе самой. При мысли о  том,  что  его  убьют,  ее
сковывал леденящий страх. Конечно же, Джеймс сильный и  смелый,  но  это  не
защитит его от пули. Да, он способен одолеть нескольких солдат,  но  Уоррен,
начав охотиться за ним, может прислать целую армию. Никто не в  силах  вечно
сопротивляться. А вдруг Джеймса обманут, предадут?
   Они ехали допоздна и  даже  ночью  не  развели  огня:  Джаррет  не  хотел
привлекать внимание ни индейцев, ни солдат. Он надеялся незаметно  доставить
девушку в  Сент-Августин  и  дать  ей  время  осмотреться,  прежде  чем  она
встретится с военными - друзьями своего отчима.
   Когда они остановились, Джаррет и Роберт приготовили для Тилы постель  из
парусины и одеял. Подушку ей заменило седло. Джаррет сел рядом  с  девушкой,
прислонившись спиной к старому дубу и держа наготове ружье.
   - Поспи. Я позабочусь о твоей безопасности.
   - Я не боюсь, когда со мной вы или Джеймс. Помолчав, он задумчиво сказал:
   - Тила, война  тянется  и  тянется.  Я  не  вижу  никакого  выхода.  Если
установят новые границы, поселенцы вновь нарушат их. Индейцы же вышлют своих
охотников, чтобы добыть  пропитание.  Многие  генералы  считают,  что  могут
остановить войну, захватив вождей. Но  появятся  новые  вожди,  ибо  молодые
воины обретают опыт.
   - Зачем вы говорите мне это? - спросила Тила.
   - Потому что теперь я знаю, что  ты  любишь  моего  брата.  Условности  и
предрассудки не смущают тебя. Но жизнь не позволит тебе соединиться  с  ним.
Ты должна уехать отсюда и забыть обо всем.
   Она села, обхватив колени.
   - Вам известны мои намерения, вернее, мои чувства. А теперь расскажите  о
вашем брате. Он спас мне жизнь. Я  никогда  не  предполагала,  что  способна
испытывать к кому-либо подобные чувства. Я - как корабль,  устремившийся  на
свет маяка, и для меня этот маяк - Джеймс. Когда мы вместе, мне безразлично,
что творится вокруг. И все же порой возникает ощущение, будто он появляется,
берет то, что хочет,  и,  удовлетворившись  этим,  исчезает.  Джеймс  бывает
жестоким...
   - Брат обидел тебя? - насторожился Джаррет. Она покачала головой:
   - Только словами. Объясните же мне, в чем правда.
   - Правда в том, Тила, что он одержим  тобой.  Но  Джеймс  знает  реальную
жизнь и понимает, что война может длиться вечно.
   - Он любит вас. Тару и свою дочь. Вы все тоже любите его. Поэтому...
   - Ему ежесекундно угрожает опасность. В душе мы смирились с  этим.  А  ты
смирилась, Тила? Она потупилась.
   - Джеймс велел мне уехать  или  выйти  замуж  за  Джона  Харрингтона.  Он
действительно хочет этого?
   - Если бы ты согласилась на это, Джеймсом овладело бы желание  перерезать
Джону горло, а тебя придушить. И все же он хочет этого.
   Девушка откинулась назад, чтобы Джаррет не заметил слез, навернувшихся ей
на глаза. Вдруг он ласково откинул волосы с ее лба и  по-отечески  поцеловал
Тилу.
   - Он хочет, чтобы ты вышла замуж за Харрингтона, потому что  любит  тебя,
девочка. - Джаррет снова прислонился к дереву, а Тила забылась сном.
   Они отправились в путь в предрассветный час. До Сент-Августина  было  уже
недалеко, но Джаррет хотел добраться туда незаметно, пока  город  еще  спит.
Тила никогда не была здесь, но в Чарлстоне слышала рассказы об этом городе и
об испанцах, основавших его. Конквистадоры  искали  здесь  золото  и  фонтан
молодости, в существовании которых Понсе де Леона убедили индейские племена,
впоследствии   полностью   истребленные.    Глаз    поражало    разнообразие
архитектурных стилей: старые административные здания с балкончиками и арками
перемежались с современными, из дерева  и  камня.  Но  Тила  не  успела  как
следует осмотреться. Когда они  проезжали  через  старое  кладбище,  Джаррет
указал на величественный дворец Сан-Маркоса. Неподалеку от  него  над  водой
высился форт Марион.
   - Сейчас не стоит встречаться  с  солдатами,  -  сказал  Джаррет,  и  они
поспешили к старому испанскому особняку, снятому им для семьи.
   Тила несказанно обрадовалась встрече с Тарой, Дженифер и маленьким  Йеном
Маккензи, с наслаждением приняла  горячую  ванну,  выпила  хересу  и  надела
тонкую ночную сорочку.
   После трудной поездки она совсем выбилась из сил.
   Тара велела принести девушке  на  ужин  сочную  отбивную  с  гарниром  из
кукурузы и фрукты.  Все  показалось  Тиле  необыкновенно  вкусным,  и,  хотя
усталость не прошла, она, откинувшись в кресле, с удовольствием беседовала с
Тарой, пока та расчесывала ее волосы.
   - Боюсь, газетчики скоро  начнут  досаждать  тебе,  -  заметила  Тара.  -
Похищение людей индейцами и их пребывание в плену живо интересует читателей.
   - Но меня никто не похищал!
   - Знаю, поэтому ты и должна поговорить с  репортером,  сказать  ему,  что
Джеймс Маккензи спас  тебе  жизнь.  Мнение  публики  далеко  не  безразлично
военным.
   Тила схватила Тару за руку.
   - Из-за меня Джеймсу теперь грозит еще большая опасность?
   - Да, сейчас он изгой, но не из-за тебя, а из-за подлой лжи Уоррена. Если
позволишь, я найду тех, с кем тебе следует  поговорить.  Уоррена  необходимо
разоблачить, и как можно скорее, пока не отплыл твой корабль.
   - Мой корабль?!
   - Но ты же хотела вернуться в Чарлстон. Тила тяжело вздохнула.
   - Я.., еще не готова к этому.
   - Может, тебе стоит все-таки уехать? Девушка покачала головой:
   - У Джеймса из-за меня неприятности. Возможно, мне удастся  предотвратить
их.
   - Что же ты сделаешь?
   - Я расскажу свою историю репортеру.
   - А потом твой отчим вернется из похода и подвергнет  тебя  какому-нибудь
ужасному наказанию.
   - Я не могу пока уехать. Пожалуйста, пойми меня.
   - Все мы на твоей стороне. Однако по-моему, твой отъезд  домой  -  лучший
выход и для тебя, и для Джеймса.
   Внезапный приступ тошноты заставил девушку броситься к ночному горшку.
   - Что с тобой? - встревожилась Тара.
   Но Тила не могла говорить: ее нещадно рвало. Когда наконец это кончилось,
Тара принесла девушке воды.
   - Тебе легче?
   - Наверное, я слишком много съела. Уж очень все было вкусно.
   Тара бросила на нее странный взгляд.
   - Постарайся заснуть. Поговорим  утром.  -  Она  ушла.  Тила  никогда  не
чувствовала себя  такой  разбитой  и  измученной.  Едва  коснувшись  головой
подушки, она мгновенно заснула.

***

   Спустившись вниз. Тара направилась в библиотеку. Снятый ими  великолепный
особняк построил в середине 1600-х годов богатый  испанский  аристократ  для
своей  любимой  молодой  жены.  Теперь  особняк  принадлежал  его   потомку,
приятному  человеку  с  испанским  именем  и  английским  акцентом.   Он   с
удовольствием предоставил дом в распоряжение этой семьи, а  Тара  радовалась
тому, что они поселились на побережье Атлантики. Сент-Августин нес  на  себе
отпечаток различных культур, и  этим  привлекал  ее.  В  городе  было  много
магазинов. В древней крепости разместилась большая  военная  база.  Крепость
никогда не подвергалась  нападению,  очевидно,  из-за  своего  неприступного
вида.
   Жизнь  в  этом  древнем  городе  давно  устоялась.   Здесь   обосновались
аристократы,  военные,  рабы,  свободные  негры  и  даже  индейцы,   потомки
истребленных племен, усвоившие традиции белых.
   Джаррет сказал жене, что осень и зиму лучше провести в новой обстановке и
насладиться обществом. Но Тара  понимала,  что  мужа  интересует  отнюдь  не
общение или пейзаж. Тревожась за брата, он,  очевидно,  полагал,  что  здесь
будет полезнее ему.
   Когда Тара приблизилась к Джаррету по выложенному плиткой полу, он поднял
голову.
   - Тилу устроили?
   - Думаю, девушка уже спит. Она очень измучена.
   - Скоро отсюда отправятся несколько кораблей, они зайдут в Чарлстон.
   - Из Сент-Августина постоянно уходят корабли.  -  Тара  присела  на  край
стола. - Тила хочет поговорить с репортером. Джаррет, откинувшись в  кресле,
наблюдал за женой.
   - Двое уцелевших после той расправы сказали  репортерам,  что  не  Джеймс
Маккензи возглавлял банду, напавшую на них. Однако слова  Уоррена  оказались
более убедительными.
   - Лживые слова!
   - Ложь зачастую неотразимо действует на воображение публики.
   - Но Тила приведет более веские аргументы, я уверена.
   - Но стоит ли ей делать это?
   - Бог мой, а как же иначе?
   - Уоррен расправится с девушкой.
   - Он не посмеет, Джаррет. Тила сделает это до того, как  он  вернется.  А
потом сразу уедет.
   - Она не хочет ехать, - возразил Джаррет.
   - У нее не будет выбора! Однако не знаю, готов ли ты посадить девушку  на
корабль вопреки ее воле. - Тара улыбнулась. - Впрочем,  мне  известно,  что,
заботясь о благе ближнего, ты готов на все.
   Джаррет вздохнул.
   - Что же делать? Послать за Харрингтоном?  Стоит  ли  убеждать  ее  выйти
замуж за беднягу, если она решила остаться? Харрингтон, вероятно, женится  с
удовольствием, но справедливо ли это?
   Тара опустила глаза.
   -  Едва  ли  нам  следует  посылать  за   Харрингтоном.   Джаррет,   Тиле
нездоровится.
   - Она больна? Что с ней? Может, нужно изолировать девушку от детей?
   - Нет-нет, она не заразна. У нее нелады  с  желудком.  Джаррет  задумчиво
постучал пальцами по столу.
   - О Боже! По-моему, ей и в пути было плохо.  Конечно,  она  старалась  не
показывать мне, что ей нездоровится. Тила решила преодолеть этот путь во что
бы то ни стало. - Ты не понимаешь...
   - Любовь моя, я отлично понимаю эту ситуацию. Тила хочет, несмотря ни  на
что, остаться с Джеймсом. Брат одержим этой девушкой, но требует, чтобы  она
уехала. Может, ей все-таки следует выйти замуж за Джона...
   - Джаррет, поверь мне, ты  не  понимаешь!  -  Тара  спрыгнула  со  стола,
подошла к мужу и, присев к нему на колени,  взяла  его  руку.  На  губах  ее
блуждала снисходительная улыбка. Тара полагала, что  мужчины,  как  и  дети,
понимают далеко не все.
   - , В чем дело. Тара? - растерялся Джаррет.
   - Тила не может выйти за Харрингтона.
   - Но Уоррен все еще ее опекун...
   - Джаррет, она ожидает...
   - Чего?
   - О Господи! Ребенка!
   Джаррет почувствовал себя полным идиотом. Он был совершенно  не  готов  к
тому, что здесь разорвется еще и эта бомба.
   - О Боже! - простонал Джаррет, стиснув руку жены, - Но с чего  ты  взяла?
Ведь это не точно? Джеймс совсем недавно спас ее...
   - Полагаю, это случилось еще в июне, когда он проник к нам  в  дом  после
массового побега индейцев из форта Брук. Помнишь, Джеймс вернулся той ночью.
   - Да, с тех пор и до сего дня я не видел брата. Однако только из-за того,
что ей нездоровится...
   - Джаррет, я только что от Тилы. Она принимала ванну.
   - И?.. - насторожился он.
   - Девушка изменилась.
   - Ты так пристально разглядывала ее?
   - Джаррет, мне не пришлось пристально разглядывать ее.
   - О Боже! Джеймс ничего не знает.
   - Полагаю, и сама Тила ни о чем не догадывается. Джаррет бросил  на  Тару
красноречивый взгляд, выражавший непреклонную  уверенность  в  том,  что  по
части ума и логики женщины сильно уступают мужчинам.
   - Я очень долго не догадывалась о Йене, - призналась Тара. -  Видишь  ли,
повседневные заботы и тревоги заполняют нашу жизнь, а уж на  ее  долю  этого
выпало с избытком. Время летит быстро, а Тила оказалась  в  таких  необычных
обстоятельствах.
   Джаррет достал из нижнего ящика стола бутылку бренди и стаканы.
   - Девушка ни о чем не подозревает, а ты так уверена!.
   - Я ведь рожала и знаю признаки. -  Тара  задумчиво  загибала  пальцы.  -
Середина июня -  конец  сентября.  Попомни  мои  слова:  вскоре  это  станет
очевидно для всех.
   Джаррет налил бренди в стаканы.
   - Ну поздравляю, скоро мы снова станем дядей и тетей.  Тара  чокнулась  с
ним, но пить не стала.
   - Поздравляю, любовь моя. Надеюсь, тогда нам не придется опасаться майора
Уоррена. От этой новости его хватит удар.
   - Возможно. Но скажи. Тара Маккензи, когда же мы поделимся этой  новостью
с той, что вскоре  станет  счастливой  матерью?  И  во  имя  всего  святого,
дальше-то нам что делать?
   - И сама не знаю. - Тара отодвинула от себя стакан.
   - Почему ты не пьешь? - удивился Джаррет.
   - Признаться, я  и  сама  чувствую  себя  не  совсем  здоровой  последние
несколько недель.
   - Тара... - Джаррет нахмурился, - уж не хочешь ли ты сообщить мне...
   - Да. - Она улыбнулась. - Думаю, эти дети будут почти ровесниками.
   Джаррет подхватил жену и, усадив ее к себе на колени, нежно обнял.
   - Я, конечно, в восторге. Но Йен еще так мал...
   -  Ничего,  он  очень  подружится  с  сестрой  или  братом.   Джаррет   с
наслаждением вдыхал аромат ее волос.
   - Давно ли я говорил тебе, что люблю тебя больше всего на свете?
   - Вообще-то ты говоришь мне об этом по меньшей мере раз  в  месяц,  и  не
всегда в пылу страсти, - пошутила Тара.
   - Увы, ты все такая же негодница, - вздохнул он. -  Что  ж,  теперь  наша
жизнь станет легче. Нужно только спрятать Тилу до марта. Тогда  мы  объявим,
что стали счастливыми родителями близнецов. Война продолжается, и  тем,  кто
нам дороже всего, придется решать свои проблемы.
   - В твоем плане лишь один недостаток. - Тара прижалась к мужу.
   - Какой?
   - Хотя вы с братом поразительно похожи и у него глаза твоего отца,  никто
не спутает его ребенка с твоим; ведь у малыша будет индейская кровь.
   - Тогда Уоррену лучше умереть от удара.
   - Да простит меня Господь за эти слова, но мне будет  жаль,  если  он  не
сделает нам такого подарка в ближайшее время.
   - Так что же все-таки нам делать? -  прошептал  Джаррет,  касаясь  губами
золотистых волос жены.
   - Молиться.
   - О том, чтобы Уоррен умер? А Господь откликнется на такие молитвы?
   - Если Он знает Уоррена, то возможно!

Глава 22

   Оцеола на своем боевом коне, торжественный и пышно одетый, напоминал духа
войны. Голову его украшала повязка с перьями. Красные гамаши, яркая рубаха и
куртка с бахромой производили внушительное впечатление.  Его  и  Као  Хаджо,
правую руку вождя и советника  племени,  сопровождало  не  менее  полудюжины
полуобнаженных воинов.
   - Спасибо, что пришел на мой зов, Бегущий Медведь.
   - Хочу услышать от тебя, что за переговоры ты решил провести.
   - Поговорим на нашем совете. - Оцеола направился по тропе в глубь чащи.
   Они быстро проскакали  через  лес,  медленно  пробрались  по  болотам  и,
наконец, остановились в сосновом бору, где их встретили женщины и  несколько
мальчиков. Лошадей увели, принесли еду, и они расположились у костра.
   - Ты знаешь, что случилось? - спросил Джеймса Оцеола.
   Джеймс кивнул:
   - Все люди короля Филиппа  захвачены  в  плен.  Сразу  после  этого  было
совершено нападение на деревню ючи. Голубая Змея и Ючи Билли  взяты  в  плен
вместе с другими. Дикий Кот сдался белым по требованию  отца,  и  теперь  он
тоже в плену.
   - Генералу Джесэпу сообщили о нашем желании говорить с ним, - вставил Коа
Хаджо.
   - Я очень устал, но крайне осторожен,  -  заметил  Оцеола.  -  Коа  Хаджо
выступит на переговорах от моего имени, а ты станешь моими глазами и  ушами.
Тогда я пойму, что стоит за словами белых.
   - Всегда рад  помочь  тебе,  Оцеола.  Чего  ты  ждешь  от  переговоров  с
военными? Оцеола поднял руку.
   - Я не хотел грабить белых. Я никогда не стремился убивать  их  женщин  и
детей, хотя и не отрицаю, что они гибли. Я постоянно добивался  установления
настоящих границ и сейчас хочу того  же.  Пусть  белые  живут  спокойно,  но
оставят в покое и мой народ.
   - Белые считают, будто ты намерен проверить их силы  и  узнать,  где  они
держат Дикого Кота, Филиппа, Голубую Змею и других пленных.
   Коа Хаджо и Оцеола переглянулись. Коа Хаджо пожал плечами:
   - Мужчины говорят для того, чтобы получить новые сведения.
   Джеймс усмехнулся:
   - Верно.
   - Я не стремлюсь воевать. Бегущий Медведь. Клянусь именем Великого Духа.
   - Я никогда не сомневался в словах Оцеолы. Вождь встал. Руки его дрожали,
а лицо имело сероватый оттенок. Джеймс и другие быстро поднялись.
   - Спасибо за то, что ты с нами. Бегущий Медведь, - сказал Оцеола.
   - Мне приятно быть с друзьями,  -  ответил  Джеймс,  встревоженный  видом
Оцеолы. Весь день вождь выглядел очень хорошо, но к ночи болезнь дала  знать
о себе.
   Он ушел в сопровождении  воинов,  но  Коа  Хаджо  остался  и  внимательно
наблюдал за Джеймсом.
   - Признайся откровенно, что ты думаешь об этих новых переговорах. Бегущий
Медведь? Джеймс вздохнул.
   - По-моему, большая часть слов, сказанных людьми, -  ложь.  И  белыми,  и
индейцами.
   - Разве существует правда, кроме той, что есть в душе каждого человека?
   - Оцеола серьезно болен, - сказал Джеймс, не ответив на его вопрос.
   - И очень, очень устал, - добавил Коа Хаджо.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Он устал от войны. Спокойной ночи, Бегущий Медведь. Я никогда не боялся
за свою жизнь и рад говорить от имени Оцеолы. Однако  мне  приятно,  что  ты
будешь с нами.
   Джеймс кивнул в знак признательности, и Коа Хаджо ушел. Посидев у костра,
Джеймс отправился к месту, отведенному  ему  для  ночлега.  Простой  настил,
устланный листьями капустной  пальмы,  возвышался  на  несколько  футов  над
землей: это защищало спящих от ночных обитателей леса.
   Джеймс устало опустился на жесткое ложе и закрыл глаза. Он думал лишь  об
одном: она уехала. Как чудесно было лежать рядом с Тилой, ощущать ее  тепло,
внутренний жар. Сейчас его охватило одиночество. Ему хотелось з