дый нерв ее трепетал, когда он был рядом, и она подумала, что если уж она здесь, то не позволит унижать свое достоинство. Победитель или нет, он не будет помыкать ею, если только не застанет ее врасплох. Олаф, не ответил и повернулся к мужчине, сидящему рядом. Эрин осмотрела залу. Очевидно, что для прочного мира между норвежцами и ирландцами потребуется время. Норвежцев было значительно больше, чем ирландцев, и некоторые из них считали, что у Олафа помрачился рассудок, если он ужинает с врагами.
     - Ты думаешь, начнутся волнения?
     Эрин испугалась, заметив, что муж снова смотрит на нее, но лишь пожала плечами.
     - Нет, мой господин. Я так поражена увиденным, что ни о чем подобном не думаю. Мне следовало, однако, молить у Бога мира, ведь твои воины имеют преимущество перед настоящими наследниками земли.
     Он наклонился к ней. Она ощутила его дыхание на своих щеках, когда он медленно заговорил.
     - А, так если бы ирландцы перевесили норвежцев, ты была бы счастлива видеть, как проливается кровь? Моя, в частности?
     Эрин обернулась к нему, улыбка искривила ее губы, в ее глазах стоял лед.
     - Олаф, я никогда не мечтала ни о чем другом.
     Как и раньше, ее речь была спокойна. Он улыбнулся в ответ, его рука легла ей на плечо, как если бы они были влюбленными, ласково перешептывающимися друг с другом.
     - Ты все еще думаешь убить меня и сбежать?
     Этот вопрос был задан спокойным тоном, как если бы речь шла о цвете неба.
     Его прикосновение породило легкую дрожь в позвоночнике. Она презрительно посмотрела поверх его сильной большой руки, свисавшей с ее плеча, и опять перевела взгляд на него.
     - Нет, мой господин, я не хочу беды моему народу. Я подожду, придет время, и датчане раскроят тебе череп.
     Она была удивлена, что он нашел подобное заявление забавным, засмеялся, и его смех был теплым и хриплым. Опасный смех. Слабая дрожь пробежала по ее телу, и она перевела взгляд на фокусников. Олаф опять слушал своего соседа справа. Эрин посмотрела на викинга, сидевшего на почетном месте. Он был высокий, но не такой как Олаф, и с более короткими огненными волосами. Его глаза были серо-голубыми. Он взглянул на нее, но не сказал ничего, только фыркнул, из чего Эрин заключила, что он не очень-то любит ирландцев, но как женщину он ее оценил. Интересно, это и есть Сигурд, про которого говорила Мойра. Возможно. Бедная Мойра.
     С ней никто не заговаривал. Викинг справа от нее был поглощен беседой с ирландцем, сидящим рядом.
     Она молилась, чтобы трапеза поскорее закончилась. Беде и Ниалл сидели далеко, по ту сторону стола, а Грегори и вовсе не было видно.
     К своему ужасу, она узнала, что корабли викингов только что вернулись из путешествия в Испанию. А трапеза продолжится, о чем свидетельствовали свежие фрукты, разложенные на огромных блюдах.
     Она съела половину апельсина, чувствуя себя такой одинокой, как никогда. "Как я вынесу все это?" - думала она. Она сделала большой глоток эля и откинулась на спинку стула. Может, ей удастся притвориться больной и ужинать в своих покоях в одиночестве.
     Фокусники закончили представление. Какой-то человек стал рассказывать легенду о короле викингов Фаирхире, который боролся с богом Фрейем. Легенда была забавной, и Эрин отвлеклась. Человек закончил рассказ и низко поклонился. Ему выразили благодарность громкими возгласами, и Эрин подумала, что сейчас начнется другой рассказ. Вместо этого из-за стола поднялась женщина и приказала ему удалиться. На его место вышли танцоры, но Эрин не смотрела на них. Женщина насмешливо с откровенным вызовом взглянула на нее. Это была Мэгин.
     Она улыбнулась Эрин через всю залу. Потом, дерзко сверкнув страстными глазами, села и громко засмеялась в ответ на какую-то шутку. Эрин почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо от негодования. Она посмотрела на Олафа, он с интересом наблюдал за сменой представления, рассеянно улыбаясь Мэгин, и вернулся к разговору о кораблестроении с рыжим великаном.
     Но потом Эрин заметила, что многие женщины в зале, и ирландки, и норвежцы, смотрят в ее сторону. Жалость и любопытство угадывалось в их глазах, но, увидев, что она замечает их взгляды, они отворачивались. Она высоко держала голову, пока не сочла, что с нее довольно, она встала и заметила строгий взгляд Олафа.
     - Я хочу уйти, мой господин. Мое путешествие сюда было утомительным, и я не выспалась.
     Он пожал плечами, словно ее присутствие не играло большой роли.
     Эрин вышла из залы. Мойра ждала ее в покоях.
     - Почему ты не в зале? - спросила Эрин.
     - Я предпочитаю избегать трапезной вечером, - сказала она спокойно.
     Эрин почувствовала, что сейчас разразится истеричным смехом.
     - Ты скрываешься здесь, потому что ты живешь с Сигурдом, в то время как эта... эта ведьма выставляет себя напоказ!
     Мойра подняла брови, но ничего не ответила. Эрин устало закрыла глаза.
     - Прости, Мойра. Ты вольна делать как хочешь.
     - Пошли, Эрин. Я помогу тебе.
     Эрин стояла, пока Мойра помогала ей облачиться в ночное одеяние. Они не проронили ни слова.
     - Эрин, может, поговорим? - спросила Мойра, расчесывая ей волосы.
     Эрин покачала головой. Она не могла говорить, она еще не разобралась в своих чувствах. Ее не заботило, что все знали, что любовница Олафа имеет больше власти, чем законная жена. Ей не было дела до того, что Олаф улыбался через весь стол Мэгин. Ее не беспокоило, что мужчина который делил с ней ложе, чтобы только посмеяться ней и подчинить ее, лежал обнаженный рядом с другой женщиной из ее народа, которая определенно хотела доказать свое превосходство.
     - Пожелаю тебе спокойной ночи, - сказала тихо Мойра, подойдя к двери и стараясь улыбнуться. - Скоро придет лорд Олаф.
     Когда дверь закрылась, Эрин почувствовала, что слова Мойры снова привели ее в смятение. Она хотела противостоять Олафу. Она готова была разрыдаться от горькой обиды. Она хотела домой.
     Она упала на широкую низкую кровать, размышляя с горечью, зачем ему входить в эти покои, когда очевидно, что ему приятнее спать где-то еще. "Наверное, нам следует жить в разных комнатах, - думала она. - Он будет свободен, и я тоже. Мы не будем постоянно воевать. Ведь только насмехается надо мной".
     Она услышала его шаги, скрип двери и закрыла глаза. Она чувствовала каждое его движение, пока он раздевался. Она ощущала его приятный запах, когда он подошел к кровати. И понимала, что он смотрит на нее.
     - Руки, Эрин, - сказал он спокойно. - Я вовсе не хочу, чтобы ты превратила себя в счастливую вдову этой ночью.
     Она замерла, борясь со слезами. "Нет, только не это думала она, - пожалуйста. Но не могу же я просить его.
     Она перевернулась и посмотрела пристально ему в лицо. Он не казался таким страшным сегодня. Даже в глазах появились искры сожаления.
     У нее пересохло во рту. Ей хотелось наброситься него. Как можно так обходиться с ней, когда он обещал отцу уважительно к ней относиться! Но, с другой стороны она не могла вынести еще одну ночь, будучи связанной. Эрин облизала губы:
     - Я ничего не буду предпринимать. Я... я обещаю.
     - Хотелось бы верить. - Его голос был и решительным, и извиняющимся одновременно. - Давай сюда руки. Несмотря на то, что ты желаешь мне смерти страшными способами, я не хочу причинять тебе вред. Но мне придется это сделать, если понадобится.
     Он отдавал себе отчет в том, что говорит, и она не хотела перечить ему. Она не хотела драться снова, хотела ощущать сильную энергию его тела. У нее начала дрожать губа. Но она не могла допустить, чтобы он видел это. Сжав зубы, она покорно сделала то, что он велел.
     Олаф начал связывать руки шелковым поясом, потом остановился, пытливо посмотрев ей в глаза. Вдруг он отпустил ее. Его голос стал строже.
     - Если ты снова попытаешься убить меня, убедись сначала, что у тебя выйдет это. Так как, если ты сделаешь попытку пролить кровь, но я не умру, ты получишь двадцать плетей. Так поступают с мелкими преступниками.
     Эрин ничего не сказала. Его предостерегающие глаза оставили ее: он двинулся потушить свечи. Потом лег на кровать рядом с ней, оставив расстояние между ними - бездну, которая никогда не может быть пересечена.
     Она спала плохо, даже будучи свободной, она не шевелилась. Он был как сильная парализующая энергия, и Эрин не хотела бы, чтобы эта энергия ее захлестнула. Она долго размышляла, как переживет эту ночь, последующую, еще одну. Она не выдержит, уверяла она себя, Она попросит его, чтобы им устроили отдельные комнаты. И она как-нибудь заставит Мэгин понять, что она здесь королева, а не похотливая предательница-ирландка, домогающаяся врага.

ГЛАВА 12

     Первую неделю новая ирландская королева Дублина Эрин провела в почти не прекращающейся печали. Олаф перестал издеваться над ней и теперь не обращал на нее внимания. Он только просил ее о чем-нибудь и следил, чтобы она выполняла свои обязанности. Эрин использовала любой случай, чтобы досадить ему-заставляя штопать вместо себя других женщин, "забывала", когда он посылал ее за едой, водой или элем. Он сдерживался, но она чувствовала нарастающий гнев внутри него. Она не смогла ничего с собой поделать. Он наотрез отказался жить отдельно. Он хотел, чтобы она была в поле его зрения. Из-за этого по прошествии недели она спала все хуже и хуже, зная, что он рядом, иногда просыпаясь от ужаса, обнаружив, что прижалась к нему, или почувствовав его руку на себе. Его же не тревожило ничто: ни его собственная нагота, ни ее случайные прикосновения. Эрин думала с негодованием, что он притворяется, будто спит с ручным волкодавом. Возможно, он был зверем, варваром, однако он оставлял ее одну, тогда как она, к своему ужасу, обнаруживала, что ненавидеть его постоянно становится слишком тяжело. Однажды заснула с фантастической мечтой, что когда-нибудь будет спасена сильным ирландским воином. В ее снах был Феннен. Но она просыпалась, вздрагивая, когда понимала, что наделяла принца из своего сна не только сильными мышцами и властным телом своего мужа, но и золотистыми вьющимися волосами и хищными чертами лица, и глазами цвета моря.
     Прошла неделя пребывания в Дублине. Она избегала Мойру и откладывала свое знакомство с городом. Выстланные деревянными досками тротуары изумляли ее, как и бесконечные ряды хорошеньких, с соломенными крышами, домиков. Некоторые из них были сложены из камня, другие из расщепленных бревен, как и их фундамент. Среди домов были разбросаны лавки купцов и ремесленников. Поражало большое количество товаров. У восточной стены города были фермы и поля, где паслись коровы и лошади. Гуляя, Эрин заметила, что повернула к крепким стенам замка, и долго смотрела на них. Вдруг она услышала стук копыт приближающейся лошади. Испуганная, она оглянулась и увидела насмешливые глаза своего мужа.
     - Мечтаешь о побеге? - усмехнулся он. Подняв голову, она увидела, что он пытается удержаться на черном жеребце, который становился на дыбы.
     - Это только мечты, мой лорд, - резко ответила она. Он подал ей: руку.
     - Пошли, темнеет. Мы поедем обратно вместе.
     - Спасибо, я могу пойти пешком.
     - Я совершенно уверен, что ты можешь. Но все-таки мы поедем на лошади.
     Она не решилась больше возражать. Он, усмехаясь, наклонился в седле, обвил ее рукой и посадил на лошадь впереди себя. Ей не нравилось чувство, которое она испытывала, когда он притрагивался к ней, не нравилось дыхание в затылок. Олаф был подобен, стали своего меча, и его физической силе она не могла сопротивляться, она сидела молча, чувствуя под собой движения могучей лошади.
     - Какая удача, что ты говоришь на нашем языке. Не зная, смеется он или нет, она ответила довольно добродушно:
     - Какая удача, что и ты говоришь на нашем языке. Она почувствовала, как он вздрогнул.
     - Если намереваешься завоевать и покорить землю, то мудро знать как можно больше про эту землю и про ее народ.
     - А если землю завоевывают... - Эрин выделила "завоевывают", она вовсе не хотела говорить "покоряют", - мудро знать побольше о... захватчиках.
     Он мягко рассмеялся.
     - Скажи, жена, что еще ты умеешь? Она была рада, что он не видит ее лица.
     - Все, что обычно умеют люди, лорд Олаф. Он снова засмеялся, но смех получился хриплым.
     - Жена, напомню тебе, что ты не точно выполняешь "обычное"...
     Дрожь пробежала у нее по спине, которая то холодела, то становилась влажной. Он опять издевался? Она не ответила, но он снова заговорил:
     - У меня странное ощущение, Эрин Мак-Аэд, что ты не совсем обычная. Скажи мне, какие еще языки ты знаешь?
     - Латынь и один из языков франков.
     - Отлично. Латыни ты со временем научишь меня. Я хочу понять лучше все, что связано с Богом, которому я позволяю молиться ирландцам.
     Величественные ворота в королевскую резиденцию отворились перед ними. Эрин попыталась избежать его неосторожных рук и плавно соскочила с лошади.
     - Если ты хочешь понять христианского Бога, лорд Олаф, поговори с моей сестрой Беде. Она ближе к нему, чем я.
     Эрин была уверена, что он наблюдает, как она вбежала внутрь. Она слышала его глубокий хриплый смех и закрыла руками пылающее от ненависти лицо, не понимая, как возможно находить столько приятного и волнующего в мужчине, которого ненавидишь, в викинге, человеке, который издевается над ней, поднимает на смех, ни во что не ставит, отрывает от семьи и своего народа. Не в меру гордая принцесса оказалась под его каблуком. Она была так поглощена своими размышлениями, что чуть не сбила с ног мужчину у лестницы. Пробормотав что-то в извинение, Эрин была поражена и опечалена, когда увидела, что перед ней стоит Феннен Мак-Кормак.
     - Эрин, - прошептал он тихо, почти не дыша, - я пытался застать тебя одну.
     Она затаила дыхание, когда он положил руки ей на плечи.
     - Я знаю, как ты страдаешь, - добавил он быстро, - и я не забыл тебя. Я еще не знаю как, но я освобожу тебя от этого кошмара.
     - О, Феннен, - прошептала Эрин печально, - ничего сделать нельзя. Я повенчана с Олафом.
     Побег, думала она, всегда останется только мечтой, так как она понимает, что таким образом ввергнет свой народ в войны, кровопролития, принесет великую дань смерти. Она печально улыбнулась, посмотрев в его искренние глаза. Она никогда по-настоящему не любила Феннена и не питала к нему особой симпатии. Он страдал гораздо больше нее.
     - Ты должен уехать, Феннен, - умоляла его Эрин. - Ты причиняешь себе боль.
     - Я не могу, - признался он честно, - я не могу оставить тебя этому варвару с севера...
     - Он вовсе не жестокий, - сказала невольно Эрин и тут же призналась самой себе, что это правда, - мне здесь неплохо, Феннен, и мы оба должны смириться.
     - Но, Эрин, - начал он печально, вдруг его глаза скользнули поверх ее плеч и стали суровыми. Казалось, холод ворвался внутрь нее, когда она медленно обернулась. Эрин уже знала, кого увидел Феннен.
     Вошел Олаф. Он остановился неподалеку, его лицо было не выразительнее камня, из которого был выложен дом. "Боже, что он слышал?" - думала мучительно Эрин, боль и ужас охватили ее.
     Но он подошел к ним, как ни в чем не бывало, не придавая значения их словам.
     - Лорд Коннахта! - вежливо поклонился он Феннену. Холодные синие глаза взглянули на Эрин, он взял ее за руку и отстранил от Феннена. - Прошу прощения. Мы должны кое-что обсудить с моей женой.
     Феннен отступил молча и кивнул. "Вот он, мой герой", - подумала Эрин с нарастающей горечью. Почему даже такой бесстрашный воин, как Феннен, спасовал перед Волком?
     Она чувствовала руку мужа, похожую на стальную цепь. Пока они поднимались по ступеням, ее возмущение поведением Феннена постепенно улеглось, и она снова мучительно думала, что же услышал Олаф. "Я должна быть благодарна, - думала Эрин. - Я не хочу, чтобы Феннен страдал, а Олаф по крайней мере ведет себя прилично".
     Но она не была благодарна. Она была ужасно взволнована. Олаф так часто избегал ее, но сейчас он вел ее в их покои.
     - О чем ты хочешь поговорить? - спросила она, заходя вперед, с показным раздражением, когда он закрыл тяжелую дверь.
     Он не сразу ответил, и дрожь, зародившаяся в позвоночнике Эрин, распространилась по всему телу. Она почувствовала, что не может стоять к нему спиной и обернулась. Ее лицо выражало раздражение.
     Он прислонился к деревянной двери и скрестил руки на груди, его взгляд прожигал ее насквозь, губы вытянулись в одну тонкую белую линию, дугообразные брови поднялись.
     - Я хочу сохранить мир, принцесса, - сказал он на удивление спокойно, - поэтому не хочу отдавать тебя в руки ирландского короля.
     - А я и не была в его руках, - возразила сердито Эрин, но Олаф взмахом руки перебил ее и произнес неожиданно резко:
     - Если ты хочешь, чтобы твой храбрый ирландец остался цел, я не должен видеть тебя наедине с ним.
     Эрин приподняла голову. "Мне надо быть осторожнее", - предупредила она себя, но она не могла быть осторожной, когда гнев нарастал внутри с пугающей быстротой. Олаф свободно общался со своей шлюхой, а она даже не могла перекинуться парой слов со старым другом, человеком, который был законным королем.
     - Мне казалось, я королева Дублина, - сказала она мягко. - Заявляю тебе, мой господин, что буду поддерживать дружбу с ирландскими лордами так же, как и с норвежскими.
     Олаф помолчал, на мгновение слабая улыбка появилась на его губах. Он, вздохнув, встретился с ней глазами, повалился на кровать, положив руки за голову, и продолжал смотреть на Эрин.
     - Ирландка, - прошептал он, - до тебя все плохо доходит.
     Эрин оставалась мертвенно спокойна, ее взволнованность нарастала при виде его едкой улыбки.
     - Подойди, - приказал он спокойно.
     - Как скажешь, - прошептала она, подошла к кровати, как бы скучающе пожав плечами, и остановилась в нескольких шагах от него.
     - Подойди ко мне, Эрин, - настаивал он.
     Эрин помедлила, заметив нотки жесткости во внешне спокойном голосе, и столкнулась с холодным огнем его глаз.
     - Я не желаю подходить ближе, - с трудом выдавила она.
     Он повернулся, опираясь на локоть, и она почувствовала, как его взгляд пронзил ее.
     - А... вот в чем дело. Ты не хочешь призадуматься... и, кажется, ты не понимаешь, что тебе сделали много уступок. - Он продолжал неестественно улыбаться. - У меня жутко чешется спина, принцесса. Если ты сделаешь мне одолжение...
     Она стояла молча, размышляя, успеет ли добежать до двери.
     Улыбка Олафа стала еще более пугающей.
     - Я прошу невозможного, принцесса? Если бы я хотел поступить так, как ожидают от настоящего варвара, я бы должен был спрыгнуть с кровати и повалить тебя.
     Его голос смолк, и Эрин гордо приблизилась на два шага к нему и тяжело опустилась около него на кровать. Он поднял брови, осклабился и задрал рубаху над головой, подставив ей свою спину. Она начала отчаянно скрести ее ногтями, раздирая его тело до крови, с остервенением в глазах, встречаясь с его едкой усмешкой.
     - Интересно, жена, - сказал он спокойно, - почему ты называешь меня варваром? Я поразмышлял, мне говорили, что недостаточное внимание делает девушку сердитой, а жену неверной. Я желаю только мира, Эрин Мак-Аэд. Мне кажется, я тебе оказываю медвежью услугу.
     Он прижал ее к кровати, и глаза Эрин расширились в тревоге.
     - Нет! - возразила она быстро. - Ты не оказываешь мне медвежьей услуги!
     Но ее протест опоздал. Она увидела суровый блеск его глаз и почувствовала, как он грубо поцеловал ее. Она отвернулась от отвращения. Он запустил пальцы в ее волосы и сжал их на затылке, так чтобы она не могла увернуться. Она начала молотить кулаками по его спине; он схватил ее кисти, сжал их одной рукой и снова схватился за ее волосы.
     Она почувствовала, будто прикоснулась к огню. Его рот казался жаровней, и даже когда она сопротивлялась, жар постепенно охватывал ее, лишая сил. Он был властным и страстным, подавляя ее слабые попытки бороться. Он раздвинул ее губы своим хищным языком, глубоко проникая в ее рот. Эрин с тр