рнулся с севера страны, сражаясь с датчанами. Неужели он должен всю жизнь провести в боевых походах?
     - Да, предупредить, - повторил Эрик, тревожно тряхнув головой. - Новости быстро передаются по морю. Я знаю, что датчане во главе с Фриггидом Кривоногим потерпели сокрушительное поражение. Тем не менее, до нас дошли и другие вести. Фриггид вернулся на родину. Говорят, что он собирает людей, обещает большие богатства - да, он обещает им город Дублин, если они опять пойдут с ним. Ему потребуется на это время, Олаф, так как даже смельчаки боятся тебя. Но ты должен предпринять меры и защитить себя надежно, так как этот датчанин полоумный, и его не интересует, что он сильно рискует, пытаясь убить тебя.
     - Все знают, Эрик, - -сказал Олаф тихо, - что я никогда не недооценивал этого датчанина. Я знаю, что он пойдет против меня снова и снова, пока один из нас не отправится танцевать с валькириями. Я жду того дня, когда снова встречусь с ним, так как это непременно должно случиться. Даже если он угрожает мне через море, ты должен говорить от моего имени. Пусть разнесется молва, что Дублин не может быть взят. Его стены из камня, а его народ, норвежцы и ирландцы, будут защищать его до последнего вздоха. Ты смеешься, что я стал ирландцем, брат, но я от этого выиграл. Половина этого прекрасного острова будет сражаться на моей стороне.
     Эрик остановился, уперев руки в бока, его большая золотая голова была откинута назад. Он посмотрел на решительно сверкающие глаза его брата, потом на стены Дублина. Потом тепло рассмеялся, вся мрачность исчезла с его лица.
     - Брат, я не смеялся над тобой. Я восхищаюсь тобой, так как ты действительно прочно стоишь на этой земле, которую никто до тебя не покорял. Я говорил о делах, брат, и теперь я свободен от этой обязанности и готов посвятить время отдыху. Ты обрадуешься, увидев подарки, которые мы привезли. Шелка, драгоценные камни и серебряную посуду, гобелены, чтобы украсить стены. И... - Эрик на мгновение замолчал, хитро подмигнув брату, - и совсем особенный подарок для тебя.
     Олаф настороженно поднял брови.
     - Пощади меня, Эрик, что это за подарок?
     - Женщина, брат. Редкостная и восхитительная красавица. Захваченная у франков, которые, как говорят, украли ее из далекой Персии. У нее цветная кожа, она сладка как мед, ее глаза - как миндаль в ночи...
     - Эрик, - перебил Олаф раздраженно, - если чего-то я не желаю совершенно, так это еще одной женщины. Клянусь богами, у меня и без этого достаточно хлопот.
     - Я слышал, конечно, брат, что ты женился. Но я знаю, что это всего лишь союз между Ирландией и Норвегией. Именно поэтому я и привез тебе эту жемчужину из Персии. Известно, что ты все еще печалишься о Гренилде, но ты должен перестать жить прошлым.
     Олаф от души рассмеялся.
     - Эрик, я благодарю тебя за заботу, но поверь, мне не нужна даже самая красивая женщина. - И он печально взглянул на брата.
     - Пошли, ты должен познакомиться с моей женой.
     Развевающиеся паруса драконовых кораблей были видны на большом расстоянии. Эрин смотрела на них со страхом из окна своей комнаты. Но Риг успокоил ее, сказав, что корабли прибыли с миром. Они привезли подарки от отца Олафа, великого ярла Норвегии.
     Ее тревога сначала улеглась, но вскоре вновь возобновилась. По-видимому, все в Дублине знали о предстоящем событии. Все, кроме нее. Олаф не счел нужным рассказать ей. Он едва разговаривал с ней, так что ничего удивительного в том, что она ни о чем не знала.
     Эрин погрузилась в горячую воду, которую Риг приготовил ей, нервно покусывая ногти. Ее положение из плохого превращалось в безвыходное. Горе, которое ее охватило при известии о смерти Лейта и Феннена, померкло в сравнении е равнодушием к ней Олафа. После той первой ночи, когда он оставил ее одну, он вернулся в их комнату, и хотя не касался ее, страдания становились все более невыносимыми. Каждую ночь они лежали молча без сна. От напряжения Эрин не могла заснуть, у нее расшатались нервы, и две недели назад, когда он поклялся, что она вызывает у него отвращение, он покинул их спальню посреди ночи и с тех пор больше не возвращался. Когда Эрин чувствовала себя сильной, она говорила себе, что это хорошо. Но в минуты слабости страшно страдала.
     Громкие мужские голоса, доносившиеся из большой залы, прервали ее мысли.
     Она быстро поднялась из своего чана, вспомнив, что ей надо бы взять другую женщину после замужества Мойры.
     Ей было интересно увидеть новых викингов с родины Олафа, и сейчас, несмотря на ее убеждение, что она надоела мужу, ее гордость и тщеславие были поставлены на карту. Когда молва дойдет до Норвегии благодаря этим мореплавателям, она не хотела бы, чтобы говорили, что Повелитель Волков добыл себе нечто меньшее, чем само совершенство.
     Она выбрала легкую, свободную светло-голубую рубаху из мягкого шелка, не требующую пояса, что хорошо скрывало ее беременность. С голубым шерстяным плащом на плечах она не замерзнет.
     Эрин тщательно причесала волосы и украсила их камнями, потом положила руку на резную деревянную дверь. Два глубоких вдоха, расправленные плечи и стройная осанка, и она была готова встретить любого мужчину. Она ведь все-таки дочь Аэда Финнлайта.
     - Все как всегда, - говорил Эрик со смехом, водрузив обутые ноги на стол. - Свейн из Озгуда отрезал ухо Харлику в бою, брат Харлика заколол Свейна, вдова Свейна требовала возмездия, и Харлик был убит ее дядей. Война из-за кровной мести продолжится, брат, без сомнения, пока в обеих семьях не останутся одни младенцы...
     Олаф, смотревший на огонь, был удивлен тем, что брат прервал резко рассказ на полуслове. Он еще больше изумился, когда увидел, что тот, раскрыв рот, не отрывает широко раскрытых глаз от лестницы.
     Олаф проследил за взглядом брата с любопытством и раздражением. По ступеням вниз спускалась Эрин.
     Хоть однажды, думал он печально, мог он посмотреть на ее красоту бесстрастно. Он был, как и Эрик, очарован ею. Она была свежа после ванны, ее волосы были более роскошны, чем всегда, спадающие завитки обрамляли изящное, совершенное лицо, изумрудные огоньки ее глаз сверкали. Шелк, которым она укуталась, ласкал гибкий стан, скрывая ее положение, в то время как ее груди выделялись, а живот заманчиво округлялся. Щеки имели оттенок нежной розы на фоне чистейшего фарфора, а светло-алые губы были слегка изогнуты.
     Как и зачастую бывало раньше, пока он не покинул их спальню, не в силах больше выносить напряжения и муки от близости к ней и невозможности прикоснуться - так как он сам в этом поклялся-он почувствовал, как желание нарастает в нем от простого взгляда. Скрежеща зубами Олаф наблюдал, как жена спускается по лестнице, приветливо улыбаясь.
     - А, Эрин, наконец-то. У нас гости, моя любовь. Я хотел бы тебе представить своего брата Эрика. Боюсь, что, будучи моим родственником, он, увы, тоже викинг, но я уверен, что ты найдешь его приятным в общении. Эрик, позволь представить тебе мою... ирландскую жену, Эрин Мак-Аэд, принцессу Тары, королеву Дублина.
     Эрик моментально отвел взгляд от Эрин и укоризненно посмотрел на Олафа. Потом его глаза снова устремились на Эрин с неприкрытым восхищением.
     - Эрин Мак-Аэд из Тары, - выдохнул Эрик, его глаза сверкнули, когда он быстро подошел к лестнице, чтобы завладеть рукой Эрин. - Я видел много женщин в разных странах, но, тем не менее, прибыв сюда сегодня, я должен признать, что та, которую я должен называть сестрой, наипрекраснейшая из всех.
     Эрин улыбнулась, не в силах устоять перед откровенным обаянием этого незнакомца, который приходился ей деверем. Он был и похож, и непохож на Олафа. Он обращался к ней по-норвежски, а одет и вел себя как викинг. Но кроме этого, был очень любезен, чего нельзя сказать об Олафе. Эрик был, возможно, таким, каким был когда-то Олаф: беззаботным и легкомысленным. Он был захватчик, и его заботило очень немногое. Но у него не было ни всепоглощающей силы, как у брата, ни окружающей его ауры власти.
     - Если ты пришел с миром на наши берега, Эрик, я рада приветствовать тебя. Я не знала, что у Олафа есть брат, и я рада познакомиться с его родственниками.
     Эрик добродушно засмеялся.
     - Брат? У него когда-то было семь братьев. Трое погибли на дальних берегах, но держу пари, милая сестренка, ты встретишься с оставшимися через несколько лет. Размер наших владений, моя леди - одна из причин, почему многие из нас вынуждены искать приключений. Наши дома и земли переполнены, и чтобы добиться чего-нибудь, мы должны отправляться в путь и пытать счастья на дальних землях.
     Вдруг Эрин услышала смех Олафа.
     - Думай, что говоришь, брат. Моя жена не одобряет тех, кто пытает счастья на чужих землях. Она при случае всегда старается тонко напомнить мне, что я только лишь варвар-захватчик.
     - Если мой брат потерпел неудачу, Эрин Мак-Аэд я попытаюсь приложить все усилия, чтобы, когда я буду покидать вас, ты поняла, что мы, норвежцы, не так уж отличаемся от ирландцев. Мы просто обрабатываем наши земли и ждем возвращения наших мужчин, желая мира, здоровья и согласия в наших семьях.
     - А... но мир, который вы ищете, возможен только на вашей собственной земле, - возразила Эрин, улыбаясь.
     - Не пытайся спорить с моей женой, - предупредил Олаф своего брата. Потом быстро зашагал к лестнице, взял Эрин под руку и увел к огню, где повернул ее так, чтобы можно было обнять ее обеими руками за талию.
     - Эрин хотела, чтобы ты извинился перед всеми, против кого ты выступал, и вернул им все, что ты захватил.
     Эрин подумала: невозможно, чтобы Эрик не слышал злой насмешки в голосе Олафа. Она чувствовала эту издевку всем своим телом. Издевка была в его жестоком касании, в его голосе. Она бы хотела, чтобы у нее хватило воли отстранить его руки и смело рассказать Эрику, что его брат считает, что связал себя честным союзом с предательницей.
     Но Эрик не заметил ничего плохого. Он широко улыбался.
     - Кажется, эта ирландка носит частичку норвежского. Или я ошибаюсь, брат? Могу ли я передать нашему отцу, что Эрин начинает новую династию?
     Эрин вспыхнула, когда Олаф погладил ее пальцами по животу.
     - Да, Эрик. Ярл будет рад узнать, что его семья разрастается на далеких островах. Скажи ему, что Волк сотворит для него внуков и вырастит из них таких же викингов, как и его собственный наследник.
     Эрин оцепенела от ярости, почувствовав сталь руки Олафа. Она вытянула губы в улыбке, но зубы у нее были сжаты.
     - Нет, дорогой Эрик. Скажи своему отцу, ярлу, что семя его попало на прекрасную благородную почву, где живет культурный и просвещенный народ. Он должен гордиться тем, что будет дедом ирландского ребенка.
     - Эрин, - возразил Олаф, притворяясь смущенным, - я провел много времени с ирландскими королями и воинами, и я пришел к выводу, что, если жену отвергнуть, ее ребенок остается со своим отцом, так как этот ребенок наследник своего отца, а ирландцы свято чтят приоритеты наследования.
     Холод от страха пробежал по позвоночнику Эрин. Неужели он решил, что она останется здесь только до тех пор, пока не родится наследник, и пока он не будет отнят от груди, а потом она вернется к своему отцу, их брачное соглашение будет расторгнуто, так как ни один мужчина не согласится жить с женщиной, которая подняла на него меч. Она силилась успокоиться, пока он держал ее. Тем не менее, она сознавала, что он ощущает трепет, исходящий из ее глубин, и что она не может его сдерживать. О Боже, она никогда не позволит ему отнять ее ребенка. Он больше не желает ее, больше не спит вместе с ней. Но что еще она могла сделать? Признаться в проступке, которого не совершала? Нет!
     - Я думаю, - Эрик перебил ее размышления со сдержанным любопытством, - что с этим ребенком - ирландским или норвежским, какой бы он ни был - надо считаться, и его или ее судьбу решат мать и отец! Но что с этой большой залой, Олаф! Ты притащил меня в это роскошное место из камня и извести, но не предложил усталому путешественнику меда или эля, чтобы он мог смочить горло?
     - Королева пренебрегает своими обязанностями, - сказал холодно Олаф, освобождая Эрин. - Жена, ты будешь заботиться о моей семье и моих друзьях.
     Эрин опустила ресницы, чтобы скрыть бурлившее в ней негодование и выражение муки в глазах. Правда, Олаф всегда принимал ее семью гостеприимно, без каких-либо оговорок. Он поддержал ее старшего брата в сражении и отомстил за него. Эрик стоял в зале и так тепло и весело разговаривал с Олафом, а она страдала из-за брата, которого так недавно потеряла. Это была ее земля; земля ее отца и братьев. Муж он или нет, Олаф все равно викинг, как и одетый в меха воин, который был его братом. Захватчики. Оккупанты. Она была женой Волка; но с таким же успехом она могла быть отдана датчанину. Возможно, в этом не было большой разницы.
     Эрин подняла ресницы и увидела задумчивый и печальный взгляд серо-голубых глаз Эрика.
     - Я буду тебе очень признателен, моя новая сестренка, если ты будешь так добра и позаботишься обо мне. - Эрин услышала нежный, добрый голос викинга. Неужели Эрик до сих пор не замечает напряжения, которое установилось в зале между ирландской королевой и норвежским королем?
     - Я буду рада позаботиться о тебе, - сказала тихо Эрин, подняв подбородок и гордо направляясь к выходу.
     Она повернулась по пути на кухню, когда покидала залу. Ее блестящие глаза остановились на Эрике еще раз, и она добавила с достоинством:
     - И я рада назвать тебя братом, Эрик.
     Эрин не вернулась в большую залу. Ее заполнили норвежские герои, приглашенные на пиршество. Ей не хотелось слушать рассказы о победах викингов. Утро она провела с Мойрой, ожидая, что найдет в компании подруги хоть немного покоя. Мойре нравилось мечтать о том, как их дети будут дружить, а Эрин с каждым днем становилась все более печальной. Она все больше и больше сомневалась, что Олаф разрешит ей видеть, как растет ее ребенок.
     С наступлением полудня беспокойство Эрин более возросло. Она повиновалась приказу Олафа и оставалась в их резиденции. Но внезапно все переменилось: она стала легкомысленно относиться к его предостережениям. Ей захотелось убежать из этих норвежских каменных стен. В суматохе, которая началась, когда город заполонили пришельцы с моря, было бы легче выскользнуть наружу незаметно. Она могла доскакать до скал, чтобы бушующий океан успокоил ее душу, и скоро вернуться.
     "Ты глупа, - подумала она, когда выходила из кухни, - что вздумала дальше дразнить Олафа". Она все же была врагом, жертвой, у которой не было выбора. Она должна пойти к морю. Оно манило ее непреодолимо.
     Эрин мчалась на лошади. Она ощущала, как под нею проносится земля, ощущала энергию и силу своего коня. Это была свобода. Но со стороны скал она могла видеть гавань и берег в устье Лиффея, огромные драконовы корабли, стоящие на якоре. И хотя сейчас корабли не угрожали ей, все-таки от них исходила опасность. Они символизировали бездну, которая лежала между ею и Олафом; бездну между их обычаями, между их народами, бездну недоверия...
     "Я никогда не прощу его", - напомнила она себе с резкой болью, и все же она была бессильна в борьбе с ним. Если он устал от нее, то она чувствовала себя опустошенной. И независимо от того, что ее достоинство и разум кричали, что она должна отвергать его всегда, ее сердце и тело взывали к нему. Она сильно скучала по нему ночами, ревнуя к воображаемой женщине. Это должна
     Быть прекрасная женщина. Золотая и красивая. Она думала о слиянии, которое было выше завоеваний, борьбы, гнева или страха. Выше расы, выше народов. Вспоминала тот день на этих самых скалах, когда они встретились как мужчина и женщина, касались, любили...
     Наблюдая, как прибой ударяется и разбивается о скалы, Эрин услышала едва различимый шум конских копыт, и вскоре лошадь остановилась около нее. Волна страха охватила ее. Она в ужасе обернулась и сразу почувствовала облегчение, увидев рядом с собой Брайса и Грегори.
     - Эрин! - позвал ее Грегори, его голос звучал сердито и в тоже время успокаивающе. - Дорогая кузина, я никогда не думал, что ты настолько глупа!
     Эрин напряглась от изумления. Она перевела взгляд с кузена на брата, потом заговорила:
     - Глупа! Грегори, если даже ты так меня называешь...
     - Эрин, ты поступаешь неумно, - перебил ее строго Брайс, его голос смягчился. - Неужели ты думаешь, сестра, что Грегори, и я не спрашивали твоего мужа, что он предпринял в отношении тебя. Олаф сказал нам, что он только приказал тебе оставаться в доме. Это довольно мягкий приказ, сестра, для викинга-нет, для любого мужчины, который увидел перед собой жену с мечом.
     Эрин внезапно закрыла глаза.
     - Мягкий жест! Брайс, я не собиралась идти против Олафа! Меня ввели в заблуждение. Если даже у моего собственного брата не появилось ни тени сомнения...
     - Не в этом дело сейчас, - воскликнул Грегори, останавливая перебранку, которая могла легко разгореться. - Эрин, мы должны вернуться. Прибыл посланник из Тары, и твой муж хочет тебя видеть.
     Эрин закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала.
     - Он знает, что меня нет?
     - Мы не знаем, - ответил мягко Грегори. - Я полагаю, мы вернемся быстро. В зале полно народу; возможно, он еще не обнаружит твоего отсутствия, так что давайте не будем тратить время на разговоры.
     Он пришпорил своего коня. Брайс и Эрин мчались следом и не замедляли темпа, пока не подъехали к стенам города. Брайс помог ей слезть с лошади.
     - Возвращайся в дом через кухню, Эрин, и притворись, что была занята. Мы с Грегори позаботимся о твоей лошади.
     Эрин кивнула, у нее встал комок в горле.
     - Брайс, - сказала она тихо. - Говорю тебе, я ни в чем не виновата. Но все же, спасибо, брат.
     - Мы - Мак-Аэды, Эрин. И если ты говоришь мне, что не виновата, я верю тебе.
     Эрин благодарно кивнула. Она обогнула дом и вошла в кухню, с радостью обнаружив, что там царил полный беспорядок. Она поболтала с Фрейдой и несколькими стряпухами и затем перешла быстро в залу, пытаясь подавить нервную дрожь. Здесь она наткнулась на Эрика, который рассматривал стены в доме брата, его интересовало их устройство.
     - Эрин! - приветствовал он ее, улыбаясь. - Я готов любоваться тобою всегда.
     Ее напряжение немного спало, и она улыбнулась в ответ. Она никогда не думала, что ей будет приятно просто так разговаривать с викингом. Он предлагал ей дружбу, и это говорило об уважении к ней как к жене брата и льстило ее уязвленному самолюбию.
     - Я сомневаюсь, брат викинг, - прошептала она, - что тебе необходимо искать особого способа завоевать кого-нибудь силой, так как, вероятно, ты покоришь любого своим разговором, манерами, своей обезоруживающей улыбкой.
     Эрик засмеялся и ласково посмотрел на нее.
     - Ах, моя ирландочка, я думаю, что мужчине нужно совсем другое, чтобы выпить за твою красоту.
     - Но, конечно, остроумие и обаяние очень кстати, - начала Эрин, но в их разговор бесцеремонно вмешался Олаф. Она снова задрожала, когда повернулась и встретилась с его синими глазами.
     - Я искал тебя, жена.
     Она не могла понять, подозревает ли он, что она нарушила его приказ. Как бывало и раньше, он заманивал ее словами в ловушку.
     - Я была занята по дому, мой лорд, - прошептала она, проскальзывая позади него.
     Он поймал ее за руку и остановил. На мгновение сковывающий холод его нордических глаз, казалось, пронзит ее; потом он улыбнулся Эрику..
     - Ты уж извини нас, брат. Мою леди ожидает посланник ее отца.
     - Я на вас не в обиде, - сказал добродушно Эрик. Эрин показалось, будто что-то дьявольское мелькнуло в глазах Эрика, когда он низко наклонился, чтобы поцеловать ей руку. - Я с нетерпением предвкушаю вечер, сестра. Я буду наслаждаться обществом восхитительнейшей женщины.
     Олаф проворчал что-то и увлек Эрин за собой. Они шли молча в покои Олафа, и она снова задрожала, к ее страху теперь примешалось ощущение восторга. Неужели возможно, чтобы Олаф ревновал ее? Но этот вопрос вскоре перестал ее мучить, и она начала беспокоитьс