глядя на пергамент.
     - Ты ничем не обидела меня, - сказал Аэд тихо. - Я вызвал тебя, потому что заключил соглашение о твоем замужестве.
     Эрин нахмурилась. Если она ни в чем не виновата, она имеет право возмутиться.
     - Но отец...
     - Никаких "но", дорогая, - неожиданно прогремел Аэд. - Я был долгое время великодушен и снисходителен к тебе, дочь;
     Она могла бы поспорить с ним, если, конечно, его избранник не придется ей по душе. Феннен? Конечно! У нее в голове зашумело, пока она стояла перед Аэдом, и она почти улыбнулась, когда вспомнила о своих раздумьях на холме. Возможно, наконец, наступит мир, время, когда можно поразмышлять над чувствами, которые она испытывала к Феннену. "Да, - решила она, - я выйду замуж, но только за Феннена". Вдруг мороз пробежал по ее коже. Аэд имеет в виду другого человека. Иначе зачем бы ему понадобилось вызывать ее на поле сражения - неужели, чтобы обвенчать с мужчиной, которого она давно знала? Она подняла глаза и смело глянула на Аэда.
     - Я знаю свой долг принцессы, отец, и, если ты настаиваешь, я выйду замуж. Но я должна тебе сказать, отец, что выйду за того, кого сама выберу. Если ты решил, что я должна обвенчаться с Фенненом...
     Аэд взмахнул раздраженно рукой и перебил ее:
     - Это не Феннен Мак-Кормак. Я заключил соглашение е Белым Олафом, и завтра перед наступлением сумерек вы будете обвенчаны.
     - Что?!
     Кровь схлынула с ее лица, у Эрин было ощущение, как будто огромная ледяная волна обрушилась на нее.
     - Ты слышала-прорычал Аэд Финнлайт, так как не мог выдержать обвинения в предательстве, написанного на ее лице. - Завтра ты обвенчаешься с Олафом. Соглашение подписано. Все улажено.
     - Отец! Нет! Ты не можешь! Ты знаешь, как я ненавижу викингов, как мне отвратителен Белый Олаф! - Эрин трясло. Она попыталась убедить себя, что ослышалась, что этого не может быть, но, к сожалению, это правда, она видела по глазам отца:
     - Я не сделаю этого! - сказала она твердо, стараясь унять дрожь.
     - Сделаешь. - Аэд был непреклонен. Она бросилась к его ногам, ища его руки, и ползала на коленях перед его столом.
     - Отец, пожалуйста, не надо. Он варвар! Ты не можешь отдать твою дочь, кровь и плоть твою, северному чудовищу. Норвежский Волк! Норвежский пес! Ты не можешь, отец! Я выйду за Феннена, за кого угодно, я уйду в монастырь, но я не могу выйти за норвежца, который убил наших родственников! Отец, мы ирландцы. Законы Брегона-наши справедливые законы - защищают женщин.
     - И они также гласят, что дочь должна чтить отца своего. - Он даже не взглянул на нее, стоял совершенно равнодушный, его глаза приклеились к пергаменту.
     - Отец! - завизжала она. - Неужели ты не понимаешь? Я не могу сделать этого, я лучше умру. Я не скажу тех слов, которые должна сказать при венчании. - Он по-прежнему не смотрел на нее. Она разрыдалась. - О, пожалуйста, отец, пожалуйста.
     Она упала на колени в истерике. "Он не выносил моих слез раньше, - с горечью думала она, - но сейчас он холоден, как сталь".
     - Ты не понимаешь, - шептала она, задыхаясь, новая волна ужаса накатила на нее при мысли о том, что она снова встретится с Белым Олафом. Возможно, он убьет ее или найдет способ сделать ее жизнь вечной мукой.
     Вдруг она увидела, что в палатку вошли два огромных воина, которых она не знала, и остановились. Отец слегка поднял руку, и они приблизились.
     - Следите за ней, - сказал Аэд тихо.
     Воины подошли к ней, и Эрин в страхе пошатнулась, но удержалась и подняла голову. Это не шутка, не сон. Отец, которого она почитала всю свою жизнь, предавал ее в руки врага. Она никогда не думала, что Аэд сможет отдать викингам даже последнюю ирландскую шлюху, а он поступил так с собственной дочерью. И она не могла докричаться до его сердца. Между ними встала глухая стена.
     - Не прикасайтесь ко мне, - сказала Эрин своим конвоирам, перебрасывая шлейф плаща через руку, - я в состоянии идти сама. - Она прошествовала мимо мужчин с гордо поднятой головой и остановилась у выхода.
     - Ты высказал мне все, что хотел, отец, и я тоже тебе скажу. Я не выйду замуж за викинга. Любая попытка принудить меня обернется такой сценой, что даже самый сильный из воинов побледнеет.
     Аэд по-прежнему не смотрел на нее.
     - Я Ард-Риг, - ответил он спокойно, смотря прямо перед собой, - я твой отец и всегда баловал тебя. Причинить тебе страдания-невыносимо больно для меня, но я должен это сделать. Для Ирландии, для нашей земли. Это более важно, чем твое или мое благополучие, Эрин. И ради нашей земли, ради наших потомков тебе придется стать женой Норвежского Волка.
     У Эрин закружилась голова, она пыталась не дрожать и не разрыдаться на виду у мужчин. Она по-королевски прошла между ними от палатки отца к рощице, где была установлена другая палатка.
     Вокруг нее толпилось много воинов. Она не приняла руки мужчины, который хотел помочь ей войти в палатку, и опустила полог перед ними. Только тогда она позволила себе разрыдаться.
     - Эрин!
     В палатке ее ожидала Беде, ее нежные глаза смотрели с тревогой. Рыдая, Эрин упала в объятия сестры.
     - О, Беде, - всхлипывала она жалобно, отец... он... Олаф...
     - Я знаю, - старалась успокоить ее Беде, поглаживая роскошные волосы. - Ш-ш, Эрин...
     Эрин продолжала рыдать, и сердце Беде дрогнуло. И даже когда сестра перестала плакать, у нее внутри все содрогалось.
     С ледяным спокойствием, с лихорадочно сверкающими огромными глазами, похожими сейчас на померкшие драгоценные камни, Эрин прошептала:
     - Я не сделаю этого, Беде, я не выйду за него замуж, и никто не сможет заставить меня. Даже если приставят нож к моему горлу, я не сделаю этого. - Эрин встала. - Я найму Брегона для защиты.
     Беде знала, что Эрин говорит серьезно, и внутри у нее все дрожало. При виде лица сестры у нее холодела душа.
     - Эрин, - мягко перебила она, - ты никогда не заставишь Брегона выступить против Ард-Рига. И я слышала, что Волк - свирепый воин, но мягкий человек. Ниалл рассказывал, что его резиденция просто великолепна. Олаф поклялся отцу в том, что тебе воздадут почести, подобающие принцессе Тары. По правде, Эрин, это не так ужасно. Я останусь с тобой на время, у тебя будет прислуга. И многие ирландские семьи будут за стенами. Наши строители будут учиться у норвежцев. Говорят, он красивый мужчина. У него прекрасные зубы, ни одной щербинки. Он будет вежлив с тобой, Эрин...
     Эрин засмеялась, и это ужаснуло Беде. Вежлив! С ней! Этот человек никогда, никогда, даже через тысячу лет, не будет вежлив с ней. Потому что она будет ненавидеть его до гробовой доски.
     "Я должна убить его, как только представится случай", - подумала она в ярости.
     Потом ее осенила другая мысль. Может быть, если она расскажет отцу о той встрече в лесу, Аэд поймет, что отдает ее на растерзание дикому зверю. Нет, даже если она расскажет ему, это только более укрепит отца в его решении. Его сердце ожесточилось, и он думает только о своей любимой стране.
     - Ты должна прилечь и отдохнуть, Эрин, - прошептала Беде, прерывая мучившие Эрин размышления. Эрин посмотрела на сестру.
     - Я не собираюсь выходить за него, Беде. Я убегу ночью. Я достаточно сделала для народа и земли, - сказала она отчаянно, и Беде нахмурилась.
     - Как ты это сделаешь? Палатка охраняется...
     - Мне помогут, - сказала Эрин, - когда стемнеет, я убегу. У меня есть меч, и я знаю, как его использовать.
     Беде была потрясена, ее тревожили намерения Эрин и то, какие последствия это может повлечь.
     - Хорошо, сестра, - громко сказала она, - если ты намерена сбежать, ты должна подкрепиться. Я приготовлю хороший сытный обед.
     Эрин подняла голову, и глаза ее сверкнули.
     - Ты права, Беде, мне нужно набраться сил! Посмотри также, не найдется ли у нас в запасе хлеба и мяса. Я не знаю, сколько мне придется скакать.
     Беде почувствовала себя страшно виноватой, но лишь кивнула.
     - Хорошо. Я скоро вернусь.
     Она оставила Эрин и пошла к палатке отца. Он разговаривал с Ниаллом и группой младших королей Улстера, но когда увидел ее тревожное лицо, попросил оставить их наедине.
     - Отец, - сказала озабоченно Беде, - я беспокоюсь за Эрин, очень беспокоюсь. Она сказала, что не обвенчается с викингом; она попытается бежать этой ночью. Конечно, ей это не удастся, отец, но это пугает меня еще больше. Мне кажется, она готова убить себя-даже в алтаре - чтобы освободиться от викинга.
     Мука, блеснувшая в глазах Аэда, заставила Беде затаить дыхание. Она обняла отца, понимая его страдания.
     - Когда-нибудь она простит тебя, отец.
     - Простит ли? - Он сжал ее руку, потом покачал головой. - Если только поймет меня... - Он в безысходности поднял брови. - Знаешь, что странно, Беде? Я доверяю ему гораздо больше, чем моим собственным вождям: Он человек чести.
     Беде стояла молча.
     Аэд устало вздохнул.
     - Как бы то ни было, она должна выйти замуж за Олафа. - Он погрузился в мысли на мгновение. - Оставайся здесь. Где-то в лесу Мергвин. Я вернусь.
     - Я сказала Эрин, что принесу Что-нибудь поесть в дорогу, - нервничала Беде.
     Аэд кивнул, позвал стража и велел ему принести еду. Беде не хотела обманывать Эрин, доставлять ей страдания. Но, как и отец, она была способна забыть о личных чувствах ради блага многих. Переговоры между ирландцами и викингами в Дублине были настоящим чудом. Может быть, это чудо скоро закончится. В стране много разбойничьих банд датчан, норвежских и шведских захватчиков, которые лучше умрут, чем сойдут со своего пути. Но в то же время бесчисленное множество людей будет спасено, потому что силы Олафа и отца будут объединены.
     Аэд тихо вошел. Он передал Беде маленький сосуд с порошком.
     - Дай ей половину, и Эрин будет спать всю ночь. Проснется она смиренной. Утром дай ей половину оставшегося, а остальное - вечером. Поняла?
     Беде вздрогнула, но не посмела ослушаться отца.
     "Я проснулась", - думала Эрин. Но на самом деле она крепко спала. Свет промелькнул в палатке, но в действительности было темно. И она должна спать, так как Беде разбудила бы ее, если бы наступило утро.
     Да, это сон, потому что все вокруг было подернуто дымкой. Она попыталась сесть, это ей удалось, но туман не исчез. Ей снилась Беде. Она стояла перед ней. "Я принесла тебе завтрак, Эрин. Ты должна поесть". Эрин повиновалась. Это был сон, и, что бы ни было сказано, она подчинялась. Это был поистине прекрасный сон. Она не чувствовала усталости, она была невесомой. "Выпей меда, Эрин. Ты должна выпить мед", - говорила Беде, и Эрин выпила мед.
     Вокруг нее, кроме Беде, были и другие женщины. Она улыбнулась, они все были такими красивыми. Одна начала расчесывать волосы Эрин, и ее касания были нежными и приятными. Она не должна была делать ничего, кроме как наслаждаться восхитительными чувствами. Женщины умыли ее, одели в шелка, которые приятно ласкали кожу.
     В палатку вошел отец, и на минуту Эрин нахмурилась. Она была зла на отца. Он не должен присутствовать в ее прекрасном сне. Потом ее злоба улетучилась. Она любила отца и не могла по-настоящему разгневаться на него, а он смотрел на нее с такой тревогой.
     Она улыбнулась и протянула ему руку. Он взял ее, и они пошли вместе.
     - Она сможет ехать верхом? - казалось, прошептал он.
     - Да, мы поедем за ней.
     "Странно, что они сомневаются в моей способности ездить верхом", - думала Эрин, слыша разговор отца и сестры.
     - Конечно, я могу ехать верхом, - заверила она их с улыбкой.
     Ее голос звучал странно, и она едва ощущала под собой лошадь. Ей казалось, будто она плыла.
     Потом она отметила, что ее сон становится все более удивительным. Она очутилась в великолепной зале, каменные стены которой украшены резьбой. Там были люди, много людей. Это пиршество, прекрасное пиршество. Все были так счастливы.
     Они провели Эрин в начало залы. Рука отца выскользнула, но это не расстроило ее, так как другая рука, сильная и властная, подхватила ее. И Беде была по-прежнему с ней. Смешной маленький мужчина, похожий на монаха, говорил что-то, и Беде шептала, что Эрин должна повторять. Эрин еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, потому что ей казалось ужасно забавным, что Беде шутит со священником.
     Но Эрин, должно быть, правильно повторила, потому что все люди обрадовались. Она весело улыбалась, доставляя им удовольствие. Потом она бросила взгляд на руку, которая держала ее, и подумала отрешенно, что это очень красивая рука, сильная и аккуратная, с чистыми подстриженными ногтями на длинных пальцах, покрытых крошечными волосками, похожими на золотистые нити. Она подняла голову, и ее улыбка испарилась.
     В ее сон вторгся Белый Олаф, высокий, златокудрый, устрашающий и великолепно одетый. Его королевский плащ ярко-пурпурного цвета, был скреплен на широких плечах золотой брошью. Он смотрел на Эрин с величайшим удивлением. Затем удивление перешло в гнев. Гнев, который выжег его глаза до яростных блестящих камушков. Вдруг он рассмеялся, оскалившись, и в его глазах блеснул синий огонь. Огонь? Глаза были ледяные, и это был ледяной огонь. Он выглядел как волк, который одолел соперника в схватке и теперь выжидал, наслаждаясь добычей.
     Эрин похолодела от ужаса, но потом рассмеялась. Это было так забавно. Волк думал, что отомстил. Он не знал, что это только сон...
     Он наклонился и поцеловал ее. Его губы едва коснулись ее, но прикосновение было теплым и уверенным, и она почувствовала, будто в безумстве плывет по небу. Потом началось пиршество со вкусным угощением, с трюкачами и танцорами, с прекрасными заморскими винами с материка...
     Олаф был ошеломлен. Сначала ему не терпелось удушить ту, что была рядом. Но потом он осознал справедливость ситуации и рассмеялся от удовольствия. Казалось невероятным, что ему вручили именно эту ирландскую девушку. Может быть, это не она? Тогда, в лесу, она заявила, что он предстанет перед ее отцом. Кто же она, как не ирландская принцесса? И он радовался гневу, который она вызывала в нем, пробуждению к ней интереса. Это отрывало его от тягостных раздумий, которые так часто мучили его. Когда он смотрел на нее, кровь в его жилах разогревалась и бурлила, в ту минуту он вспоминал о боли, которую Эрин причинила ему точным ударом ноги в рану. И теперь маленькая сучка в его руках...
     Настал час расплаты. Он поклялся всеми богами, расплата неминуема. Но она будет быстрой, только чтобы положить конец недоразумениям. Он не хотел больше воевать с ирландцами, даже с этой презирающей его сучкой, которая теперь стала его женой. Было облегчением забыть на время боль утрат. Но равнодушие, с которым он смирился, завладело им снова. Он сделает все, что необходимо, чтобы превратить ее в хозяйку, в которой он нуждался, но не больше. Она будет жить одна и получать все, что он обещал ее отцу. Пусть она предается ненависти, сколько захочет, если научится держать это чувство в себе, как он держит в себе свои печали. Она будет его женой, но если бы он когда-нибудь заставил ее осознать, что не забыл все то, что она ему сделала, он был бы счастлив.
     Эрин его немного заинтересовала. "Все-таки ее отец, - рассуждал он, - не лгал". Она, наверное, одна из самых красивых женщин, которых Волк когда-либо видел. Она темноволосая, в то время как его возлюбленная была белокурой, ее эбеновые волосы отливали голубым. Глаза с бахромой ровных блестящих ресниц ослепительно красивы. Прекрасное лицо было так искусно создано, как будто выточено по особому королевскому заказу. Бледно-фиолетовый шелк ее платья облегал стройную фигуру, как перчатка, и Олаф точно знал, что Аэд действительно хочет мира, если он отдал ему свою дочь, предоставил ему это совершенство, гибкую красавицу с очаровательными округлыми формами.
     Его губы улыбались, когда он смотрел на Эрин. Может быть, он и Норвежский Волк, но Аэд определенно Ирландская Лиса. Эрин презирала его - это Олаф хорошо знал. Посмотрев на нее недоверчиво, он задумался: как ирландскому королю удалось заставить дочь выйти за него замуж? Вряд ли Аэд Финнлайт знал, что он встречался прежде с его дочерью; очевидно, что девушка должна была наотрез отказаться от такой партии. По-видимому, она так и сделала, значит, ей дали какого-то снадобья, и оно хорошо подействовало. Она казалась совсем здоровой. Но, внимательно посмотрев на ее изумрудные глаза, он понял причину такого поведения. Кроме того, действие зелья заканчивалось, и это хорошо. Он хочет, чтобы она все осознала, прежде чем они поговорят.
     Олаф отодвинул свой стул с эмблемой волка. В дальнем углу он увидел ее сестру, монахиню, девушку с проницательными умными глазами. Он подал ей знак, и она кивнула. Через секунду Беде подошла к Эрин.
     Эрин посмотрела на сестру, потом на Олафа, и в этот момент Олаф понял, что она обо всем догадалась. Она была все еще под действием снадобья и не могла бороться, но она все уже поняла.
     Она выходила из своего состояния достаточно долго и смотрела на него негодующе. Огоньки ее изумрудных глаз буквально испепеляли его.
     - Норвежский пес, - прошипела она, - я презираю тебя. Ты настоящий варвар, плотоядное животное...
     Олаф сжал зубы, и его глаза сделались ледяными. Скоро придет время, когда она ответит за все.
     Его невесту усмирили и увели. Он смотрел ей вслед, внутри него разгорался гнев, он поднял свой кубок и осушил его. Олаф жаждал сломить ее, отплатить ей, подавить ненависть в ее глазах. Он был властелином Дублина, он долго боролся за этот титул, и он будет хорошим хозяином.
     Но потом гнев угас. Равнодушие, сопутствующее ему, снова вернулось. Гренилде... Ее имя отзывалось криком в его сердце.
     Олаф вздохнул, и ярость снова начала овладевать им. Его ирландская жена была маленькой сумасбродной сучкой, и все же ему предстоит с ней как-то жить. Она должна понять, что он не тот мужчина, которого можно оскорблять. Она уже однажды одурачила его.
     Его злость усиливалась, и, подобно его глазам, это была холодная злость. Расчетливая и контролируемая. Он оглядел толпу. Пора, действие снадобья, вероятно, уже закончилось.

ГЛАВА 9

     Опочивальня новобрачных казалась странно мрачной. Эрин выкупали в розовой воде, вымыли ее прелестные черные волосы, спадавшие локонами, затем одели в платье из прозрачного шелка и оставили. Даже Беде не пыталась заговорить с ней. Ни одна из ирландских женщин, прислуживавших ей, не улыбнулась во время мрачной процедуры и не позволила себе непристойных шуток.
     Эрин была спокойна и покладиста, пока ее готовили, ее глаза были неподвижны, широко раскрыты, они горели каким-то особенным блеском. Но сейчас действие макового семени, заставившее ее сказать "да", прошло. Беде начала молиться, чтобы король-завоеватель пришел к своей невесте до того, как она придет в себя.
     Беде подошла и быстро поцеловала сестру.
     - Пусть святая Бригита поможет тебе этой ночью, - шепнула она быстро и отошла, собираясь покинуть опочивальню. Широко открытые изумрудные глаза, возвращающиеся к жизни на бледном лице сестры, страшно поразили ее. Почувствовав жалость, Беде схватилась за позолоченный дверной косяк. Викинг был великолепным мужчиной, да, но он тот самый викинг, которого Эрин ненавидела больше всех. Беде поморщилась, презирая себя за участие в обмане. Бедная Эрин!
     "Она сдерет кожу с меня и отца заживо". Беде задрожала, потом вздохнула. Судьба ее сестры не казалась ей странной. Это жребий женщины, жребий принцессы. Не оборачиваясь, Беде закрыла за собой дверь.
     От негромкого стука двери Эрин очнулась. Впервые за последние часы она осознала ясно, что с ней произошло, и, взглянув на свое белое платье, гневно прошептала: "Нет!"
     Эрин закрыла лицо руками и задрожала. Ош сделали это. Они дали ей зелья, обманом заставили ее сделать то, что она поклялась не делать. Волк, этот зверь, теперь ее муж. Вскоре он придет в ее - нет, нет, в его - опочивальню, и она должна будет принять его.
     "Я убью его!" - подумала она и вздрогнула, вспомнив, что он тоже жаждет отомстить ей за тот день в лесу. "Я расскажу отцу",