же гремучую змею.
     - Только не в этой жизни.

***

     Кэссиди замерзла, и он это прекрасно видел. Хотя мурашки, бежавшие по ее соблазнительному и роскошному телу, вполне могли зародиться от страха или, что еще более вероятно, от гнева и разочарования.
     Гнев этот и притягивал Тьернана к ней. Как бы ни пытался он запугать, унизить или сокрушить ее, всякий раз Кэссиди поднималась на ноги и обрушивалась на него с яростью тигрицы, защищающей свое потомство. Она блестяще выдержала все испытания, которым он ее подверг, и Тьернан впервые позволил себе дать волю чувствам. Точнее, одному чувству - надежды.
     Да, Кэссиди оказалась именно той женщиной, которую он искал. Способной очертя голову кидаться в любую сечу и биться до последней капли крови. Если, конечно, было за что. Теперь ему оставалось одно: привязать ее к себе крепчайшими узами. Впрочем, это было несложно.
     Ему отчаянно хотелось затащить Кэссиди в свою постель, тем более что и сама женщина так мечтала об этом. Тьернан мечтал лечь между ее прекрасными длинными ногами и подарить ей счастье, о котором Кэссиди не смела и мечтать. Он хотел, чтобы волны острого наслаждения раз за разом накатывались на нее, настолько бурные и всесокрушающие, чтобы у нее перехватило дух и не осталось никаких желаний, кроме одного: отныне и впредь слепо повиноваться ему.
     - Итак, милая Кэссиди, каков ваш ответ? - вкрадчиво осведомился он, Снова привлекая к себе. - Да или нет? - Он поднял руку и прикоснулся к ее лифчику. Ага, застежка спереди. Очень предусмотрительно. Он осторожно потрогал застежку. - Или хотите, чтобы я выразился яснее? Сейчас или потом?
     И вновь по коже Кэссиди пробежал холодок; Тьернан почувствовал, как забилось ее сердце, увидел, как трепетно вздымаются ее пышные груди, как набухают соски, коричневатые ореолы которых были лишь слегка прикрыты кружевами. Внезапно стало ясно: все, игра закончилась. Кэссиди стояла перед ним вся дрожа, покорная, готовая ему отдаться. Оставалось протянуть руку, привлечь ее к себе и утешить. Нашептывать на ухо нежные, успокаивающие слова, ласкать и гладить нежную трепещущую плоть, пока Кэссиди не потянется к нему сама, разгоряченная, ждущая и зовущая.
     Но на все это у него не оставалось времени. Оно стремительно истекало, а с ним, подобно шагреневой коже, сокращалась и его жизнь. Некогда сочувствовать, понимать и шептать нежные слова. Нельзя расслабляться даже на минуту, иначе все, чего он добивался, вмиг окажется под угрозой.
     В огромных глазах Кэссиди блестели непролитые слезы злости, обиды и тысячи других чувств, но Тьернан понял, что она совершенно не догадывается об истинных причинах его поведения. Но и расплакаться перед ним ни за что бы себе не позволила.
     Тьернана так и подмывало обнять ее, покрыть лицо поцелуями, осушить языком ее слезы. Ему даже хотелось, чтобы Кэссиди заплакала. И он принял окончательное решение.
     Он опустил руку и отступил на шаг. Хорошо еще, что темнота скрывала его лицо, что Кэссиди не заметила, как дрожит он сам. Не мог он овладеть ею. Не сейчас. Сперва ему нужно научиться держать себя руках. Предайся они любви с Кэссиди сейчас, когда с него слетела защитная броня, пусть даже и ненадолго, все его столь тщательно разработанные планы растают в воздухе. А последствия были бы настолько пагубными и непредсказуемыми, что он не посмел даже подумать об этом.
     - Полагаю, ваш ответ - "позже", - холодно произнес он.
     Голова Кэссиди испуганно дернулась.
     - Что?
     - Возвращайтесь к себе, Кэсси, - предложил он со всем безразличием, на которое только был способен. - Игра утратила остроту и прелесть. Завтра начнем сначала. Если вы не сбежите, конечно.
     - Я не имею права на побег, - потупилась Кэссиди. Тьернан ухмыльнулся, даже не удосужившись показаться хоть сколько-нибудь любезным.
     - Я знаю. - Подобрав разбросанную по полу одежду, он вручил ее Кэссиди. - Идите спать, Кэссиди. Мечтайте обо мне, я вам приснюсь.
     Он учтиво, как настоящий джентльмен, распахнул перед ней дверь.
     - Ни за что на свете, - горестным голосом выдавила Кэссиди, протискиваясь мимо него и стыдливо прижимая к груди свою одежду.
     - Блаженны верующие, - хмыкнул Тьернан, пропуская ее. Кэссиди в бешенстве изо всех сил хлопнула дверью.

Глава 10

     Кэссиди решила, что провела сцену как заправская актриса. Во всяком случае, пристальный взгляд Шона выдержала с неподражаемым спокойствием, ничем не выдав, что знает горькую правду. Только теперь, приглядевшись к отцу повнимательнее, она заметила, что он и в самом деле тяжело болен. И как это она не замечала очевидных признаков раньше? Шон был бледный, одутловатый, да и блеск в его глазах был скорее нездоровым, нежели ехидным. Он передвигался с заметным трудом, причем неясно было, чем это вызвано: избытком алкоголя, лекарствами или болью. А может, и тем, и другим, и третьим. Незаметно поглядывая на отца, склонившегося над портативным компьютером, Кэссиди вдруг поймала себя на мысли, что пытается прикинуть, сколько ему осталось. Что касается Ричарда Тьернана, то пока ей удавалось его избегать. Впрочем, от нее тут мало что зависело. Встречи с Тьернаном избежать можно было только в том случае, если он сам так решил, и поэтому Кэссиди быстро смекнула, что Тьернан пошел ей навстречу и дал передышку. Окажись на его месте другой мужчина, она сочла бы этот поступок актом милосердия, предоставленной возможностью зализать раны, привыкнуть к состоянию отца. Однако Ричард, и Кэссиди знала это наверняка, лишь сделал очередной коварный ход в своей психологической и изощренной игре.
     Как бы то ни было, Кэссиди с благодарностью воспользовалась этой временной передышкой, прекрасно понимая, что она окажется короткой. Вот почему пару дней спустя, войдя в кабинет отца с чашечкой благоухающего черного кофе, сваренного Бриджит, она испытала нечто сродни облегчению, увидев Тьернана. Как обычно, он развалился с книгой в зеленом кресле. При виде Кэссиди он лишь вопросительно изогнул одну бровь в знак безмолвного напоминания об обстоятельствах, при которых они расстались в последний раз.
     Впрочем, мысли Кэссиди были заняты совсем другим, и ей недосуг было разгадывать очередные интеллектуальные шарады Ричарда Тьернана. Кинув взгляд на книгу, которую он держал в руках, и прочитав на обложке фамилию Стивена Кинга, она невольно содрогнулась.
     - А куда запропастился ваш отец? - спросил Тьернан, закрывая книгу и кладя прямо себе на ширинку. Нарочно, решила Кэссиди, чтобы вновь привлечь ее внимание к этому месту. - Или он отправил вместо себя невинную весталку, чтобы развлечь меня?
     - Мабри сказала, что он плохо спал ночью и теперь наверстывает упущенное.
     - Прежде Шон не обращал внимания на такие пустяки, как бессонница, - заметил Тьернан.
     - По-вашему, я не знаю? - огрызнулась Кэссиди. - Впрочем, может, это у него с похмелья.
     - Может.
     Она уселась за стол. На краю лежала стопка отпечатанных страниц. Обычно Шон берег свою рукопись как зеницу ока и хранил в запертом ящике. Да, похоже, он и в самом деле провел тяжелую ночь, коль скоро оставил рукопись на столе прямо перед глазами любопытствующей дочери.
     - Будете читать? - спросил Тьернан. Кэссиди подняла голову. Вид у Ричарда был скучающий, вряд ли за его вопросом что-то скрывалось.
     - А вы уже читали? - в свою очередь спросила она.
     - Большую часть. Книга получается именно такой, какой Шон ее и задумал. Гениальная, полный блеск. Настоящая лебединая песнь. Нам с ним.
     - Прекратите! - возмутилась Кэссиди.
     - Нужно уметь смотреть правде в глаза.
     Кэссиди уставилась на рукопись. К изумлению, ее вовсе не тянуло притрагиваться к этим листам бумаги, читать, узнавать факты, которые ей лучше бы и не знать вовсе. Однако глаза сами скользнули по первым фразам.
     Диана Скотт-Тьернан была воплощением отцовской мечты - настоящая сказочная принцесса с невероятно хрупкой, почти воздушной красотой, озорным смехом и очарованием, столь же естественным, сколь, и неотразимым. Стоило ей только войти в комнату, как все вокруг оживало. Когда она умерла, ей было всего двадцать девять.
     Кэссиди уронила страницу на стол, поразившись внезапному приступу злости и ревности. Ее никто и никогда не называл сказочной принцессой, не было в ней ничего хрупкого или воздушного. Для отца она была переростком и нескладехой и вовсе не соответствовала его идеалу настоящей женщины. Как, впрочем, и для этого мужчины, развалившегося в кожаном кресле и не сводящего с нее глаз.
     - Я вижу, вам не нравится, - заметил он.
     - Шон сделал вашу жену... настоящим чудом из волшебной сказки, - промолвила Кэссиди.
     - Вам бы она не понравилась.
     - А почему? - Кэссиди, воспользовавшись случаем, перевернула рукопись текстом вниз. - Если верить Шону, то все в ней просто души не чаяли.
     - Небеса оделись в черное, когда она умерла, - насмешливо произнес Тьернан. - Повторяю, вам бы она не понравилась. Вы с ней - полные противоположности.
     - Я уже заметила, - сухо промолвила Кэссиди. - С одной стороны, сказочная принцесса, обожаемая отцом и мужем, а с другой...
     - С одной стороны, - грубо перебил Тьернан, и Кэссиди впервые увидела, что он взбешен, - самодовольная и стервозная невротичка, для которой в жизни нет ничего, кроме ее эгоистических прихотей и извращенных желаний. С другой стороны - вы.
     Кэссиди с изумлением уставилась на него.
     - Вы ее ненавидели!
     - Безумно. - В голосе Тьернана не слышалось и нотки сожаления. - И во время суда эта ненависть выплыла наружу, как я ни пытался ее скрыть. Во многом из-за нее, собственно говоря, меня и признали виновным. А судья без зазрения совести вынес мне смертный приговор.
     - Неужели вы ненавидели ее настолько, что могли бы убить?
     - Без колебаний. - Ответ прозвучал резко, как удар хлыста.
     - И вы... убили ее?
     - Прочитайте рукопись. - Краткая вспышка гнева погасла, и с Кэссиди вновь беседовал умелый и искусный манипулятор.
     - Я не могу принимать на веру все, что читаю, - возразила ему Кэссиди.
     - Это очень мудро. А заодно не стоит принимать на веру и то, что вам говорят другие.
     - Учту совет, но скажите, а что "с другой стороны"?
     На мгновение в глазах Тьернана мелькнуло удивление.
     - Хотите знать, чем отличаетесь от Дианы? На комплименты нарываетесь, да? Пожалуйста, ложитесь со мной в постель, и я поведаю вам все, о чем вы мечтали бы услышать. Даже скажу, что люблю вас, если понадобится.
     Кэссиди неотрывно следила за ним, отказываясь уступать. Она понемногу привыкала к его насмешливому тону, и это придавало ей дополнительные силы.
     - Так чем все-таки я отличаюсь от вашей жены?
     - Ее я сравнил бы с дорогим фарфором, - неторопливо промолвил он. - Она была тонкая, хрупкая и со скрытым изъяном, из-за которого и разлетелась вдребезги. А вы слеплены из обожженной глины - прочная, вечная и устойчивая.
     - О господи! - воскликнула в сердцах Кэссиди. - И после этого вы еще считаете себя покорителем дамских сердец?
     - В данный миг я вовсе не пытаюсь соблазнить вас, - сухо проронил Тьернан. - Я говорю чистую правду в расчете на то, что у вас хватит ума понять ее.
     - Я поняла, - кивнула Кэссиди. - Я - глина, а она - фарфор. Дальше что?
     - Она считала себя центром Вселенной, пупом Земли - все только и вертелись вокруг нее. И она не могла уже жить в пределах крохотного замкнутого мирка, который сама же себе и соткала, с людьми, готовыми ее на руках носить.
     - Она вам изменяла? У нее были любовники?
     Губы Тьернана скривились в безобразной усмешке.
     - Диана любила только двух мужчин - меня и своего отца.
     - Еще одно различие между нами, - заметила Кэссиди. - Я всего лишь крохотный винтик в сложном и громоздком механизме, который сконструировал мой отец.
     - Бедненькая, - съязвил Тьернан.
     Как он и рассчитывал, Кэссиди это задело.
     - Вы упомянули про ее извращенные желания, - напомнила она. - Значит ли это, что меня вы считаете образцом поведения?
     - Да, - быстро ответил Тьернан. - Не считая тех случаев, когда вы находитесь в моем обществе.
     - Что ж, - констатировала Кэссиди. - Одно, по крайней мере, роднит нас с Дианой: несчастное знакомство с вами. - Она откинулась на спинку стула. Кофе уже остыл, но Кэссиди все же отпила глоток, просто так, чтобы чем-нибудь заняться. - А вы ей изменяли?
     - По мнению судей - да. Множество раз.
     - А на самом деле? - упорствовала Кэссиди. - Вы изменяли этой невротичке, которая любила вас до беспамятства?
     - Да.
     - Если верить стенограмме, то одна из ваших любовниц бесследно пропала. Обвинитель намекал, что, возможно, она не единственная ваша жертва, но это было вычеркнуто из протокола.
     - Да, - кивнул Тьернан.
     - Вы убиваете всех женщин, с которыми спите?
     - Только тех, кто этого заслуживает, - ответил Тьернан. И, раскрыв книгу, углубился в чтение.

***

     - Как, вы сегодня уезжаете? - в ужасе спросила Кэссиди.
     - Да, милочка, у нас нет выбора, - ответила Мабри. - Шон хочет выбраться из Нью-Йорка, а я не смею его удерживать. Шац устраивает вечеринку, а для Шона она, наверное, последняя возможность повидаться с приятелями. Не могу же я с ним спорить. Поехали с нами!
     - Я терпеть не могу Ист-Хэмптон! - воскликнула Кэссиди. - А Шаца Беррингера и вовсе на дух не выношу. Как и их писательские вечеринки.
     - Так же, как Ричарда Тьернана? - осведомилась Мабри, продолжая укладывать вещи в дорожную сумку.
     - Я вовсе не ненавижу его, - возразила Кэссиди. Мабри изогнула тонкую бровь.
     - В таком случае ты гениально прикидывалась, милая. Я готова была голову на отсечение отдать, что ты испытываешь к нему глубокое отвращение.
     - Не говори ерунду, Мабри, - завелась Кэссиди. - Ты сама видела нас в холле пару дней назад.
     - Да, но я неплохо знаю тебя и Ричарда, а посему легко могу догадаться, кто тут главный затейник. Тебя всегда тянуло к скромным, напрочь лишенным воображения увальням. С детства, должно быть. С Марком Беллингемом вы смотритесь как идеальная пара.
     - Он женат.
     - Он разведен. Без пяти минут, по крайней мере. А кто тебе сказал, что он женат?
     - Ричард, - пожала плечами Кэссиди. - Кто же еще.
     - Занятно, - протянула Мабри, укладывая шелковое платье. Чем бы она ни занималась, у нее все спорилось: и рукоделие, и стряпня, и даже такой незатейливый процесс, как сборы в дорогу, получался изящным и грациозным.
     - Понятно, ты хочешь сказать, что Ричард мне не подходит, - сказала Кэссиди обманчиво спокойным тоном. - Что мне приятно общество скучных серых мужчин. Что ж, возможно, ты права. - Кэссиди не понравилось, что Мабри вдруг ни с того ни с сего решила обидеть ее. Хотя сама она и в самом деле предпочитала иметь дело со спокойными и уравновешенными мужчинами, от которых не приходилось ожидать подвоха. И хорошо! Стойло ей только немного пообщаться с такой сложной и непредсказуемой личностью, как Ричард Тьернан, как у нее едва разум не повредился. Кэссиди не узнавала себя: и куда только подавался инстинкт самосохранения?
     В прекрасных глазах Мабри засветилось любопытство.
     - И что тогда ожидает вас с Ричардом?
     - Что значит - нас с Ричардом? - вскинулась Кэссиди. - Нас с ним Ничто не связывает. Но это вовсе не означает, что я его ненавижу. Нет, я ему всей душой сочувствую. Он потерял жену и детей, его признали виновным в убийстве, сделали отщепенцем, изгоем общества.
     - А мне почему-то кажется, что Ричарду на все это наплевать, - заявила Мабри. - Что он даже рад избавиться от общества. А ты, значит, ему сочувствуешь? Жалеешь заблудшую овечку. Хотя в глубине души опасаешься, что под личиной агнца божьего может скрываться гремучая змея.
     - Думаешь, все-таки он их убил? - спросила Кэссиди, затаив дыхание в ожидании ответа.
     На какое-то мгновение - головокружительное и бесконечное - их глаза встретились. Мабри обладала особым чутьем на людей, и Кэссиди внезапно показалось, что все ее будущее зависит сейчас от ответа мачехи. Если, по мнению Мабри, Ричард невиновен, то в тучах, сгустившихся над головой Кэссиди, появится просвет, а в душе вновь зародится надежда. Хотя Кэссиди и боялась признаться даже себе, на что именно надеется.
     Увы, Мабри не стала для нее путеводной звездой.
     - Не знаю, милая, - вздохнула она. - Мне самой хотелось бы это знать. - Она застегнула дорожную сумку и посмотрела на Кэссиди. Они были почти одного роста, хотя рядом с высокой и тоненькой, как спичка, мачехой Кэссиди и казалась ниже ростом. - Поехали с нами, Кэсс. Тебе и самой не мешало бы передохнуть.
     - Думаешь, здесь мне грозит опасность? - быстро спросила Кэссиди.
     - О нет! - улыбнулась Мабри.
     - Хотя его обвиняют только в убийстве жены и детей? - спросила Кэссиди. - Или ты считаешь, что он насытился? - добавила она.
     - Что касается других жертв, то никаких улик против него нет, - сказала Мабри. - Все это только слухи. Я не считаю, что тебе здесь грозит опасность, иначе не позволила бы Шону вызвать тебя из Балтимора.
     - Не позволила бы, говоришь? Неужели Шон стал бы тебя слушать? Не говоря уж о том, что ради него мы с тобой готовы на все. Тем более сейчас. Именно ради Шона я и должна в ваше отсутствие остаться здесь и присмотреть за Ричардом.
     - С какой стати? - изумилась Мабри.
     - Шон сам просил меня об этом.
     - Черт бы его побрал! - в сердцах выругалась Мабри. - Незачем за Ричардом присматривать. Будь у него желание, он давно бы уже сбежал. Всем нам сразу стало бы легче.
     - А разве Шон не внес за него залог?
     - Да кому нужны эти деньги? Тем более что львиную долю штат все равно загребет себе в виде налога.
     - Не говори так.
     - Шон умирает, Кэсс. Я хочу во что бы то ни стало увезти его отсюда. Он работает как одержимый и сгорит, как спичка, если эту гонку не остановить. Пусть хоть с недельку поживет на берегу океана, воздухом подышит, отвлечется... Вдобавок я и сама хочу побыть с ним вдвоем. Разве это преступление?
     "Только не плакать", - стиснув зубы, мысленно потребовала от себя Кэссиди. А вслух сказала:
     - Нет, конечно. Теперь ты понимаешь, что тем более мое место здесь? - И, не дожидаясь ответа, продолжила:
     - Не волнуйся, я Ричарду просто так не дамся. Ему нравятся неуступчивые. Если я окажусь безропотной жертвой, он мигом утратит ко мне всякий интерес и оставит в покое.
     В глазах Мабри она прочитала нескрываемое недоверие.
     - Значит, ты с нами не поедешь?
     - Пока нет. Вдобавок у меня тысяча дел в Нью-Йорке - я буду все время проводить в городе, а Ричард, напротив, редко выходит из дома. Мы почти не будем встречаться.
     - Что ж, Кэссиди, тебе виднее, - вздохнула Мабри. - Хотя мне кажется, ты совершаешь ошибку.
     - Если станет невмоготу, я прикачу к вам с первым же поездом, - пообещала Кэссиди. Мабри покачала головой.
     - Мне почему-то кажется, что все идет кувырком, - задумчиво промолвила она.
     - Потому что они оба - Шон и Ричард - верховодят нами, как опытные кукловоды, - спокойно пояснила Кэссиди. - Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы положить этому конец.

***

     В последнее время Ричард, к собственному удивлению, полюбил грозу. И не просто грозу, а грозу в Нью-Йорке. Стоя у открытого настежь окна, он прислушивался к бухающим раскатам грома и наблюдал, как внизу пешеходы искали укрытие от проливного дождя. Неистовство природы вызвало в его душе восторг, какое-то созвучие его настроению. Сродни ли это чувство тому ожесточенному неистовству, которое он открыл в глубинах своей собственной души. Глядя на ослепительный зигзаг молнии, рассекающий темный небосклон, он чувствовал, как в ответ вскипает кровь в его жилах...
     Нужно во что бы то ни стало избавиться от Кэссиди, причем как можно быстрее. Интересно, неужели Шон считает, что сделал ему одолжение, оставив дочь дома? Состояние бедняги ухудшалось гораздо быстрее, чем ожидал Ричард, и он даже не был уверен, успеет ли Шон закончить книгу. Впрочем, это не имело значен