спросил он. - Ты ведь никогда не была такой соней. Время, между прочим, поджимает.
     - Неужели? - Она старательно избегала взгляда Ричарда Тьернана. Несмотря на прохладное утро, он был в джинсах и легкой футболке. В руке держал кружку с черным кофе. Сама Кэссиди тоже предпочитала черный кофе.
     - И чего тебя так тянет в этот дурацкий Балтимор, когда любому нормальному человеку ясно, что жить надо только в Нью-Йорке? - пожал плечами Шон. - Кстати, мы с Ричардом хотим заставить тебя изменить свои планы. Сделать так, чтобы ты даже не помышляла об отъезде. Верно, Ричард?
     - Да, - кивнул Тьернан.
     Подойдя к столу отца, заваленному бумагами, Кэссиди все-таки не выдержала и метнула на Тьернана быстрый взгляд. В ответ он тоже посмотрел на нее, и Кэссиди без труда прочла в его глазах вызов. Даже угрозу.
     - Вообще-то в Балтиморе меня ждет работа, - напомнила она, глядя на кипу бумаг - стенограмму суда.
     - Ты могла бы оформить отпуск.
     - Могла бы, - согласилась Кэссиди. - Но не хочу. У меня ведь тоже есть свои планы на жизнь.
     - А вот у Ричарда нет, - заметил Шон.
     Кэссиди кинула взгляд на Тьернана. Тот расселся в кресле - в ее кресле! - и, как ей показалось, с нескрываемым удовольствием следил за тем, как препираются отец с дочерью.
     - Но ведь не я, по-моему, тому виной, - напомнила она, прекрасно понимая, что ведет себя по-ребячески. - Возможно, виноваты в этом вы сами? - спросила она, с вызовом глядя на Тьернана.
     Но Кэссиди напрасно рассчитывала, что ей удастся вызвать его на откровенность. Ричард Тьернан как никто умел скрывать свои чувства. Он внимательно посмотрел на нее своими удивительными и завораживающими глазами.
     - А как вы считаете? - в свою очередь спросил он.
     Установившееся молчание становилось тягостным. Как ни старалась Кэссиди, ей все никак не удавалось заставить себя отвернуться и перестать смотреть в бездонные глаза Тьернана. Тот ее словно гипнотизировал, а Шон, непривычно молчаливый, стоял у окна и следил за ними, не пытаясь вмешаться.
     Из оцепенения всех вывела Бриджит, бесцеремонно ворвавшаяся в кабинет с уставленным едой подносом и уже с порога громогласно возвестившая:
     - Если вы всерьез рассчитываете обойтись без моего завтрака, то вам это не удастся!
     Она поставила поднос на столик перед Кэссиди. Бекон с яичницей выглядели чертовски аппетитно, однако Кэссиди не хотелось даже думать о еде.
     - Кэсси и без того ест слишком много, - запротестовал Шон. - Унеси поднос, говорю!
     Но Кэссиди мгновенно схватилась за нож с вилкой.
     - Нет-нет, я есть хочу, - соврала она, накалывая кусочек бекона.
     - По-моему, ты всегда хочешь есть, - фыркнул Шон. - Жаль, конечно, что тебе не хватает гордости и самообладания, но, с другой стороны, я даже рад, что твое чрезмерно развитое воображение не испортило тебе аппетит.
     - Извини, папа, - промолвила Кэссиди, с трудом заставляя себя проглотить очередной кусочек. - Однако, что касается самообладания, то ты оказался для меня не лучшим примером для подражания, а вот по части гордости в нашей семье, кажется, и так уже перебор.
     Ричард засмеялся. Кэссиди, не ожидавшая с его стороны такой реакции, быстро приподняла голову и успела заметить, что в глазах его заплясали огоньки.
     - Да, Шон, - с усмешкой сказал он, - вашей дочери палец в рот не клади.
     - Да, хоть какие-то мои таланты она все-таки унаследовала, - с гордостью произнес Шон. - Хотя на первый взгляд - типичная мещанка. Я в ужасе жду дня, когда она выйдет замуж, а потом заведет положенных по статистике детей - две целых и три десятых. Только не надейся, зайка моя, что я буду нянчить твоих засранцев. Я их всех с куда большей охотой удавлю еще в колыбели.
     Наступила гробовая тишина. Кэссиди отложила вилку в сторону, отчаянно борясь с подступившей к горлу тошнотой. Не стоило все-таки есть через силу.
     Ей совершенно не улыбалось снова играть в гляделки с Тьернаном; Кэссиди отдавала себе отчет, что долго так не выдержит. Она устремила укоризненный взгляд на отца.
     Шон пожал плечами.
     - Опять нахамил, что ли? - осведомился он. - Ну не могу же я только и делать, что за своим языком следить! Вот Ричард уже привык к моей манере выражаться. Надеюсь, вы не обиделись, мой мальчик?
     Кэссиди с трудом могла представить мужчину, менее походившего на мальчика, нежели Ричард Тьернан. Она заставила себя посмотреть на него, но лицо его было, как всегда, бесстрастно, а взгляд сосредоточен.
     - Нет, Шон, вы меня не обидели, - с расстановкой произнес он. - Хотя и очень старались.
     Шон закурил очередную толстую сигарету без фильтра, от которых отказался уже много лет назад.
     - Вы хорошо меня знаете, Ричард, - сказал он.
     Кэссиди отодвинула поднос в сторону.
     - С каких это пор ты снова закурил? - спросила она.
     - Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях, - загадочно ответил он.
     - Но, куря такую дрянь, ты сокращаешь ее, - не удержалась Кэссиди. Шон закатил глаза.
     - Вот видите, Ричард, что мне приходится терпеть? А завтра она начнет вырывать у меня из руки рюмку виски и читать нотации. Слушай, Кэссиди, кисенок мой, давай договоримся по-хорошему. Ты не мешай мне получать мои маленькие удовольствия, а я тогда перестану обзывать тебя мещанкой и проезжаться насчет твоих могучих девичьих телес.
     Понятно, это он нарочно. Кэссиди знала отца и уж, конечно, могла бы привыкнуть к его выходкам. Он специально все подстроил, хотел ее оконфузить, чтобы Ричард Тьернан не преминул скользнуть взглядом по ее фигуре и определить, насколько и вправду могучи ее "девичьи телеса".
     Кэссиди даже не покраснела - уже чудо, учитывая ее бледную кожу и закипающий гнев. Не поспешила поплотнее запахнуть халат или хотя бы скрестить на груди руки. Она только сказала:
     - Хорошо, считай, что мы договорились!
     Шон лучезарно улыбнулся.
     - Вот и чудесно. Тогда я поскакал. Вы с Ричардом начинайте работать без меня.
     Он был уже на полпути к двери, когда запаниковавшая Кэссиди, не выдержав, громко возопила:
     - Слушай, а куда это ты намылился?
     - К врачу, кисеночек, - не моргнув глазом, ответил Шон. "Отъявленное вранье", - мгновенно поняла Кэссиди. - У вас хватит дел и без меня. Бумаги надо рассортировать, и прочая, прочая...
     - Но...
     - Спроси его лучше, что на самом деле случилось той ночью, - бросил ей напоследок Шон, попыхивая сигаретой. - И попытайся хоть что-нибудь записывать. Я хочу знать, нет ли в его рассказе противоречий.
     Кэссиди собрала всю свою волю в кулак и стойко выдержала пристальный взгляд Ричарда Тьернана.
     - Он просто невозможный, да? - спросила она, обращаясь в никуда.
     Тьернан встал. Кэссиди уже успела забыть, насколько он высокий и с какой поразительной грацией передвигается. По-кошачьи неслышно продвинувшись к двери, Тьернан закрыл ее и привалился к ней спиной. Изолировав их от всего мира.
     На губах его заиграла улыбка.
     - Ну что, будете записывать? - спросил он. Кэссиди, недоумевая, уставилась на него.
     - А что? - спросила она.
     - Я хочу вам все рассказать.
     К такому повороту событий Кэссиди не подготовилась. В эту минуту ей показалось, что в отцовском кабинете, элегантном, уставленном книжными полками и насквозь пропахшем беконом, кофе и сигаретным дымом, стало холодно, как в склепе.
     Она отодвинула поднос, понадеявшись, что Тьернан не заметит, как дрожат ее руки.
     - Хорошо, - промолвила она. Затем, поборов нервозность, смерила его взглядом. - Вы расскажете мне правду? Как все было на самом деле?
     Тьернан обезоруживающе улыбнулся. Кэссиди не раз слышала, что многие преступники обладают недюжинным обаянием, но мужчина, стоявший сейчас перед ней, дал бы им всем сто очков вперед. Она много бы отдала, чтобы поверить ему, сделать шаг навстречу, раствориться в его улыбке...
     - Нет, - мягко ответил он. И вместо того, чтобы заключить ее в объятия, отступил и снова уселся в зеленое кожаное кресло.

Глава 4

     Ричарду Тьернану никогда и в голову не приходило, что продолжение нескончаемой лжи может доставить ему удовольствие. Господи, сколько раз он повторял все это полиции, следователям, адвокатам и родственникам со стороны жены! Он прекрасно знал мельчайшие подробности - они были выгравированы на том, что заменяло ему сердце. Тьернан все это рассказывал Шону О'Рурку, который, в свою очередь, пытался подловить его на каких-то неточностях или неувязках. Со временем это превратилось у них в увлекательную игру; Шон ее обожал, а Тьернан стойко терпел. Как терпел свое нынешнее существование.
     Однако теперь, сидя лицом к лицу с Кэссиди, он вдруг поймал себя на мысли, что беседа с ней ему вовсе не безразлична. Но вот сколько он может ей рассказать? Насколько близко к правде? И когда любопытство в ее взгляде уступит место отвращению и ужасу?
     Что ж, уже очень скоро он это выяснит. Он удобно откинулся на спинку кресла и, вытянув перед собой ноги, пристально посмотрел на Кэссиди.
     - Жена у меня была очень нежным и ранимым созданием, - начал он, стараясь говорить спокойно и бесстрастно. Что ж, хоть это было правдой. - Она была единственным ребенком - хрупкая, белокурая и поразительно чувствительная. Словом, настоящая сказочная принцесса.
     Сначала Кэссиди просто смотрела на него, но затем положила перед собой на стол блокнот и принялась сосредоточенно записывать; не следи за ней Тьернан столь внимательно, он бы не заметил, что выражение ее лица почти неуловимо, но омрачилось.
     - Она была родом из семьи военного. Но не просто военного. Она была дочерью генерала Эмберсона Скотта.
     Это имя было Кэссиди знакомо - Тьернан понял это по ее небольшой заминке: на мгновение Кэссиди даже перестала строчить в блокноте. Что ж, не удивительно - почти все его знали. Да, бывший тесть Тьернана был героем недавней войны в Персидском заливе, баловнем прессы и красноречивым оратором, который умело и блистательно поддерживал свой геройский имидж.
     - Они обожали друг друга, - продолжил Тьернан. - Мать же Дианы - тихая, скромная и незаметная, как мышка, женщина, всегда довольствовалась ролью безмолвной тени при своем знаменитом муже. В Диане они просто души не чаяли, баловали и пестовали всю жизнь, как малое дитя.
     - Иными словами, ваша жена была избалована с детства, - заключила Кэссиди. На мгновение их взгляды встретились. - Это так?
     - Можно сказать, что да, - согласился Тьернан. - Однако даже в своих капризах она оставалась прелестной и милой. Мы были счастливы.
     - Как славно!
     Тон ее был настолько едким, что Тьернан с трудом сдержал усмешку. Да, крепкая бабенка эта Кэссиди Роурки. И волевая. Впрочем, это ему и требовалось. Слабая женщина не вынесет участи, которую он ей уготовил.
     - Генерал относился ко мне вполне сносно, мамаша была от меня без ума, а Диана наслаждалась ролью идеальной жены и матери. Она очень любила наших детишек. - Голос его звучал размеренно и ровно.
     При упоминании детей Кэссиди едва заметно поморщилась. Тьернану это понравилось. А в следующий миг она подняла голову и посмотрела на него - без малейшего страха. И это понравилось ему еще больше.
     - У вас ведь их было двое? - уточнила Кэссиди.
     - Да. Ариэль и Сет. Ариэль к моменту гибели было пять, а Сету недавно исполнилось три. А Диана была беременна.
     - Да, я помню. - В голосе Кэссиди, как она ни пыталась их скрыть, проскользнули сочувственные нотки. Как будто она различила в его голосе горечь. Очень глупо, ведь он-то прекрасно знал, что никакой горечи в его голосе и в помине не было. Как, впрочем, и каких-либо чувств.
     Кэссиди вновь потупила глаза и взглянула на свои записи.
     - Вы жили в Бедфорде?
     - Да, и преуспевали. Мать Дианы была родом из несметно богатой семьи, да и сама Диана унаследовала весьма приличное состояние от своей бабушки. Я же зарабатывал - и довольно неплохо - собственным трудом.
     - Где?
     - Ваши досье этого не содержат?
     - Нет у меня никаких досье, - отрезала Кэссиди. - Между прочим, я вообще старалась избежать каких-либо упоминаний или слухов о вашем процессе.
     - Вам это не удалось.
     - Сама знаю. Итак, где вы работали?
     - Да, этот факт наша желтая пресса не слишком выпячивала, - задумчиво произнес Тьернан. Затем добавил:
     - Я преподавал в колледже свободных искусств. На скромной профессорской ставке. Как видите, профессия у меня была мирная и скромная, однако, к неудовольствию моих домочадцев, отнимала почти все свободное время.
     - Вот бы не подумала, что вы можете быть хорошим педагогом, - честно призналась Кэссиди.
     - И тем не менее дело обстояло именно так, - промолвил он. - Меня ценили, а большинство студенток - вы не поверите - вообще находили неотразимым.
     - И как вы себя вели с ними?
     - Что вас интересует - спал ли я с ними? Или убивал их? - спросил Тьернан, изучающе глядя на нее.
     - Вы изменяли жене?
     - Почитайте об этом в газетах, - предложил Тьернан. - Они лучше знают.
     Кэссиди возмущенно прикусила губу, а Тьернан с интересом разглядывал ее.
     - Что случилось в тот день, когда... - она запнулась, - ...все ваши близкие погибли?
     - Вы имели в виду, когда их убили? - Тьернан не без удовольствия наблюдал, как Кэссиди вздрогнула и едва заметно поежилась. По лицу ее пробежала тень. Да, не слишком благородно с его стороны, однако мог же давно лишенный каких-либо развлечений человек хоть таким образом позабавиться? - В ту пятницу я вернулся домой рано. На следующее утро Диана намеревалась отвезти детишек к родителям, и я хотел помочь ей собраться. Так вот, когда я вернулся, дверь была распахнута настежь, что показалось мне странным. Диана всегда настолько ревностно соблюдала правила безопасности, словно страдала манией преследования. Она никогда не оставила бы дверь нараспашку. Как бы то ни было, я вошел и обнаружил их.
     - Их?
     - Диана лежала у подножия лестницы в луже крови. Она была мертва. - Лживые слова посыпалась из его рта, как из рога изобилия, с привычной и отточенной уже легкостью. - Из ее сердца торчал нож.
     Кэссиди содрогнулась и вновь зябко поежилась.
     - И вот тогда, наверное, у меня временно помрачился рассудок, - продолжил Тьернан. - Я вихрем взбежал по ступенькам лестницы, пытаясь найти детей. Должно быть, по дороге каким-то образом испачкал руки в крови Дианы - потом мои окровавленные отпечатки пальцев нашли буквально по всей квартире. Но мне никак не удавалось найти детей. Когда же я их все-таки обнаружил... - Он настолько поднаторел в своей роли, что в этой части повествования голос его, как всегда, дрогнул и оборвался.
     Кэссиди смотрела на него округлившимися глазами, в лице ее не было ни кровинки. Тьернан не представлял, сколько она сможет еще вынести. Судорожно сглотнув, он продолжил:
     - Я нашел их в ванной. Они лежали на полу. Бездыханные. Больше я ничего не помню. Мой мозг попросту отключился. Когда прибыла полиция, я стоял на коленях перед телом Дианы, а вот дети исчезли. Кто-то убрал их тела и смыл следы крови. Я не сумел даже похоронить их.
     - Но это... просто невероятно, - глухо прошептала Кэсс.
     - К такому мнению единодушно пришли и все остальные, - заключил Тьернан, цинично усмехаясь.
     Кэссиди ему поверила. Она слушала его как завороженная, однако последние слова Тьернана вывели ее из оцепенения. Она смотрела на него с побелевшим лицом, шокированная. Тьернан понимал, что она готова в любое мгновение сорваться с места и убежать. Так уж он на нее действовал. И все же он был уверен, что Кэссиди не убежит.
     - На какое-то время собралась вся семья. В Нью-Йорк прилетел генерал с женой, и мы вместе с ним потели, давая бесконечные интервью журналистам. До тех пор, пока следствие окончательно не зашло в тупик. Полиции так и не удалось обнаружить каких-либо признаков вторжения в дом, а тела обоих моих детей вообще исчезли бесследно.
     На этот раз Кэссиди не вздрогнула и не поморщилась, хотя Тьернан заметил, что это стоило ей немалых усилий. Что ж, похоже, она постепенно приобретает иммунитет. Придется поднажать.
     - И вот, стоило мне только попасть под подозрение, как ситуация начала резко меняться. Поначалу генерал защищал меня едва ли не с пеной на губах, но позже, по мере накопления косвенных улик против меня, он начал меняться буквально на глазах. И вот сейчас он возглавляет кампанию с требованием если не четвертовать меня, то хотя бы посадить на электрический стул. Не случайно ведь мое дело рассмотрели в нью-йоркских судах в рекордно короткие сроки. У моего тестя много влиятельных друзей, и он умеет нажимать на рычаги. Он жаждет моей крови и настаивает, чтобы меня казнили как можно быстрее.
     - Но можно ли его винить за это? - спросила Кэссиди. - Ведь он уверен, что это вы убили его дочь и внуков.
     - Я потерял свою жену и детей, - холодно ответил Тьернан. - Из-за него мое сердце кровью не обливается.
     Кэссиди изучающе посмотрела на него, затем спросила:
     - Что вы имели в виду, говоря о косвенных уликах?
     - Мотив, возможность совершить это преступление, отсутствие алиби, наконец, следы, - сказал Тьернан. - Никто в тот день не видел, чтобы в наш дом входил хоть один человек. Судебно-медицинский эксперт отнес время смерти Дианы настолько близко ко времени моего прихода домой, насколько это только было возможно. Стены были в некоторых местах испещрены окровавленными отпечатками моих рук, а на орудии убийства - это, кстати, был наш кухонный нож, нашли отпечатки моих пальцев.
     - Ну а мотив? - взволнованно спросила Кэссиди. На мгновение их взгляды встретились, затем Тьернан покачал головой и заговорил:
     - Все знали, что у меня характер не сахар, да к тому же я завел себе любовницу, что очень быстро выплыло наружу. Словом, в тот уик-энд Диана собиралась, прихватив детей, не просто поехать навестить родителей, но хотела уехать с ними насовсем, бросить меня. Она даже успела подать бумаги на развод с требованием запретить мне свидания с моими детьми.
     - На каких основаниях? - нахмурившись, спросила Кэссиди.
     - Из-за того, что я их избивал!
     - А это правда?
     - Нет.
     - Тогда вам не из-за чего было беспокоиться. Если свидетельств насилия не было, ни один суд не запретил бы вам встречаться с детьми.
     Тьернан задумчиво посмотрел на нее.
     - Возможно, вы правы. Однако, к сожалению, суд присяжных не посчитал, что у меня хватило бы ума самому прийти к подобному заключению. Обвинение представило меня жестоким самодуром и законченным негодяем, который скорее убил бы жену и детей, чем позволил им уехать. К тому же исчезновением детей дело не кончилось. Примерно в это же время без вести пропала и моя любовница, так что присяжные с радостью навесили на меня еще одно вероятное преступление.
     - Это правда? - упавшим голосом спросила Кэссиди. - Вы и в самом деле жестокий самодур, способный на убийство?
     Тьернан встал и перегнулся через стол. У него закружилась голова от пряного аромата духов Кэссиди, смешанного с запахом кофе. Подрагивающая на ее шее тонкая жилка показалась ему очень соблазнительной.
     - Вам придется попытаться выяснить это самостоятельно, - промолвил Тьернан.
     Кэссиди уставилась на него словно загипнотизированная.
     - А зачем мне это? - наконец спросила она.
     - Вы любопытны, Кэссиди, - произнес Тьернан. - Вы ничего не можете с собой поделать - вас мучает любопытство. Вы вот смотрите на меня и пытаетесь понять, в самом ли деле я чудовище, способное хладнокровно зарезать жену и маленьких детей, либо же я - несчастная жертва нашей ненормальной судебной системы. Вы отчаянно хотите мне поверить - я чувствую это, - но, раздираемая противоречиями, не можете себе это позволить. Вы разрываетесь на две части. Никак не можете решить, что вам делать: утешить меня или подвергнуть остракизму.
     На щеках Кэссиди заиграл легкий румянец, ее яркие зеленоватые глаза потеплели.
     - А вы позволили бы мне себя утешить? - срывающимся голосом спросила она.
     Для Тьер