Ричард пожал плечами.
     - Практика, - небрежно сказал он.
     - Для вас ведь все это просто игра, да? - спросила Кэссиди. - Приятная забава? Легкая тренировка?
     - Если честно, - сказал Тьернан, - то меня интересует не только ваша воля. Мне нужны еще ваши душа и тело.
     Немного раньше Кэссиди шокировали бы эти его слова, однако теперь она отнеслась к ним как к должному. Лишь погрузила свой взгляд в его загадочные бездонные глаза, тогда как Тьернан приблизился к ней вплотную, настолько, что тела их соприкоснулись. Впрочем, Кэссиди - и Тьернан воздал ей должное - даже не попятилась.
     - Оставьте меня в покое, Ричард, - тихо промолвила она. - Пожалуйста. Я вам не нужна и уж вряд ли могу представлять для вас серьезный вызов.
     - Ошибаетесь, - прошептал Тьернан, легонько, словно гусиным перышком, прикасаясь к ее губам. И губы Кэссиди на мгновение помимо ее воли сами прижались к его устам. - Только ответьте мне на один вопрос, Кэссиди, и я отпущу вас. - Он нашептывал еле слышно, не отрывая взгляда от ее глаз, в которых застыло страдание.
     - Хорошо, - выдавила она. Губы их были столь близко друг от друга, что даже легкое их трепетание походило на невольный поцелуй.
     - Вам было приятно?
     Внезапно подернутые поволокой глаза Кэссиди широко раскрылись и потемнели от гнева.
     - Убирайтесь вон! - выкрикнула она. Однако Тьернан не позволил ей вырваться, заключив в крепкие объятия.
     - Тогда, может, я сам это выясню? - спросил он, стремительно опустив руку и крепко прижав к холмику под юбкой.
     И вот тогда она его ударила. Наотмашь и сильно, отбив ладонь о его твердую скулу. Тьернан почувствовал жжение в поцарапанной кольцом щеке, и в следующий миг Кэссиди попятилась, насмерть перепуганная содеянным.
     В первое мгновение в голове Тьернана промелькнула мысль - а не ударить ли в ответ? И ударил бы, не моргнув глазом, если бы это пошло на пользу задуманному им плану. Он вообще был готов на все ради его осуществления. И все же в глубине души бить Кэссиди ему не хотелось. Вот целовать, дразнить, затащить в постель - совсем иное дело. Но бить? Нет, только в самом крайнем случае.
     - Любопытно все-таки, как легко подтолкнуть чела-века на жестокость, - промолвил он. - Легкая подначка, а вы уже даете волю рукам!
     На глаза Кэссиди навернулись слезы.
     - Так случилось и с вашей женой, да? - сдавленным голосом пробормотала она.
     - Не знаю, - преспокойно ответил Тьернан. - Меня там не было.
     Затем он повернулся, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

***

     С минуту Кэссиди выжидала, нервно закусив губу. Она не слышала шагов в коридоре - Тьернан двигался бесшумно, как кошка, незримо, словно вампир. Досчитав до двадцати, Кэссиди подбежала к двери и заперла ее на ключ. Лишь тогда она заметила, что у нее дрожат колени, а ноги подгибаются. Проковыляв к кровати, она бросилась на нее, вся дрожа.
     Ушибленная ладонь болела. Никогда прежде ей не приходилось бить человека. Даже в детстве, когда ее старший брат Колин доводил ее до белого каления, Кэссиди никогда не набрасывалась на него с кулаками. Шум и брань частых гостей в их доме она воспринимала на редкость болезненно.
     А баталии, которые разыгрывали родители, просто убивали ее. Должно быть, уже тогда, в далеком детстве, она дала себе зарок никогда, ни при каких обстоятельствах не терять головы и не распускать руки.
     И вот сорвалась. Ричард Тьернан вынудил ее нарушить священный обет. Опять он заставил ее потерять контроль над собой, причем сделал это намеренно, в этом Кэссиди была уверена. По какой-то неведомой ей причине он хотел определить крайние границы пределов ее терпения. Если, конечно, это не объяснялось более простыми причинами. Например, ошалев от скуки и не зная, куда девать переизбыток энергии, он пытался играть в кошки-мышки с единственной доступной в квартире жертвой.
     Тьернан ставил эксперимент - как она поступит, если он поцелует ее снова. Как далеко она осмелится зайти в своем безрассудстве. А она, безмозглая идиотка, уже готова была уступить и отдаться ему. Господи, чем бы все это кончилось, не помешай приход Шона и остальных?
     Впрочем, она прекрасно знала ответ на собственный вопрос. Она ведь сразу почувствовала, насколько возбужден Тьернан. Возможно, он и в самом деле дразнил ее, играя в непонятную игру, однако - и сомнений в этом не было - он и сам угодил в собственную ловушку.
     Что ж, оставаться здесь опасно. Сколько раз она уже принимала это решение, однако затем неизменно шла на попятный. Больше этому не бывать! Она даже не станет укладывать вещи, никому ничего не скажет... Да, просто незаметно прокрадется к двери и даст деру. А одежду и прочие вещи ей потом пришлет Мабри. Тон обойдется без ее помощи - с тем, что она здесь делала, без труда справится начинающая секретарша.
     Кэссиди посмотрелась в зеркало и ахнула от ужаса: растрепанные волосы торчали в разные стороны, как иглы дикобраза; помада размазалась на распухших губах и глаза заплаканные, с подтеками туши; расстегнутая шелковая блузка измята. Лифчик насквозь влажный от поцелуев! Вид удручающий...
     Влажной была и она сама. Там. И Тьернан это знал. Он нарочно все это подстроил. Она может сгорать от стыда и ярости, но не в силах изменить свою человеческую природу. Женскую. Биологическую. Да, этот мужчина возбуждал ее. Она его хотела. Все ее нутро болело и ныло от желания. Хотя это и грозило обернуться полной катастрофой.
     Дрожащими руками Кэссиди сняла блузку. Ей понадобилось несколько минут, чтобы переодеться. Влажное белье, блузка и юбка полетели в корзину для белья. Затем Кэссиди облачилась в спортивные брюки, свитер, а на ноги натянула старые кроссовки. Чтобы скрыть заплаканные глаза, пришлось надеть темные очки. Вот она и готова к тайному побегу. Да, она побежит, и будет бежать без остановки до самого Балтимора.
     На цыпочках, затаив дыхание, она выбралась в пустынный коридор. Слава богу, вокруг ни души. Издалека доносились отголоски мужских голосов. Мерный рокот и псевдоирландский акцент Шона, тщательно завуалированные полутона Ричарда. Должно быть, и Марк с ними, черт бы его побрал! Как и всех прочих мужчин на свете.
     До спасительной двери оставалась всего пара шагов, когда откуда ни возьмись появилась Мабри. Выглядела она бледной, понурой и какой-то отрешенной.
     - Удираешь, Кэсси? - спросила она.
     - Меня там дела ждут, - выпалила Кэссиди первое, что пришло ей в голову. - Ну а потом, можешь ли ты меня винить за трусость?
     - Нет, конечно, - покачала головой Мабри. - И что - прямо сейчас?
     - Да, хотелось бы. Пока никто меня не остановил.
     - Что ж, твое право, - еле слышно промолвила Мабри.
     На мгновение Кэссиди объял ужас: ей вдруг показалось, что Мабри, холодная и расчетливая Мабри, вот-вот заплачет. Даже разрыдается. Но в следующую секунду Мабри моргнула, привычно улыбнулась, и Кэссиди решила, что ей все это просто померещилось.
     - Раз уж ты решила уехать, я, конечно, удерживать не стану, - сказала Мабри. - Но только, прежде чем ты сядешь в поезд, я хотела бы тебе кое-что сказать. Только давай уйдем отсюда, эта обстановка действует мне на нервы. Давай посидим где-нибудь и пропустим по рюмочке.
     - Нет, только не это! - Кэссиди содрогнулась; вкус ирландского виски до сих пор ощущался у нее во рту вперемешку со вкусом Ричарда Тьернана.
     - Тогда чайку попьем. Славного успокаивающего английского чайку с лепешками и земляничным джемом. А заодно и поболтаем.
     - Про Шона, да? - устало спросила Кэссиди. - Надеюсь, ты не станешь вешать мне лапшу на уши насчет его очередных болячек? Он здоров как бык.
     Прекрасные губы Мабри едва заметно морщились.
     - Речь идет уже не о болячках, моя милая, - сказала она. - Шон умирает.

***

     Шон, настроение которого после третьей кряду порции виски с содовой было приподнятым, весело разглагольствовал. Тьернан сидел в кресле и, казалось, прислушивался к беззаботной болтовне писателя, однако мысли его были заняты Кэссиди. Она попытается задать стрекача, в этом нет сомнения. Но вот осмелится ли он ее удержать? Или бросится вдогонку, если Кэссиди все-таки сбежит?
     Оба варианта развития событий представлялись не слишком вероятными. Возможно, Шон и в самом деле готов был пожертвовать собственной дочерью, но вот Мабри определенно на стороне Кэссиди. Если они объединятся против него, он окажется бессилен.
     Единственная надежда Тьернана состояла в том, что они с Кэссиди зашли слишком далеко, у нее не хватит духа бежать. Она, конечно, очень хочет спастись, но раскинутые паучьи тенета слишком длинные и липкие, шансов вырваться на свободу остается мало. Если умом она понимала необходимость побега, то сердцем и душой уже принадлежала ему, Тьернану. Но вот что возьмет верх?
     - Да, черт побери, Мабри меня сегодня кастрирует, - с ухмылкой изрек Шон. - И видели бы вы, как вытянулась физиономия Беллингема, когда мы застали вас в холле! Мне казалось, глаза на лоб полезли. Хорошо еще, что я их понукал всю дорогу. Приди мы на несколько минут позже, и беднягу, наверное, удар хватил бы. Вот тогда вам бы точно пришлось подыскивать себе нового защитника.
     - А почему вы вдруг решили вернуться домой? - бесстрастным тоном поинтересовался Тьернан. - Мне казалось, у вас была куча планов на этот вечер.
     - Мне нездоровилось, - бойко ответил Шон. - Хватил лишку, должно быть, накануне вечером. Вдобавок не терпелось узнать, что вы затеваете с Кэсси. Откровенно говоря, я рассчитывал по возвращении застать вас с моей нескладехой уже в постели, однако вы почему-то подкачали. В общем, я в вас немного разочарован, приятель.
     - Вот как?
     - Да, хотя ночью я немного пораскинул мозгами и решил, что вам виднее. Просто у вас свой стиль. Между прочим, вы мне напоминаете меня самого в юные годы. - В голосе писателя появились горделивые нотки. - Черт побери, ни одна бабенка не могла мне отказать!
     Ричард взглянул на хвастуна, и внезапно мысли его возвратились в уже далекое прошлое.
     - Мы с вами совершенно разные, - сказал он.
     - Чушь собачья! - выпалил Шон. - Еще минута, и вы разложили бы ее голую прямо на полу, а ведь моя Кэсс - настоящая святоша по сравнению со многими. В мать пошла, та тоже синим чулком была. Никому не давала.
     - Мы, между прочим, о вашей дочери говорим, - напомнил Тьернан, - а не о дешевой уличной шлюхе.
     - Вот как? - встрепенулся Шон. - А что, разве еще остались дешевые? - Он осушил свой стакан. - То есть вы хотите сказать, что уважаете ее? Так, что ли? - Он хмыкнул и махнул рукой. - Да ладно вам заливать, все равно не поверю. Надеюсь, вы не собирались жениться на ней и зажить честной жизнью? Вы почему-то не производите на меня впечатление надежного супруга.
     Тьернан пытливо разглядывал собственные руки. Длинные крепкие пальцы. Ему ничего не стоило схватить старика за горло и сжимать его, пока ноги не перестанут дрыгаться в агонии. Одной мразью на свете меньше станет. А что, терять ему все равно нечего.
     И вдруг, сам испугавшись этих мыслей, он встрепенулся и поднял голову. Да, как это просто, снова вернуться к этим мыслям. И еще проще претворить их в жизнь. Не удивительно, что преступность вокруг процветает.
     - Эй, приятель, о чем это вы вдруг задумались? - осведомился Шон, пьяно покачиваясь. - Как будто призрак увидели.
     Тьернан заставил себя улыбнуться.
     - Увидел, Шон. Ваш.
     Это потрясло старика.
     - О черт, - выдавил он, отступая и чуть не упав. - Ну и шуточки же у вас, Тьернан. Прямо мороз по коже пробирает. Какой-то висельный юмор. Вы это знаете?
     - Знаю, - кивнул Тьернан. - Это так и есть.

***

     - Съешь лепешку, милая, - предложила Мабри. Кэссиди уставилась в тарелку невидящим взором. Затем со вздохом ответила:
     - Что-то у меня нет аппетита, Мабри. То ты масла в огонь подливаешь, то Ричард. От вашего мелодраматизма просто тоска берет.
     Мабри пригубила бокал калифорнийского красного вина; Кэссиди же на этот раз предпочла кока-колу.
     - Я вовсе не преувеличила, Кэсс и, - промолвила Мабри. - У Шона скверные дела.
     - Как раз это я и имела в виду, - вздохнула Кэссиди. - Шон и тебе успел мозги запудрить. Повторяю, он здоров как бык и не собирается...
     - Он умирает, Кэсс, - перебила ее Мабри. - И не подозревает, что я об этом догадываюсь. Боль пока терпима, и, по словам его лечащего врача, не будет уж слишком донимать. Вот почему Шон стал много пить, надеется обойтись без наркотиков. У него рак, Кэсси. Причем в запущенной стадии.
     Кэссиди похолодела. На лбу выступила испарина. В ноздри вдруг шибанул пряный аромат китайского чая.
     - Сколько ему осталось?
     - Боюсь, что немного. Он хочет закончить книгу. Для него это необходимо, Кэсс. И ему нужна твоя помощь.
     - Но почему он придает этой книге такое значение? Дело ведь не в деньгах; я слишком хорошо знаю Шона. Несмотря на всю его расточительность, большего скряги в денежных вопросах, по-моему, днем с огнем не сыскать.
     - Не скажи, - покачала головой Мабри. - Кстати, если считаешь, что твой отец вкладывал деньги в страхование здоровья или жизни, то сильно заблуждаешься. Он всегда повторял, что вверяет свою жизнь Фортуне.
     - Ну и посмотри, к чему это привело!
     - Это привело к тому, что ему досталась я, - напомнила Мабри с тонкой улыбкой. - И ты, между прочим.
     - Еще те подарочки, - вздохнула Кэссиди, борясь с нарастающими страхом и тревогой. - Не забудь еще про Ричарда Тьернана. И все-таки не могу понять, хоть убей, почему он придает этой книге такое значение?
     - Он хочет уйти, оставшись легендой. Ты сама знаешь, что после "Выхода сатаны" из-под его пера не появился ни один шедевр. Шон и сам это понимает, только признать не хочет. Да, и другие его книги продавались потом неплохо, хотя две последние так и не оправдали расходов на публикацию. Вот почему, Кэссиди, я думаю, что он не смерти боится, а забвения. Самое дорогое для него его талант и репутация...
     - И тем не менее он готов поставить ее на карту ради какой-то дешевой сенсации.
     Мабри вновь покачала головой:
     - Он пишет вовсе не то, что ты думаешь. Кэссиди в отчаянии всплеснула руками.
     - Тогда как, черт побери, я могу ему помочь, если даже понятия не имею, о чем его книга? - удрученно воскликнула она.
     - О Ричарде Тьернане, - ответила Мабри. Кэссиди глубоко вздохнула, сердце вдруг бешено заколотилось.
     - Нет, Мабри, я не могу здесь оставаться. Только не Тьернан. Я... Он меня пугает.
     - Думаешь, все-таки он их убил? - спросила Мабри. - Или боишься, что он замыслил убить тебя?
     Кэссиди поморщилась.
     - В твоих устах это звучит нелепо, почти комично. Нет, я не боюсь, что он замыслил меня убить. Дело совсем в другом. Он чего-то от меня добивается, Мабри. Чего-то страшно важного, но я никак не могу взять в толк, чего именно. И это меня пугает.
     - Мне казалось, ты никогда не страдала избытком воображения, - заметила Мабри.
     - Я, между прочим, дочь своего отца, - напомнила Кэссиди, криво улыбнувшись.
     - Но почему бы не спросить его в лоб и покончить со своими страхами?
     - Ты думаешь, он скажет? Это просто смешно!
     - Как, ну скажи, как я могу задержать тебя у нас? - спросила Мабри.
     - Ничего не получится, - твердо ответила Кэссиди. - Я уже давно приучилась принимать решений самостоятельно, в противном случае мои дражайшие родители давно сожрали бы меня с потрохами. Ради Шона я готова на все, но только не ценой собственной жизни. Я приеду, когда здесь не будет Ричарда, а пока я Должна привести нервы в порядок. Я хочу жить и давно отринула прошлое. В Балтиморе у меня спокойная и размеренная жизнь, и я не хочу с ней расставаться.
     Мабри откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула.
     - Что ж, будь по-твоему, - отрешенно сказала она. - Я провожу тебя к поезду.
     Кэссиди не ответила. Как все, казалось бы, просто. Бежать, оставив все позади. Она уедет в Балтимор, выкинет из головы эту историю, навсегда позабудет о существовании Ричарда Тьернана. В конце концов, желтую прессу она не читает, да и телевизор почти никогда не смотрит. Скорее всего даже не узнает о его казни.
     Казнь! Слово это, как кислотой, пробуравило ее мозг, а потом и сердце. Подняв голову, она встретила понимающий и участливый взгляд синих глаз Мабри.
     - Никуда я не поеду, - пробормотала она, вздыхая.
     Мабри еле заметно улыбнулась:
     - Знаю, милая. Я в тебе не сомневалась.

Глава 9

     Как ни старалась Кэссиди уснуть, сна не было ни в одном глазу. Бессонница стала мучить ее с тех самых пор, как она совершила роковую ошибку, согласившись приехать в Нью-Йорк. Самый факт проживания под одной крышей с осужденным убийцей мог лишить сна и человека с более крепкими нервами. После треволнений прошедшего дня вообще удивительно, как она не сошла с ума и не сидит голая в углу, пуская слюни и бессвязно лопоча.
     Кэссиди повернулась на бок и, прищурившись, кинула взгляд на настенные часы. Мабри, вероятно, решила, что они как нельзя кстати подойдут к кладбищенскому убранству ее спальни. Без четверти три. Тихо. Даже извечно шумная Парк-авеню за окном, занавешенным тяжелыми бархатными шторами, казалось, вымерла.
     Кэссиди до сих пор не верилось, что Шон и вправду умирает. Когда они с Мабри вернулись домой из бара, Шон дремал в своем кабинете, и Кэссиди, остановившись в дверях, пригляделась к отцу, едва ли не впервые заметив набухшие под его глазами сизые мешки, поседевшие волосы и какую-то трогательную уязвимость, в обычное время замаскированную кипучей энергией и неподражаемой живостью его мощной и стойкой личности. Чем дольше разглядывала его Кэссиди, тем сильнее убеждалась: Мабри сказала правду, Шон умирал.
     И еще она знала, что не должна говорить с ним об этом. Шон хотел сохранить свою болезнь в тайне; по крайней мере - от тех, кто его любил. А почему, одному богу известно. Возможно, ему приятно было считать себя всемогущим и несокрушимым. Либо привычно проявлять мальчишескую удаль и позерство.
     Нет, не могла она бросить отца. Не могла даже переселиться в какой-нибудь отель, чтобы отгородиться от посягательств Ричарда Тьернана. Шон устроит скандал, поскольку понять причину ее бегства не сможет, а сама она объяснить не посмеет. Да и не захочет, не то настроение. Нет, что бы ни случилось, она останется с Шоном до конца. Даже приставь ей Ричард нож к горлу, она больного отца не бросит. Да, она обустроила собственную жизнь, сделала ее спокойной и независимой, но перед лицом надвигающейся смерти Шона все это меркло и отходило на второй план. Как ни пыталась, в свое время Кэссиди, ей не удалось спасти родительский брак, как не удалось и сделать из Шона человека, которым она хотела бы его видеть. Вот и сейчас ей не удастся спасти его от неминуемой смерти, однако она хотя бы сделает все, от нее зависящее, чтобы уход его был возможно более мирным. Да и свою совесть заодно облегчит.
     Но все это станет возможным только в том случае, если Ричард Тьернан перестанет ее преследовать.
     Кэссиди выбралась из постели и зажгла свет, слишком тусклый, чтобы можно было читать. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она оделась, натянув на себя белье, свободную тенниску, спортивные брюки, рубашку навыпуск, а поверх всего еще и толстый свитер. Ей сразу стало жарко, к тому же многослойная, как у капустного кочана, одежда делала пропорции ее и без того пышной фигуры совсем уж рубенсовскими, но Кэссиди это ничуть не волновало. Раз уж она приняла твердое решение не бросать отца в беде, а при этом и самой остаться в живых, необходимо раз и навсегда объясниться с Ричардом Тьернаном. Кое-что ему втолковать. И как бы ни было глупо и нелепо делать это глубокой ночью, но терять времени Кэссиди не собиралась.
     Босиком она бесшумно прокралась в самый конец длинного коридора, где располагалась бывшая спальня ее брата. Шла она быстро и решительно, понимая, что в противном случае неминуемо струсит и повернет вспять. Если она не объяснится с Ричардом Тьернаном сейчас, то потом уже н