Он принялся покрывать поцелуями ее глаза, замурзанные щеки, мокрый нос. - Не плачь, деточка. Я никогда больше тебя не обижу, клянусь. Только не бросай меня. Не убегай больше, Кэсси, не убегай, прошу тебя!
     Ричард даже не заметил, когда Кэссиди перестала плакать. Вдруг руки ее кольцом сомкнулись вокруг его шеи, а прекрасные заплаканные глаза заглянули в его глаза, нет - в самую душу.
     - Я не убегу, Ричард, обещаю!
     И Ричард, кляня себя за глупость, поверил.

Глава 15

     Хотя это называлось гостиницей, Кэссиди не нашла никакой разницы между ней и типичным американским мотелем. Длинное невысокое строение с выбеленными стенами располагалось позади старинного каретного сарая. Правда, новизна строения маскировалась черепичной крышей под старину. Зато в номерах стояли новехонькие трехспальные кровати, при телевизоре имелся пульт дистанционного управления, и даже с душем Кэссиди сумела совладать.
     А нуждалась она в нем как никогда. Грязь залепила не только волосы, но, казалось, заполнила все поры. После безумной сцены Ричард нетерпеливо, но мягко поднял ее на ноги, запахнул грязную, мокрую и частично разорванную одежду и, держа за руку, потащил по скользкому склону наверх, к брошенной на произвол судьбы машине. Им казалось, что они провели в грязи под можжевельником по меньшей мере несколько часов, однако за все это время никто, похоже, не проехал мимо по этой узкой дороге и не обратил внимания на одинокий автомобиль, задние колеса которого висели над обрывом. Или, что тоже вполне возможно, никому не было до них дела.
     Сев в машину, Кэссиди забилась в угол и до самого окончания поездки просидела с закрытыми глазами. Когда Ричард остановил "Воксхолл" за старинной таверной, она едва нашла в себе силы приподняться и вылезти из машины. И только теперь, стоя под еле теплой струей душа, Кэссиди почувствовала, как силы начинают постепенно возвращаться к ней.
     И тут впервые ясное осознание случившегося холодным клинком пронзило ее насквозь. Ручейки грязи стекали с нее, скапливаясь под ногами, подобно лужицам крови. Все ее тело мучительно болело и ныло, и Кэссиди прислонилась к кафельной стенке. Она казалась себе раздавленной и уничтоженной. Господи, неужто она и вправду лежала под Ричардом в холодной грязи и умоляла о том, чтобы он... А ведь давала себе страшную клятву, что никогда этого не допустит. Как можно было настолько забыться? Отдаться, да еще так по-свински, этому страшному человеку. Хуже смерти и разрушения, и она сама просила и умоляла его, валялась у него в ногах, и все ради совокупления. Ужас...
     "...он никогда не полюбит вас. Он просто на это не способен... - так сказала ей Салли Нортон. - Я не люблю его с тех пор, как узнала, что на самом деле случилось той ночью".
     Кэссиди понимала, что выбор у нее еще есть. Хотя и один-единственный. Она может пройти в спальню, улечься в постель и позволить Ричарду сотворить с ней все, что он только пожелает. Вновь отдастся ему вся, телом и душой, и будет отдаваться снова и снова, пока не лишится чувств.
     Или наберется смелости и спросит, что случилось в тот вечер, когда убили его жену.
     В конце концов оказалось, что выбора у нее нет. Инстинкт самосохранения, который она пестовала и берегла всю свою сознательную жизнь, напомнил о себе. Она пережила нелегкое детство, вынесла жизнь с Шоном и матерью, сумела сохранить себя, познав неловких мужчин и любовников-недотеп, и лишь потом сумела выстроить для себя крепость, неприступную цитадель, в которой никому не под силу было даже пальцем ее тронуть. И она не собиралась расставаться с этим потом и кровью завоеванным сокровищем ради слепой и неуемной страсти или даже похоти, которую с тупым упорством продолжала считать любовью.
     Ричард сидел в углу их крохотной каморки. Каким-то непонятным для Кэссиди образом он ухитрился где-то разыскать другой душ; впрочем, она была только рада, что он не присоединился к ней. Волосы у него были мокрые, зачесанные назад. Он переоделся в черную тенниску и джинсы. Почему-то он показался Кэссиди странно похожим на англичанина.
     В руке Ричард держал стакан виски со льдом. Когда вошла Кэссиди, он посмотрел на нее настолько безучастно, что Кэссиди вдруг обуяло дикое желание залепить ему звонкую затрещину.
     Она поспешно оделась, натянув поверх белья джинсы и старый свитер. Ричард внимательно следил за ней.
     - Ты куда-то собралась? - вежливо осведомился он, когда Кэссиди принялась обуваться.
     Сказано это было настолько отсутствующим тоном, что Кэссиди даже испугалась. Она увлеклась собственными переживаниями и даже не заметила, как в лабиринте запутанных мыслей вдруг напрочь позабыла о Ричарде. Он словно растворился в своем темном и замкнутом мире, куда никому не было доступа. В том числе и ей.
     - А что, ты собираешься помешать мне? - с вызовом спросила Кэссиди.
     - Понятно, - лениво протянул Ричард. - Ты и в самом деле уходишь. Мне следовало об этом догадаться.
     Ты клялась, что никогда не сбежишь, но уже тогда начала строить планы побега.
     - А ты отпустишь меня?
     - Разумеется. - Он отхлебнул виски и, казалось, взирал на нее с полнейшим равнодушием. - Удовлетвори мое любопытство: куда ты собралась?
     - Я еще вовсе никуда не собралась.
     - Понимаю, - кивнул Ричард. - Значит, у меня есть еще последняя возможность исправиться. - Казалось, это его забавляло. Вид у него был холодный и отчужденный, как у ловкого кукловода-манипулятора, каким он предстал перед ней в квартире Шона. - Ну и как я должен уговорить тебя остаться? Упасть на колени и клясться в вечной любви? В верности до гроба? В моем случае, если помнишь, эта клятва недорого стоит.
     - Прекрати!
     - Так что же ты от меня хочешь? - спросил Ричард, снова отпивая из стакана. Кэссиди вдруг поняла, что он напился. Опасно напился. Настолько, что балансировал на узкой проволоке. Что ж, более подходящего момента уже не дождаться.
     - Что я от тебя хочу? - медленно переспросила она. - Я хочу услышать правду, Ричард. Хватит с меня недомолвок и лжи, я сыта ими по горло. Мне нужна только правда.
     - Она тебе не понравится.
     Кэссиди почувствовала, как по всему ее телу побежали мурашки.
     - Я выдержу, - твердо заявила она.
     - Сомневаюсь.
     - Что случилось в тот день? - Она встала перед ним на колени и порывисто схватила за руку. - Расскажи мне все, Ричард!
     Он медленно повернул голову и посмотрел на нее. В его глазах Кэссиди увидела скорбь и смерть одновременно. И вот тогда впервые испугалась по-настоящему. Так, что все поджилки затряслись.
     - Она хотела меня бросить, - сказал он. - Забрать детей с собой. Я не мог этого допустить.
     По спине Кэссиди пробежал холод. Пальцы, державшие руку Ричарда, невольно сжались.
     - Расскажи мне все, - повторила она.
     - Она была беременна, - невозмутимо произнес Ричард. - Моя прелестная, обожаемая всеми, хрупкая принцесса, которая вот уже больше года не пускала меня в свою постель, два месяца вынашивала в своем чреве ребенка от единственного мужчины, которого любила сильнее, чем меня. Она вконец свихнулась. Она собиралась забрать детей и навсегда переехать к нему, и я был не в силах этому помешать.
     Чуть помолчав, Ричард продолжил:
     - В тот день я забрал детей из яслей раньше обычного. Диану мало беспокоили подобные мелочи, она вообще не занималась детьми и, наверное, рассчитывала, что я привезу их домой и там навсегда с ними распрощаюсь. Я даже не исключаю, что она рассчитывала убедить меня отвезти ее и детей на машине.
     - Куда?
     - К ее любовнику. Я ведь даже не представлял, насколько скверно обстоят дела. И я ничуть не возражал против расторжения брака, однако и слышать не хотел о том, чтобы дети остались с Дианой. Словом, я подговорил Салли, и она согласилась их спрятать. С одним лишь жестким условием - до моего сигнала не объявляться. И это был один из редких случаев, когда предчувствие меня не обмануло.
     Ричард отпил из стакана и посмотрел на пальцы Кэссиди, нервно сжимавшие его запястье.
     - Потом я отправился домой и застал там Диану. Вот тогда она впервые и рассказала мне про свою беременность, до этого я даже не подозревал, что она с кем-то спит. Она заявила также, чтобы я даже не надеялся отсудить у нее детей, что она забирает их навек, и я никогда их больше не увижу. И я с огромным опозданием убедился, насколько расчетливую игру она вела. Она ведь заранее все предусмотрела. Несчастные случаи с детьми, сломанные ключицы, пробитая голова, поездки к травматологам - все это было не случайно. Она сама подстраивала все это, чтобы потом на суде показать, что я избивал малышей.
     Кэссиди похолодела. К горлу подступил комок. Рука Ричарда напряглась, и Кэссиди показалось, будто она сжимает пальцами железную трубу.
     - И что потом? - еле слышно прошелестела она.
     - Диана крикнула, что мне не удастся остановить ее. - Ричард произнес эти слова медленно и запинаясь, словно принял большую дозу снотворного. - И вот тогда я взял кухонный нож...
     У Кэссиди оборвалось сердце. В комнате стало настолько тихо, что слышался только мерный стук капель дождя о стекло.
     - Ты ее убил?
     - Я опустился рядом с ней на колени и следил, как она истекает кровью, - ответил Ричард. - Все случилось быстро, почти мгновенно. Даже попытайся я вызвать "Скорую помощь", она бы опоздала. Но я и не пытался. Я просто смотрел, как она умирает.

***

     Кэссиди вдруг осознала, что мокнет под дождем, но, хоть убей, не могла вспомнить, как оказалась на улице. Должно быть, не помня себя, встала и вышла из комнаты, а Ричард даже не попытался ее остановить. В противном случае ей не удалось бы вырваться. А раз так, значит, он сам не стал ее удерживать.
     Стояла глубокая ночь, но из паба напротив неслись сквозь туман громкие голоса и звуки веселья. Кэссиди привалилась спиной к стене дома, лицо ее было мокрым, а сама она почти совсем окоченела.
     Все, больше надеяться не на что, она услышала правду из уст Ричарда. А ведь он ее честно предупреждал, говорил, что она еще не созрела для нее. Она же, как последняя дура, очертя голову ринулась в этот омут, надеясь на какое-то чудо.
     Но почему он не солгал? Почему отказался хранить загадочное молчание, которое верой и правдой служило ему все это время после убийства Дианы? Почему он решился сказать ей правду?
     Кэссиди закрыла глаза, прислонившись затылком к стене дома. Ей казалось, что ее разорвали пополам. Отчаянно хотелось бежать без оглядки. Куда глаза глядят. Прыгнуть в машину и умчаться на край света, как можно дальше от хладнокровного убийцы, который преспокойно сидит в комнате, попивая виски.
     Как же хотелось сбежать, и как можно быстрее! Прежде чем она совершит непоправимую ошибку и вернется к нему.
     И ведь Ричард не последовал за ней. Позволил уйти. А раз так, надо бежать. Пока силы позволяют.

***

     После ухода Кэссиди Ричард спокойно, не торопясь допил виски. Последний экзамен она не выдержала, провалившись с треском. Вопреки ожиданиям, он нашел идеальную женщину, единственную в мире, но сам и потерял ее. Совершил роковую ошибку, позволив себе полюбить.
     От сознания нелепости происходящего ему вдруг захотелось расхохотаться. Как можно было на последнем этапе жизни, глядя в лицо смерти из-за мерзкой и подлой душонки одной женщины, поставить все под угрозу, влюбившись в другую?
     А ведь Диану он никогда по-настоящему и не любил. Ричард понял это вскоре после свадьбы. Да, он был покорен ее эфемерной красотой, изысканными манерами. Нет, после третьего курса колледжа, когда ему не на шутку вскружила голову веснушчатая Марси Коннорс с потешными белокурыми косичками, он больше ни разу не влюблялся.
     Вообще же, едва выйдя из подросткового возраста, он без конца влюблялся в невысоких и худеньких девчонок (пигалицы, презрительно называл их Марк), а затем и женщин. Кэссиди была всем им полной противоположностью.
     Господи, как он мог оказаться подобным идиотом? Только абсолютно безмозглый болван мог в один миг разрушить все, к чему стремился. И почему он должен был полюбить именно Кэссиди Роурки?
     Сейчас она, разумеется, улепетывала к папаше со всей скоростью, с которой только могли нести ее длинные и крепкие ноги. А ведь пора бы ему уже и привыкнуть к ее побегам. Она откроет Шону кошмарную правду в том виде, как он сам ей столь легкомысленно рассказал. Шон тут же спрячет ее в каком-нибудь тихом и укромном местечке. Впрочем, версия правды, которой владела Кэссиди, наверняка покажется слишком пресной Шону О'Рурку. Настоящую правду он счел бы еще менее привлекательной.
     Нет, пусть Шон сам выбирает удобную для него правду, препятствовать ему Ричард не собирался. Но вот Кэссиди остановить надо. Прежде чем она проболтается кому не надо. А он... он должен защитить своих детей. Ради них он пойдет на убийство.
     Конечно, оставайся у него хоть доля здравого смысла, он бы не позволил Кэссиди сбежать. Ведь, кроме Марка и Салли, ни одна живая душа даже не подозревала о том, что Кэссиди улетела в Англию, а сам он замел свой следы весьма старательно. Да, ему удалось бы выйти сухим из воды. То есть подозрений он, разумеется, не избежал бы, но ведь и казнить человека можно лишь единожды.
     Да, ему придется пуститься в погоню за Кэссиди. Но только сгоряча он ничего делать не станет. Ричард прекрасно понимал причину ее побега, даже лучше, чем сама Кэссиди. Она запаниковала и ждала только подходящего предлога, а тут благодаря его необдуманному поступку этот предлог и подвернулся. Да, последнее испытание Кэссиди не выдержала. Оплошала, что, впрочем, не удивительно.
     Ричард ощущал себя подавленным и опустошенным. Придется заново пересмотреть все планы. Примириться с тем, что последние месяцы и все задуманное пошло коту под хвост.
     А вдруг - нет? Когда его пристегнут к электрическому стулу, он вспомнит, как они с Кэссиди предавались любви в грязи под старым можжевельником. Каким изощренным ласкам он ее подвергал, и как она умоляла его дать ей еще больше...
     И он примет смерть с улыбкой на устах.

Глава 16

     Над Северной Атлантикой в одном из моторов самолета, в котором летела Кэссиди, возникли серьезные перебои. Но Кэссиди это не волновало. Сидя у иллюминатора, она невидящими глазами смотрела на угрожающе скучившиеся внизу темные облака, и, хотя самолет мотало и швыряло из стороны в сторону, лоб ее даже не покрылся испариной. Кэссиди поняла: от страха перед полетами она избавилась навсегда.
     Она сомневалась даже, что отныне будет вообще хоть чего-нибудь бояться. Кэссиди стала неуязвимой, ничто теперь не могло ее сбить с толку, напугать или унизить. Она посмотрела в лицо любви и повидала смерть и отчаяние, тяжкий недуг и предательство. Можно ли познать что-нибудь еще?
     Втайне она была даже разочарована, когда самолет совершил посадку в аэропорту Кеннеди. Пассажиры устроили пилотам бурную овацию, радовались и кричали, как дети. Кэссиди же спокойно расстегнула привязной ремень и направилась к выходу.
     Таможенный контроль она миновала без задержки, багажа при ней не было. Без помех взяла напрокат автомобиль, и в семь вечера уже катила по автостраде в Ист-Хэмптон, где у Шона была загородная вилла размером с небольшой дворец.
     На дороге то и дело возникали пробки, однако Кэссиди стоически не замечала их. По радио передавали программу, посвященную излишне влюбчивым мужчинам, и Кэссиди невольно вспомнила Ричарда, которого, возможно, толкнула на убийство именно безумная влюбленность в Диану. Она выключила радио. Теперь в машине было слышно только мерное жужжание кондиционера.
     Шон, как оказалось, закатил очередную вечеринку. Впрочем, Кэссиди не удивилась, Шон обожал шумные компании, да и Мабри среди гостей чувствовала себя как рыба в воде. Кэссиди припарковала свой арендованный автомобиль в трех улицах от дома Шона, позади новехонького "Ягуара", который в былые времена вызвал бы у нее острый приступ зависти. Войдя в дом, Кэссиди приостановилась, ослепленная яркими огнями и оглушенная шумом.
     Шон был центром всеобщего притяжения, настоящей душой общества. Вокруг него собралась толпа закадычных друзей, приятелей, новых знакомых и просто каких-то знакомых. Кэссиди он заметил сразу и, приветливо помахав, продолжил рассказывать какую-то веселую историю, то и дело вызывавшую в толпе взрыв хохота. Кэссиди некоторое время стояла, придирчиво разглядывая отца. Он казался бодрым, жизнерадостным и энергичным. Совершенно не походил на умирающего, черт возьми! Шон всегда почитал себя неуязвимым и внушил свою уверенность дочери. Значит, ему просто нужно было хоть какое-то время побыть вдали от Ричарда Тьерна-на. Как и ей самой.
     Откуда ни возьмись возникла Мабри.
     - Как я рада, милая, что ты решила приехать, - проворковала она. - Я несколько раз звонила, надеясь тебя уговорить, но неизменно натыкалась на автоответчик. Даже, признаться, беспокоиться начала.
     - Я навещала подругу на севере штата, - сболтнула Кэссиди первое, что пришло ей в голову. Она еще до сих пор не приняла окончательного решения о том, что говорить Шону и Мабри. Не решила, стоит ли предупреждать их. А может, вообще умолчать обо всем?
     Если бы только Ричард мог остаться в Англии! Спрятаться с детьми в каком-нибудь укромном местечке. А она знала бы, что у него все в порядке, а дети обрели любящего отца. Ну какой смысл возвращаться в Штаты и добровольно идти на казнь? С другой стороны, ни в одном поступке Ричарда Кэссиди, как ни старалась, не могла отыскать ни зернышка здравого смысла. Включая историю с ее совращением.
     Да, да, именно совращением. Иначе все это назвать нельзя. И именно Ричарду Тьернану это удалось. Он пробил ее броню и завоевал всю без остатка. Она отдала ему ум, тело и чувства. Интересно, возможно ли восстановить утраченное?
     Ну почему Ричард отказался сказать правду на суде? Ведь его обвинили в преднамеренном убийстве и именно за это вынесли смертный приговор. Скажи он правду, что схватил нож в состоянии слепой ярости, узнав о том, что жена вынашивает ребенка другого мужчины, и приговор суда был бы несравненно мягче.
     Нет, непонятно. Уму непостижимо. Вдруг на него сойдет озарение, и он сбежит вместе с детьми и затаится в какой-нибудь глухомани.
     Кэссиди покосилась на Мабри.
     - А с Ричардом ты в последние дни беседовала? - спросила она как бы вскользь.
     - Ричард не тот человек, с кем можно так легко побеседовать, - сухо промолвила Мабри. - Должно быть, наслаждается сейчас одиночеством.
     - Наверное.
     - Кстати, мы припасли для тебя небольшой сюрприз, - сказала Мабри. - Впрочем, даже не такой уж и небольшой, - добавила она с улыбкой после секундного размышления.
     - Даже не знаю, в состоянии ли я сейчас радоваться сюрпризам, - вздохнула Кэссиди.
     - Ты ведь знаешь Шона, он обожает мешать все в одну кучу, - загадочно сказала Мабри, но вдаваться в объяснения не стала. - А почему ты все-таки решилась приехать? - спросила она, откидывая с прекрасного лба выбившуюся белокурую прядь. - Ты ведь никогда не питала особой любви к нашим увеселениям.
     Да, когда Кэссиди покидала Англию, все казалось яснее ясного. Она собиралась как можно быстрее разыскать Шона и открыть ему глаза на Ричарда.
     Теперь же Кэссиди сомневалась в собственной правоте.
     - Я волновалась из-за Шона, - уклончиво ответила она. - К тому же питала иллюзии, что, поскольку еще не сезон, гостей у вас не так много.
     Мабри рассмеялась.
     - Зная своего отца, ты должна была сообразить, что он не откажет себе в излюбленных развлечениях, - сказала она. - Переночуешь в своей старой спальне, но только боюсь, что будешь там не одна. На сей раз у нас весь дом битком набит.
     - Кто приехал? - поинтересовалась Кэссиди.
     - Стандартный набор, - отмахнулась Мабри. - Выбери самых невероятных гостей, умножь это количество на десять и получишь нашу компанию. За коктейлем сама увидишь.
     И, лукаво подмигнув, Мабри уплыла прочь, грациозная и изящная, как всегда.
     И в лучшие времена рядом с Мабри она чувство