удом подавил в себе желание прикоснуться к ней, погладить атласную кожу.
     - Пожалуйста, - так же вежливо ответил он. Проводив Кэссиди взглядом, он вдруг подумал: "А не стошнит ли ее? - И сам себе ответил:
     - Нет, вряд ли".
     Пить она не любила, это Ричард помнил отчетливо. Она легко хмелела, и он с удовольствием представлял, что мог вытворять в постели с Кэссиди, подпоив ее. С видимым трудом застегнув джинсы, он спустился по лестнице, наполнил стакан виски с содовой, отпил и приготовился ждать, пока Кэссиди выпорхнет из ванной, словно новоиспеченная жена во время медового месяца.
     На мгновение он с грустью припомнил свою собственную брачную ночь и, стиснув зубы, заставил себя прозондировать эти воспоминания, как незажившую рану. Ну как он мог не заметить столь очевидного? Ведь признаки порока бросались в глаза. Как мог он, привыкший смотреть на жизнь глазами циника, оказаться столь наивным?
     Однако все это случилось давно, в другой жизни, когда он еще верил в любовь. В нерушимые священные узы, навек связывающие мужчину с его избранницей. В любовь всемогущую и немеркнущую. В бессмертную любовь. А также в святую невинность детей.
     В любовь и священные узы Ричард давно уже не верил, а вот в непогрешимость детей верить продолжал.
     Жизнь сложилась не так, как он мечтал, и Ричарду оставалось теперь только примириться. Возможно, он и примирился бы, если бы не Кэсси. Эта женщина стала ему очень дорога и близка. Она была нужна ему. Он делал все, чтобы целиком подчинить ее себе, но сам угодил в расставленные сети.
     Впрочем, это не имело значения. Во всяком случае, по большому счету. Пока связующие их узы не прочнее паутинки, но с каждым часом они крепли. Когда придется вернуться в тюрьму, его дети будут находиться под надежным присмотром Кэсси. Даже грядущая смерть Шона сыграет ему на руку - ничто уже не вынудит Кэсси возвратиться в Штаты.
     Ричард отнес стаканы с напитками наверх в спальню и поставил на столик у кровати. Кэсси по-прежнему не выходила из ванной, и он попытался представить, что она там делает.
     Сняв джинсы, он отбросил их в сторону и вытянулся во весь рост на старинной кровати. Затем набросил на себя простыню. Не из целомудрия и не для защиты от ночной свежести, а ради Кэсси - Ричард не хотел ее смущать. Он поднес к губам стакан и задумчиво пригубил. Где же Кэсси?

***

     Кэссиди вдруг обуяла паника; она боялась даже покинуть ванную, бесцельно возилась там, многократно умывалась и до блеска вычистила зубы позаимствованной у Ричарда щеткой. А вот душ принять не решилась, опасаясь, что Ричард захочет составить ей компанию.
     Да, Кэссиди боялась не на шутку. Правда, уже не Ричарда. Точнее, его она тоже побаивалась, но уже не очень. Самые серьезные опасения вызывала у Кэссиди она сама. Ее отношение к Ричарду. Это была страсть, граничащая с безумием. Все ее тело горело и ныло, нетерпеливо дожидаясь его ласк. Вот почему Кэссиди так боялась выйти, она надеялась дождаться, что огонь в ее крови хоть чуть-чуть поутихнет. Пока вернется хоть капля прежнего самообладания. Хоть крошка той прежней Кэссиди Роурки, которая не принадлежала телом и душой Ричарду Тьернану.
     Битва была проиграна. Это Кэссиди знала. Она уже рассмотрела свое отражение в зеркале. На нее смотрела ирландская ведьма. На нее смотрела счастливая и обезумевшая женщина. Влюбленная по уши. И бесполезно тратить время и силы на бессмысленное сопротивление. Тем более сейчас, когда время стало дороже золота.
     Когда она вошла в спальню, там стало темнее - переместившаяся по небосводу луна отбрасывала таинственные призрачные отблески света на подоконник и часть стены.
     Ричард лежал в постели, дожидаясь ее возвращения и внимательно глядя на нее. Кэссиди порадовалась, что не видит его лица во мраке, значит, и он не в состоянии разглядеть, что с ней творится.
     Кэссиди пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не промчаться через всю спальню бегом и не запрыгнуть под простыни. Она стыдилась своей наготы, казалась себе неуклюжей и бесформенной. Нескладехой, как с детства прозвал ее Шон. Лишь с Ричардом она впервые ощутила себя нормальной женщиной. Черт возьми, он ведь на руках отнес ее по лестнице наверх и даже не запыхался! То есть дышал он, конечно, тяжело, но вовсе не по причине ее веса.
     Кэссиди заставила себя медленно приблизиться к кровати и непринужденно (как надеялась) скользнула к нему под простыню. Разумеется, провести Ричарда ей не удалось.
     - Ты все еще нервничаешь, - проговорил он. Это была скорее констатация факта, нежели вопрос, но в голосе его звучало недоверие, смешанное с удивлением.
     - Вовсе я не нервничаю, - возразила Кэссиди дрожащим голосом. Воспользовавшись тем, что подушки были уложены слишком высоко, она натянула на себя простыню по самые плечи. А заодно и выиграла время, пытаясь хоть немного успокоиться. С Ричардом она познала куда более захватывающие чувства, чем за всю предшествующую и довольно скудную в этом смысле жизнь. Связи с мужчинами были редкие, непродолжительные и неизменно неудачные. Что же касается сексуальной их стороны, то ни один партнер так ни разу и не порадовал ее каким-либо разнообразием и глубиной чувств.
     Ну что ж, если она познала такое, остальное уже не страшно, решила Кэссиди. Он сверху, она снизу, какие эксперименты могут быть в постели?
     И вновь она просчиталась.
     Ричард протянул ей стакан, наполненный янтарной жидкостью со льдом, и Кэссиди с неохотой приняла его, понимая, что Ричард хочет таким образом взбодрить ее.
     Набравшись храбрости, она сделала большой глоток и остолбенела.
     - Кока-кола? - прошептала она, млея от восторга и неожиданности. - Диетическая. А я была уверена, что это виски.
     - Только для тебя, дорогая, - усмехнулся Ричард, ставя на столик свой полупустой стакан шотландского виски. - Я знаю, ты не большая любительница выпивки.
     - Но до сих пор тебя это не останавливало, - напомнила Кэссиди. - Я думала, ты хочешь снова подпоить меня, а потом взять тепленькую и сонную.
     - О нет! - возразил Ричард. - Я хочу, чтобы ты кипела энергией и помогала мне.
     Кэссиди нервно сглотнула.
     - Может, тогда лучше дашь мне отпить виски из твоего стакана?
     Длинные пальцы Ричарда прикоснулись к ее лицу, нежные и восхитительные. Лицо его возникло прямо над ней, и Кэссиди впервые за эту ночь разглядела его бездонные черные глаза и увидела в них себя. Но уже в следующее мгновение, когда губы Ричарда прижались к ее губам, она больше не видела ничего.
     От ощущения его языка, сохранившего вкус и аромат виски, во рту у нее начало приятно покалывать. Простыня куда-то соскользнула, и они уже лежали обнаженные рядом, тесно прижавшись друг к другу.
     Ричард, продолжая целовать ее, возлег сверху, но Кэссиди была настолько увлечена поцелуем, что даже не заметила, как он очутился между ее непроизвольно раздвинувшимися ногами.
     Внезапное проникновение застало Кэссиди врасплох, и она в испуге ойкнула, схватив Ричарда за плечи. Однако сама она ждала его ласк и подалась навстречу с пылом и вожделением. Сильным толчком он проник еще глубже и, тяжело дыша, склонил голову на плечо Кэссиди, давая ей возможность привыкнуть к его столь внезапному вторжению.
     Минуту спустя Ричард приподнял голову и посмотрел на Кэссиди. Глаза его торжествующе и победно сияли.
     - Я не хотел дать тебе возможности передумать, - сказал он.
     - А что бы тогда случилось?
     - Теперь поздно об этом думать. - Он слегка отстранился, чтобы следующим движением войти в нее еще глубже. Кэссиди невольно вскрикнула.
     - Тебе больно?
     - Нет, - соврала Кэссиди. Но затем призналась:
     - Да. Немного. Я просто не привыкла...
     - К мужчинам? Или ко мне?
     - И к тому, и к другому, - призналась Кэссиди, чувствуя, что краснеет.
     - Не бойся, Кэсси, - жарко прошептал ей на ухо Ричард. - И не сопротивляйся. - Следующим мощным движением он вторгся в нее, заполнив до самого основания, обхватил ее ягодицы обеими руками и прижал к себе.
     Кэссиди, сама не зная почему, решила, что Ричард решил подвергнуть ее новому испытанию. А вдруг она его не выдержит?
     Она обвила его шею руками. Ричард весь напрягся, и Кэссиди впервые поняла, как сильно она волнует его. Это ее немного успокоило.
     Волна наслаждения зародилась в глубине ее тела и сотрясла с головы до пят. Ощущения были настолько сильными, что Кэссиди перестала дышать, причем ей даже и не хотелось - тело ее, казалось, начало жить особой, автономной жизнью, дрожа, сотрясаясь и растворяясь, в то время как перед глазами ее, словно в калейдоскопе, мелькали, сменяя друг друга, ослепительные разноцветные узоры. Все ее существо отдавалось этим поразительным ощущениям, пытаясь увлечь с собой и Ричарда.
     Однако он не поддавался. Дождавшись, пока Кэссиди перестала дрожать и немного отдышалась, он отстранился и лег рядом с ней.
     - О нет! - сама того не ожидая, выкрикнула Кэссиди, мечтавшая снова испытать это фантастическое ощущение. - Не уходи!
     В спальне сгустился мрак, луна почти скрылась. Ричард уверенно и нежно ласкал ее тело. Из темноты послышался его голос.
     - Давай по-другому, - сказал он, переворачивая ее на живот.
     Возражать Кэссиди не стала. Ей было уже не до сомнений или стыда. Впервые в жизни она отдавалась мужчине целиком: телом и душой. Зарывшись лицом в хрустящие белоснежные простыни, Кэссиди словно во сне чувствовала, как руки Ричарда гладят ее по спине, ягодицам, раздвигают бедра, нащупывают ее истекающее соками лоно. И вот его плоть, твердая и горячая, проникает туда, властно и непоколебимо... И вот ее пальцы уже судорожно царапают постель, а из груди вырываются какие-то бессвязные звуки - то ли хныканье младенца, то ли поскуливание щенка. А потом темноту разорвали ее крики. Крики наслаждения и отчаяния, мольбы и счастья, полного вечной и окончательной покорности.
     Прощай всякая нежность, да и не нуждалась в ней больше Кэссиди. Пол ходил ходуном, кровать содрогалась, а в такт с ней сотрясалось и ее тело. Кэссиди купалась в безумно острых ощущениях, сама пугаясь их всесокрушающей мощи. Она уже скользила навстречу Ричарду, с каждым толчком пытаясь глубже и глубже принять его в себя, соединиться воедино, впасть в сладостное забытье.
     Ричард перегнулся через нее, и одна его рука скользнула между ног Кэссиди и прикоснулась к ее нежному бутончику, тогда как пальцы другой проникли в ее рот, познавая любимую и там.
     Этого натиска Кэссиди уже не выдержала. Она разлетелась вдребезги, рассыпалась на тысячи кусков, в то время как зубы Ричарда впились в ее плечо, а сам он бешено запульсировал, заполняя ее лоно всем своим существом. Жизнью и смертью, верностью и полным опустошением. Они поочередно брали и отдавались, но все это теперь утратило всякое значение, и Кэссиди растворилась, вся без остатка, в ночи и в крепких и искренних объятиях Ричарда.
     Но вот пик страсти прошел. Ричард бережно, почти по-отечески, перевернул и уложил Кэссиди, нежно ее лаская и успокаивая. Словно издалека расслышала она ласковые слова любви и благодарности. И поплыла на облачке блаженства, погружаясь в радостное небытие.
     Какой-то отдаленный уголок сознания Кэссиди еще пытался противиться сну, напоминая, что нужно спешить, что времени у них почти не осталось, но ласковое нашептывание Ричарда, усталость от непривычных ощущений сделали свое дело, и Кэссиди забылась сном, пусть и совсем ненадолго.
     Ей снились страшные сны. Ричарда собирались убить, а ее принуждали следить за казнью. Она разрыдалась, ломая руки и пытаясь дотянуться до него...
     Очнувшись, Кэссиди обнаружила, что лежит на Ричарде, в спальне царит серый предрассветный полумрак, а внутри у нее уже бьется и ходит могучий поршень. Она едва успела опустить голову и посмотреть ему в лицо, как ее вновь сотряс опустошающий оргазм, и в то же мгновение запульсировал и жезл Ричарда, заполняя ее соком жизни и любви.
     Ричард зажмурился, лицо озарилось страстью. И Кэссиди, глядя на него, поняла: он принадлежит ей в такой же степени, как и она - ему.

Глава 14

     Когда Кэссиди проснулась, слепящие лучи солнца заливали спальню веселым светом. В постели она была одна, и это нисколько ее не удивило. Обе простыни, как верхняя, так и нижняя, сбились в кучу, а матрас наполовину сполз на пол. Тело ее ныло, и сама она была влажная, опустошенная и липкая. Но счастливая. Даже улыбалась.
     Завернувшись в простыню, Кэссиди встала и босиком прошлепала к открытому окну. Ричард опять копался в саду, но на сей раз Кэссиди даже мимоходом не подумала, что он роет для нее могилу. Она перевела взгляд на клумбу со свежими благоухающими нарциссами и снова радостно улыбнулась, разглядев на одном из цветов здоровенную гусеницу.
     А вот привыкнуть к английскому душу Кэссиди так и не смогла. Она то обжигалась, то окатывала себя ледяной водой, но так и не сумела промыть свои длинные и густые волосы от остатков мыла. Покончив с мытьем, она, уже дрожа от холода, посмотрелась в запотевшее зеркало над раковиной.
     И остолбенела в немом ужасе. Белоснежная кожа была покрыта синяками. Подозрительные пятна, вне сомнения, оставленные ненасытными губами Ричарда, синели на груди, шее и плечах, да и сзади сверху багровел кровоподтек, последствие любовного экстаза.
     Выглядела Кэссиди развратной и погрязшей в плотской любви. Как женщина, только что оставившая своего любовника, но уже вновь готовая забраться в постель. Губы ее покраснели и распухли, глаза затуманились от еще не забытой страсти. Кэссиди с трудом узнавала себя.
     Вдруг она увидела на полу собственный чемодан и недоуменно нахмурилась: когда Ричард успел принести его сюда? Она быстро оделась, выбрав длинную юбку и просторный свитер. Затем босиком спустилась по лестнице и прошла в кухню.
     Ричард был уже там и, сидя за столом, пил кофе. Увидев Кэссиди, он отставил чашку в сторону и, ни слова не говоря, встал, подошел и все так же молча стянул с нее свитер. Пока он снимал с нее юбку и трусики, Кэссиди так же молча расстегнула его ремень и обнажила готовое к бою оружие. В следующую секунду Ричард усадил ее на стол прямо среди тарелок и слился с ней еще до того, как Кэссиди успела лечь на спину.
     Все случилось быстро, неотвратимо и в торжественной тишине. Кэссиди не обращала внимания на неудобство и боль в спине от жесткого стола, хотя при каждом толчке сползала все дальше и дальше. Тарелки и чашки одна за другой сыпались на пол, слышался звук разбивающегося стекла, но Кэссиди с Ричардом ничего вокруг не замечали. Первой достигла вершин блаженства Кэссиди, и почти сразу гримаса наслаждения исказила лицо Ричарда, бессильно поникшего головой.
     - Между прочим, это уже вторая наша кухня, - заметил он пару минут спустя, отдышавшись.
     Кэссиди в притворном гневе отпихнула его, и Ричард, оставив ее, встал; джинсы его сползли к щиколоткам. Наклонившись, он натянул их, застегнул "молнию", а потом протянул руку, чтобы помочь встать Кэссиди.
     - Осторожно, на осколки не наступи, - предупредил он.
     Глядя на его протянутую руку, Кэссиди вдруг захотелось завопить во весь голос или хотя бы разреветься. Да, она отдалась ему вся без остатка, причем добровольно, однако суровая реальность начала доходить до ее сознания лишь сейчас, когда она лежала перед ним абсолютно голая, вся еще дрожа после короткого, но сокрушительного и опустошающего их соединения. Так низко она еще не опускалась... Все, пала последняя ее защита! От этой мысли Кэссиди вдруг сделалось страшно и противно.
     Не глядя на Ричарда, она сама и довольно неуклюже сползла со стола, чувствуя себя последней дурой. Однако Ричард не собирался мириться с ее внезапной переменой. Он обнял ее, и тут же чувство неловкости и отчужденности как рукой сняло; так случалось всякий раз, стоило ему только к ней прикоснуться.
     - Ты меня развращаешь, - промолвил Ричард, состроив гримасу.
     На мгновение Кэссиди закрыла глаза, краска бросилась ей в лицо. Господи, ну неужели можно еще смущаться после всего того, чем они занимались в течение последних двенадцати часов? Когда его сперма стекала по ногам? И все же лицо ее горело от жгучего стыда.
     - Как и ты меня, - пробормотала она, потупившись.
     Того, что последовало, Кэссиди не ожидала. Безграничной нежности, с какой губы Ричарда прильнули к ее губам. Веки ее, затрепетав, открылись, и Кэссиди посмотрела на него полными слез глазами.
     - Доброе утро, - мягко прошептал Ричард.
     И тут наконец до Кэссиди дошел весь юмор происходящего, и она сумела робко улыбнуться.
     - А разве мы с тобой еще не поздоровались? - лукаво напомнила она.
     - Можем начать все сначала, - прошептал Ричард, целуя ее. На этот раз и сама Кэссиди поцеловала его, обвив руками его шею со всей накопившейся и не выплеснутой еще нежностью, на которую была способна.
     - Мы должны навестить детей, - промолвил Ричард. - Салли меня ждет, и она нисколько не удивится, если мы приедем вместе. - Чуть помолчав, он добавил:
     - Она женщина проницательная, всегда такой была.
     Неожиданно для себя Кэссиди ощутила острый укол ревности. И тут же изумилась, ведь никогда не считала себя ревнивой собственницей. Кто бы мог подумать, что в ней бушует столько страстей?
     - Ты ее любил? - не удержалась она.
     - Нет. И она это понимала.
     - Но ты с ней встречался? - не унималась Кэссиди. - Уже женатым человеком. - Зная ответ заранее, она все-таки на что-то надеялась.
     Однако время лжи ушло безвозвратно.
     - Да, - кивнул Ричард.
     - А как относилась к этому твоя жена?
     - Бесилась, разумеется. - Слова эти прозвучали непринужденно, почти легкомысленно.
     - Не хочу про это слышать, - проворчала Кэссиди, наливая себе кофе.
     - Тогда не спрашивай, - спокойно ответил Ричард. И тут же добавил:
     - Мы выезжаем через полчаса. Ехать предстоит несколько часов, а я хочу, чтобы вам хватило времени познакомиться поближе.
     - А тебе?
     - Что - мне?
     - Разве ты сам не хочешь побыть с ними? Вот-вот тебя хватятся и поймут, что ты покинул Штаты. Неужели ты не хочешь побыть со своими детьми подольше? Разве ты их не любишь?
     - Я собираюсь отдать жизнь за них, - бесстрастно ответил Ричард. Кэссиди прикусила язык, но не успела извиниться, как Ричард уже вышел из кухни.

***

     Стоял замечательный весенний день. Пока Кэссиди переодевалась, она обдумала, как должна вести себя. Они встретились с Ричардом у взятого напрокат "Воксхолла", который стоял на подъездной аллее. Лицо Ричарда казалось непроницаемым. Забросив на заднее сиденье корзину со съестными припасами, он посмотрел на нее и спросил:
     - Ну что, помиримся?
     - А разве мы ссорились?
     - По-моему, мы только и делаем, что ссоримся. Так или иначе. Давай договоримся: сегодня ни о чем меня не спрашивай. Ты еще не готова услышать правду, а меня тошнит от вранья. Давай прикинемся мирной американской четой, которая путешествует по провинциальной Англии. Никаких убийств, лжи или тайн. Хотя бы на сегодня.
     Переполняемая чувствами, Кэссиди кинулась к нему на шею.
     Ричард обнял ее и прижал к себе, чувствуя, как колотится ее сердце. В такт его собственному.
     - Согласна, - сказала она, боясь разреветься.
     Сезон ягнения был в самом разгаре, и поля, мимо которых вел машину Ричард, буквально кишели овцами и их тонконогим потомством. Деревья и кустарники еще не полностью покрылись листвой, зато нарциссы цвели вовсю, наполняя воздух свежим и душистым ароматом.
     По дороге Кэссиди и Ричард слушали радио, то и дело передающее сводки погоды в Уэльсе, вели непринужденную беседу - о детстве, любимых книгах и фильмах, об учебе в колледже. События последних двух лет не упоминал никто. Не заходила речь и о делах семейных. Кэссиди, удобно пристроившись на сиденье, любовалась умиротворяющим деревенским пейзажем, втайне мечтая, чтобы поездка никогда не кончилась.
     К городку Нитсфут они подкатили уже ближе к полудню. Салли с детьми занимала уютный домик на самой окраине, и хотя Кэссиди недоум