я на обложку. - Омерзительно, да? - сказал он, качая головой и дыша на Кэссиди перегаром дорогого виски. - Как можно выпускать такое чудовище на свободу? Вот увидите - он снова убьет, и тогда этот болван О'Рурк напишет об этом новый роман. Меня просто тошнит от них.
     Кэссиди с трудом сдержалась - не каждый день Шона в ее присутствии обзывали болваном. Впрочем, затевать спор на эту тему она не стала, обронив лишь вскользь:
     - Кто знает, может, Тьернан и не виноват.
     - Ха, вы разве не слышали его объяснение? Он заявил, что, вернувшись домой, напоролся на трупы жены и детей и испытал такое потрясение, что у него напрочь память отшибло. Тела детей так и не нашли, однако орудие убийства сплошь заляпано отпечатками его пальцев. И он был весь в крови жены выпачкан. Подонок даже тени раскаяния не выказал.
     Кэссиди метнула взгляд на обложку. Да, на фотографии они казались такими счастливыми и радостными. Чудесная семья, которой уже нет. Кэссиди откинулась на спинку сиденья и, отвернувшись к окну, зажмурилась. Господи, хоть бы отец не завел с ней речь об этом Тьернане! При одной мысли о негодяе, хладнокровно уничтожившем собственную семью, ей стало дурно. Хотя особыми иллюзиями по поводу священных уз, связывающих отцов и детей, она себя не тешила. Жизнь рядом с Шо-ном давно раскрыла ей глаза. Если хочет, пусть сам вываливается в грязи, она же не позволит вовлечь себя в эту пакость.
     Поезд уже приближался к Пенсильванскому вокзалу, когда пошел легкий снег. Кэссиди хотела было позвонить Мабри и предупредить о своем приезде, но затем раздумала. Шон кичился своим хваленым ирландским гостеприимством и никогда не отказывал в приюте заезжим друзьям и родственникам. Кэссиди знала, что в огромной отцовской квартире на Парк-авеню комната для нее всегда найдется, поэтому нисколько не опасалась нагрянуть без предупреждения. Напротив, ей даже хотелось застать Шона врасплох, не дать ему времени подготовиться. Интересно, зачем он хочет ее видеть. Неужели из-за ее профессиональных навыков? Шон всегда считал, что она напрочь лишена воображения, и при каждом случае обзывал "моей маленькой мещанкой". Нет, если отцу от нее что-то и нужно, то только не редакторской помощи.
     И это "что-то" должно быть для него достаточно важным, чтобы прикинуться больным и вовлечь в свою игру Мабри. Что ж, Кэссиди готова сыграть с ним хотя бы только ради того, чтобы удовлетворить собственное любопытство. День-два, не больше.
     Когда Кэссиди уже подходила к отцовскому дому со стороны Семьдесят второй улицы, Шон с Мабри как раз выходили из подъезда.
     - Кэсс, зайка моя! - радостно прогудел Шон, обнимая ее. Кэссиди послушно замерла в его медвежьих объятиях; всякий раз бурная радость отца при их встречах почему-то не только не трогала, но и раздражала ее. Тем временем Шон отступил на полшага и нахмурился. - Так, дай-ка на тебя полюбоваться. Ну вот, опять поправилась! Неужели не знаешь, что худеть и богатеть женщинам можно до бесконечности? Послушай, Мабри, поговори с ней, пока она совсем в пышку не превратилась.
     Кэссиди закипела.
     - Увы, Шон, но вы с мамой наградили меня слишком крупной костью. Боюсь, что крутизну моих бедер можно исправить разве что с помощью электропилы.
     Взгляд холодных голубых глаз Мабри устремился поверх головы Кэссиди.
     - Твой папаша - полный болван, Кэссиди, - с улыбкой сказала она. - Ты, как всегда, совершенно восхитительна.
     - Вы - второй человек за сегодняшний день, кто мне это говорит, - сказала Кэссиди, высвободившись из отцовских объятий и обнимая мачеху.
     - Что ты - восхитительна? - ухмыльнулся Шон, не желая оставаться в стороне.
     - Нет, - покачала головой Кэссиди. - Что ты - болван.
     Мабри звонко рассмеялась.
     - Не удивлюсь, если сегодня ты слышишь это не в последний раз, - сказала она. - Сколько ты у нас погостишь, милая? Шон, мы должны вернуться и устроить Кэсс.
     - Ни за что! - огрызнулся Шон. - Ты целый месяц пилила меня и заставляла записаться к врачу, а теперь я опаздывать не собираюсь. Кэссиди прекрасно устроится и без нас. Расположись в своей старой спальне, Кэсси, и будь как дома. В котором часу вернемся, не знаю.
     - Но... - начала было Мабри, в глазах которой мелькнуло беспокойство.
     Однако Шон, которого, как обычно, чужое мнение не интересовало, оборвал жену.
     - Хватит суетиться, - резко сказал он. - Я просто не узнаю тебя, Мабри. Ты над ней трясешься, как наседка над цыплятами. Кэсси приехала не на один день, так что у нас будет достаточно времени на общение.
     Кэссиди вспыхнула.
     - Вообще-то я...
     Но Шон уже поволок Мабри в сторону Парк-авеню, нетерпеливо размахивая руками.
     - Позже поговорим! - крикнул он через плечо, а в следующую минуту пара скрылась за углом.
     - Он ни капли не изменился - верно, мисс? - послышался знакомый голос.
     Кэссиди обернулась и, узнав консьержа, улыбнулась.
     - Да, Билл, ни на йоту. Как у него дела, не знаете? Мабри сказала, что он болен.
     - Я этого не заметил, - пожал плечами Билл. - Характер у него по-прежнему несносный. Я очень рад, что вы вернулись, мисс. Может, хоть вам удастся его вразумить.
     - Господи, и почему все считают, что мне по плечу невозможное? - криво усмехнулась Кэссиди. - Шону слово "осторожность" вообще незнакомо.
     - Это верно, - со вздохом подтвердил Билл, сопровождая ее к лифту. - Только бы вы сами это не забывали. Давайте помогу вам чемодан нести.
     - Чтобы отец от меня отрекся? - промолвила Кэссиди. - Мы ведь с ним убежденные демократы, Билл. Никому не дозволено нас обслуживать - разве что официантам.
     Билл сокрушенно покачал головой.
     - Вы уж будьте поосторожнее, мисс. Если вдруг понадобится моя помощь, вы всегда меня здесь найдете.
     Кэссиди недоуменно спросила:
     - С какой стати?..
     Но дверцы лифта уже сомкнулись, а кабина плавно устремилась на двенадцатый этаж.
     Лифты Кэссиди любила не больше, чем самолеты, однако ей вовсе не улыбалось восходить на двенадцатый этаж пешком, а Шон любил обитать под самой крышей. В этих апартаментах они с Мабри прожили уже десять лет, и, как ни странно, Кэссиди и впрямь чувствовала себя здесь как дома. Ее так и подмывало побыстрее скинуть туфли и пройтись по квартире босиком, утопая по щиколотку в коврах. Первым делом, воспользовавшись отсутствием отца, она задвинет подальше "Перье" или какую-либо иную минералку - основную пищу Мабри - и проглотит что-нибудь калорийное.
     Поставив чемодан на пол прихожей, она избавилась от туфель и глубоко вздохнула, переводя дыхание. Затем осмотрелась по сторонам и повсюду увидела собственное отражение - Мабри, бывшая модель, покрыла зеркалами все стены прихожей. Кэссиди показала себе язык.
     Шон пользовался любым поводом, чтобы упрекнуть дочь в неповоротливости и недостатке изящества. Его раздражало, что она намного выше его. Не нравилась Шону и пышная, напоминавшая песочные часы, фигура дочери, которую ничто не могло исправить - ни голодание, ни диеты, ни изнурительная гимнастика. Не радовало Шона и все остальное - светящиеся умом глаза Кэссиди, рыжие волосы и даже выбранная профессия. Одним словом, не обладала его дочь ни единым достоинством.
     И при этом, как ни странно, Шон ее любил - в этом Кэссиди нисколько не сомневалась. И это была, пожалуй, единственная причина, заставлявшая ее мириться с отцовским характером и сносить его выходки.
     Повесив пальто на спинку стула и взмахнув головой, отчего ее буйные рыжие кудряшки рассыпались по плечам, Кэссиди принялась расстегивать шелковую блузку. Она знала, что по меньшей мере час ее никто не потревожит, и собиралась насладиться каждой минутой блаженного одиночества.
     Выбор продуктов в холодильнике оказался на удивление богатым. С "Перье" Мабри переключилась на "Клиали Канадиен". Кэссиди сграбастала бутылку персиковой шипучки и жареную цыплячью ногу, которую тут же принялась с аппетитом уплетать. Несмотря на то что с утра у нее маковой росинки во рту не было, ничто на свете не заставило бы ее утолить голод на вокзале.
     Она не слышала ни звука. В квартире стояла гнетущая тишина. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Кэссиди даже не удосужилась вынуть цыплячью ножку, которая так и торчала у нее изо рта. Девушка застыла на месте.
     Он заполнял собой весь дверной проем, однако при проникавшем снаружи сумрачном свете лица видно не было. Впрочем, вглядываться Кэссиди было ни к чему. Лишь один мужчина мог стоять и разглядывать ее с таким зловещим молчанием. Ричард Тьернан.
     Родной отец отправил ее одну в квартиру, как жертвенного агнца.

Глава 2

     Незнакомец шагнул в сумрак кухни, и Кэссиди лишь тогда догадалась вынуть изо рта куриную ножку. Нервно попятившись, она прикоснулась дрожащей рукой к горлу и вдруг с ужасом вспомнила, что стоит в расстегнутой блузке.
     - Я не хотел напугать вас, - промолвил мужчина. Голос у него был густой и спокойный, однако в нем едва различимо звучала скрытая угроза.
     Кэссиди отступила еще на шаг, интуитивно стараясь увеличить расстояние между ними, а заодно пытаясь вытереть сальные губы.
     - Я вовсе не испугалась, - пролепетала она. По лицу незнакомца скользнуло подобие улыбки. Похоже, он был не из тех людей, кого легко рассмешить.
     - Не бойтесь, я вас не трону, - сказал он, приближаясь к ней. Теперь, когда их разделяло не более двух шагов, даже сумрачный свет не мешал Кэссиди рассмотреть его. Увиденное не пришлось ей по душе.
     Незнакомец был дьявольски привлекателен. Не красив, нет - лицо его было слишком уж суровым, нос немного великоват, а взгляд чересчур мрачен. Однако сила его внутреннего обаяния была столь велика, что легко пробивалась сквозь грубоватый облик, невольно пленяя Кэссиди.
     Кэссиди считала себя довольно высокой, но рядом с этим мужчиной казалась маленькой. Он был худощав, жилист и строен, однако лицо выглядело неестественно бледным - тюремная бледность, невольно подумала Кэссиди, - а темные волосы были подстрижены совсем коротко. Темными были и глаза - дразнящие и загадочные, а на щеках темнела двухдневная щетина. Впрочем, от этого незнакомец лишь выигрывал; он относился к тому избранному меньшинству, которым легкая небритость была лишь к лицу.
     Скользнув взглядом ниже, Кэссиди рассмотрела измятую рубашку, джинсы и носки - обуви на незнакомце не было. В огромной квартире он почему-то смотрелся как у себя дома.
     Наткнувшись спиной на кухонный стол, Кэссиди перестала отступать. Она мучительно раздумывала, застегнуть блузку или лучше не привлекать его внимания.
     - Я вовсе не боюсь, - промолвила она с напускным спокойствием. - Меня зовут Кэссиди Роурки. Я дочь Шона.
     - Его фамилия О'Рурк.
     Она пожала плечами.
     - Он сам себя так назвал. Настоящее его имя - Джон Роурки, однако он изменил его, чтобы быть поближе к своим ирландским корням. По его словам, именно такую фамилию носили его предки.
     - Это и в самом деле так?
     - По-моему, нет. Однако Шона это ни капли не волнует - он всегда идет к поставленной цели напролом. А вы - Ричард Тьернан?
     Мужчина остановился было в нескольких шагах от нее, однако даже в самой его неподвижности было нечто устрашающее.
     - Виновен, - кивнул он.
     При всем желании трудно было придумать более убийственный ответ. Кэссиди вдруг обуял безотчетный ужас. Охваченная паникой, она огляделась по сторонам, думая, не удариться ли в бегство, но Тьернан загораживал дверь. Тогда она решила сменить тактику.
     - Неужели? - спросила она с натянутой улыбкой, лихорадочно застегивая пуговицы на блузке. (Тьернан, к ее разочарованию, даже не посмотрел на нее.) - А мне казалось, что вы, напротив, настаивали на собственной невиновности.
     И вновь лишь тень улыбки скользнула по его губам.
     - Это образный оборот, - произнес он. - Но я не знал, что вы знакомы с моим делом.
     Кэссиди вновь пожала плечами, пытаясь придать себе безразличный вид.
     - Вообще-то, в отличие от всех остальных я мало что о вас знаю, - призналась она. - Не люблю детективы, да и к поклонницам Стивена Кинга никогда себя не причисляла.
     - Если вас пугает Стивен Кинг, то я бы посоветовал вам почаще смотреть, что делается вокруг нас, - произнес он. - На окружающую реальность.
     - Мне проще от нее уходить, - сказала Кэссиди. - Во всяком случае - от той реальности, которую создает Шон. Жизнь не должна быть такой отвратительной.
     - Но ведь порой и сбежать-то некуда.
     С каждой минутой их беседа приобретала все более странный оттенок - двое совершенно незнакомых людей, стоя на кухне, разговаривали о смерти и убийстве.
     - Меня совершенно не интересует, убили вы жену и детей или нет, - сказала вдруг Кэссиди и тут же сама ужаснулась собственным словам. - Я не хочу про это слышать.
     - Не беспокойтесь, я вовсе не собираюсь изливать вам душу, - холодно произнес Тьернан. - Вы правы - вас это совершенно не касается. Если, конечно, меня вдруг не обуяет жажда повторить свое чудовищное злодеяние. Как-никак, кроме нас с вами, в квартире никого нет, а ваш отец вернется не скоро.
     Кэссиди похолодела.
     - Вы мне угрожаете? - спросила она, сглотнув комок в горле.
     - Я просто советую не быть такой доверчивой.
     - А я и не доверяю, мистер Тьернан, - холодно промолвила Кэссиди. - Я не такая дура. Однако мне не кажется, что вы способны меня застрелить. Если пребывание в обществе Шона не всколыхнуло в вас низменных инстинктов. Надеюсь, мне ничто не грозит.
     - Может, мне доставляет удовольствие убивать женщин, - усмехнулся Тьернан. - Кстати говоря, орудием убийства был кухонный нож, а не пистолет.
     Куриный жир - не лучшая пища для пустого желудка. Кэсс на мгновение представила себе, что будет, если ее вдруг вырвет прямо здесь, в обществе по-своему элегантного Ричарда Тьернана. Скорее всего - ничего. Он походил на человека, которого не так-то легко пронять.
     - Так вы это сделали? - не удержалась она. Тьернан на мгновение ощерился.
     - Спросите своего отца, - только и ответил он.
     - Шон соврет - недорого возьмет, - хмыкнула Кэссиди. Потянувшись к стене, она щелкнула выключателем, и в кухне вспыхнул яркий свет.
     - Я это тоже заметил, - кивнул Тьернан. - А вы тоже в него пошли?
     - О, нет. Я женщина правдивая, - ответила Кэссиди. - Типичный продукт старомодного воспитания, всегда говорю то, что думаю, и никогда не вру.
     - Не уверен, что это очень здорово, - с задумчивым видом промолвил Тьернан. - Порой бывает полезнее соврать.
     - Не сомневаюсь, - проронила Кэссиди. Она понимала, что голос ее звучит суховато и напыщенно, как у старой девы. Ничего, главное, что она не казалась испуганной. - А что вы здесь вообще делаете? - спросила она.
     - Как, вы еще не поняли? - приподнял брови Тьернан. - Я здесь живу.
     Что ж, этого следовало ожидать. Вполне в характере Шона приютить у себя осужденного убийцу, не удосужившись поставить в известность собственную дочь.
     - И как долго вы намерены здесь пробыть?
     Тьернан пожал плечами:
     - Не знаю. Должно быть, до возвращения в тюрьму. Ваш отец хочет, чтобы я помог ему с новой книгой.
     - В которой доказывается, что вы не виноваты? Если губы его и растянулись в улыбке, то буквально на долю дюйма.
     - Это было бы вполне логично, да?
     - Вижу, вы не слишком верите, что вас оправдают, - промолвила Кэссиди. - А что, если ваша апелляция возымеет действие?
     - Я не слишком на это рассчитываю. - Тьернан подошел к холодильнику. - Отец знает, что вы приехали?
     - Да, мы встретились на улице.
     - И он не предупредил, что я здесь?
     - Нет. - Как Кэсс ни старалась, в голосе послышалась горечь. А ведь ей ли не знать Шона, который ради красного словца не пожалел бы и отца. Не говоря уж о дочери.
     Закрыв холодильник, Тьернан облокотился на него и загадочно посмотрел на Кэссиди.
     - Любопытно, - произнес он, - догадываетесь ли вы о настоящей причине своего приезда?
     Что-то в его голосе заставило ее поежиться.
     - Странный вопрос, - сказала она, пожав плечами. - Я просто приехала навестить собственного отца.
     - Просто вот взяли и приехали? - насмешливо спросил Тьернан.
     - Нет. Мне позвонила Мабри и попросила приехать. По ее словам, отец прихворнул, но этому я сразу не поверила. Шон за всю жизнь не проболел ни дня. А на что вы намекаете? Вам известна подлинная причина моего приглашения?
     - Ни на что я не намекаю. - Тьернан повернулся и направился к двери. - Когда вернется ваш папаша, спросите его сами.
     - Уж в этом будьте уверены - мне есть о чем порасспросить его.
     Тьернан обернулся и взглянул на нее через плечо. Странно, но его полуулыбка показалась Кэссиди даже немного приятной.
     - Представляю, - сказал он.
     И вышел.
     Оставшись в кухне одна, Кэссиди пришла в себя не сразу. Встреча с Ричардом Тьернаном поразила ее до глубины души. Ей никогда еще не доводилось видеть такого странного мужчину. Впрочем, это была ее первая встреча с настоящим убийцей.
     Тьернан скрылся в направлении спальни Колина, ее сводного брата. Понятно - значит, ему отвели эту комнату. Там же находился кабинет самого Шона, куда редко кого допускали.
     Перед Кэссиди открывался богатый выбор. Проще всего сейчас обуться, одеться, взять чемодан и уйти. Шон вновь пытался манипулировать ею, а Кэссиди, уже давно привычная к отцовским штучкам, вовсе не была уверена, что сумеет устоять перед совместным натиском Шона и Ричарда Тьернана.
     У нее не было ни малейшего сомнения, что именно присутствием в отцовской квартире Тьернана она и была обязана столь необычной форме приглашения. Да, эту схему сконструировал настоящий мастер своего дела, поэтому, если в ее мозгу осталась хоть капля здравомыслия, она должна как можно скорее бежать отсюда.
     Правда, в этом случае она так и не узнает истинной причины, побудившей Шона призвать ее, а ахиллесовой пятой Кэссиди было непомерное любопытство. Она абсолютно не переносила неведения, хотя и отдавала себе отчет, насколько пагубна эта черта.
     Однако ей вовсе не улыбалось проживать под одной крышей с человеком, хладнокровно зарезавшим жену и двоих детей. Не говоря уж о том, что жена была в это время беременна. При этой мысли Кэссиди бросило в дрожь. Шон получал удовольствие, балансируя на краю смертельного безумства. Но она, Кэсс, предпочитала спокойную и размеренную жизнь.
     Что ж, она дождется возвращения Шона и Мабри от врача, переночует, а утром под первым же благовидным предлогом улизнет. Пусть Шон сам разбирается в своих интригах. Если Ричарду Тьернану вновь взбредет в голову поиграть с кухонными ножами, она не сможет ему помешать.
     А ведь Тьернан вовсе не похож на убийцу. На кровожадного мясника, совершившего чудовищное злодеяние.
     Правда, и на обычного человека он мало похож. Нет, скорее он походил на человека, привыкшего смотреть в лицо смерти и страху. Такой вполне мог заключить сделку с самим дьяволом, а потом убедиться, что заплаченная цена слишком высока.
     Кэссиди встряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Так дело не пойдет. Будучи дочерью своего отца, вполне способной позволить воображению увлечь себя в неведомые дали, она должна держать ухо востро. Ричард Тьернан - очередное отцовское увлечение - не имеет к ней ни малейшего отношения.
     Мабри недавно заново отремонтировала квартиру, но Кэсс не была уверена, что ей по душе новый облик ее спальни. Мабри обставила спальню тяжеловатой мебелью в раннеготическом стиле, а зеленые с золотом обои выглядели так, словно сошли со стен какого-нибудь венецианского палаццо. Бархатные шторы на высоком окне, выходящем на Парк-авеню, были темно-зелеными, отчего обстановка спальни казалась тяжелой, гнетущей и мрачной. Кэссиди оглянулась - шестое чувство подсказало, что она уже не одна.
     - Ну как, нравится?
     - Что нравится, Шон? - По крайней мере, отец не испугал ее, как незадолго до него Тьернан. Она обернулась и метнула на него испепеляющий взгляд. - Твой гость или кладбищенско-вампирный вкус Мабри?
     - Да? - ухмыльнулся Шон, вваливаясь в