, что поступаешь правильно? - спросила наконец Кэссиди.
     - Да, - ответила Мабри, не поворачивая головы. Ее белокурые волосы красиво поблескивали в отблесках пламени, да и сама она казалась необыкновенно изящной и молодой. Лишь душа ее была опустошена.
     - Ты хоть прочитала ее? Стоила овчинка выделки?
     - Это было лучшее, что он создал за последние годы, - вздохнула Мабри. - Гениальная вещь. Ричард рассказал ему часть правды, а об остальном Шон догадался сам. Он даже описал сцену, как генерал входит в спальню к Франческе, которая уже знала, как он обошелся с собственной дочерью. - Мабри содрогнулась и зябко поежилась, потом устало улыбнулась. - Ни у кого, наверное, не повернулся бы язык сказать, что у твоего отца была хоть капля сострадания.
     - Это верно, - сухо промолвила Кэссиди. - И все же, скажи, Мабри, уверена ли ты, что поступаешь правильно? Книга принесла бы целое состояние.
     - Мне оно ни к чему, - ответила Мабри. - Да и мараться не хочу. А ты?
     - Я тоже, - сказала Кэссиди. - Пусть Шона помнят лучше по "Выходу сатаны". - Откинувшись на спинку кресла, она на мгновение зажмурилась. Потом сказала:
     - Алиса уезжает.
     - Слава богу! - с чувством промолвила Мабри. - Все-таки и в наше время случаются маленькие чудеса. Кстати, Альба с Франческой тоже собираются.
     - Да что ты? - Кэссиди покачала головой. - Жалко.
     - Франческе нужно вернуться к нормальной жизни. Внешне она, конечно, оправилась, но по ночам ей все еще снятся кошмарные сны. Общение с этим чудовищем бесследно не прошло. Дома ей будет легче забыть об этом ужасе.
     - Но ведь генерал не причинил малышке зла! - вскричала Кэссиди. - Мне он сказал, что не трогал ее.
     - Франческа тоже так говорит. И все же, на мой взгляд, ей не помешал бы психотерапевт. Боюсь только, Альба этого не понимает.
     - На Альбу я в любом случае полагаться не стала бы, - сказала Кэссиди. - Но зато я верю в свою сестренку. У Франчески здравого смысла больше, чем у кого-либо во всей нашей семье.
     - Исключая разве что тебя, - с расстановкой промолвила Мабри. Потом, немного помолчав, добавила:
     - А ты не хотела бы уехать вместе с ними?
     - Хочешь от меня избавиться, Мабри? - криво усмехнулась Кэссиди. - Что ж, я могу вернуться в Мэриленд в любой день. С работы меня пока не уволили. Одно твое слово, и я выметаюсь.
     - Сегодня вечером Альба с Франческой вылетают в Милан. Самолет делает посадку в Лондоне.
     Кэссиди вздрогнула и снова зажмурилась. Потом сказала:
     - Мабри, но ведь не могу же я сразу сорваться с места и улететь в Европу!
     - Тебе это не впервой, - напомнила мачеха.
     - Я тебе уже надоела, да? - спросила Кэссиди.
     - Ну что ты, Кэсси, - ласково улыбнулась Мабри. - Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, а это невозможно, пока ты не увидишь того, кого бросила.
     - Я его не бросала, - возразила Кэссиди. - Это он меня бросил. Он зашел ко мне в палату, чмокнул в щеку и попрощался.
     - А что ты сказала?
     - Что я могла сказать? Больше он во мне не нуждался. Что мне оставалось делать, умолять его остаться со мной? Это невозможно, ведь имя его в Штатах запятнано, и он всегда будет жить здесь под дамокловым мечом. Нет, ему надо перебраться в Англию и жить где-нибудь в глуши, подальше от общества. С глаз долой. Только там он может обеспечить безбедную и спокойную жизнь своим детям.
     - Вот и отправляйся к нему.
     - Ричард уже сделал свой выбор. Я ему не нужна.
     Мабри подбросила в огонь последнюю стопку бумаги, и вспыхнувшие с новой силой языки пламени принялись весело лизать ее. Словно погребальный костер, с грустью подумала Кэссиди.
     Мабри пристально смотрела, как огонь пожирает последние странички рукописи.
     - А ведь Шон очень любил тебя, - ни с того ни с сего сказала она.
     Кэссиди чуть призадумалась, потом сказала:
     - Я знаю.
     - Отправляйся с Франческой и Альбой, - посоветовала Мабри. - Когда самолет приземлится в Лондоне, ты можешь даже не покидать его, если захочешь. Сердце само подскажет, как быть. Видишь ли, милая, иногда за счастье нужно бороться. Царапаться. Уж больно наша жизнь скоротечна.
     - Я не могу.
     - А почему?
     - Потому что все зависит только от него. Все или что-то, точно не знаю. Но я не могу бегать за ним, не могу броситься к его ногам, не могу постоянно предлагать себя. Либо он сам сделает встречный шаг, либо я ему не нужна. А он сейчас слишком занят личными делами и своей семьей, чтобы хотя бы вспомнить обо мне. Позже, может быть, вспомнит, через несколько месяцев. Или лет. А то и никогда.
     - И ты собираешься сидеть сложа руки и проливать горючие слезы от жалости к собственной персоне? - едко спросила Мабри, разворачиваясь и глядя на нее в упор.
     - Ну а что тут такого? - грустно промолвила Кэссиди. - У меня это наследственное. Моя мамочка всю жизнь только и делает, что жалеет себя.
     - Кэсси...
     - Хватит, Мабри. Мне нужно подумать. Пожалуйста, прошу тебя. - Голос ее слегка дрогнул.
     Прекрасное лицо Мабри немного смягчилось.
     - Хорошо, милая, будь по-твоему. Но вот что мне делать с лишним билетом, который я для тебя купила?
     Кэссиди заставила себя улыбнуться.
     - Скажи, а ты сама давно не была в Италии?

***

     Со времени возвращения из больницы Кэссиди покинула квартиру отца лишь в третий раз. Альба, привыкшая путешествовать первым классом, заказала лимузин, и до аэропорта имени Кеннеди они прокатились не только с ветерком, но и весело. Франческа и Кэссиди распили по бутылочке кока-колы, а Альба отыскала в крохотном холодильнике бутылку шампанского, которую они с Мабри и опустошили в рекордно короткое время. Кэссиди проводила женщин до стойки таможенного контроля и потом долго махала им вслед.
     Когда они наконец скрылись из виду, у Кэссиди едва не онемели щеки от напряженной гримасы, которая должна была изображать улыбку. Повернувшись, она, не разбирая дороги, начала пробираться сквозь толпу к выходу. Она осталась одна и собиралась разобраться в себе. В пустой квартире она вволю наплачется, закатит настоящую оргию горя и страдания. Уж теперь ей на все хватит времени: и повыть, и покричать, и порыдать, разрывая на себе одежды и молотя кулаками по стенам. Ей пора осознать и свыкнуться с мыслью, что Ричарда Тьернана ей больше не видать как своих ушей. Что он навсегда сгинул из ее жизни.
     Выбор у нее есть. Она может попытаться и заставить себя смириться с потерей Ричарда. С тем, что больше никогда его не увидит. Но может настроить себя, заставить поверить свое сердце, что Ричард ей вовсе и не нужен. Впрочем, пока она не представляла, какой из двух вариантов окажется менее болезненным.
     Водитель лимузина ждал ее на прежнем месте. Каким-то образом он ухитрился за это время пополнить запас кока-колы. Удобно устроившись на мягком кожаном сиденье, Кэссиди потягивала любимый напиток и в течение всей поездки наслаждалась тишиной, обвеваемая прохладным кондиционированным воздухом. Да, давно уже она не оставалась в одиночестве.
     Пожалуй, вернувшись в квартиру, она поест. Что, интересно, осталось в холодильнике? Хорошо бы поесть макарон с сыром, свежих плюшек и кренделей и запить все кока-колой. Потом полакомиться шоколадными батончиками с вафлями, и, может, выпить еще стакан теплого молока...
     И вдруг Кэссиди, разом отогнав все эти мысли прочь, прижала руку к губам, почувствовав, что сейчас разревется. Господи, о чем она думает? Ведь она возвращается в пустую квартиру! В давящую тишину и гнетущую пустоту. Где не от кого прятаться и некому отвечать на неприятные вопросы. Ей придется заново учиться жить. Если это вообще возможно.
     - Рад видеть вас в добром здравии, мисс Кэссиди, - приветствовал ее Билл, помогая выйти из лимузина. - Если вам вдруг понадобится моя помощь, вы всегда меня здесь найдете.
     Кэссиди вспомнила, при каких обстоятельствах он в последний раз сказал ей примерно те же самые слова. Когда наверху, в квартире отца, ее поджидал Ричард Тьернан. Билл тогда был всерьез озабочен этим обстоятельством.
     Но сегодня ее встретит пустая квартира.
     - Спасибо, Билл, - кивнула Кэссиди, и двери лифта закрылись за ней.
     Войдя в квартиру, она заперла дверь на оба замка и сбросила туфли. Лодыжка по-прежнему ныла, и Кэссиди медленно похромала в кухню. Она похудела, и длинная юбка свободно болталась. Шон был бы горд за нее.
     Остановившись посреди коридора, Кэссиди закрыла глаза. Шон! Ну почему она простила его только теперь, после его смерти? Почему не могла помириться с отцом раньше, когда он был жив? Возможно, тогда и в ее жизни многое сложилось бы иначе.
     Но Шон О'Рурк не был создан для мирной жизни. Он и умер бурно, как и жил. Интересно, что бы он сделал, узнав, что его великое творение так и не будет опубликовано? Что-то подсказывало Кэссиди, что он все-таки одобрил бы поступок Мабри.
     Кэссиди вошла на кухню и проковыляла к холодильнику. Раскрыв его, с отвращением уставилась на всевозможные деликатесы, и вдруг по спине ее пробежал холодок.
     Медленно, очень медленно повернулась. В глубине кухни, едва различимый в полумраке, стоял Ричард Тьернан. Он молча смотрел на нее.
     Кэссиди охватил панический страх. Вот он, последний шанс, окончательный выбор. Все, конец отговоркам, конец побегам.
     - Почему ты здесь? - пролепетала она еле слышным, как дуновение ветерка, голосом. И тут из ее глаз полились прозрачные, хрустальные слезы. Целый водопад слез. Она готова была выслушать все: и слова извинения, и очередные требования... Она не собиралась ни защищаться, ни нападать. Она решила отдаться на его волю.
     - Я приехал за тобой, - просто ответил Ричард. И Кэссиди поняла, что ждала этих слов очень давно.


   Энн СТЮАРТ
   ПОВЕЛИТЕЛЬ ТЬМЫ

Перевод с английского К.И. Молькова. OCR AngelBooks


Анонс

     Чтобы спасти любимую сестру от нежеланного брака, тихая, робкая Элис готова пожертвовать собой и выйти по воле своего могущественного брата замуж за его придворного чародея - загадочного Саймона Наваррского. На долю отважного рыцаря, человека необычайного ума, выпало много испытаний, он давно уже не верит в доброту и справедливость, но чистая любовь юной Элис способна излечить его душу. Едва успев расцвести, их любовь подвергается испытаниям - они становятся пешками в политической игре брата Элис, мечтающего о троне. Им грозит гибель, однако недаром Саймона называют чародеем.

Глава 1

     Порождения тьмы, они наполняют все небо и землю. Легионы злых духов, неуловимых и беспощадных. Разумеется, простому смертному не дано видеть демонов, но в том, что они существуют, Элис не сомневалась никогда. Более того, от монахинь, у которых она воспитывалась вместе со своей сводной сестрой Клер, она слышала даже их имена. И запомнила.
     Вельзевул. Грендель. Сатана.
     Грозные, страшные имена, всегда заставлявшие дрожать от ужаса доверчивую и пугливую Элис из Соммерседжа.
     В отличие от Клер, Элис выросла робкой и тихой девушкой. Она боялась привидений, боялась молнии и грома, но больше всего на свете она боялась лошадей. Правда, когда дело касалось ее сестры, Элис забывала про страх. Ради Клер она готова была на все. Даже на то, чтобы стать женой черного мага.
     - Неужели, ты в самом деле выйдешь за него? - с присущей ей прямотой спросила свою сестру Клер. - Но ты даже в глаза его не видела...
     - Что ж, многие женщины ничего не знают о своих будущих мужьях до самой свадьбы, - негромко ответила Элис, аккуратно складывая полотняную юбку, которую собиралась взять с собой. Обе девушки уезжали из монастыря.
     - Да, но замуж при этом выходят за людей, а не... - Клер запнулась и потупилась, не договорив.
     - Не за демонов и не за черных магов, - закончила за нее Элис, дрожащими руками запихивая юбку в дорожный мешок. - Ах, Клер, если бы ты только знала, как мне не хочется покидать наш монастырь! Я не хочу возвращаться в Соммерседж-Кип, не хочу жить под одной крышей с Ричардом. Но больше всего на свете я не хочу выходить замуж. Ни за кого, а уж за черного мага и подавно!
     - Однако не забывай о том, что Ричард - брат нам, - с неожиданной для нее рассудительностью заметила Клер. - Он позволил нам вернуться в лоно семьи после стольких лет отсутствия. Будем же благодарны ему за это.
     - Относись к нам Ричард как брат, он сделал бы это гораздо раньше, - сухо сказала Элис. - Я не верю ему. Не знаю, что за игру он затеял, но лучше бы держаться от него подальше. Пусть мы с Ричардом и кровная родня по отцу, да только что с того? Ведь женился-то наш отец на его матери! А потому Ричард - законный сын, а мы с тобой, сестрица, никто! Мы обе - внебрачные дочери, бастардки.
     - Зато королевских кровей, - поправила сестру Клер. - Ведь наш отец, славный рыцарь Роже де Ланей, был кузеном королю, не забывай об этом!
     - По мне, уж лучше быть монахиней безродной, - вздохнула Элис.
     Клер окинула взглядом унылые каменные стены монастырской кельи.
     - А по мне - нет. Здесь так тоскливо. Так тихо. Я же хочу одеваться в красивые платья, хочу танцевать на солнечной лужайке, хочу лететь стрелой, обгоняя ветер, верхом на скакуне! Хочу, наконец, чтобы мужчины влюблялись в меня - сотнями, тысячами! Пусть падают они к моим ногам словно пшеничные снопы, пусть ловят с мольбой мой взгляд! А я буду повелевать ими одним мановением руки!
     - А ты, оказывается, многого хочешь, сестрица, - сказала Элис, покачав головой.
     Спорить, зная упрямый характер Клер, ей не хотелось.
     - Отчего бы и не помечтать бедной девушке немного, - парировала Клер. - Впрочем, как и тебе, моя милая Элис, несмотря на твои годы.
     - Увы, боюсь, мечтать мне и впрямь уже поздно, - невесело улыбнулась Элис. - Хотя если послушать тебя, так можно только диву даваться: и с чего это вдруг черный маг и волшебник остановил свой выбор на такой древней старухе, как я?
     - Может быть, омолодить тебя решил, - не моргнув глазом, заявила Клер. - Даст он тебе волшебный напиток, выпьешь, и раз - из двадцатилетней развалины снова станешь цветущей молодой девицей!
     - Хочу надеяться, что добрый брат наш Ричард найдет мужа и для тебя, - задумчиво произнесла Элис. - Хорошего мужа. Щедрого на колотушки.
     - Пока, я думаю, мне это не грозит, - улыбнулась Клер. - Во-первых, я еще слишком молода, а во-вторых, Ричард сейчас слишком занят - готовит тебя в жертву своему любимому демону.
     - Ну и язычок у тебя, Клер, - покачала головой Элис и добавила с притворной угрозой:
     - Вот попрошу своего будущего мужа, и мой господин превратит тебя в уродливую жабу, интересно, что ты тогда запоешь!
     - Ты думаешь, он и вправду может? - не на шутку встревожилась Клер.
     - Кто знает, милая, кто знает.
     В словах Элис не было ни тени зависти. Она не завидовала Клер никогда, напротив, всякий раз восхищалась, глядя на сестру. Клер получила от природы богатый дар - ошеломляющую, захватывающую дух красоту. Зеленоглазая блондинка с пышными, спадающими до пояса золотистыми локонами и нежной бледной кожей. Ее юное тело уже успело округлиться, налиться соблазнительной спелостью, и недаром, наверное, так сокрушенно вздыхали и опускали глаза сестры-монахини, когда им доводилось проходить мимо Клер в узких каменных монастырских коридорах.
     - Тебе нужно подумать о своей внешности, Элис, - заметила Клер, окидывая сестру недовольным взглядом. - Ну что ты вечно ходишь как серая мышка? Взгляни, у тебя же такие красивые волосы - почему бы не распустить их?
     - Зачем? - равнодушно пожала плечами Элис. - Перед демоном красоваться?
     - Элис, ты сама не знаешь, как ты хороша, - продолжала настаивать Клер.
     - И не хочу знать. Будь моя воля, я всю жизнь прожила бы за этими стенами, подальше от мужских цепких глаз, от их жадных рук...
     - Ну, от одной-то пары рук тебе уж никак не отвертеться, - хихикнула Клер. - Кем бы ни был твой муженек, а постель-то для него согревать тебе придется. Надеюсь, об этой супружеской обязанности жены тебе известно?
     - Известно, - хмуро ответила Элис и невольно прикусила губу. - И мне остается теперь только молиться о том, чтобы в постели меня обнимали бы руки, а не лапы с когтями. Бр-р-р! До чего же страшно выходить замуж за посланника ада!
     - Если все будет на самом деле так плохо, тогда давай сбежим, - предложила Клер, обнимая сестру. - Вернемся назад, сюда, к нашим сестрам Христовым.
     - Они не примут нас, Клер, - ответила Элис. - Для этого нужны деньги и, что гораздо важнее, согласие Ричарда.
     - Тогда найдем бродячих артистов, - упрямо тряхнула головой Клер. - Станем бродить с ними по дорогам...
     - И закончим жизнь в грязной канаве с перерезанными глотками. А может быть, с нами случится что-нибудь и похуже.
     - Что может быть хуже перерезанной глотки? - изумилась Клер мрачным пророчествам сестры.
     - Не скажи, милая, - вздохнула Элис. - Смерть от ножа - не самая страшная вещь на свете. Но не будем об этом. Понадеемся на то, что Ричард, как бы ни был он жесток, не захочет погубить мою душу.
     Я верю, что он этого не сделает, - неуверенно сказала Клер.

***

     Черный маг из Соммерседж-Кип обвел взглядом сидевших перед ним за длинным дубовым столом, заваленным хлебными корками и обглоданными бараньими костями. Серебряные кубки с вином тускло блестели в зыбком свете смоляных факелов, вставленных в металлические кольца на стенах гулкого закопченного зала. В центре стола сидел сам хозяин, Ричард де Ланей, или, как его еще называли, Честный Ричард. Лицо его было багровым от выпитого вина. Саймон Наваррский, придворный маг и главный советник его светлости, предпочитал видеть своего господина именно в таком состоянии, когда хмель туманит мысли и лишает человека осторожности.
     Чародей ухватил щепотку серы и высыпал порошок на жаровню, горевшую перед ним. Ярко вспыхнуло пламя, раздался громкий хлопок, и в воздух поднялся клуб густого, дурно пахнущего дыма. Собаки, ожидающие под столом брошенной кем-нибудь кости, тоскливо завыли. Кто-то из рыцарей наскоро осенил себя крестным знамением. Для большего эффекта Саймон невнятно пробормотал себе под нос несколько коротких фраз по-арабски, прекрасно зная, что ничем при этом не рискует - никто из сидящих перед ним не владел никаким языком, кроме своего родного, английского. Да и на нем-то многие изъяснялись не без труда.
     В полутемном зале повисла напряженная тишина. Лица сидевших за столом были бледны и неподвижны.
     "Трепещите, трепещите, черви безмозглые", - неприязненно подумал чародей и отступил назад, отводя со лба длинные пряди волос своей изуродованной рукой, похожей на клешню. Молодая женщина, сидевшая рядом с Ричардом, невольно вскрикнула и вцепилась в его рукав.
     Впрочем, не только юная леди не могла без содрогания смотреть на изувеченную руку Саймона. Скрученная, словно сломанное крыло, правая рука мага приводила в трепет и побывавших во многих битвах доблестных рыцарей, покрытых рубцами и шрамами. Молва гласила, что руку свою Саймон Наваррский принес в жертву самому дьяволу - в обмен на право повелевать таинственными и могущественными силами ада.
     - Знамения благоприятны, - торжественно произнес чародей.
     Он в совершенстве владел своим голосом - низким, глубоким, при звуке которого все вокруг обращалось в трепет. Да, именно таким и должен быть голос Гренделя, демона из преисподней.
     Ричард неожиданно и грубо отпихнул от себя женщину, прижавшуюся к его плечу, и тяжело поднялся на ноги.
     - Скажи-ка, Грендель, - хрипло пророкотал он, - думал ли ты, что женишься, да еще на такой знатной девушке, как моя сестра?
     - Что слышу я, милорд? - ответил Саймон, медленно поворачиваясь к Ричарду. - Мне всегда казалось, что ваши сестры - бастардки.
     Наступила такая тишина, что было слышно, как падают с коптящих факелов на каменный пол тяжелые капли расплавленной смолы. Собравшиеся за столом поняли: начинается серьезная схватка. Вот только кто из них сильней - загадочный и вселяющий ужас маг или неудержимый в гневе Честный Ричард?
     Правда, Саймону Наваррско