тый в ногах кровати.
     Во всяком случае, Джулиан надеялся, что никто не открывал саквояж - очень уж удивило бы его содержимое тех, кто мог это сделать. Впрочем, вещей было немного: смена одежды - еще более ветхой, чем та, что была надета на Джулиане сегодня, тонкое женское кружевное белье и серьги - роскошные серьги с бриллиантами и жемчугом, стоившие целое состояние.
     Джулиан посмотрел на окно, стараясь поймать свое отражение. В Хэмптон-Реджис этим душным летним вечером было тихо и спокойно, хотя до слуха Джулиана доносились голоса веселящихся на первом этаже матросов и шепот морских волн, набегавших на берег. Он невольно рассмеялся, вспомнив свое удивление, когда оказалось, что женским голосом говорит вовсе не леди Вэлери, а сэр Невил.
     Юноша медленно расстегнул и снял куртку, затем кожаный жилет. Сложив все это аккуратной стопкой, он освободился от бриджей и гетр и остался в одной просторной рубахе. Затем со вздохом облегчения он развязал стягивающую грудь полоску льна - и превратился в очаровательную девушку. Джульетта Макгоун, дочь печально известного Черного Джека Макгоуна, легла на доставшееся ей на эту ночь убогое ложе и впервые за много дней погрузилась в безмятежный сон.

***

     А между тем в отдельном кабинете продолжали разгораться страсти.
     - То есть что значит - взять его с собой? - потребовал ответа у Вэлери тот, кого собравшиеся называли Филиппом.
     - Ну же, не ссорьтесь, - проворковал сэр Невил. - Вы же знаете, как я не люблю ссоры, которые не сам затеял. К тому же я увидел мальчишку первым.
     - Зато мой интерес к нему более естественный, - жеманно произнесла Вэлери.
     - Но он ведь гораздо младше вас и к тому же, скорее всего, девственник. А это уже настоящее извращение!
     - О, но я думала взять его для Филиппа.
     - От вас обоих одна головная боль. - Сэр Невил манерно опустился в кресло и поднес к губам бокал с налитым Агнес бренди. - Оставьте этого юношу в покое.
     - Что ж, придется, - вздохнула Вэлери. - И очень жаль. Он весьма заинтриговал меня.
     - Чем же? - удивился сэр Невил. Вэлери лукаво улыбнулась собеседнику:
     - Скажу, когда будете постарше, проказник. Сэр Невил поднес к губам довольно крупную для женщины руку Вэлери.
     - Если бы я только мог любить женщину, этой женщиной были бы вы, - пробормотал он.
     - Мне льстит ваше внимание, сэр Невил, - стыдливо опустив ресницы, ответила Вэлери. - Но не знаю, право, как к этому отнесется мой муж...
     - О, не обращай на меня внимания, дорогая, - саркастически произнес Филипп. - Не позволяй мысли о том, что у тебя есть муж, мешать твоим маленьким удовольствиям.
     Сэр Невил до неприличия быстро выпустил руку, которую только что прижимал к губам.
     - Я же сказал "если"! - быстро произнес он. - Но при создавшемся положении вещей нам всем лучше оставаться добрыми друзьями. Кстати, о дружбе, могу предложить вашей очаровательной супруге чудесный крем, сделанный из шампанского и свиного молока. Он способен творить чудеса. Смажьте им кожу на руках - и убедитесь в этом.
     - Как это мило, - растроганно пробормотала Вэлери.
     Филипп же только фыркнул, ставя на стол опустевший бокал.

***

     Два часа спустя гости сэра Невила возвращались в своем экипаже по залитой лунным светом дороге в приютившее их небольшое поместье Саттерз-Хед. Сначала они ехали молча, затем леди нарушила тишину:
     - Знаешь ли, Фелан, иногда мне кажется, что ты абсолютно лишен чувства юмора.
     - Но мне достаточно взглянуть на тебя, братец, и это оставившее меня было чувство тут же со всех ног несется обратно, - с издевательской усмешкой произнес черноволосый господин.
     Вэл со смехом тряхнул юбками.
     - Боже правый, ты ведь видел, как смотрел на меня этот проклятый содомит! Представляешь, как он был бы счастлив, узнав, что на самом деле находится под этими юбками? А теперь бедняга, наверное, презирает себя за неизвестно откуда взявшийся интерес к женщине.
     - Что ж, я рад, что это забавляет тебя, - ответил брату Фелан Джеймс Мердок Ромни.
     - Да уж! На самом деле развеселить меня становится все труднее и труднее, - пробормотал Вэл. - Сколько еще мне путаться в этих проклятых юбках? И почему, черт побери, из всех маскарадных костюмов мы выбрали именно этот? Ну разве трудно было переодеться моряками или негоциантами... Цыганами, на худой конец! А то так ведь недолго и правда превратиться в женщину. Посмотри, как изменилась моя походка. К тому же я забыл, когда последний раз в моей жизни случался хотя бы легкий флирт.
     - Ну, пофлиртовал ты сегодня вечером вполне успешно, братец!
     Вэла передернуло при одной мысли о сэре Невиле.
     - Это не считается. Если бы ты знал, как я устал, Фелан! Устал от всего - от того, как носятся со мной в этом доме, от этих проклятых юбок, от воздержания и бездействия. Вот увидишь, я скоро просто сойду с ума!
     - Сомневаюсь, - лениво пробормотал Фелан. - Кстати, мне очень неприятно тебя разочаровывать, но вынужден заметить, что ты со своими белокурыми волосами вряд ли сошел бы за цыгана.
     - Зато у тебя бы это прекрасно получилось, черт бы тебя побрал! - довольно добродушно, впрочем, произнес Вэл. - Кстати, раз уж нам все-таки пришлось изображать супругов, почему же роль жены ты не взял на себя?
     - Во-первых, ты моложе, а во-вторых, это было бы ниже моего достоинства. К тому же ты сам виноват: родился таким хорошеньким!
     - Не знаю, сколько еще я это выдержу! Лорда Гарри убили уже целый месяц назад - и что же?
     - Моя мать предается скорби, и довольно громко, - равнодушно ответил Фелан.
     - Не забывая при этом на каждом углу обвинять меня в хладнокровном убийстве собственного отца. Черт побери, мы должны вернуться, Фелан!
     - Ты знаешь не хуже меня, что это невозможно. Может, моя драгоценная маменька и невменяема, но тем не менее ей отлично удалось убедить магистрат и полицейских с Боу-стрит, что убийца - ты. Я уже сто раз говорил тебе, что наш единственный выход - покинуть Англию и подождать, пока улягутся страсти.
     - Никуда я не поеду! - упрямо произнес Вэл. - Как ты думаешь, кто на самом деле убил его? - спросил он после паузы дрогнувшим голосом.
     - Если бы мы знали это, то не сидели бы за сотню миль от Йоркшира. Мы поймали бы негодяя и отдали в руки правосудия.
     - А ведь это моя единственная надежда - найти настоящего убийцу.
     - Наша единственная надежда, братец. Или ты забыл, что я тоже по уши увяз в этом деле? Если верить Ханнигану, мнения по поводу того, кто же из нас убил старика, разделились. Причем большинство считает, что на самом деле это сделал я, а моя несчастная мать лжет, чтобы защитить меня. Ведь все знают, что мы с лордом Гарри всю жизнь ненавидели друг друга, а ты был его белокурым любимчиком. Я ведь не хотел даже ехать в Йоркшир, а уж теперь тем более мне не нужно это проклятое наследство!
     - Не думаю, что среди наших соседей есть идиоты, способные поверить, что ты убил сэра Гарри.
     - Если уж нашлись на белом свете идиоты, способные поверить в то, что ты - женщина... - Фелан вздохнул. - Люди ведь верят в то, во что им хочется верить. И им всегда проще поверить очевидному, чем стремиться взглянуть на изнанку событий.
     Вэл пожал плечами:
     - По крайней мере мы хоть стали выезжать. Уж лучше притворяться твоей женой перед соседями, чем сидеть в этом проклятом доме. Ты ведь даже не разрешаешь мне ездить на лошади! Никогда не думал, что мой беспутный старший брат окажется таким тираном.
     - Тебе, может быть, кажется, что ты весьма убедительно изображаешь даму, но я не уверен в этом, - задумчиво произнес Фелан. - Так что лучше нам держаться от людей подальше.
     - А ты не думаешь, что людям может показаться странным наш затворнический образ жизни?
     - Не думаю. Видишь ли, я намекнул некоторым, что моя горячо любимая жена в интересном положении.
     Вэл ошалело смотрел на брата из-под своих роскошных длинных ресниц.
     - То есть... что ты хочешь этим сказать?!
     - Я сказал соседям, что ты понесла, дорогая. Беременна. Готовишься стать матерью. Подарить мужу наследника.
     - О боже! - простонал Вэл. - Неужели это было необходимо? Мог бы пощадить меня!
     - Во всяком случае, это оказалось весьма эффективно. Теперь никого не удивит, что мы мало выезжаем. А кроме того, это объяснит, почему у тебя не слишком изящная талия.
     - А почему у меня не слишком изящные ноги, это тоже объяснит? - Вэл тяжело вздохнул. - Черт бы побрал весь этот проклятый маскарад! - устало произнес он. - Кстати, о маскараде. Что мы будем делать с этой ненормальной, Фелан?
     - С кем? С леди Марджери? Не думаю, что сейчас мы можем что-то предпринять...
     - Не притворяйся идиотом, братец. Я говорю о той девчонке в гостинице.
     Фелан откинулся на подушки и прикрыл глаза, вызывая в памяти черты той, о ком говорил Фелан. У нее были такие странные, необычные глаза на загорелом лице. Может быть, ей удалось провести всех, с кем она встречалась до сих пор, но только не братьев Ромни. Устраивая собственный сумасшедший маскарад, ничего не стоит разглядеть чужой, далеко не столь искусный.
     - Это не наше дело, Вэл, - решительно произнес Фелан. - Нам надо подумать о том, как спасти собственные головы.
     - Но она ведь еще ребенок, Фелан. И, наверное, попала в беду, если ей приходится...
     - Она старше, чем ты думаешь. Ей наверняка за двадцать. И сомневаюсь, чтобы ее положение было хуже нашего. Не нужна нам еще одна заблудшая овечка, Вэл. У нас и без того неприятностей хватает.
     Вэл пожал плечами, тряхнув своими тщательно уложенными локонами.
     - Наверное, ты прав: нам ни к чему усугублять наше положение. Но ты заметил, какие у нее глаза, Фелан?
     Фелан Ромни, глядя на залитые лунным светом поля по обе стороны дороги, изо всех сил старался придать лицу непроницаемое выражение.
     - Я заметил, - равнодушно произнес он. И в экипаже снова воцарилась тишина - каждый из братьев погрузился в свои невеселые размышления.

2.

     Джульетта уже третью ночь спала в каморке над кухней гостиницы "Пух и перья" и третью ночь видела во сне отца. Черный Джек Макгоун - человек, плюющий на условности, обладавший особым шармом, свойственным многим пройдохам, - любил без памяти свою единственную дочь. Настолько, что, не желая расставаться с Джульеттой, таскал ее за собой во все опасные, но такие захватывающие путешествия. Девушке довелось побывать в странах с тропическим климатом, столь отличным от унылой погоды Англии, и даже в государствах, охваченных войной. Но она была беззаветно предана отцу, сопереживала всем его увлечениям, прощала проказы, а повзрослев, стала почти что матерью этому человеку, который, в сущности, до конца своей жизни оставался ребенком. И так продолжалось до тех пор, пока Черный Джек не совершил худшее из предательств - умер от лихорадки под палящим египетским солнцем, оставив ее на руках Марка-Давида Лемура...
     Нет, ей вовсе не хотелось видеть во сне смерть отца! И тем более все, что произошло потом. Эти кошмарные несколько недель навсегда остались в прошлом, ничто больше не заставит ее вернуться к такой жизни!
     Впрочем, Джульетта отдала бы сейчас все на свете, чтобы снова оказаться в Египте. Или в Греции, или в любой другой солнечной и радостной стране, где она жила с отцом с самого детства. Едва научившись ходить, Джульетта уже лазила по руинам древних храмов, пила козье молоко, и с четырех лет ее всегда одевали в мужскую одежду. Она прекрасно помнила, как впервые надела платье. Ей было шестнадцать, и отец купил для нее наряд у старого сирийца.
     Это было шелковое платье, давно вышедшее из моды, к тому же слишком широкое для ее мальчишеской фигуры, и в нем было очень, очень жарко. Тем не менее, надев его, Джульетта почувствовала себя настоящей королевой из какой-нибудь волшебной сказки и с удовольствием выслушивала весьма экстравагантные, но при этом абсолютно искренние комплименты Черного Джека. Однако секунду спустя, встретившись глазами со взглядом Марка-Давида Лемура, давнего друга и спутника своего отца, она впервые почувствовала неладное.
     Теперь Джульетта понимала, что напрасно не доверилась этому чувству. А главное - напрасно ему не доверился ее отец. Девушка пыталась поделиться с ним своими опасениями, но Черный Джек отмахнулся от них со свойственным ему легкомыслием. Он не хотел допустить даже мысли о том, что его дочери может угрожать опасность, когда он рядом. И не хотел думать о том, что его лучший друг и компаньон недостоин доверия.
     Если не верить преданиям, будто покинувшие этот мир видят сверху все, что оставили позади, Джек Мак-гоун так никогда и не узнает, к чему привело его легкомыслие. И Джульетта считала, что это к лучшему, поскольку до сих пор беззаветно любила своего беспутного отца и тосковала по нему сейчас, через девять месяцев после его смерти, ничуть не меньше, чем стоя над свежей могилой.
     Внезапно Джульетта резко села на постели и закуталась в плед - ей вдруг совсем расхотелось спать. Веревочное ложе провисло под ее весом, но девушка не обращала внимания на такие мелочи. Доводилось ей спать и в куда более неудобных местах, чем этот душный чердак дома на южном побережье Англии. Дело было не в этом - просто она устала от снов и больше всего боялась увидеть даже не проклятого Лемура, а того, другого, мужчину с глазами цвета стали и тонкими, чувственными губами на спокойном, непроницаемом лице.
     Джульетта вообще не любила мужчин. Особенно дикими казались ей их животные аппетиты, грубый нрав и полное неуважение к окружающим. И тот факт, что она вопреки всему постоянно думала об этом мужчине, тревожил ее все больше. Смутная угроза, исходившая от него, была куда хуже явной, которую представлял собой сэр Невил Пинворт, и даже хуже воспоминаний о Марке-Давиде Лемуре.
     Джульетта вылезла из постели, босая подошла к окну и всмотрелась в морскую даль. Англия была ее родиной, но Джульетта чувствовала себя здесь абсолютно чужой, ей было гораздо лучше в тех экзотических местах, где они жили с Черным Джеком Макгоуном. Если бы это было в ее власти, Джульетта села бы на первый же корабль, держащий путь в теплые страны, и даже ни разу не оглянулась бы на холодный английский берег. Но, к сожалению, она не могла себе этого позволить. Затеянный ею маскарад и без того ставил ее в сомнительное положение, однако на земле всегда можно было держаться особняком и надеяться на то, что обман не раскроется. А на корабле это было бы невозможно. Насколько помнила Джульетта свое ужасное путешествие из Португалии с Лемуром, на кораблях вообще не существовало таких понятий, как уединение или скромность и деликатность. А девушке, переодевшейся молодым человеком, безусловно, требовалось и то и другое.
     Значит, надо подождать, пока она накопит достаточно денег, чтобы оплатить проезд до Франции. По крайней мере, в отдельной каюте у нее будет больше шансов не привлечь любопытных взглядов, а покинув Англию, она сможет снова носить платье. Если ей, конечно, захочется. Джульетта была уверена, что ей будет не хватать свободы движений, которую дает мужская одежда.
     Что ж, пока ей лучше оставить все как есть. Последние три дня пришлось много работать, но Джульетта была сильной девушкой - куда более сильной, чем две молоденькие горничные, которые продолжали строить глазки миловидному Джулиану. Да и жилось ей, в общем, неплохо. Бесси была очень доброй женщиной и отличной кухаркой, Мабре, несмотря на ворчливость, имел отзывчивое сердце, а Агнес и Дорри были все время заняты работой, и им вряд ли пришло бы в голову совать нос в чужие секреты. Так что стоило остаться в Хэмптон-Реджис - по крайней мере до тех пор, пока не подвернется что-нибудь более удачное.
     Но сейчас, сейчас она просто не могла больше вынести ни секунды в этой душной каморке! Ей хотелось пробежаться по пляжу босиком и почувствовать в волосах соленые брызги. Хотелось дышать полной грудью, валяться на песке и слушать пение ночных птиц. В общем, ей нестерпимо хотелось хотя бы на несколько часов снова почувствовать себя свободной.
     Джульетта быстро натянула бриджи и закатала рукава широкой рубашки. Она не стала надевать чулки и обувь, а также подвязывать полоской ткани свою и без того не слишком пышную грудь: ведь все равно ее никто не увидит.
     За годы, проведенные вне Англии, девушка научилась двигаться абсолютно бесшумно. Никто не слышал, как она спустилась по ступеням узкой винтовой лестницы. Очаг в кухне еще не погас и отбрасывал на стены красные блики. Джульетта задержалась ненадолго, чтобы отрезать себе кусок хлеба, и лишь затем вышла на залитый лунным светом пляж.
     На чернильно-черном небе мерцали звезды - те же звезды, которые она видела у себя над головой в Египте. Положив хлеб в карман, девушка пустилась бегом, пританцовывая на мокром песке. Ветер трепал ее волосы, прижимал к телу батистовую рубашку. Джульетта прыгала с камня на камень, танцевала вдоль кромки прибоя, жадно вдыхая чистый соленый воздух, вся отдаваясь во власть этих простых и естественных удовольствий. Она была так поглощена своими ощущениями, что не замечала, что находится на пляже не одна, пока не уткнулась в грудь высокого и сильного мужчины.
     Джульетта испуганно вскрикнула и, решившись поднять глаза, увидела перед собой человека, о котором изо всех сил старалась не думать все эти дни.
     Она не знала даже его имени: Мабре как-то не упомянул его, а спрашивать Джульетте не хотелось. Это все равно не имело никакого значения. Он был знатным господином и вряд ли стал бы пристально приглядываться к гостиничной прислуге. Но почему он сжимает своими сильными руками ее плечи и почему ей кажется, что его пальцы ласкают сквозь тонкую ткань рубашки ее кожу, в то время как сам он внимательно всматривается в ее лицо?..
     - Что ты делаешь здесь в такое время? - требовательно спросил черноволосый господин чуть хриплым голосом.
     Казалось бы, какое ему дело до того, где и когда она предпочитает гулять? Но Джульетте даже не пришло в голову, что она вовсе не обязана отвечать на его вопрос.
     - Спать было слишком душно, - стараясь, чтобы голос звучал как можно ниже, ответила она и, подумав, добавила:
     - Сэр.
     На лице джентльмена мелькнуло слабое подобие улыбки, но он не спешил разжимать рук.
     - Какой вежливый молодой человек! - с иронией произнес он. - Знает, как угодить господам.
     Джульетта вовсе не привыкла угождать кому бы то ни было, тем более мужчине, но, вовремя взяв себя в руки, она не стала произносить дерзкие слова, готовые сорваться с ее губ. Девушка попыталась отстраниться, но тонкие пальцы лишь крепче сжали ее плечи.
     - Простите, но мне бы хотелось вернуться в гостиницу, - почтительно сказала Джульетта, пряча глаза.
     - Не думаю, что это очень удачная идея.
     Девушка снова подняла взгляд, даже не пытаясь скрыть изумления.
     - Но почему?
     - Я только что оттуда, - пояснил молодой человек. - И последние три часа я занимался тем, что пытался напоить сэра Невила до такого состояния, чтобы он свалился под стол. Но вынужден с прискорбием сообщить, что пока мне это не удалось. Я надеялся, что прогулка по воздуху освежит меня и я смогу приступить к выполнению этой задачи с удвоенной энергией.
     - Но зачем вы пытались напоить его? - вырвалось у Джульетты, прежде чем она успела подумать о том, что скромному и незнатному молодому человеку не подобает задавать такие вопросы важному господину.
     - Потому что, милый юноша, сэра Невила необходимо отвлечь от его главной цели.
     - И что же это за цель... сэр?
     Джульетта сейчас мечтала лишь о том, чтобы мужчина убрал руки с ее плеч. И он наконец сделал это, но вместо того чтобы опустить руки, вдруг нежно коснулся ее лица, отбрасывая со лба пряди каштановых волос. У Джульетты закружилась голова; ответ на ее вопрос прозвучал словно откуда-то издалека:
     - Его главная цель - ты, юный Джулиан Смит.
     Девушка стояла, словно зачарованная, под дразнящим взглядом серых глаз черноволосого господина, поражаясь неожиданной нежности его п