тельным взглядом.
     - Эй, вы закончили наконец строить свои заговоры? - крикнула она.
     Пока Уин был жив, она никогда ни о чем не спрашивала. Мартин настолько поразился ее столь непривычному тону, что бросил на Джеймса озадаченный взгляд, но быстро взял себя в руки.
     - Мы закончили, Энни, - непринужденно откликнулся он. - А пока мне придется на несколько часов оставить вас. Сделаю кое-какие дела и вернусь.
     - А можно мне поехать с тобой? У меня, похоже, уже вырабатывается боязнь замкнутого пространства.
     - Нет. - Голос Джеймса звучал холодно и непререкаемо.
     Он ожидал, что Энни начнет возражать, однако она промолчала и лишь недовольно взглянула на него.
     Мартина она, однако, проводила до самой двери, и Джеймс уже насторожился, готовый перехватить ее, если ей вдруг вздумается выскочить из трейлера следом за Мартином. Но ничего этого не случилось. Прикрыв за Мартином дверь, Энни начала запирать замки. Действовала она неловко, нерешительно, и Джеймс с люболытст-вом следил за ней из-под полуприкрытых век.
     На все замки и запоры у нее ушло пять минут. Затем она повернулась к Джеймсу, и от него не ускользнуло торжествующее выражение, промелькнувшее в ее глазах.
     - Я решила, что нужно научиться делать это самой, - заявила Энни. - Не люблю вечно от кого-то зависеть.
     Брови Джеймса взметнулись вверх.
     - Неужели?
     - Двадцать семь лет я не могла самостоятельно и шага ступить. Хватит с меня.
     - Не уверен, что ты выбрала лучшее время для того, чтобы начать новую жизнь, - заметил Джеймс.
     - Да, пожалуй, слишком поздно, - вздохнула Энни.
     - Слишком поздно, - эхом откликнулся Джеймс.
     - А о чем вы так долго беседовали с Мартином? И почему он так внезапно уехал?
     Их разделяло несколько шагов, но Джеймс знал, что, если захочет схватить ее, она даже пикнуть не успеет. Поглядывая на Энни прищуренными глазами, он подумывал, как проще и вернее овладеть ею. Внезапно и быстро, чтобы она даже не успела понять, что происходит? Либо - соблазнить не торопясь, оставив безвольно постанывать на кровати?
     Правда, в последнее время ему никак не удавалось представить Энни Сазерленд безвольной...
     - И на чем же вы с Мартином порешили? - осведомилась Энни. - Как нам быть дальше?
     - Вообще-то, мы говорили не об этом. Мы обсуждали, кто из нас двоих должен с тобой переспать, - напрямик заявил Джеймс.
     - Не сомневаюсь, что вы на такое способны, - сухо заметила Энни. - Чего еще от вас ожидать! И кто же проиграл? Вы?
     - Разве я уехал?
     - Ах так! - Энни отвернулась и направилась в кухню. - Надеюсь, что Мартин укатил за продуктами. - Она старалась говорить как можно спокойнее. - В холодильнике хоть шаром покати, - кроме бобов, есть нам нечего. А я вовсе не намерена...
     Энни даже не слышала, как Джеймс подкрался к ней сзади. При необходимости он двигался с молниеносной быстротой и по-кошачьи бесшумно. Обхватив обеими руками ее груди, Джеймс тесно прижал Энни к себе.
     Она словно онемела, стоя неподвижно, как статуя, и Джеймс чувствовал, как дрожь волной прокатывается по ее телу. Нет, не такая уж она сильная, какой казалась. Вернее - пыталась казаться.
     Джеймс погладил ее груди, нащупал соски. От его прикосновения они быстро набухли и затвердели - точь-в-точь как его собственная возбужденная плоть. Прав был Мартин - чем быстрее он с этим покончит, тем легче сумеет выкинуть из головы ненужные мысли. Не имел он права тратить драгоценное время, отвлекаясь на мечты о нежной коже Энни Сазерленд, свежести ее дыхания, сладком, возбуждающем, сводящем с ума аромате, который источало ее тело.
     Его рука скользнула вниз по ее животу, забралась под край свободных шортов и сразу, не задерживаясь, проникла внутрь, во влажную и жаркую пещерку. Энни сдавленно вскрикнула, но больше не издала ни звука. Только бессильно обмякла в его объятиях.
     "Да, прав был Мартин, тысячу раз прав", - рассеянно подумал Джеймс. Энни колотила дрожь, она была настолько близка к оргазму, что Джеймс едва и сам не испытал его, только подумав об этом. Его так и подмывало совсем сорвать с Энни шорты, наклонить ее лицом вперед над кухонным столом и овладеть ею сзади. Чтобы не смотреть ей в лицо, чтобы избавиться от необходимости целовать ее в губы. Чтобы представить все это самым обычным соитием, которого им обоим так не хватало.
     Джеймс просунул в ее шорты всю пятерню. Трусиков на Энни не оказалось, а ее лоно так и сочилось влагой. Впрочем, ничего иного Джеймс и не ожидал.
     Энни попыталась было сопротивляться, но Джеймс даже не заметил этого: он был неизмеримо сильнее, и его нисколько не смущали ни ее слабые протесты, ни тщетные попытки высвободиться. Глубоко проникнув в ее лоно пальцами, он очень скоро заставил Энни испытать оргазм. Она заскулила, как загнанный зверек, спина ее изогнулась дугой, а все тело судорожно вздрагивало. Джеймс крепко прижимал ее к себе, одновременно удерживая и лаская, чувствуя, как острое наслаждение волна за волной сотрясает все ее тело.
     - Перестаньте! - взмолилась Энни, но Джеймс не остановился.
     Энни била крупная дрожь, однако Джеймс не знал пощады. Он и сам толком не сознавал, чего от нее добивается. Ему мало было полностью подчинить ее своей воле, заставлять испытывать сладостно-мучительные оргазмы. Нет, он хотел подавить в ней даже малейшую способность сопротивляться, хотел, подобно вампиру, высосать из Энни все жизненные соки. А главное - он хотел завладеть ее душой!
     И наконец он понял, что ему это удалось. Запустив пальцы на всю глубину ее лона, он услышал, как Энни сдавленно вскрикнула. Вот теперь она принадлежала ему!
     Энни тихонько всхлипывала. Джеймс догадался, что она плачет, только когда почувствовал, что ноги ее подгибаются и ему приходится поддерживать ее, чтобы она не упала. Вот тогда наконец он решился ее отпустить. Извлек руку из шортов, прислонил Энни к кухонному столу и, убедившись, что она не упадет, отступил. Затем протянул было руку к молнии на брюках, но - передумал.
     Энни опустилась на стул и уронила голову на руки. Всхлипывала она едва слышно, но от этого не менее душераздирающе. И Джеймс понял, что милосерднее всего было бы сейчас просто нагнуться, поцеловать ее за ушком - а потом убить. Милосерднее для них обоих...
     Он повернулся и оставил Энни одну - сломленную и плачущую. Сам же устроился перед телевизором, включил очередной выпуск новостей Си-эн-эн и, лишь сделав звук погромче, вздохнул свободнее.

***

     Джеймс не представлял, сколько времени Энни просидит там, плача; не представлял, сколько сам сумеет это выдержать. Женских слез на своем веку он навидался предостаточно. Видел убитых горем женщин, которые оплакивали малолетних детишек, подстреленных снайперами в Ирландии. Женщин, которые рыдали из-за того, что он не любил их. Женщин, испускающих последний вздох, и женщин, умирающих от страха.
     Он давно приучился не обращать внимания на женские слезы.
     Но плач Энни проникал в самую глубину его души. Он, кажется, все сейчас отдал бы, лишь бы она перестала плакать!
     Когда диктор на экране на мгновение замолчал, Джеймс услышал, что и в кухне стало тихо. Обернувшись, он увидел стоящую перед ним Энни - бледную и зареванную. "А ведь я так и не поцеловал ее", - подумал Джеймс со смешанным чувством облегчения и досады. Да, этой ошибки, которая могла стать роковой для них обоих, он не совершил.
     И только тогда он заметил в руке Энни пистолет.

Глава 12

     - Энни, ты хочешь застрелить меня? Не слишком ли это суровое наказание за мое прегрешение? Джеймс знал, что стрелять она умеет. Ее отец терпеть не мог огнестрельное оружие, однако настоял на том, чтобы Энни научилась с ним обращаться. "Беретта" Джеймса не многим отличалась от того пистолета калибра девять миллиметров, с которым она в свое время упражнялась. И, как бы ловок и быстр ни был сам Джеймс, пуля летела быстрее.
     - Нет, стрелять я, пожалуй, не буду, - сказала она, осторожно кладя пистолет рядом на стол так, чтобы он, однако, оставался в пределах досягаемости. - При том условии, что больше вы ко мне не притронетесь.
     Лицо Джеймса оставалось совершенно непроницаемым, но он даже не попытался отобрать у нее пистолет.
     - Тогда, Энни, лучше убей меня сразу, - невозмутимо произнес он и снова уткнулся в телевизор.
     У Энни руки чесались нажать на спусковой крючок. Стереть с его лица это извечное бесстрастное выражение. Посмотреть, что скрывается под маской ледяного равнодушия. Единственный раз в жизни проверить, способен ли он испытывать хоть какие-то чувства.
     В течение многих дней после смерти ее отца Джеймс был рядом с ней, служил ей надежной опорой, помогал в любых мелочах, а в трудную минуту подставлял плечо. Но ни разу за все время-и даже тогда, когда ореховый с бронзой гроб с телом Уина опустили в могилу на Арлингтонском кладбище, - ни один мускул не дрогнул на его лице. А Энни следила, как гроб опускают в могилу, с немым ужасом, который с тех пор преследовал ее по ночам в кошмарных сновидениях.
     - Я хочу, чтобы меня кремировали, - заявила она.
     Это прошибло его броню. Джеймс внимательно посмотрел на Энни, затем нагнулся и выключил звук телевизора.
     - Ты ещё не умираешь.
     - Все мы умрем рано или поздно. Судя по развитию событий, лично меня это ждет скорее рано, нежели поздно.
     - Я не позволю им убить тебя.
     - Мартин говорил, что вам никто в подметки не годится, но ведь и вы не вечны. - Колени её до сих пор дрожали, а внизу до сих пор разливалось приятное тепло. Господи, и как она позволила ему сотворить с ней такое?
     Энни медленно отошла в сторону от стойки, на которой оставила пистолет. Ее терзали сомнения - возможно, она ещё пожалеет об этом.
     - Почему ты вдруг об этом подумала? - спросил Джеймс.
     - Похороны Уина оставили у меня безумно тяжелое впечатление.
     - Да, пикником я бы их не назвал, это точно, - подтвердил Джеймс.
     - Уин сам настаивал на полномасштабной похоронной церемонии. По-моему, это ужасно. Я хочу, чтобы после смерти меня сожгли, а прах поместили в маленькую шкатулку. Можете поставить её на свой камин.
     Что ж, и вновь она его проняла. Всегда бесстрастное лицо Джеймса на мгновение исказилось; то ли от гнева, то ли от отвращения.
     - С удовольствием, - отрывисто произнес он. - Хотя лично я предпочел бы хранить твой прах в каком-нибудь "тапперуэре" <Пищевые пластиковые контейнеры фирмы "Tupperware">.
     - Только не в пластике, - возразила Энни, довольная, что ей все-таки удалось задеть его за живое. - Подойдет и пустая бутылка из-под текилы. Только без червей. Надеюсь, вам не сложно будет отыскать такую?
     - Знаешь, Энни, а ведь ты, когда захочешь, можешь быть настоящей стервой, - спокойно промолвил он.
     Слова эти неприятно поразили Энни.
     - Нет, - сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к нему. - Этого я не знаю. - Ей вдруг отчаянно захотелось сбежать от него. Куда угодно, лишь бы вырваться из этого кошмарного трейлера, где укрыться было негде. Она обессиленно опустилась на колченогий пластиковый стул. - Боюсь, Уин бы сейчас не узнал меня.
     - Да, сейчас бы ты поразила старика в самое сердце, - согласился Джеймс.
     - Почему?
     - Потому что он из кожи вон лез, чтобы вылепить из тебя идеальную женщину. Умную, воспитанную, с безукоризненными манерами. Идеальную дочь и идеальную жену для мужа, которого он для тебя подобрал бы.
     - Жену вовсе не идеальную, - возразила Энни. - Вдобавок, Мартина я сама выбрала, а не он. Но чем я не соответствую этому описанию?
     - Это вовсе не ты. Это он тебя создал. С твоего молчаливого согласия. Ты сама позволила ему начисто лишить тебя индивидуальности.
     - Однако чувств он меня не лишил! - с горячностью возразила Энни.
     - Они тоже не твои.
     - Мои! - ледяным тоном заявила Энни. - И в том числе ненависть, которую я питаю к вам, Джеймс.
     Маккинли улыбнулся. Неспешно, недоверчиво и столь вызывающе, что Энни мгновенно взбеленилась и горько пожалела, что отложила пистолет в сторону.
     - Твое право в это верить, Энни, - негромко произнес Джеймс.
     Она обожгла его свирепым взглядом.
     - Неужто вы настолько самонадеянны, что готовы поверить, будто я увлечена вами? - спросила она. - Нет, Джеймс, вами я давно переболела. И от вас мне нужно лишь одно - имя убийцы моего отца. Ну и, конечно, я хотела бы знать причину, по которой его убили.
     - Только и всего? А отомстить ты разве не хочешь?
     - До сих пор я считала, что вы взяли отмщение в свои руки, - с вызовом сказала Энни.
     - В самом деле? Мы вместе узнаем, кто убил твоего отца, после чего ты препоручаешь грязную работу мне. Так? А сама возвращаешься к своей скучной мирной жизни? С чистыми руками и не менее чистой совестью. Я правильно тебя понял?
     - Я бы с удовольствием вас пристрелила, - процедила Энни.
     - Похоже, я пробуждаю в тебе агрессивность, - пробормотал Джеймс. - Может, есть смысл разорвать наш неустойчивый союз, пока ты ещё не превратилась во второго меня?
     - И на что, интересно, я была бы тогда похожа? - процедила Энни. - Или вы и сами этого не знаете?
     - Знаю, - спокойно ответил он. - Когда Мартин вернется, я отошлю тебя с ним. Пусть он и уступает мне, но зато у него есть нужные связи. Никто лучше него не сумеет защитить тебя от Кэрью. Мартин в своем деле дока, можешь на него положиться.
     - Вы правда считаете, что я могу положиться на Мартина?
     В ответ она ожидала, что услышит ложь. Или, по крайней мере, уклончивый ответ.
     - Не знаю, - чистосердечно ответил Джеймс.
     - Тогда я с ним не уеду.
     Вот теперь Джеймс уже точно вышел из себя. Гнев его бросался в глаза. Он вскочил и двинулся с ней с таким угрожающим видом, что Энни понадобилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не убрать ноги с его пути.
     - Ты сделаешь так, как я тебе скажу! - прорычал он.
     - Заставьте меня!
     Джеймс остановился как вкопанный. Взгляд, который он устремил на Энни, заставил её тут же пожалеть о своих словах.
     - Разве я только что не преподал тебе наглядный урок? - прорычал он. - Я сильнее тебя во всех смыслах этого слова, и способен подчинить тебя себе не только физически, но и духовно. И ты сделаешь то, что я тебе скажу.
     - Я буду сопротивляться.
     Джеймс, тяжело вздохнув, низко склонился над ней, упершись обеими руками в подлокотники стула.
     - Тебе не удастся меня победить, Энни, - тихо промолвил он, глядя ей в глаза. - Ни тебе, ни кому-либо еще.
     В свою очередь, Энни задрала голову и посмотрела в его глаза. Темные, в которых тревожно поблескивали серебристые искорки. Думать о том, что он только что с ней сделал, ей отчаянно не хотелось.
     - Я не хочу с вами ссориться, Джеймс, - сказала она. - Я хочу лишь одного: чтобы вы помогли мне узнать, что случилось с моим отцом.
     - Это не так просто.
     - Я помогу вам! - вскричала она. - Выясните только, что случилось с тем офортом, на котором изображен ирландский святой. Зачем он понадобился отцу. Этого будет достаточно, обещаю.
     - Достаточно, - эхом откликнулся Джеймс и приумолк.
     В трейлере было тихо, как в склепе, и лишь слабое потрескивание экрана телевизора нарушало гробовое молчание.
     - Хорошо, - сказал наконец Джеймс. - Мы найдем, что он сделал с этой картинкой. А потом ты вернешься к Мартину.
     Энни вдруг с ужасом осознала, что её совершенно не тянет к Мартину. Нет, не вернется она к нему.
     Однако она поспешила выбросить из головы мысли о том, чего хотела на самом деле.
     - Найдите эту картину, - сказала она, - и я сделаю все, что вы захотите.
     Джеймс изучающе посмотрел на нее, затем кивнул и, отправившись в кухню, занялся приготовлением чая.
     Энни посмотрела на телевизор. Звук был по-прежнему выключен, но изображение было четким и ясным. Кадры хроники показывали нечто вроде ночного клуба в Европе, в котором, похоже, произошел мощнейший взрыв. Вдоль стены лежали рядком накрытые с головой трупы, рядом с которыми, сбившись в кучку, рыдали женщины в темных одеяниях.
     Энни содрогнулась и отвернулась. Смерть, казалось, окружала её со всех сторон. За последние шесть месяцев, с тех самых пор, когда она обнаружила своего отца мертвым у основания лестницы, она не забывала о смерти ни на час. Энни и прежде боялась всего, связанного со смертью - она как огня сторонилась похоронных церемоний, не смотрела фильмы с трагическим концом, и даже не выражала письменных соболезнований по случаю смерти кого-либо из знакомых. И вот теперь, когда она оказалась в самом эпицентре смертей, места для страха в её сердце уже не оставалось.
     - Не отсылайте меня прочь, Джеймс, - неожиданно для себя самой попросила она.
     Джеймс не шелохнулся, и Энни даже заподозрила, что он её не слышал. Но это было не так.
     - Будет лучше, если ты предоставишь решать мне, - сказал наконец он. - Я сам обо всем позабочусь. Мне не привыкать убирать мусор за другими людьми.
     - Но я не хочу вас в это втягивать, - запротестовала Энни. - И я не хочу, чтобы на вашей совести лежала чья то смерть. Не хочу, чтобы вы брали грех на душу. Меня интересует одно: узнать всю правду про Уина. И все.
     Джеймс обернулся, и Энни уставилась на него, не в силах оторвать глаз, словно завороженная. Несмотря на то, что время близилось к полудню, в трейлере по-прежнему царил полумрак.
     - Энни, я уже давно продал свою душу дьяволу.
     Он и сам в это верил. И вот тогда Энни окончательно поняла, что до сих пор так и не сумела разлюбить этого загадочного и сильного человека. Мужчину, в которого была влюблена ещё девчонкой.
     Джеймс же не только сам верил, что продал свою бессмертную душу дьяволу, но и пытался уверить в этом Энни. Впрочем, в данном случае Энни не поддавалась силе его внушения. Бездушный человек не смог бы заставить её так страдать. Джеймсу же это удалось. Да и сам жестоко страдал.
     Ей вдруг захотелось, чтобы он опустил голову ей на грудь. Захотелось утешить его, пожалеть, приголубить. Шептать на ухо нежные слова. Уложить в постель, самой лечь рядом, обнимать, ласкать...
     - Перестань же на меня так смотреть!
     Эротические грезы мгновенно улетучились, как будто в лицо ей плеснули стакан ледяной воды.
     - Как - так?
     - Как будто ты Святой Франциск, а я - раненый воробышек.
     От неожиданности Энни нервно рассмеялась.
     - Откровенно говоря, мои мысли были куда более приземленные.
     По счастью, он не стал уточнять, о чем именно она думала.
     - Ты не в силах меня спасти, Энни. Тебе самой спасаться надо.
     - А кто говорил, что я хочу вас спасти?
     - Я прочел это в твоих глазах. Твой взгляд красноречиво говорил: "Ему недостает только одного - чтобы рядом была настоящая женщина". Тебе уже достаточно лет, чтобы перестать верить в такую ерунду.
     - А я и не заметила, что предлагала свои услуги, - насупилась Энни.
     Джеймс встряхнул головой.
     - У тебя слишком доброе сердце, Энни. Уин не сумел сделать тебя черствой и бессердечной. Ты до сих пор веришь в идеалы. Увы, сейчас мы живем в совсем другом мире. Многое мы просто не в силах изменить. Порой остается только зализывать раны и радоваться, что ты ещё жив.
     - Но ведь не все в жизни так плохо, - возразила Энни. - Уж слишком мрачную картину вы рисуете.
     - Черта с два! - воскликнул Джеймс. Наконец-то Энни дождалась от него проявления эмоций. - Для большинства людей жизнь - грязный, кровавый и совершенно безнадежный бизнес, и никто не в силах изменить хоть что-либо. Можно лишь закрыть глаза и притвориться, что ничего не происходит. Скорби об отце, но не пытайся бороться. Выйди снова замуж - за Мартина или кого-нибудь еще, и нарожай детишек, если есть желание. Предавайся любви в темноте, и никто не станет тебя пугать. Но только держись подальше от всего, что связано с этой кутерьмой.
     - Какой кутерьмой?
     - Которая называется - моя жизнь.
     На секунду Энни призадумалась, затем мозг её пронзила неприятная мысль.
     - Что вы имели в виду, говоря, чтобы я предавалась любви