Ведь мы, так или иначе, члены одной семьи.
     - Да, конечно, - пробормотала Гвен. Он был очень похож на свою сестру, но черты лица, которые делали женщину весьма неприятной, у мужчины казались даже привлекательными.
     Высвободив руку, Гвен одарила гостя любезной улыбкой.
     - Признаюсь, ваше посещение застало меня врасплох.
     Беркли усмехнулся, потом кашлянул, как бы извиняясь.
     - Прошу прощения за столь поздний визит, кузина. Я только недавно вернулся в Англию, и... - Таунсенд взглянул на Маркуса.
     - Гвен, - сказал Маркус, - лорд Таунсенд приехал сюда по поводу девочек.
     Сердце у нее замерло.
     - А в чем дело?
     Лицо Маркуса оставалось бесстрастным, но в глазах застыла тревога.
     - Насколько я понял, возникли сложности с опекунством.
     Она поняла намек мужа и заставила себя говорить спокойно. ("Значит, Альберт на сей раз оказался прав", - промелькнуло у нее.)
     - А что за сложности?
     - Ваш кузен, кажется, считает, что именно он должен быть их опекуном, - выпалил Беркли и тут же, смутившись, добавил:
     - Прошу прощения, я не хотел...
     - Понятно, - кивнула Гвен. - А почему вы так считаете, милорд?
     - Прошу вас, зовите меня Эдриеном. - У Таунсенда хватило ума изобразить смущение. - До моего сведения довели, кузина... могу ли я называть вас Гвендолин?
     - Нет, не можете, - ответила она не раздумывая.
     - Пусть так. - Таунсенд вздохнул. - Леди Пеннингтон, когда я вернулся домой, моя сестра сообщила, что вы взяли на себя заботу о ваших племянницах. Поначалу я решил, что так и должно быть. Вы самая близкая их родственница из ныне здравствующих.
     - Да, разумеется.
     - Но позже появились сведения, которыми я не обладал тогда. И теперь я полагаю, что будет лучше для них, - Таунсенд сделал паузу, - если я возьму их на свое попечение.
     - Нет, - заявила Гвен. - Это совершенно исключено.
     - А что за новые сведения? - спросил Маркус. Таунсенд колебался, но потом ответил:
     - Видите ли, дети Лоринга являются лицами, получающими солидное наследство. В качестве главы семьи я должен взять на себя контроль за их финансами, а также создать надлежащую атмосферу для их воспитания.
     - Вы... и ваша сестрица? - Гвен бросила на него гневный взгляд. - Она даже не любит их. Как вы можете полагать, что для них будет лучше, если они вырастут в доме, где их не любят и где они не нужны? Для кого это будет лучше?
     - Успокойся, Гвен. - Маркус положил руку ей на плечо, затем обратился к Таунсенду:
     - Я вполне мог бы проследить за финансами и за наследством девочек. Если вас беспокоит моя честность, вам следует взять в рассуждение, что мои собственные финансы находятся в полном порядке. Однако я с большой охотой подпишу любой законный документ, в котором удостоверю, что их наследство останется нетронутым до их совершеннолетия.
     - Я очень ценю это, милорд, но в данном случае речь идет о гораздо большем, чем деньги. - Таунсенд тщательно подбирал слова. - Пол Лоринг, отец этих девочек, был моим другом. Кстати, - он встретился глазами с Гвен, - я был против того, чтобы он сбежал с вашей сестрой.
     - Какая заботливость, - проговорила Гвен с сарказмом в голосе.
     - Не нужно вкладывать в мои слова смысл, которого в них нет, леди Пеннингтон. - Таунсенд прищурился. - Я ничего не имел против вашей сестры. Мы никогда не встречались. В то время я почти ничего не знал о вашей ветви нашей семьи. Как вам прекрасно известно, наше родство весьма отдаленное. И до самой смерти вашего отца я не знал, что стану его единственным наследником. Тем не менее, - продолжал Таунсенд, - из того, что Лоринг рассказал мне об этом деле, я узнал следующее: ваш отец был настроен против их брака. Именно поэтому я осуждал этот брак - пусть даже Пол был моим другом. К тому же ему в то время было только двадцать, и мне казалось, что он слишком молод для женитьбы. Но Пол не посчитался с моими предостережениями.
     Таунсенд взглянул на Гвен.
     - Вам известно что-нибудь о муже вашей сестры?
     - Нет. - Она изо всех сил старалась держать себя в руках. - Когда Луиза вышла замуж, я была еще ребенком. Я ее почти не помню.
     - Понятно. - Таунсенд в задумчивости смотрел на молодую женщину. - Пол Лоринг был младшим сыном графа Стоукса, поэтому не мог унаследовать титул. Но он унаследовал значительное состояние со стороны матери. Я не помню все подробности, кроме одной: это было довольно необычное дело. Во всяком случае, богатство, молодость и любовь могут составить... очень сильную комбинацию. Они с вашей сестрой уехали, прежде чем кто-либо узнал, что они задумали.
     Беркли нахмурился и пробормотал:
     - Я смутно помню какие-то разговоры об этом. Кажется, случился грандиозный скандал.
     Гость хотел что-то сказать, но Маркус его опередил:
     - Все это, конечно, очень интересно, лорд Таунсенд, но я не понимаю, какое отношение подобные факты имеют к нашему разговору. Допустим, вы были другом Лоринга, но леди Пеннингтон - тетка этих детей.
     - Да, конечно. Тем не менее... - Таунсенд вынул из жилетного кармана сложенный лист бумаги. - Недавно я стал обладателем письма мистера Лоринга, судя по всему, написанного несколько лет назад.
     - И что же? - Сердце Гвен сжалось.
     - В этом письме он просит, чтобы я взял детей под свою опеку, если с ним и с его женой что-нибудь случится. - На лице Таунсенда появилось выражение искреннего сожаления. - Мне очень жаль. - Он протянул письмо Маркусу.
     - Я не верю ни одному вашему слову, - сказала Гвен, скрестив на груди руки. - Но даже если бы и поверила - вы не можете утверждать, что являетесь законным опекуном моих племянниц лишь потому, что у вас имеется какое-то письмо. Оно может быть и подложным. Что же касается ваших слов о том, что вы принимаете близко к сердцу интересы девочек... Мистер Таунсенд, не считайте меня такой легковерной.
     - Довольно, дорогая, - пробормотал Маркус, просматривавший письмо.
     - Нет, не довольно, - вспыхнула она. - Я еще не все сказала. - Она повернулась к Таунсенду:
     - Знайте же, вы их не получите. Я ни за что этого не допущу.
     - Я тоже, - подал голос Беркли.
     - Маркус, что же ты? - Гвен снова взглянула на мужа.
     - Одну минуту. - Он все еще изучал письмо. - Я хочу закончить вот с этим.
     - Леди Пеннингтон, кузина... - снова заговорил Таунсенд. - Вы же сами сказали, что были еще ребенком, когда Пол и ваша сестра поженились. Как же вы можете ожидать, чтобы кто-то доверил будущее своих детей тому, кого совершенно не знает? Пол желал им только добра.
     - И я, - заявила Гвен. - Полагаю, для них будет лучше оставаться именно там, где они сейчас находятся. Здесь они окружены людьми, которые их любят. Здесь они счастливы. А счастье, кузен, - это величайшая редкость в нашем мире, в особенности, когда речь идет о тех, кто лишен всех прав. Я говорю о детях, вернее - о девочках. Я не отдам их, имейте в виду, - Она повернулась к мужу:
     - Скажите ему, Маркус. Скажите, что он не сможет их забрать.
     - Я не уверен, что все так просто, дорогая. - Маркус повернулся к Таунсенду. - Если это письмо подлинное...
     - Разумеется, подлинное, - поспешно проговорил тот.
     - Да, на подделку оно совершенно не похоже. - Маркус снова взглянул на документ, потом сказал:
     - Но ведь вы, конечно же, не намереваетесь увезти девочек прямо ночью?
     - Гвен ахнула:
     - Маркус! Как вы можете?!
     - Отсюда до Таунсенд-Парка по меньшей мере полдня езды верхом, а в экипаже, вероятно, еще дольше, - пробормотал Маркус. - Ведь никакой особенной спешки нет, не так ли?
     - Нет-нет, - медленно ответил Таунсенд. - Полагаю, что нет.
     - Вот и превосходно, - кивнул граф. - Тогда вы, конечно, переночуете у нас.
     - Маркус! - Гвен показалось, что она ослышалась. Маркус, даже не взглянув на нее, продолжал:
     - Лучше сообщить эту новость девочкам... как можно осторожнее. Может быть, вы все это обдумаете, если останетесь у нас и завтра.
     - Как вы можете приглашать его остаться? Вы должны просто вышвырнуть его из дома! Немедленно! - Гвен утратила всякое самообладание. - Вы что, не понимаете? Девочки его ничуть не интересуют. Ничуть! Может быть, он и чувствует себя в какой-то степени ответственным - из-за просьбы их отца, - но совершенно очевидно: он приехал сюда из-за наследства!
     - Этого вполне достаточно, Гвен. - Маркус пристально посмотрел ей в глаза, и она поняла, что он уже принял решение.
     Но почему, почему муж так решил? Неужели он действительно отдаст девочек?
     - Им будет легче, если у них будет день, чтобы привыкнуть к мысли об отъезде, - с невозмутимым видом проговорил Маркус. Он повернулся к Беркли:
     - Реджи проводи лорда Таунсенда в библиотеку. Ты знаешь, где хранится бренди. Я уверен, что ему не помешает немного подкрепиться.
     Беркли внимательно посмотрел на друга, потом кивнул:
     - Да, разумеется.
     Взглянув на Гвен, виконт едва заметно улыбнулся и направился к двери.
     Наверное, ей лучше было выйти замуж за лорда Беркли - за Реджи. Он хотя бы проявил озабоченность. И он явно сочувствует ей. Милый, славный Реджи. Она сжала кулаки. А Маркус ведет себя так, словно ему нет до этого никакого дела.
     - Я рад, что вы меня поняли, лорд Пеннингтон, - сказал Таунсенд. - Я очень вам признателен.
     - Не стоит благодарности. - Маркус пожал плечами и небрежно бросил письмо на стол. - Мы сможем продолжить наш разговор утром. Такие дела, очевидно, лучше решать тем из нас, кто умеет отбрасывать эмоции, кто может трезво оценивать ситуацию.
     - Трезво оценивать? - Гвен вспыхнула. - Ты сказал трезво?
     Реджи что-то пробормотал себе под нос, но Маркус не обратил на него внимания. Подойдя к двери, виконт распахнул ее и отступил в сторону, чтобы пропустить Таунсенда.
     - Признаюсь, лорд Беркли, ваше участие в этом деле меня несколько смущает, - сказал Таунсенд.
     - Я не просто лорд Беркли, - возразил Реджи, выводя Таунсенда из гостиной. - Я - дядя Реджи. - И он плотно закрыл за собой дверь.
     Гвен тут же повернулась к мужу:
     - Значит, трезво? Отбросить эмоции?
     - Да, отбросить. Черт побери, Гвен, мы не должны терять рассудка.
     - Значит, я, по-вашему...
     - Да, мы оказались в очень неприятном положении, - перебил Маркус и принялся расхаживать по комнате. - Но пойми, руководствуясь только эмоциями, нельзя иметь дело с таким человеком, как Таунсенд. Он размахивает документами - возможно, подлинными, хотя не уверен... Нам необходимо сохранять спокойствие и самообладание.
     - Я не желаю сохранять спокойствие! Я хочу... действовать. И хочу, чтобы вы что-нибудь сделали. Почему вы не выставили его из дома?! - Она пристально взглянула на мужа. - Ведь вы - граф! Разве вы не можете... посадить его в тюрьму, или повесить, или сделать что-нибудь еще?
     - Нет, не могу. Но даже если бы и мог-какие обвинения я предъявил бы?
     - Похищение детей. - Она начала загибать пальцы! - Воровство. Мошенничество. Нарушение границ частного владения...
     - Я сам предложил ему остаться.
     - Предложили?! - со злостью бросила она.
     - Послушайте, дорогая. - Он подошел к ней и взял ее за руки. - Я понимаю, как вы огорчены...
     - Неужели? - Она вырвалась.
     - Да, понимаю. Я тоже встревожен.
     Она с вызовом вздернула подбородок:
     - Вот как?
     Он тяжело вздохнул:
     - Разумеется, встревожен. Черт побери, Гвен! Я полюбил девочек так, словно они мои дочери.
     - Значит, вы удачно скрываете свои чувства.
     - А вы их совершенно не желаете скрывать! Какое-то время Гвен молча смотрела на мужа. Она не помнила, чтобы кто-то когда-либо до такой степени разозлил ее. И все же внутренний голос тихонько ей нашептывал: "Ты действительно должна трезво оценить ситуацию. Если ты успокоишься, то, возможно, сумеешь добиться своего".
     Тут Маркус вновь заговорил:
     - Дорогая, попытайтесь осмыслить факты. Письмо, предъявленное Таунсендом, кажется подлинным, но оно в любом случае не может являться законным основанием для учреждения опекунства. Поэтому нам нужно выяснить, какими правами обладает Таунсенд. Возможно, он не имеет...
     - А если имеет? - Она судорожно сглотнула.
     - Не знаю. - Маркус провел ладонью по волосам. - Как бы там ни было, у меня есть влиятельные знакомые, которые, вероятно, смогут нам помочь. Если же... - Он вдруг умолк и о чем-то задумался.
     И тут Гвен поняла, что ее муж действительно очень встревожен. Как же могла она в этом усомниться? Ей стало стыдно, и она на время забыла о своих страхах.
     - Прошу прощения, Маркус. - Гвен покачала головой. - Я ошиблась, решив, что вам нет дела до девочек. Мне очень жаль.
     - Что ж, это по крайней мере хоть что-то, - пробормотал он.
     - Но как же теперь?.. - Она тяжко вздохнула и с надеждой посмотрела на мужа.
     - Гвен, я кое-что придумал. Не знаю, получится ли, но...
     - Что вы задумали?
     - Вы напрасно сердитесь из-за того, что я предложил Таунсенду провести у нас ночь и, возможно, завтрашний день. Таким образом мы выгадаем какое-то время. - Mapкус взял жену за руки и заглянул ей в глаза. - Я поеду в Лондон, Гвен, чтобы переговорить обо всем с Уайтингом. Вы, возможно, этого не понимаете, но он превосходный стряпчий. Я не знаю, известно ли ему о том, какой оборот приняло дело. В любом случае он сможет дать нам хороший совет. Я надеюсь, он сообщит нам, какие у нас есть права и что нужно сделать, чтобы оставить девочек здесь.
     - Вы действительно думаете, что он нам поможет? - Она пристально посмотрела на мужа.
     - Я надеюсь, Гвен, и поеду в Лондон немедленно.
     - Но уже поздно.
     - Ничего страшного. Я буду там в подночь. Ради такого дела я вытащу Уайтинга из постели. Если мне повезет, я вернусь еще до полудня. - Маркус сжал ее руки. - Вы должны доверять мне, Гвен. Я сделаю все, что в моих силах. Постараюсь во что бы то ни стало уладить это дело.
     Ей не хотелось говорить это, но слова сами сорвались с ее губ:
     - А что, если не сможете?
     - Не знаю. - Он сокрушенно покачал головой. - Но я сделаю все, что смогу, лишь бы девочки остались у нас, Они стали моими детьми, и я люблю их почти так же, как люблю вас, Гвен.
     - Но я боюсь, что... - Она сморгнула слезу. - Что, если...
     - Что, если все обернется к лучшему и все эти эмоции будут растрачены впустую? - Он стер слезу с ее щеки. - А если произойдет худшее, мы всегда можем последовать вашему примеру.
     Она шмыгнула носом.
     - Что вы имеете в виду?
     - Ну... - Он усмехнулся. - Возьмем и все вместе убежим в Америку и станем там гувернантками.
     Она улыбнулась:
     - Не могу себе представить вас гувернанткой... Он изобразил возмущение.
     - Из меня выйдет замечательная гувернантка. Ведь у меня всегда наготове ваше сердитое удивление. - И он поджал губы.
     - Прекратите. - Она невольно рассмеялась.
     - На самом деле я могу оказаться даже лучшей гувернанткой, чем вы. Вы, наверное, не заметили, но я очень хорошо умею обращаться с детьми. Девочки меня обожают.
     - Как и их тетка.
     - Гвен. - Он привлек ее к себе. - Я обещал вам, что вы можете доверять мне, и вы должны довериться мне и теперь. Я найду выход из положения. - Он впился в нее взглядом. - Вы мне доверяете?
     - Конечно, - ответила она с уверенностью, которой вовсе не ощущала.
     Он прищурился, словно услышал в ее голосе нечто такое, что ему не совсем понравилось.
     - Гвен...
     - Я же люблю вас, Маркус. - Она порывисто обняла его за шею и поцеловала с неистовостью, рожденной надеждой, страхом, прощанием. Потом отодвинулась, сглотнула застрявший в горле комок и улыбнулась. - И я вам доверяю.
     Некоторое время он смотрел на нее.
     - Я попрошу Реджи тоже заночевать у нас. Если вам что-то понадобится...
     - Не понадобится. - Она отошла от него. - Если вы собираетесь в Лондон сегодня вечером, вам лучше поторопиться.
     - Мне не хочется оставлять вас в таком состоянии.
     - Со мной все в порядке. Я совершенно спокойна и полностью владею собой. - Она улыбнулась. - И потом, здесь Реджи со своими строгими принципами, запрещающими ему обольщать жен его друзей.
     - Меня не это беспокоит, - пробормотал он.
     - А что же? - спросила она.
     - У меня очень странное ощущение... - Он покачал головой. - Нет, ничего. - И он направился к двери.
     - Маркус!
     - Да? - Он обернулся.
     - Я... - И не прошло мгновения, как она снова оказалась в его объятиях, прижалась к нему так, словно вся ее жизнь зависела от этого. Как это и было на самом деле.
     Он провел ладонью по ее волосам.
     - Все будет хорошо, Гвен. Я обещаю.
     - Я знаю, - прошептала она. Она отодвинулась и посмотрела на него. - Наверное, я не так спокойна, как мне показалось.
     - Вам не удалось обмануть меня. - Усмешка на его лице не соответствовала вопросительному выражению его глаз.
     - Я ужасно глупая. Мне кажется, что я никогда больше вас не увижу. - От этих слов сердце у нее сжалось. Она отошла и махнула рукой в сторону двери. - А теперь ступайте, прежде чем я окончательно поглупею. Наверное, все это только потому, что мы ни одной ночи не спали врозь, с тех пор как поженились.
     - И это будет в последний раз. - Он уверенно кивнул и шагнул к двери, но потом обернулся. - Навсегда, Гвен. Скажите это.
     Она подняла голову и улыбнулась:
     - Навсегда, Маркус. Спустя мгновение он вышел.
     Сколько времени смотрела она на дверь, закрывшуюся за ним? Минуту? Час? Вечность? Он был ее сердцем, ее душой, ее жизнью. Конечно, она верила, что он сделает все, что в его силах. Но скорее всего даже Маркусу не удастся все уладить.
     Он настаивал на том, чтобы все сделать как полагается, поговорить со стряпчим о законности происходящего, об их возможностях и о множестве разных вещей, о которых Гвен не имела никакого понятия. Она знала только одно; согласно законам у нее отняли наследство, и она не сомневалась, что законы эти всегда будут на стороне мужчины в том, что касается детей и женщин.
     Она не была уверена, когда к ней пришло это решение, но в какой-то момент за последние несколько минут она поняла, что ей снова придется все взять в свои руки.
     Через два часа Маркус будет на полпути в Лондон, и, стало быть, она никак не сможет с ним столкнуться. Она разбудит девочек, и они выскользнут из дома. Они поедут верхом, а не в экипаже. Ночью это будет быстрее и, конечно же, проще, хотя немного опасно. Но девочки уже научились неплохо держаться в седле, и эта скачка при луне по лесам и полям будет для них очередным приключением, так что они не будут противиться.
     Она отвезет девочек к Колетт и мадам Френо и оставит там, пока не устроит денежные дела. Ее наследство благополучно хранится в Лондонском банке. Лучше будет избегать Уайтинга, но она сможет попросить Альберта, чтобы он все устроил. Слава Богу, что она настояла на своем праве самой распоряжаться своими средствами.
     Маркус предложил просто замечательную вещь: они действительно сядут на первый же корабль, отплывающий в Америку. Но на этот раз ей не понадобится искать места. Теперь у нее денег более чем достаточно.
     Уайтингу понадобилось пять лет, чтобы отыскать ее. Даже если Маркус поедет следом за ней, могут пройти годы, прежде чем он их найдет. К тому времени девочки станут взрослыми и смогут сами распоряжаться своими деньгами. Они войдут в права наследства, и никто не сможет причинить им никакого вреда. И они вырастут счастливыми, желанными и любимыми.
     Это было необычайно странно: панический страх, всегда владевший ею раньше, на сей раз отсутствовал, зато появились твердость и решимость. Она не знала, хорошо ли то, что она задумала. С точки зрения общества-наверное, нехорошо. Действительно, это может обернуться ужасной ошибкой. Но хотя она и верила, что Маркус сделает все, что в его силах, именно в данном случае она не была уверена в успехе.
     Возможно, она не права, но другого выхода нет. И если этот выход сопровождается болью столь сильной, что она грозит разорвать ее сердце, пусть буд