ошу вас.
     - Во-первых, вы согласились выйти за меня замуж, чтобы получить свои деньги и обеспечить племянниц. Воистину это восхитительно, моя дорогая. И вы ничего не сказали мне о них потому, что не доверяли мне.
     Она хотела было возразить, но промолчала. В конце концов, он ведь прав.
     - Положим, сначала у вас действительно не было оснований доверять мне, - продолжал Маркус. - Вы меня совсем не знали. Вы никоим образом не могли узнать, соглашусь ли я принять детей в свой дом или нет. - Он покачал головой. - Я очень много думал об этом и прекрасно вас понимаю. До меня в вашей жизни не было ни одного мужчины, который завоевал бы ваше доверие.
     Она подняла голову.
     - Жалеть меня не обязательно.
     - Я и не жалею. Вернее, не жалею теперь. Но я действительно жалею девочку, выросшую с сознанием, что она никому не нужна. Девочку, которой сказали, что отец оставил ее без гроша. И жалею девушку, вынужденную стать гувернанткой, чтобы заработать на жизнь. - Он прищурился. - Но я не испытываю ни малейшей симпатии к нынешней графине Пеннингтон... У этой леди есть три маленькие девочки, которые, пусть и неохотно, но в общем-то привязались к ней. И еще у нее есть муж, который вдруг обнаружил, что любит ее. Она затаила дыхание.
     - Вы меня любите?
     - Как ни безумно это может показаться. - Маркус поставил стакан на стол и криво улыбнулся. - Да, люблю.
     - Но... - Она энергично покачала головой, словно пытаясь отогнать одолевавшие ее мысли. - Мы же договорились, что вы не будете этого делать.
     - Да, договорились. Но я не сдержал слово. Именно поэтому, - Маркус шагнул к жене, - вы, наверное, не доверяете мне.
     - Не приближайтесь, - проговорила она.
     - Почему же? - Он усмехнулся. - Настал момент, когда я должен обнять вас, и мы пообещаем любить друг друга до конца наших дней. - Он протянул руки, чтобы заключить ее в объятия, но она отступила.
     Ее охватил странный панический страх.
     - Я не могу этого обещать, Маркус.
     - Почему? - Он нахмурился. - Больше между нами нет тайн. Я с огромным удовольствием выращу этих девочек, как своих дочерей. Честно говоря, они мне очень понравились. Почти так же, как нравится их тетушка.
     - Но, - она никак не могла найти нужное слово, - я вас не люблю.
     Он внимательно посмотрел на нее и покачал головой:
     - Я вам не верю. Она вспыхнула:
     - Но это правда! Положим, я чувствую к вам... некоторую привязанность. И вы мне очень нравитесь. И признаюсь, я испытываю к вам вожделение, - выпалила она.
     Он рассмеялся и привлек ее к себе.
     - Неужели?
     - Да. - Она с вызовом посмотрела на него. - Я уверена, что испытываю к вам вожделение.
     - Испытываете ко мне вожделение? - Он опять рассмеялся. Потом принялся осыпать поцелуями ее шею сбоку. - Очаровательно.
     - Значит, вы не возражаете? - спросила она, пытаясь побороть слабость в коленях, которую у нее всегда вызывали его прикосновения.
     - Ничуть, - сказал он. - Я сию же минуту воспользуюсь такой возможностью.
     - Сию же минуту? Что вы хотите этим сказать?
     - Моя дорогая леди Пеннингтон, - он поднял голову и посмотрел ей в глаза, - мне понадобилось очень много времени, чтобы найти любовь. И я подозреваю, что, в конце концов, вы убедитесь: мне можно доверять. И можно доверить будущее ваших племянниц и будущее наших детей. Но, тем не менее, я уверен, что вы уже доверили мне свое сердце, хотите вы признаться в этом или нет. - Их губы встретились, и он поцеловал ее со страстью. Прервав поцелуй, Маркус с улыбкой продолжал:
     - Можете называть это вожделением, если хотите, но вы меня любите, Гвен. И каждый час из следующих семи с половиной лет я буду доказывать вам, что так и есть.
     Она с трудом сглотнула.
     - Прямо здесь?
     - Нет, не здесь. - Он рассмеялся. - В данный момент нас ждет любопытный Беркли. Ждет, может быть, прижав ухо к двери. К тому же и новые члены семьи требуют нашего внимания. Я более чем когда-либо убежден: именно судьба заставила нас пожениться. И я также убежден, что я создан, чтобы любить вас, как вы созданы, чтобы любить меня.
     - Вот как. Почему же?
     - Три богини судьбы в саду так решили. И три девочки, без сомнения, ждут этого. - И он снова поцеловал ее. - Позже я покажу вам, какой именно план атаки я разработал, чтобы убедить вас принять нашу общую судьбу.
     - Боже мой... - прошептала она. - И все же, Маркус... - собравшись с духом, она выпалила:
     - Любовь - это ловушка для женщины, и я в нее не попадусь.
     - Моя дорогая леди Пеннингтон, - и он плутовато усмехнулся, - вы уже в нее попались.

Глава 16

     Всегда можно рассчитывать, что дядюшки уладят все трудности. Но, поскольку дядюшки - мужчины, нельзя быть уверенной, что они заметят наличие трудностей.
     Чарити Лоринг

     - Мы хотим поговорить с вами.
     Маркус, сидевший за письменным столом, поднял голову и увидел, что на него устремлены три пары немигающих глаз. Он ничуть не удивился, что девочкам удалось совершенно бесшумно проникнуть в библиотеку и выстроиться в ряд перед его столом. Действительно, за то время, которое прошло со времени их приезда, он заметил: иногда они и поднимают много шума, но, когда нужно, умеют подкрадываться совершенно незаметно. И теперь жизнь его никак нельзя было назвать монотонной.
     Он откинулся на спинку стула и улыбнулся:
     - О чем же вы хотите со мной поговорить? Девочки переглянулись. Потом Чарити сказала:
     - Во-первых, мы хотим, чтобы вы знали, что мы здесь очень счастливы.
     - Нам нравится наша новая семья, - вставила Пей-шенс.
     - Особенно дядя Реджи и бабушка Пеннингтон, - добавила Хоуп. - С ней очень интересно, хотя она и старая.
     - Ей будет приятно слышать это, но, наверное, слова о ее старости можно опустить, - проговорил Маркус с серьезнейшим видом. - Она довольно чувствительна к своему возрасту.
     Его матушка прибыла в Холкрофт-Холл на прошлой неделе, через несколько дней после возвращения в Лондон мадам Френо и мадам де Шабо, и пришла в полный восторг, обнаружив девочек. Они быстро подружились, и, как ему сказали, матушка без всяких колебаний приняла участие в очередной "кровавой" клятве. Граф не сомневался, что после этого она сильно выросла в глазах его новообретенных племянниц.
     - Что ж, все это очень приятно слышать. - Он внимательно посмотрел на девочек. - Но о чем же вы хотели поговорить? У вас же есть что-то еще?
     Чарити кивнула:
     - Мы думаем, что тетя Гвендолин несчастна.
     Хоуп шагнула вперед и доверительным шепотом проговорила:
     - Теперь она нам нравится. Но она действительно немного странная, вам не кажется?
     Маркус нахмурился:
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Ну... - Пейшенс немного подумала. - Она ведет себя так, как будто ждет, что что-то случится.
     - Что-то ужасное. - Чарити от волнения раскраснелась. - Что-то... очень плохое.
     - Конец света, когда все мы предстанем перед Судом, - нараспев проговорила Хоуп.
     - Быть не может, чтобы все было так плохо, - сказал граф, пряча усмешку.
     Девочки снова переглянулись.
     - Нет-нет, все очень так плохо, - возразила Чарити, - Просто вы этого не видите, потому что вы мужчина и ничего не понимаете в женщинах.
     - Мадам де Шабо говорит, что мужчины - существа довольно милые, но не очень... Как же она сказала? - Пейшенс подпрыгнула и уселась на краешек письменного стола. - Не очень чуткие. Да, вот как она сказала. Она считает, что мужчины часто не замечают того, что делается у них под носом.
     - А с моей женой происходит что-то такое, чего я не замечаю? - спросил Маркус. "Интересно, что хуже: влияние, которое оказали на этих малышек миссионеры, или влияние мадам де Шабо?" - подумал он неожиданно.
     - Да, происходит. - Чарити вздохнула. - И вы должны все исправить.
     Он с недоумением покачал головой.
     - Все исправить?
     - Вы должны сделать ее счастливой, - заявила Хоуп. Маркус пожал плечами:
     - Если она несчастна, а я, откровенно говоря, не знал, что это так... то что же мне делать? Как вы считаете?
     - Вы должны дать ей то, чего она хочет больше всего на свете, - сказала Хоуп. Ее сестры утвердительно закивали. - Я думаю, что это собака.
     - Собака? - Граф поднял бровь. Хоуп кивнула:
     - Собака сделает ее счастливой. Ужасно счастливой.
     - Я почему-то в этом сомневаюсь. - Маркус усмехнулся. - Но что еще кроме собаки? Как вам кажется, что еще вашей тетушке хотелось бы больше всего на свете?
     - Мы точно не знаем, но мы об этом говорили. - Пейшенс немного подумала. - Мадам де Шабо говорит, что на самом деле все женщины хотят любить и быть любимыми.
     - Ах, но ведь я ее люблю. - Он улыбнулся. - Очень люблю.
     Хоуп наморщила лобик.
     - А она вас любит?
     - Конечно, любит. - Пейшенс закатила глаза. - Она смотрит на него, как будто он конфета, которую ей до смерти хочется съесть.
     - Но она его не ест, потому что боится расстройства желудка. - Чарити внимательно на него посмотрела. - Вот в чем дело, правда? Она хочет любить вас, но не решается, или не может, или что-то в этом роде.
     - По-моему, это очень глупо, - пробормотала Хоуп. - Я думаю, что ей на самом деле хочется собаку.
     - Простите, что я указываю на это, юные леди. Конечно, я ценю вашу заботу, но... Видите ли, отношения между мной и вашей тетушкой - это, в общем-то, не ваше дело.
     - А мы считаем, что наше, - возразила Пейшенс.
     - Поймите, дядя Маркус... - Чарити говорила с ним так, как взрослые разговаривают с маленьким ребенком. - Вы нам очень нравитесь, потому что вы обращаетесь с нами не как с детьми.
     - Хотя вы все-таки дети, - пробормотал граф.
     - В данный момент это не важно. - Чарити сделала резкий жест рукой, совсем как ее тетка. - Впервые после того, как наши родители... ушли, мы почувствовали, что мы... что у нас есть дом и семья.
     - А у тети Гвен никогда не было дома, - выпалила Пейшенс. - И у нее никогда не было семьи. Настоящей семьи. - И собаки, - пробормотала Хоуп. Чарити скрестила на груди руки.
     - Так вот, подумайте: если у вас никогда не было семьи и дома, если вас никто не любил, а потом вдруг у вас появились все эти замечательные вещи, - разве вы не стали бы опасаться, что они исчезнут так же быстро, как и появились?
     - А вот собака всегда была бы с нами, - тихонько проговорила Хоуп.
     - А если вы привыкли, что вам не везет, то вы побоитесь сказать что-нибудь вслух. - Каблучки Пейшенс застучали по дверце письменного стола. - Потому что вам страшно. Вдруг, если вы скажете, как вы счастливы или как вы любите, - Пейшенс пожала плечами, - богини судьбы услышат вас и все отберут.
     - Вы трое - весьма интересная смесь разных философских систем, - пробормотал Маркус.
     Пейшенс усмехнулась:
     - Спасибо.
     - Так вот... - продолжала Чарити. - Наверное, вам нужно сделать только одно: пусть она признается во всем, что она думает. Особенно что думает о вас.
     - И если она скажет это вслух и ничего не случится, - Пейшенс пожала плечами, - то она будет счастлива.
     - Мы все были бы намного счастливее, если бы в доме была собака, - сообщила Хоуп.
     - Насчет собаки мы подумаем. Что же до всего остального... - Маркус умолк и окинул сестер внимательным взглядом.
     Для своего возраста они необычайно взрослые! Конечно, за свои короткие жизни они успели многое пережить. Их родителей вполне можно было бы упрекнуть за то, что они брали в свои странствия детей, но разве это, по правде говоря, было хуже, чем передать их кому-то на воспитание? Отослать их в школу, как отослали в свое время Гвен? По крайней мере, при жизни родителей эти девочки никогда не сомневались в том, что они нужны.
     Правы ли они относительно Гвендолин? Неужели она действительно несчастна?
     С тех пор как девочки стали жить с ними, Гвен была немного не в настроении, но ведь она-женщина, и, следовательно, от нее можно ожидать чего угодно. Он всегда полагал, что очень хорошо разбирается в женщинах, но вскоре после женитьбы выяснил: те знания о слабом поле, которые он получил, флиртуя на светских сборищах или общаясь с любовницами, имеют очень мало общего с тем, что ему пришлось узнать, общаясь с женой. Гвен оказалась совершенно необычным и очаровательнейшим созданием, пусть даже она смотрела на мир крайне непонятным для него образом. Право, бывали моменты, когда ход мыслей Гвен ускользал от него, и он начинал ставить под сомнение не только ее здравый рассудок, но и свой собственный.
     - Кажется, наш разговор окончательно зашел в тупик, - осторожно заметил Маркус. - Если ваша тетка действительно несчастна, то почему, собственно? Действительно, почему она чувствует себя несчастной? И что я могу поделать в этой ситуации?
     - Наверное, вы могли бы сделать ей подарок. Вдруг это поможет? - Чарити наморщила лоб от умственных усилий.
     - Мадам де Шабо говорит, что для улучшения настроения леди нет ничего лучше, чем получить от мужчины какую-нибудь красивую драгоценность. Я думаю, это прекрасная мысль. - Пейшенс кивнула, словно одобряя собственные слова. - Она говорила, что бриллианты производят особенно сильное впечатление.
     - Представляю себе... - пробормотал Маркус.
     - Но мадам Френо говорит, что подарок не должен стоить очень дорого, если он исходит от сердца. - Чарити с любопытством посмотрела на него. - Что вы могли бы подарить ей от всего сердца? Граф тяжко вздохнул:
     - Не имею ни малейшего понятия.
     - Собака была бы... - Хоуп взглянула на сестер. - В общем, собака... - подытожила она.
     Маркус с сомнением покачал головой.
     - Я не считаю, что собака или бриллианты помогут в этом деле. Но что именно поможет - я не знаю.
     - Ну, вы, конечно, что-нибудь придумаете. - Пейшенс спрыгнула со стола с удовлетворенным видом человека, который решил все свои проблемы. - Мы знаем, что придумаете.
     - Хотя на это понадобится какое-то время. - Чарити строго взглянула на графа. - Вы ведь не можете ожидать, что она сразу же успокоится. Вам, наверное, нужно хорошенько потрудиться. Но мы абсолютно уверены, что вы сделаете все возможное, чтобы тетя Гвен была такой же довольной, как и мы. - Она пристально посмотрела ему в глаза. - Мы очень благодарны вам, дядя Маркус, и мы не хотим, чтобы наше счастье что-то портило. Вы понимаете?
     - Да-да, понял. Конечно, - ответил Маркус, хотя не очень-то хорошо представлял, что именно он понял.
     Чарити одарила его улыбкой, и он вдруг подумал: "Пройдет совсем немного времени, и эта девочка превратится в очаровательную девушку". Эта мысль его ужаснула.
     - Я так и думала. - Чарити снова улыбнулась. Старшие сестры направились к двери. Хоуп же отстала и, обернувшись, тихо прошептала:
     - Я правда думаю, что собака - это очень хорошая мысль. Но если вы не думаете, что от этого тетя Гвен станет счастливой, то я пойму. Хотя я все-таки надеюсь, что вы вспомните это при случае, когда будете искать подарок еще для кого-то. Я знаю, что у меня настроение всегда будет хорошее, если у меня будет собака.
     - Спасибо, Хоуп. - Граф с трудом удержался от улыбки. - Я действительно буду иметь это в виду.
     - Вот и хорошо. - Девочка с облегчением вздохнула.
     - Хоуп, ты идешь? - позвала сестру Пейшенс, стоявшая в дверях.
     - Да, конечно. - И Хоуп поспешила следом за сестрами. Уже из коридора донесся ее голос:
     - Но, я правда думаю, что собака...
     Маркус усмехнулся. Собака - это хотя бы такая проблема, которую можно решить без всяких усилий. Конечно, на конюшне есть собаки, но он предпочел бы, чтобы у девочек завелось более спокойное существо. Но не слишком пушистое и вялое. Что-нибудь поменьше, чем сторожевой пес, и побольше, чем животное, которое годится только на то, чтобы сидеть на коленях и беспрерывно лаять.
     А вот с Гвен будет гораздо труднее.
     Неужели он действительно настолько глуп, настолько туп, настолько самодоволен в своем счастье, что ничего не заметил? Да, очевидно.
     Для своего юного возраста Чарити чрезвычайно умна. Как сумела эта девочка разглядеть то, чего не заметил он? Она, бесспорно, права относительно Гвен. У Гвен теперь было все то, чего она не имела раньше, - семья, дом и даже любовь. О да, конечно, было еще и богатство, но это, разумеется, не так важно. И глубокий смысл заложен в том, что она никак не может поверить, что все это не исчезнет в один прекрасный день.
     Маркус всегда был осторожен в своих чувствах, и в Гвен он нашел то же свойство. Но ему никогда не приходилось переживать такую неожиданную потерю, какую пережила она. У него всегда был дом, была мать, а Гвен лишилась всего этого. Как же можно пережить такое эмоциональное потрясение и остаться невредимым?
     И все же ей удалось выжить. Она сильная, решительная и... очевидно, она слишком умна, чтобы принять свою новую жизнь, не задаваясь вопросами. Да, в этом есть глубокий смысл, и нужно быть таким высокомерным, бездумным кретином, как он, чтобы не понять этого.
     Теперь благодаря своим племянницам он это понял.
     Но к сожалению, он понятия не имеет, что же теперь делать.

***

     Она сошла с ума. Другого ответа просто не существует.
     Гвен спешилась, не думая о том, что снова сесть в седло без чьей-либо помощи будет чрезвычайно трудно - может, и вовсе не удастся. Но если ей придется пройти пешком всю дорогу до Холкрофт-Холла, ведя лошадь в поводу, то так тому и быть. Долгая прогулка пешком будет ей не менее полезна, чем долгая прогулка верхом.
     Маркус был прав насчет этого места-здесь замечательно, особенно ближе к вечеру, когда солнце клонится к западу. В последние дни ее все чаще и чаще тянуло сюда. Здесь можно без помех подумать и попытаться разобраться в чувствах, которые не имеют никакого смысла.
     Гвен подошла к дереву и уселась под его раскидистыми ветвями. Ей не очень хотелось признавать, что она сходит с ума, но это был единственный ответ, содержащий хоть какой-то смысл.
     Насколько она могла вспомнить, впервые в жизни ей ничего не хотелось. И не только потому, что теперь она была богата, деньги все же не самое главное. Хотя и без них трудно прожить. Но, кроме богатства, она приобрела семью и прочное положение в обществе. Даже страхи насчет девочек улеглись. От Уайтинга по-прежнему не было никаких известий, и с каждым днем Гвен все больше убеждалась: Альберт снова допустил ошибку.
     Да, у нее появилось все, чего она хотела, все, чего у нее прежде не было. Более того, она даже не мечтала о такой удаче.
     И еще у нее был Маркус.
     Она согнула ноги в коленях самым неприличным образом и обхватила их руками. Что он станет делать, когда ее безумие обнаружится? Будет сохранять хорошую мину для общества, как это когда-то делал герцог, и не захочет с ней разводиться? Но ведь он может завести любовницу, которая даст ему то, чего не в состоянии дать жена?
     Нет, конечно, нет. Она тяжело вздохнула. Маркус никогда не поступит так, как герцог, потому что она, его жена, вовсе не безумна. Вернее, ее безумие называется любовью.
     Она полюбила своего мужа, и ей казалось, что это самое ужасное из всего, что с ней. могло произойти. С этим ничто не могло сравниться - ни внезапная бедность, ни побег с целью стать гувернанткой, ничто из того, что последовало потом.
     С того момента, как он признался в своих чувствах, у нее в груди появилась страшная тяжесть. Ужасное предчувствие чего-то дурного не покидало ее ни на минуту. Ею овладела уверенность, что если она, приняв все, что у нее теперь есть, нарушит клятву, которую когда-то дала себе, - to есть полюбила, то случится что-то воистину ужасное. Карточный домик, выстроенный ею, покачнется и в конце концов рухнет и погубит ее, раздавит...
     Упершись подбородком в колени, она уставилась вдаль невидящим взглядом, Гвен никогда не считала себя робкой, напротив, полагала, что она довольно смелая - ведь ей пришлось выживать самостоятельно. Но в последнее время она все чаще задавала себе вопрос: а может, она просто убегает от того, с чем ее сталкивает жизнь? И не состоит ли истин