ная храбрость в том, чтобы посмотреть в лицо страху, который растет в ней, словно ее личный Демон? А вдруг то, что она всегда принимала за бесстра-
     Шие, на самом деле всего лишь худший вид лжи? Потому что эту ложь она принимала за правду и никогда не подвергала сомнениям?
     После того как Маркус признался ей в своем чувстве, она почти постоянно думала об их отношениях и вскоре стала замечать, что ее взгляды на жизнь начали меняться - медленно, почти незаметно, но все-таки... Хотя очень может быть, что меняться она начала с того момента, как встретила его, - возможно, ей просто не хотелось это признавать.
     Что ж, на свете существуют вещи и похуже, чем любить и быть любимой таким человеком, как Маркус. Она всегда обвиняла любовь в смерти своей матери, которая пыталась подарить ее отцу сына. Теперь она усомнилась... Не был ли то выбор, который ее мать с радостью сделала для того, кого любила, возможно, также и для себя самой? Именно любовь оторвала ее сестру от семьи и в конце концов привела к гибели в чужой стране, далеко от дома. Конечно же, сестра была счастлива со своим мужем, и очень может быть, что ее счастье стоило принесенной жертвы.
     Да, она боялась своих чувств к мужу, но еще больше пугало другое: Гвен понимала, что с радостью отдаст ради него все - богатство, положение в обществе, даже жизнь.
     Именно это и довело ее до такого состояния. В ней глубоко сидела уверенность, что если она примет любовь мужа и сама его полюбит, то это сделает ее уязвимой. И, что еще хуже, она понимала, что это ее уже не тревожит.
     Может быть, истинная храбрость состоит в следовании велениям сердца?
     Она испустила долгий покорный вздох. Да, она его любит, и он любит ее, и не имеет никакого значения, что произойдет в будущем. По-настоящему важна только их любовь.
     - А я гадал, найду ли я вас здесь, - раздался вдруг голос Маркуса.
     - Вы, значит, опять шпионите за мной. - Она заставила себя улыбнуться.
     Он рассмеялся и сел подле нее.
     - Ничего подобного. Я, конечно, подошел к вам... окольными путями, но я вовсе не собирался шпионить.
     - Неужели?
     - Ну... - Он лукаво улыбнулся, - Видите ли, мне очень нравится выражение, появляющееся на вашем лице всякий раз, когда я застаю вас врасплох. Выражение... сердитого удивления, если можно так сказать.
     - Сердитого удивления? - Она подняла бровь. - Что же это за выражение?
     - Я полагаю, подобное выражение очень любят гувернантки, но сомневаюсь, что смогу его скопировать. - Он сокрушенно покачал головой. - Но я все же попытаюсь-заметьте, только потому, что вы спросили. Это выглядит примерно так.
     Он на несколько секунд задумался, потом широко раскрыл глаза и поджал губы.
     Она посмотрела на него и расхохоталась:
     - Совсем даже не похоже.
     - О нет, очень даже похоже, - пробормотал он неразборчиво, поскольку поджатые губы мешали ему говорить.
     - Немедленно прекратите.
     Он поднес к губам ее руку и проговорил:
     - Прекращу, но не задаром.
     Взгляды их встретились, и сердце ее замерло.
     - А какая будет цена?
     - Правда. - Он по-прежнему смотрел ей в глаза. - Честность.
     - По большей части я была с вами откровенна. Не рассказала только о племянницах, и это, наверное... ошибка с моей стороны.
     - Ошибка?
     - Да, - ответила она без колебаний. - Просто ошибка. Или, возможно, наказание. Это я могу вам сказать, но не больше.
     - От вас, моя дорогая леди Пеннингтон, я всегда рад получить любую малость. В особенности когда речь идет о признании, что вы, вероятно, были не правы.
     Она покачала головой и попыталась сдержать улыбку.
     - Мне кажется, я не произносила слово "не права". Ошибалась, быть может, заблуждалась, не правильно поступала, - но не права... Нет, такого не случалось.
     - Понятно. Значит, мне просто показалось, что вы признались в том, что...
     - Вот именно, - перебила она. - Просто показалось. Он рассмеялся:
     - По крайней мере это уже кое-что... - На лице его вдруг появилось выражение крайнего напряжения. - Гвен, я... - Маркус вздохнул и потупился; казалось, он не решался заговорить. Наконец он поднял голову и снова посмотрел ей в глаза. - Твен, вы счастливы?
     Она улыбнулась:
     - Конечно, счастлива.
     - Почему?
     - Почему? - Она пожала плечами. - Господи, Маркус, у меня же есть все, что любая женщина может только пожелать. Богатство, положение, прекрасная семья,.. Почему бы мне не быть счастливой?
     Он недоверчиво покачал головой:
     - Я не уверен... Мне кажется, что вы ведете себя очень странно, и я не понимаю...
     - Вам и незачем понимать. В моем поведении нет ничего странного. Просто я... - Она задумалась. - Просто я женщина. Да, в этом все дело. Я женщина, а вы не привыкли жить бок о бок с женщиной.
     Он кивнул:
     - Так я и подумал поначалу.
     - А теперь?
     - Теперь? - Маркус вглядывался в ее лицо. - Теперь я встревожен. Мое внимание обратили на то, что вы, возможно, сбиты с толку внезапностью, с которой изменилась ваша жизнь, ваша судьба. Словно вы боитесь, что если вы признаетесь в вашем счастье, то все исчезнет.
     - Но это же смешно. - Гвен поднялась на ноги и посмотрела на него сверху вниз. Она не желала признавать, что он, возможно, прав. - Как могла у вас появиться такая нелепая мысль? Откуда она взялась?
     Он закинул руки за голову и прислонился спиной к дереву.
     - Уверяю вас, из вполне достоверного источника.
     - Что же это... за источник?
     - Другие женщины. - На губах его заиграла самодовольная улыбка. - О, они гораздо меньше вас ростом. И гораздо моложе. Но они более откровенны, хотя, осмелюсь заметить, в это трудно поверить.
     Она внимательно посмотрела на него.
     - Вы говорите о Чарити, Пейшенс и Хоуп? Он кивнул:
     - Но ведь они - дети. Не можете же вы...
     - Могу. Эти ваши племянницы очень сообразительны. И не по возрасту умны. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. У них очень много общего с их теткой. - Он в задумчивости смотрел на жену. - Они считают, что мне просто нужно убедить вас признаться, что вы меня любите. Если же это не получится, то тогда я, по их мнению, должен подарить вам то, чего вам хочется больше всего на свете.
     - А что же именно?
     - Хоуп считает, что собаку.
     - А вы как считаете?
     - Я?.. - Он прищурился и взглянул на нее так, что ей сделалось не по себе; ей начинало казаться, что она играет с огнем. - Я считаю, что я отдал вам все, что мог отдать. Мое имя, мой дом, мое состояние, мое сердце. Она невольно потупилась.
     - А что, если я хочу большего? Он рассмеялся:
     - Чего же именно?
     - Увы, не знаю. Думаю, большего не существует.
     - Я тоже так думаю. Конечно, остается еще моя жизнь, хотя и она принадлежит вам, насколько это зависит от меня. - Он медленно поднялся на ноги. - Полагаю, будет справедливо, если я получу что-нибудь взамен.
     - Но чего же вы хотите? Вы ведь уже получили... Вы сохранили свое состояние, потому что я вышла за вас замуж.
     - А вы сохранили в своем распоряжении деньги, которые вам оставил ваш отец. Вы сохранили также право на собственность...
     - Об этом мы могли бы договориться, - перебила Гвен.
     - Чертовски благородно с вашей стороны. - Он шагнул к ней. - И вы сохранили независимость, не так ли?
     - Ах, милорд, ну разве замужняя женщина может сохранить хотя бы видимость независимости?
     - Вы, кажется, смогли. - Он привлек ее к себе и заглянул ей в глаза. - Ах, Гвен, вы жестокая и бессердечная ведьма. Вы завладели даже моей душой и при этом не хотите швырнуть мне хотя бы кусочек элементарной привязанности.
     У нее перехватило дыхание.
     - Мне кажется, привязанность, которую я вам... швырнула, вряд ли можно назвать "элементарной".
     - Я не говорю о такой привязанности, но вы правы. В этом нет ничего "элементарного". - Он наклонился и поцеловал ее шею. - Скажите мне, Гвен, что вы меня любите.
     Она улыбнулась:
     - Хорошо, Маркус. Я вас люблю.
     Он чуть отстранился и внимательно посмотрел на нее.
     - Что вы сказали?
     Она рассмеялась и отступила на шаг.
     - Если вы не слышали...
     - Я слышал. - Он шагнул к ней. - Но все равно я хочу услышать это еще раз.
     - Почему?
     - Потому что у меня есть три юных леди. Это весьма строгие особы, и они сказали, что меня ждут ужасные кары, пригрозили мне, если я не сделаю вас счастливой.
     - Это единственная причина?
     - Нет, леди Пеннингтон, не единственная. - Он закатил глаза. - Господи, до чего же вы упрямы!
     - Я люблю вас, Маркус. Теперь вы счастливы?
     - Речь о том, счастливы ли вы.
     "Девочки, судя по всему, оказались правы, - подумала Гвен. - От одних этих слов... словно гора с плеч свалилась".
     Она скрестила на груди руки и усмехнулась:
     - Да, мне кажется, я счастлива.
     - Почему?
     - Но послушайте, Маркус, разве вам не достаточно одного моего признания?
     Он отрицательно покачал головой:
     - Мне так не кажется.
     - Прекрасно. - Она вздохнула с преувеличенно театральным видом. - Я счастлива, потому что у меня есть все, чего я могла бы пожелать. И даже больше. У меня... У меня есть вы.
     Он молча смотрел на нее. Наконец сказал:
     - Повторите это еще раз.
     - Я вас люблю.
     - Скажите это... по-другому. Скажите серьезно. Она рассмеялась:
     - Я говорю серьезно.
     Он сокрушенно покачал головой:
     - Ваши слова мне не кажутся искренними. Она снова рассмеялась:
     - Маркус, но я говорю совершенно искренне. Почему вы не верите?
     Он тяжело вздохнул:
     - Не знаю... Мне показалось, что ваша искренность какая-то половинчатая.
     - Как вы меня раздражаете! - Она повернулась к нему спиной, широко раскинула руки и прокричала:
     - Я люблю графа Пеннингтона! Я люблю моего мужа! Я люблю Маркуса Алоизия Гренвилла Гамильтона Холкрофта!
     - И он тоже любит вас, - раздался у ее уха низкий голос Маркуса. - Теперь это прозвучало искренне. - Он обнял ее. - Видимо, действительно легче признаваться в своих истинных чувствах - я ведь уже изучал это явление, - когда не смотришь друг на друга.
     - Вздор. - Она высвободилась и повернулась к нему лицом. - Я считаю, что вам следует продолжить свои научные исследования.
     Он взглянул на нее недоверчиво:
     - Вот как?
     - Да, я так считаю, - кивнула Гвен.
     Она ухватила мужа за отвороты куртки и привлекла к себе. Затем попятилась, увлекая его за собой. Почувствовав за спиной ствол дерева, остановилась.
     - Видите ли, милорд, ваша теория вызывает сомнения...
     - Вы так считаете?
     - Да. - Гвен пристально посмотрела на него, и ее сердце затрепетало; она увидела в его глазах искреннее чувство - в этом не могло быть сомнений. - Я полагаю, что действительно легче признаться в своих чувствах, когда не смотришь друг на друга. Но только в том случае, когда ты не доверяешь другому... - Она прижала ладони к груди мужа, и его мускулы напряглись от этого прикосновения. - Если же человек уверен, если человек...
     - Доверяет?
     - Я хотела сказать "знает". Но доверие, конечно, тоже необходимо. - Она сделала глубокий вдох. - Если ты понимаешь, что можешь довериться другому, открыть свои чувства...
     - Сердце?
     Гвен кивнула и обвила руками его за шею. Немного помедлив, вновь заговорила:
     - Так вот, в этом случае нет нужды избегать взгляда, потому что ты точно знаешь, что увидишь в глазах другого.
     - И что же вы видите в моих глазах? - Он обнял ее и прижал к груди.
     - Мою жизнь, - ответила она.
     - Ах, Гвен. - Он прикоснулся губами к ее губам. - Я и мечтать не мог...
     - О чем? - прошептала она.
     - О вас. - Он еще крепче прижал ее к себе, и их губы слились в поцелуе.
     "Но всегда ли мы будем чувствовать то же, что чувствуем сейчас?" - промелькнуло у Гвен. Страсть их вспыхивала всякий раз, как только Маркус прикасался к ней, и ей хотелось, чтобы так было всегда, хотелось, чтобы муж был рядом с ней всю жизнь.
     Его поцелуй становился все более страстным, и Гвен еще крепче к нему прижалась; она хотела ощутить его возбужденную плоть.
     Наконец поцелуй их прервался, и она прошептала:
     - Но, Маркус...
     - Что, дорогая?
     - Маркус, это было бы совершенно непристойно... - Гвен ахнула - он принялся поглаживать ее груди, и она даже сквозь шелк амазонки почувствовала жар его прикосновений. - Да, было бы...
     - Было бы - что? - Маркус по-прежнему ласкал ее.
     - Если бы мы... Ну, вы понимаете... прямо здесь. - Она запустила пальцы в его волосы.
     - Да, понимаю. - Маркус провел ладонью по ее бедру. - Да, это было бы совершенно непристойно, но все-таки...
     Его пальцы скользнули меж ее ног, и она тихонько всхлипнула.
     - Ведь мы муж и жена, не так ли?
     - Да, действительно. - Она и не думала противиться.
     - И никто нас здесь не увидит, - проговорил он хриплым шепотом.
     - Тогда, может быть... - Она провела ладонью по твердой выпуклости на его бриджах, и он шумно выдохнул и пробормотал:
     - Господи, Гвен, это же...
     Она потянулась к пряжке его ремня и прошептала:
     - Да, ты прав.
     Стащив с себя бриджи, он отбросил их в сторону. Потом поднял ее ногу и прижал ее к своему бедру. Она обвила руками его шею и прижалась спиной к стволу дерева. В следующее мгновение он вошел в нее, и удобство этой позы только усилило ее возбуждение.
     Он двигался все быстрее, и она отвечала ему с восторгом, более того, с блаженством. Сейчас ей уже не казалось, что их поведение непристойно - нет, ничего непристойного в этом не было, и она нисколько не сомневалась: все происходящее под ветвями дерева в лучах заходящего солнца выглядит совершенно естественным.
     Охваченная страстью, она старалась двигаться в одном ритме с ним, и ей казалось, что и сердца их бьются в унисон. Она громко стонала, и ей хотелось кричать, хотелось требовать освобождения... Наконец она вздрогнула, по телу ее пробежали судороги, и из горла вырвался крик. В следующее мгновение вскрикнул и Маркус, а потом они затихли в изнеможении.
     Ошеломленные произошедшим, они довольно долго молчали. Первой нарушила молчание Гвен.
     - Последнее время я часто думала о том, - она с трудом сглотнула, - что мне ужасно надоело вести себя пристойно.
     Он хмыкнул и проговорил:
     - Полагаю, вам больше не нужно волноваться на сей счет.
     Она рассмеялась, и Маркус тоже засмеялся. По-прежнему прижимаясь друг к другу, они смеялись все громче, и Гвен понимала, что ее смех происходит от восхитительного чувства удовлетворения и радости - такого она прежде даже представить не могла, но теперь ощутила, что это удовлетворение и эта радость переполняют ее.
     Тут Маркус отступил на шаг, чтобы она могла привести себя в порядок. Потом снова обнял ее и проговорил:
     - Боюсь, что утром вы будете вся в синяках. - Он подмигнул ей. - Полагаю, что это дерево не самое удобное место.
     - Неужели? Я этого не заметила. - Гвен улыбнулась и поцеловала мужа в губы. - Что ж, в таком случае в следующий раз ваша очередь прислоняться к дереву.
     Он усмехнулся:
     - А что, будет следующий раз?
     - О, в этом я почти не сомневаюсь. Он рассмеялся:
     - Мне кажется, я буду очень рад, что моей жене надоело вести себя пристойно. Лишь бы она занималась своими непристойностями со мной и только со мной.
     - Разумеется, милорд. - Она снова улыбнулась. - По крайней мере, в течение следующих семи с половиной лет.
     Он отрицательно покачал головой:
     - Нет, Гвен, навсегда.
     - Насколько я помню, условие насчет семи с половиной лет-ваша идея.
     - Это было раньше.
     - Раньше?
     - Раньше, когда я еще не знал, что мне невероятно повезло. Когда не знал, что совершенно случайно нашел самое лучшее, что только может быть в моей жизни. Но теперь я понял: семи с половиной лет и даже целой жизни с вами совершенно недостаточно. - Он пристально посмотрел ей в глаза. - Гвен, вы можете довериться мне, не сомневайтесь. Можете доверить ваше будущее, будущее ваших племянниц и ваших детей. Вернее, наших детей.
     Гвен кивнула. Теперь она действительно не сомневалась: этому человеку можно довериться - можно доверить ему свою жизнь и свое сердце.
     - Навсегда, Гвен, - пророкотал он. - Повторите.
     - Если я скажу это вслух, то буду счастлива, не так ли? - Она не удержалась от улыбки.
     - Если вы скажете это вслух, мы оба будем счастливы.
     Гвен снова улыбнулась; теперь уже она знала: любовь - вовсе не ловушка.
     - Если так, лорд Пеннингтон, то я согласна. Да, навсегда.

Глава 17

     Даже когда у мужнины самые лучшие намерения, этого может оказаться недостаточно, потому что мужчина всего лишь простой смертный.
     Гвендолин Пеннингтон

     Она ни в коей мере не переоценила свое счастье.
     Действительно, она жила теперь в какой-то постоянной эйфории, сопровождавшей каждый ее шаг, каждый вдох и выдох, каждый удар сердца. Ей хотелось улыбаться без всякого повода, даже хихикать. Это подозрительно походило на восхитительное ощущение, которое вызывает бренди, только без неприятных последствий.
     Гвен спустилась по лестнице, чтобы провести вечер с мужем и лордом Беркли. Когда друг Маркуса приходил к ним обедать, такие вечера всегда сопровождались замечательными разговорами, а зачастую и спорами.
     Прошла почти неделя с тех пор, как молодая графиня Пеннингтон призналась в любви своему мужу. Конечно, логической, рациональной частью своего ума Гвен понимала, что ее чувства не могут не измениться со временем, что они ослабеют, вернее, смягчатся, но она подозревала, что, подобно патине на старинных вещах, эти чувства с годами станут даже богаче.
     Навсегда.
     Это самое прекрасное слово на свете.
     Девочки тоже были счастливы. Им очень нравились их новая жизнь и новый дом, и, кажется, наконец, им понравилась и их тетка. Гвен только что пожелала им спокойной ночи и оставила их в обществе заботливой бабушки Пеннингтон, каждый вечер рассказывавшей девочкам какую-нибудь историю - было очевидно, что пожилой графине это также доставляет удовольствие.
     Гвен вплыла в гостиную и вдруг остановилась. Маркус, Беркли и какой-то незнакомый мужчина тотчас же вскочили со своих мест.
     - Гвен... - Маркус шагнул к ней, и на лице у него появилось какое-то странное выражение. - Гвен, у нас нежданный гость.
     - Я вижу. - Она бросила на посетителя приветливый взгляд.
     Он был высок и довольно хорош собой. Лицо его показалось ей смутно знакомым, хотя она была уверена, что они никогда не встречались.
     - Позвольте представить вам мою жену, леди Пеннингтон. Гвен, - голос Маркуса звучал спокойно, но в глазах было смущение, - это лорд Таунсенд, ваш кузен.
     От потрясения Гвен лишилась дара речи и некоторое время только и могла, что молча смотреть на этого человека. Тысячи сильнейших ощущений овладели ею, все - совершенно лишенные логики. Значит, это человек, который получил титул ее отца и ее дом. Она прекрасно понимала, что ее реакция на его появление была иррациональна: ее кузен не сделал ничего дурного, ничего, чем мог бы заслужить ее враждебность. Но, увы, именно он, как мужчина, оказался единственным наследником ее отца. В каком-то смысле он был такой же жертвой обстоятельств, как и она. Впрочем, слово "жертва" в данном случае едва ли было уместным - ведь он остался в выигрыше.
     - Леди Пеннингтон, кузина... - Он шагнул к ней, и она заметила, что у него хватило сообразительности понять, что эта встреча для нее не очень-то приятна. - Мне очень жаль, что у нас не было возможности встретиться раньше.
     Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Затем подняла голову и протянула ему руку.
     - Мне также, милорд. - Ей все же удалось унять дрожь в руке. - Рада наконец-то познакомиться с вами.
     Казалось, даже комната испустила вздох, словно она вместе со всеми находящимися в ней людьми затаила дыхание, ожидая реакции Гвен.
     Таунсенд взял ее руку и заглянул ей в глаза:
     - Прошу вас, зовите меня Эдриеном.