что, должно быть, она выглядит странно - голая, но в чулках и туфлях.
     Ричард обхватил Джиллиан одной рукой сзади, его пальцы двигались вверх и вниз по ее ягодицам, а язык продолжал ласкать чувствительную кожу на животе. Другая его рука скользнула вверх по бедру. Джиллиан боялась пошевелиться. Боялась, что он перестанет.
     Он не перестал. Пальцы его тронули пушистый треугольник между ее ног, прижались крепче, и Джиллиан, застонав от наслаждения, посмотрела на склоненную темную голову и запустила пальцы в волосы Ричарда.
     - Я хочу тебя, - прошептала она так тихо, что он мог и не услышать. Она не была убеждена, что хочет, чтобы он услышал. Это не имело значения.
     Ричард отпрянул и посмотрел на нее снизу вверх.
     - Ты уверена?
     - Да. - Она кивнула и встала перед ним на колени. Подсунула руки под смокинг, погладив его плечи, и Ричард сбросил его. - Уверена. - Она нетерпеливо дернула галстук и попыталась расстегнуть рубашку, и он стащил ее с себя через голову. Грудь у него была широкая, мускулистая, покрытая темными волосами. Джиллиан положила обе руки на его грудь, ощутив под пальцами теплую гладкую кожу.
     Возможно, то был момент полного просветления. Возможно - полного безумия. Или виноват был жест Ричарда, простой, но тронувший Джиллиан настолько, что внутри у нее словно бы сломалась какая-то преграда. Она обняла Ричарда и целовала его шею, плечи, грудь, охваченная неодолимым жарким желанием. Он теснее прижал ее к себе, и оба упали на ковер. Джиллиан гладила спину Ричарда, потом запустила пальцы за пояс его брюк. Ричард откатился в сторону, освобождаясь от оставшейся одежды, а Джиллиан внезапно испытала беспричинное, необъяснимое чувство потери и попыталась сесть. Но Ричард уже снова обнимал ее, опрокидывая на спину, и Джиллиан теперь знала только, что жаждет отдать ему свое тело, разделить с ним страсть, ощутить его в себе. Он понял ее, и через секунду его плоть уже была у нее между ног.
     - Джиллиан?
     Она посмотрела ему в глаза.
     - Ричард, я не знаю, как это сказать, но... у меня не было...
     - С тех пор, как не стало мужа, - тихо произнес он.
     Джиллиан кивнула.
     - Ты хочешь остановиться?
     - Это последнее, чего бы я захотела. Но я хочу, чтобы ты знал. Прошло много времени, и я не так уж опытна, и...
     - Предостережение принято! - засмеялся он.
     - Чтобы ты не разочаровался.
     - Я никогда не разочаруюсь в тебе.
     Он вошел в нее с такой осторожностью и нежностью, что у Джиллиан замерло сердце. Они соединились, как две половинки одного целого, глядя неотрывно друг другу в глаза. И ритм их движений был единым, и наступило одновременно восхитительное наслаждение.
     Шли минуты, а может, часы, но они все держали друг друга в объятиях, переживая происшедшее. Джиллиан не хотелось двигаться, не хотелось покидать его. Сердце Ричарда билось рядом, в унисон с ее собственным.
     Наконец Ричард поднял голову и улыбнулся:
     - Я не разочарован.
     - И я тоже, - улыбнулась она в ответ. - Однако ковер порядком износился и стал жестким - его надо как можно скорее заменить.
     Ричард рассмеялся и медленно, с неохотой, которую испытывала и она, поднялся на ноги. Джиллиан села и залюбовалась им. Ее ничуть не смущало, что она сидит на полу в одних чулках, неизвестно когда и как сбросив туфли. И ничуточки не стыдится смотреть на голого мужчину у себя в гостиной. Разумеется, она давно привыкла взирать на великолепные обнаженные фигуры, высеченные в мраморе во всем совершенстве красоты. И Ричард выглядел великолепно без одежды, вполне сравнимый с художественными образцами. Он протянул ей руку и, подняв с полу, заключил в объятия.
     Он прижался к Джиллиан всем телом, а она положила голову ему на грудь и вознесла безмолвную молитву благодарности за этого мужчину из ее списка.
     В дверь гостиной постучали.
     - Миледи, если вы не нуждаетесь более в моих услугах, я хотел бы отпроситься на вечер, - донесся из-за двери брюзгливый голос Уилкинса.
     Джиллиан покраснела до корней волос.
     - Боже, что он может подумать!
     - Все самое ужасное, что только можно вообразить, - сказал Ричард, ласково целуя ее в лоб. - И все это будет чистой правдой.
     - Мадам? - нетерпеливо возгласил Уилкинс.
     - Вы можете уходить, Уилкинс, - отозвался Ричард. - Леди Джиллиан сегодня вечером вы не нужны.
     Уилкинс пробурчал нечто невнятное. Джиллиан молчала, считая, что это самое лучшее в данном случае.
     - Я тоже сейчас ухожу, - сказал Ричард.
     Он отошел от Джиллиан, нашел свою одежду и принялся одеваться.
     Джиллиан подняла с пола платье и натянула его через голову, опьяненная тем, как странно и прекрасно закончился вечер. Она не раскаивалась. Ничуть.
     Ричард подошел к ней сзади и обвил ее руками. Джиллиан прижалась к нему спиной и услышала слова, негромко и ласково сказанные у самого ее уха:
     - Мне пора уходить.
     - Уже?
     Он прижался губами к ямке между ее шеей и плечом.
     - Если я не уйду сейчас, то не уйду уже никогда.
     - Так и не уходи.
     - Однажды это и случится. - Он помолчал. - Вероятно.
     Джиллиан удовлетворенно вздохнула.
     - Однажды.
     Ричард отпустил ее, и Джиллиан обернулась, чтобы попрощаться с ним, но он уже был у двери.
     - Джиллиан.
     Ричард кивнул, одарил ее странной, мимолетной улыбкой, потом отворил дверь и исчез. Наружная дверь захлопнулась. Джиллиан осталась одна.
     Она посмотрела на то место, где он только что стоял, и ей стало очень грустно.
     Однажды. Вероятно.
     Что он хотел этим сказать? Ему не нужно будет уходить, когда они поженятся, а они могли бы сделать это, немедленно. Она доказала, что может стать ему настоящей женой. Отдать себя целиком и полностью. Делить с ним постель... или ковер. Безоговорочно. Никаких препятствий к их браку больше не существует.
     Или они все же есть? Для него? Он так и не поцеловал ее в губы. Быть может, не пришло еще время его собственного выбора?
     Джиллиан опустилась на канапе. Мысли вихрем кружились в голове. Что она чувствует к Ричарду? В который уже раз задавала она себе этот вопрос. Сегодня в его объятиях она не испытывала никаких сомнений - только страсть. Но разве не то же самое было с Туссеном? Прав ли был тот, когда утверждал, что боится она не слишком много почувствовать, а не почувствовать вовсе ничего?
     Достаточно ли только страсти для оправдания брака? Действительно ли она любит Ричарда? Или испытывает одно лишь желание? Джиллиан всегда считала, что любовь - необходимое условие брака. Завещанное ей наследство вынудило ее думать иначе. И вот теперь она вернулась к тому, с чего начала. Что за нелепая ирония!
     И какую роль сыграл Туссен в событиях последних дней? Почему его прикосновения так же возбуждали ее, как и прикосновения Ричарда? Она могла бы поклясться, что начинает любить Ричарда. Но если Туссен пробудил в ней только влечение, может, и Ричард тоже?
     Как ей разобраться в этом?
     Кстати, надо бы поговорить с Эммой. В свое время они покажут ее работы Ричарду, но не сейчас. И если они хотят сохранить эту тайну, им обеим следует быть очень осторожными.
     В течение всего вечера Джиллиан не замечала одной вещи - то была мелочь, возможно, и не стоящая внимания. Но когда они с Ричардом остались наедине и все чувства ее были обострены до крайности, она эту мелочь все же заметила.
     Слабый, но явный запах скипидара.

Глава 11

Банка с краской ударилась о дальнюю стену.
     - Черт побери!
     Ричард нетерпеливым движением отбросил с лица прядь волос и посмотрел на стекающие на пол яркие полосы кобальта. При свете раннего утра пятно напоминало огромного, неестественно окрашенного паука, раздавленного гигантской рукой. Краска была сравнительно недорогой, и тем не менее вряд ли стоило расточать ее подобным образом. Особенно если учесть, что это не принесло ему ни малейшего удовлетворения.
     Ричард впервые совершенно не мог сосредоточиться на работе, погрузиться в нее и разумом, и душой, и все потому, что предмет изображений и без того занимал его разум - целиком и полностью. Да и душу, пожалуй, тоже. Джиллиан.
     Он пинком отбросил в сторону табурет и принялся расхаживать по студии, отказываясь хотя бы искоса взглянуть на портрет. На глаза, которые преследовали его: то укоризненные, то влекущие. Подсознательно Ричард понимал, что искусная живопись способна создавать подобные эффекты, но сейчас он предпочел бы оказаться бездарным дилетантом. Ему стало бы легче.
     Как мог он быть таким трусом? Конечно, он был прощен за свои слова, но не набрался храбрости признать правду. Если одного из них и можно было бы назвать продажным, то, безусловно, не Джиллиан. Она всего лишь пыталась получить то, что ей нужно, без каких бы то ни было дополнительных условий. Это он хотел продать себя подороже. Жениться в обмен на половину состояния, да еще получить в придачу то, чего она не намерена была предлагать. А что он мог предложить взамен? Имя? Ричард досадливо хмыкнул, подошел к столу и порылся в дебрях своих житейских принадлежностей. Была ведь где-то бутылка бренди? Его имя стоило не дороже того времени, которое понадобилось бы, чтобы нацарапать его на листке бумаги. Разумеется, он делал все возможное, чтобы восстановить честь древнего и благородного рода Шелтонов, вернуть ему место, занимаемое графами Шелбруками до того, как его отец втоптал достоинство их семьи в грязь.
     Состояние, промотанное отцом, принесла в семью мать Ричарда-приданое и наследство, поддержавшее уже пошатнувшееся финансовое положение Шелтонов. Разве отец женился на матери не по этой лишь причине?
     Ричард нашел бутылку и жадно глотнул прямо из горлышка, но даже обжигающее действие спиртного не уничтожило неприятный вкус во рту.
     Кровь отца...
     Ричард вытер рот свободной рукой и невидящим взором уперся в пятно краски на стене. Его отец женился из желания улучшить свое положение, ни больше ни меньше.
     ...в жилах сына.
     Ричард стиснул бутылку так, что побелели костяшки пальцев. В чем же разница между действиями отца и его собственными?
     Синий паук пульсировал угрожающе.
     Ричард приподнял бутылку и тотчас опустил. Не следовал ли он сам по стопам отца до тех пор, пока...
     Пока у него не осталось выбора.
     Пока смерть отца не изменила коренным образом его жизнь. Ричард медленно опустил бутылку еще ниже.
     Пока человек, каким он должен был стать, силой обстоятельств не был вынужден превратиться в кого-то другого. Такого, каким отец его не ожидал увидеть. Каким он сам себя не ожидал увидеть.
     Мужчиной, стоящим в верхней строчке списка..
     Странное чувство успокоения снизошло на Ричарда. Он поставил бутылку на стол так осторожно, словно она была из лучшего хрусталя. И такая же хрупкая, как то, что он неожиданно осознал.
     Он ошибся.
     После смерти отца у него был выбор. Он мог принудить Эмму выйти замуж. Бросить сестер. Перестать интересоваться ими, Шелбрук-Мэнором и людьми, которые жили на его земле. Мог продолжить свой бесчестный, лишенный смысла путь - существование в долг, игра и все, что из этого следует.
     Кровь отца текла в его жилах, это верно, и, возможно, он унаследовал некоторые отцовские черты характера, однако все же не был полностью таким, как отец. Тот жил, руководствуясь собственными слабостями, и позволил им разрушить свою жизнь и разорить детей.
     Ричард предпочел избрать другую стезю. В этом и заключалась разница между родителем и отпрыском.
     Сцепив пальцы на затылке, он принялся смотреть в высокое окно на светлеющее утреннее небо.
     Во всяком случае, благородства в нем больше, чем он сам ожидал. Иначе он принял бы руку Джиллиан прошлым вечером, прежде чем зашел, так далеко, что не смог устоять перед искушением. Если он из самолюбия настаивал на том, чтобы в браке она делила с ним супружеское ложе, то что же вынудило его помедлить с получением желаемой награды? Джиллиан явно преодолела свои страхи, чем бы они ни были вызваны, и нет сомнения, что Ричард ей желанен. Так же, как и она ему. Даже сейчас он испытывает вожделение. Он готов, владеть ею... всегда?
     Он мог бы получить Джиллиан и ее наследство немедленно, для этого надо всего лишь оформить разрешение на брак и произнести несколько вполне бессмысленных обетов.
     Пропади оно пропадом, но ведьмой ничего не знает о Джиллиан! За исключением ее отклика на авансы Туссена. Каждый раз, как Ричард думал о ее незначительном сопротивлении этим авансам, в нем вспыхивало раздражение. Эта женщина не боролась даже ради приличия! Разумеется, то был его собственный план, но он не оказался столь удовлетворительным, как он рассчитывал.
     Скорее всего уже настало время прекратить сеансы позирования. Туссену более нет нужды пытаться соблазнить Джиллиан, поскольку Ричард уже в этом преуспел. Впрочем, поскольку она нашла в художнике поверенного ее переживаний, нет ничего худого в том, чтобы узнать, что на уме у этой лисы.
     Нельзя, увы, сказать, что сам Ричард имел четкое представление о том, что на уме у него самого. Он даже в точности не знает, чего хочет, И как добиться желаемого.
     Нет, совершенно необходимо разобраться в путанице мыслей и чувств, да и во многом другом. И разобраться в таком месте, где за каждым его движением не будут следить завораживающие синие глаза. Занятия живописью всегда подстегивали его логические способности, но не тогда, когда сам портрет сделался предметом его нравственных страданий.
     Существует множество дел, которые могут служить той же цели, и более чем достаточно их ждет его в Шелбрук-Мэноре. В последнее время он бессовестно пренебрегал заботами об имении, чересчур погрузившись в перипетии карьеры Туссена. А потом началась вся эта история с Джиллиан.
     Высшее общество не более снисходительно по отношению к графу, занимающемуся физическим трудом, чем к титулованному джентльмену, зарабатывающему на жизнь живописью. Точно так же, как никогда не поймет, почему мужчина в его положении медлит жениться на женщине, чье состояние избавит его от подобных занятий до конца дней.
     Ричард с досадой вздохнул. Он и сам хотел бы понять это.

***

     - Ричард уехал, - сообщила Эмма, поднимая глаза от записки, которую держала в руке.
     - Как это понимать - уехал? - спросила Джиллиан, недоверчиво сдвинув брови.
     - Тот же самый чумазый мальчишка принес еще одну записку, миледи, - с откровенным неудовольствием объявил Уилкинс.
     Джиллиан бросила на него нетерпеливый взгляд. Уилкинс пожал плечами, как бы давая понять, что это не его дело, если корреспонденция в Лондоне опустилась на столь низкий уровень.
     - Что это значит, Эмма? Куда он уехал?
     - В имение.
     - Зачем?
     Эмма явно ошиблась. У Джиллиан засосало под ложечкой.
     Эмма пробежала глазами листок.
     - Он не говорит в точности, только пишет, что у него там дела и что вернется к концу недели.
     К концу недели. То есть через три дня. Сердце у Джиллиан упало то ли от разочарования, то ли от резкой боли. Как он мог уехать, не сказав ей? Как он мог оставить ее сейчас? Как он вообще мог ее оставить? Стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, Джиллиан проговорила:
     - Вчера вечером он не сказал об этом ни слова.
     - Вероятно, произошло что-то неожиданное, - с надеждой произнесла Эмма.
     - Вероятно.
     Что-то неожиданное и в самом деле случилось, но только здесь, в этой комнате. Волнующее и очень важное для них обоих. По крайней мере Джиллиан так считала. Она была еще не вполне уверена в своих, да и его, чувствах, но каким образом, ради всего святого, могла бы она разобраться во всем в его отсутствие? Единственное, в чем она не сомневалась, так это в своем желании быть с ним.
     Помимо того, что касалось только их двоих, в конце недели должен был состояться большой ежегодный прием у ее бабушки, и Джиллиан собиралась просить Ричарда сопровождать ее.
     Независимо от того, что они высказали или не высказали вчера вечером, их уже видели вместе на балу у леди Форестер. Ничто хоть в малейшей степени необычное не оставалось в этом доме незамеченным. Внимание, оказываемое нелюдимым графом Шелбруком недоступной леди Джиллиан, определенно стало поводом для сплетен.
     На сегодняшний день родители, тетки, дяди, многочисленные кузины и любой, кто был хоть как-то связан с семьей Эффингтон, слышали вполне достаточно для того, чтобы обсуждать отношения Джиллиан и Ричарда.
     Если она не появится на ежегодном приеме, весьма может статься, что кто-нибудь из них - или даже целая делегация - явится выяснять, в чем дело. А это может привести к тому, что откроется факт наследства двоюродного дедушки и сопровождающие его условия.
     Нельзя сказать, чтобы это имело такое уж большое значение. Родители, разумеется, будут настаивать, чтобы она и думать не могла о браке только ради получения денег. Семья у Джиллиан странная, с определенными принципами относительно таких вещей.
     Нет, герцог и герцогиня не одобрят ее решение и будут предлагать, чтобы она принимала от них более значительную денежную поддержку, чем до сих пор. Джиллиан нахмурилась. Они настойчивая публика, однако и она упряма и не позволит никому разубедить себя.
     Тем не менее все будет значительно проще, если родственники пока останутся в неведении. К тому же Джиллиан больше не была уверена, что наследство играет главную роль в ее намерении выйти замуж за Ричарда.
     - Ваш брат - порядочный трус, верно? - задумчиво проговорила Джиллиан.
     - Ричард? Конечно, нет! - возмутилась Эмма. - Он человек бесстрашный.
     - Будто уж?
     - Я так считаю. Думается, человеку нужна немалая смелость, чтобы изменить свою жизнь так, как изменил он. - Глаза у Эммы так и вспыхнули. - Он мог этого не делать, как вы понимаете. Он мог бросить всех нас в деревне и предоставить самим заботиться о себе. Отец уже дал согласие отдать меня в жены одному очень дурному человеку, а Ричард положил конец этому уговору. Он не позволил ни одной из нас пойти в гувернантки, хотя мы могли бы зарабатывать деньги таким образом. Кроме того, он сам чем-то занимается - не знаю чем, но уверяет, что ничем противозаконным, - и дела у него идут вполне успешно. Предполагаю, что это какое-то предприятие, но Ричард ничего не объясняет, потому что общество отвергло бы графа, которому приходится жить своим трудом. Он уплатил уже все свои долги и большую часть отцовских.
     - И чем же он занимается? - произнесла Джиллиан, обращаясь скорее к себе самой, чем к Эмме.
     Она никогда не задумывалась об этом, но Эмма была права. Если Ричард частями выплачивал долги отца, очевидно, огромные, то он должен был каким-то образом зарабатывать деньги.
     - ...и он совершенно ничего не тратит на себя. Подумайте, он даже не намерен показать мне, где живет в Лондоне. Говорит, что его квартира - не место для настоящей леди.
     - Неужели? - только и сказала на это Джиллиан.
     Странно, а ведь она тоже не имеет представления, где Ричард живет. И каковы его занятия, где он проводит время. Она-то считала, что многое знает об этом человеке, но на самом деле ей неизвестны очень важные вещи.
     - У него нет экипажа, только одна-единственная лошадь. А его одежда...
     - Сюртуки у него всегда поношенные, - пробормотала Джиллиан, удивляясь про себя, почему ей кажутся такими симпатичными его потертые манжеты.
     - Совершенно верно, - кивнула Эмма. - Помимо этого, когда он дома, то помогает арендаторам во время сева и уборки урожая. Он чинит заборы, работает в конюшне и вообще делает то, что другие мужчины его положения считают для себя недостойным.
     - Вот как? - подала Джиллиан очередную лаконичную реплику.
     Так вот отчего у Ричарда слегка огрубевшие ладони.
     - Я считаю, что все это доказывает, что он очень смелый человек, - с вызывающим видом сказала Эмма, вскинув голову.
     - Примите мои извинения, Эмма. Вы, конечно, правы. Я ничего этого не знала. - Джиллиан покачала головой, тронутая тем, с каким пылом Эмма выступила в защиту брата, и не менее тронутая теми чертами хар