оизводить их на свет, но даже она не могла гарантировать, что у них будут только сыновья. Именно поэтому ему следовало позаботиться о том, чтобы их дети - все их дети - были обеспечены и ни в чем не нуждались.
     Но он не знал, когда скажет жене о том, что хотел бы иметь большую семью, не знал даже, скажет ли вообще. Однако Маркус не сомневался: они с Гвен будут славно проводить время, пытаясь произвести на свет эту семью. Да, они прекрасно поладят, и не исключено, что их совместная жизнь продлится гораздо дольше - вовсе не семь с половиной лет. Более того, вполне возможно, что им всю жизнь суждено прожить вместе. Да, очень даже возможно.
     Неужели Гвен действительно его судьба?
     Впрочем, какое это имеет значение? Теперь она его жена, и если ему повезет, то так будет всегда. За это нужно сказать спасибо их отцам. И, конечно же, следует поблагодарить мифические судьбы, которые следили за ними из своего укромного местечка в саду и сделали так, чтобы они встретились. Сделали так, чтобы никто из них не успел до этого встретить свою любовь и чтобы у них не оставалось выбора.
     И тут его поразила совершенно неожиданная мысль. Он прекрасно знал, почему женился на ней, но понятия не имел, почему Гвен вышла за него. У него-то действительно не было выбора, но ведь она сначала ему отказала. Он был ужасно рад, что она передумала, поэтому ни разу не задумался о том, почему она передумала. Конечно, для того, чтобы получить завещанные отцом деньги, те самые, которые, по ее словам, она берегла на будущее. Но ведь ей это соображение и в голову не пришло, когда она поначалу отказала ему и заявила, что вполне довольна своим скромным доходом. Что же изменилось?
     Но может быть, ей нужен личный капитал не для себя, а для кого-то еще? Не вернулась ли в ее жизнь какая-то прошлая любовь? Не требовал ли этот человек денег по какой-либо причине? Или, что еще хуже, не собиралась ли она оставить мужа ради другого? Возможно ли такое?
     Господи, о чем он думает? Никогда еще воображение у него так не разыгрывалось. Да он никогда и не считал себя человеком с богатым воображением. Разумеется, это совершенная нелепость - не было в жизни Гвен никакого другого мужчины. Просто его собственные романы навели его на мысль... о чем-то несуществующем. Гвен не сделала ничего, что свидетельствовало бы об этом. И, конечно же, она ничего от него не скрывала.
     И все-таки... Она ведь сказала, что он не первый делает ей предложение.
     Смешно. Сама мысль нелепа. Гвен очень неглупа и привыкла жить сама по себе, но она не способна обмануть его. Возможно, предложение ей действительно делали, но не более того.
     Но ведь он плохо знает ее... Она же все-таки настояла на том, чтобы самой распоряжаться своими деньгами, а также каким-то домом.
     Гвен вздохнула во сне и еще крепче к нему прижалась. Маркус обнял ее и решил не поддаваться своим тревожным мыслям. Эта проблема не имела ничего общего с ней - а только с ним. Он всю жизнь опасался женских козней и теперь, женившись, заподозрил в обмане даже собственную жену, хотя она, конечно же, ничего от него не скрывала и не утаивала. Он придумывал фантастические истории лишь для того, чтобы полностью не отдаться чувству. Он боялся по-настоящему привязаться к женщине, потому что опасался измены.
     А может быть, он уже ее полюбил? Что ж, бывают в жизни неприятности и похуже. Влюбиться в собственную жену - еще не самое страшное. Ведь она ему нравится - в этом нет сомнений. Следовательно, он вполне может ее полюбить.
     Это вопрос доверия. Он должен доверять своей жене. И, что еще труднее, должен доверять самому себе.

Глава 11

     Мужчины особенно часто вызывают любовь, когда они глупы. Глупы же они бывают почти всегда.
     Франческа Френо

     Гвен посмотрела на свое отражение в высоком зеркале, стоявшем з простенке наверху лестницы, и невольно улыбнулась. В своем новом платье-первом из тех, что должны были прибыть в Пеннингтон-Хаус в течение следующей недели, - она казалась довольно хорошенькой. Возможно-необычайно хорошенькой. Во всяком случае, так полагал Маркус, а значение имело только его мнение.
     За четыре дня, прошедшие после венчания, у Гвен появилось странное ощущение - казалось, она впервые в жизни обрела свой дом. Да, она не была чужой, Пеннингтон-Хаус стал для нее настоящим домом. К тому же она чувствовала, что начинает привязываться к Маркусу и его матери. Более того, чувствовала, что она им нужна-и это было, пожалуй, самое удивительное.
     Такое счастье ей и во сне не снилось. Настоящее, истинное счастье. Она видела это счастье, глядя на свое отражение в зеркале. Кожа ее сияла, глаза блестели, и на лице появилась блаженная улыбка. И теперь в самое неподходящее время ее охватывало желание рассмеяться. Поступь ее была легка, и на сердце тоже легко. Однако это никак не связано с новыми платьями, какими бы очаровательными они ни казались, и очень мало связано с новой жизнью, которую она совершенно случайно обрела. Это было какое-то нелепое ощущение счастья, "виновником" же являлся ее муж-только благодаря ему она чувствовала себя счастливой.
     Только благодаря Маркусу.
     Стоило ей подумать о нем - и на лице ее тотчас же появлялась глупейшая улыбка. Он, наверное, самый удивительный человек из всех, кого она знала. Он заботлив, внимателен и все время заставляет ее смеяться. Она и не думала, что можно столько смеяться! И потом, он обращается с ней так, словно она важна для него, словно она - самое дорогое в его жизни. Словно ее мысли, ее слова, ее мнения что-то значат для него. А когда муж обнимает ее, она забывает обо всем на свете, и в эти мгновения для нее существует только он, Маркус.
     Конечно, ей очень нравился и друг мужа, лорд Беркли, который довольно часто бывал у них, но это совсем другое. Беркли ей нравился, как нравился бы любой друг, хотя раньше у нее никогда не было друзей-мужчин. Она считала его очень забавным и не находила ничего более приятного, чем наблюдать за перепалками между Беркли и мужем. Мужчины были близки, как братья, и Гвен была рада, что Беркли, судя по всему, относится к ней с одобрением. И, разумеется, она с удовольствием проводила время в его обществе.
     Но Маркус нравился ей совершенно по-другому. Муж ей нравился именно за то, что он был еще и ее любовником. Тем не менее она не была в него влюблена и не собиралась влюбляться в будущем, Конечно, некоторую нежность она к нему питала. Однако он вызывал у нее одно по-настоящему сильное чувство-вожделение. Да, она именно вожделела. Но не более того. Впрочем, это было совершенно необыкновенное, восхитительное чувство.
     Гвен в последний раз кивнула своему отражению в зеркале и начала спускаться по лестнице, не обращая внимания на легкое недомогание - прямой результат последней ночи. Горничная сообщила ей, что в гостиной ее ждет визитер, и она решила, что это один из многочисленных посетителей, желавших познакомиться с молодой графиней Пеннингтон.
     Графиня Пеннингтон? Гвен невольно усмехнулась. Она явно не чувствовала себя графиней, хотя все - от визитеров до торговцев - обращались к ней именно так. Изменение в ее жизни произошло слишком уж внезапно, и это даже немного пугало. Накануне леди Пеннингтон возила ее к своей модистке, к сапожнику и к портнихе, и Гвен ужасно устала от бесконечных примерок. Да, это было очень утомительно, хотя ей и казалось, что нет ничего более волнующего: тебя окутывают рулонами шелка всевозможных цветов, и ты, стоя перед зеркалом, смотришь, какой цвет лучше всего подчеркивает синеву глаз. А потом тебе показывают перчатки, которые облегают руку, точно вторая кожа. Или когда ты примеряешь туфельки, такие тонкие, что они повторяют очертания ступни. К тому же посещения лавок и магазинов давали прекрасную возможность каждый день навещать девочек.
     При мысли о племянницах Гвен нахмурилась, В то время как с каждым посещением они все больше привыкали к ней - вернее, Пейшенс и Хоуп все больше располагались к ней, - Чарити всего лишь терпела ее. И каждое посещение только увеличивало необходимость обманывать. Разумеется, она ничего не говорила Маркусу о девочках, которых прятала у мадам Колетт, и утверждала, что никогда не лжет ему. Но Гвен, конечно же, прекрасно понимала, что ее молчание - самая настоящая ложь.
     Необходимость лгать ужасно угнетала, и она собиралась сказать мужу. Каждое утро Гвен принимала твердое решение: "Сегодня непременно расскажу". И каждый раз откладывала это на следующий день. И все-таки она верила, что муж с радостью примет девочек в дом.
     Но, может быть, она ошибается? Достаточно ли хорошо она его знает? Ведь Маркус иногда становился необыкновенно сдержанным и скрытным, и тогда в его глазах появлялось какое-то очень странное выражение... Почему он вдруг так менялся? На этот вопрос она не могла ответить, поэтому и беспокоилась. Поэтому и хранила молчание. Что ж, у нее еще будет время, чтобы все ему рассказать. А сейчас о девочках хорошо заботятся, и они вполне счастливы.
     Как и сама Гвен.
     Она спустилась вниз, пересекла широкий холл, подошла к гостиной и ослепительно улыбнулась слуге, открывшему двери за мгновение до ее появления. Гвен вплыла в комнату-и вздрогнула от неожиданности, увидев племянника мистера Уайтинга.
     - Альберт? - пробормотала она. И тут же добавила:
     - Прошу прощения. Вы мистер Уайтинг, не так ли?
     - На самом деле я Трамбл, - сказал Альберт; он явно смущался и вертел в руках шляпу. - Мистер Уайтинг - брат моей матери.
     - Понятно. - Гвен с любопытством посмотрела на гостя. - Итак, мистер Трамбл, чем могу быть полезна?
     - Я слышал, то есть мне сообщили... - Альберт нахмурился. - Я понял, что вы сделали роковой шаг и выщли замуж за графа Пеннингтона.
     Гвен рассмеялась:
     - Я думаю, что в этом нет ничего рокового, мистер Трамбл. Да, я действительно вышла замуж за графа.
     - Ах, прошу вас, называйте меня Альбертом. - Он порывисто шагнул к ней. - Мы с вами слишком много пережили, чтобы обращаться друг с другом так официально.
     Гвен невольно отступила на шаг.
     - Это было бы совершенно неуместно, мистер Трамбл. А также совершенно неприлично. И потом, мы с вами ничего особенного не пережили. Кроме ужасной ошибки вашей стороны. Увы, эта ошибка дорого мне обошлась. И вряд ли дружеские отношения могут основываться на подобных вещах.
     - Я делал вам предложение, - возразил он, глядя на нее с укором.
     Она пожала плечами.
     - Насколько я помню, с большим опозданием. Пять лет назад, когда подобное предложение, возможно, было бы кстати, вы его не сделали.
     - Я знаю. И с тех пор я сожалел об этом каждый день. - Он провел рукой по волосам. - Мне следовало бы удержать вас от необдуманных действий. Но, когда я расознал, что замужество-это единственное, что может действительно спасти вас от крайней бедности...
     - Бедности, на которую я была обречена только из-за вашего сообщения, - перебила Гвен.
     - Знаю. - Он тяжело вздохнул, - Я постоянно ругал себя за эту ошибку. И делал все, что было в моих силах, чтобы помочь дядюшке отыскать вас.
     - Все это очень хорошо и мило, мистер Трамбл, но... - Она пристально взглянула на молодого человека. - Поймите, прошлое - это прошлое, и с ним покончено. Я приняла ваши извинения. И приняла извинения вашего дяди. Следовательно, больше об этом деле говорить не стоит. Поэтому я крайне удивлена вашим появлением в этом доме.
     - Я появился, мисс Таунсенд...
     - Леди Пеннингтон, - снова перебила его Гвен.
     - Да, конечно, леди Пеннингтон. - Альберт немного помолчал, потом вновь заговорил:
     - Видите ли, я пришел, чтобы предложить вам помощь. Я хочу, чтобы вы знали: вы можете в любое время прийти ко мне в контору, по любому поводу. Я всегда к вашим услугам. И я сделаю все, что могу, - только бы помочь вам.
     - Весьма признательна, мистер Трамбл, но, - она улыбнулась, - в этом нет необходимости. К счастью, мне не нужна ваша помощь.
     - Напротив, необходимость есть, - возразил Альберт. - Если не для вас, то для меня.
     Гвен посмотрела на него с удивлением. Потом вдруг сказала:
     - Что ж, хорошо. В таком случае я принимаю ваше предложение. Это, право же, весьма любезно с вашей стороны. - Конечно же, она очень сомневалась в том, что ей когда-нибудь понадобится помощь Альберта. - А теперь, если это все... - Гвен направилась к двери. - Передайте от меня поклон вашему дяде.
     - Нет-нет, леди Пеннингтон, это еще не все, - решительно проговорил Альберт.
     - Неужели? Похоже, вы идете по стопам вашего дядюшки. - Гвен усмехнулась. - Что ж, пожалуйста, продолжайте.
     - Я... насчет ваших племянниц. Гвен затаила дыхание.
     - А в чем дело?
     Он немного помолчал. Потом в смущении пробормотал:
     - Очевидно, муж вашей сестры был человеком со средствами. Вам известно, что он владел судном, на котором они странствовали?
     - Нет.
     - Ваши племянницы могут получить неплохое наследство.
     - Я ничего об этом не знала.
     - Мы тоже только недавно узнали о такой возможности. Дядя получил довольно смутные сведения об этой ситуации, и теперь он разбирается... Ваше опекунство может оказаться под вопросом, - добавил он, потупившись.
     - Мистер Трамбл... - Гвен невольно сжала кулаки. - Мистер Трамбл, эти девочки - мои родственницы, мои единственные родственницы, вы понимаете? Так вот, я не позволю, чтобы они попали в руки того, кто больше интересуется их деньгами, чем их благополучием. Какое бы наследство они ни получили, это не имеет значения. Теперь у меня есть средства, чтобы обеспечить их будущее. И я не отдам племянниц без боя, черт побери!
     - Леди Пеннингтон! - Глаза Альберта широко раскрылись от ужаса. - Как вы можете так выражаться?
     Но Гвен было все равно. Она шагнула к Альберту и с угрозой в голосе проговорила:
     - Скажите вашему дяде, что он должен отстаивать мои интересы и интересы моих племянниц с той же преданностью, с какой он служил моему отцу. Пусть делает все, что сочтет необходимым, только бы уладить это дело удовлетворительным образом. Мы обо всем договорились, мистер Трамбл?
     - Пожалуй, что так, миледи. - Какое-то время Альберт молча смотрел на нее. Потом проговорил:
     - Теперь я вижу, что вам, вероятно, не потребуется моя помощь. Вы не так беспомощны, как мне казалось.
     - Я никогда не была беспомощной. - Она холодно улыбнулась. - Порывиста, неразумна в своих поступках,. - вероятно, но беспомощна-никогда. Однако, мистер Трамбл... - Гвен расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза. - Знаете, я, наверное, действительно воспользуюсь вашим предложением и приду к вам, если того потребуют обстоятельства. И я крайне благодарна вам за это предложение.
     - Вот и хорошо, миледи. - В какое-то мгновение ей показалось, что Альберт хочет взять ее за руку, но он, вероятно, передумал. - В таком случае желаю вам всего наилучшего. - Он кивнул и направился к выходу.
     Гвен дождалась, когда дверь гостиной закроется, а потом опустилась на диван и закрыла лицо ладонями.
     Что ей делать, если кто-то попытается отобрать у нее девочек? Еще две недели назад она не знала об их существовании, а узнав, поначалу не собиралась ничего предпринимать - хотела только удостовериться, что о них хорошо заботятся. Однако теперь все изменилось. Хотя она так и не поняла, почему это произошло.
     Гвен знала только одно: Чарити, Пейшенс и Хоуп вернули ее назад, в детство - напомнили ей об отчаянии детей, прекрасно понимающих, что они никому не нужны. Это связывало ее с племянницами крепче, чем узы крови. И она не подведет их.
     Поможет ли ей Маркус?
     С каждым днем она все больше убеждалась: он добрый и порядочный человек. Но мужчины становятся слепы, когда речь заходит о положении женщин. И конечно же, все отцы хотят только мальчиков.
     Но все-таки она очень рассчитывала на Маркуса. Ей хотелось все рассказать ему и поделиться с ним своими заботами. Ведь теперь ситуация осложнилась - девочек могли забрать у нее. И все же ее по-прежнему одолевали сомнения... Гвен прекрасно понимала: она еще не очень хорошо знает мужа. Так можно ли довериться ему?
     Гвен окинула взглядом комнату и тяжело вздохнула. Да, было совершенно очевидно: прежде чем рассказать мужу о девочках, она должна убедиться в его чувствах. Не исключено, что ей и на сей раз придется полагаться только на себя.
     Что ж, она всегда полагалась только на себя. Но теперь она была старше и, как ей хотелось думать, гораздо умнее, чем та шестнадцатилетняя девочка, которая взяла свою судьбу в собственные руки и оставила родной дом, чтобы самой проложить себе дорогу в жизни. Гвен не отрицала: у нее это не очень-то удачно получилось.
     Но все-таки она выжила, и уроки, которые она получила за то время, сослужат ей хорошую службу.
     Теперь ей следовало отбросить все страхи и сомнения. И, конечно же, следовало набраться терпения, как бы ни противоречило это ее натуре. Разумеется, на сей раз она не станет верить Альберту и дождется, когда мистер Уайтинг выяснит, что же на самом деле произошло.
     Если вдруг окажется, что выбора у нее нет, она не станет колебаться, возьмет своих племянниц, свою семью, и покинет Лондон, может быть, опять отправится в Америку. Гвен не сомневалась: Колетт и мадам Френо помогут ей и сейчас, как помогли пять лет назад. К счастью, теперь у нее имелись средства, так что ей будет значительно легче, чем прежде.
     Но сможет ли она покинуть Пеннингтон-Хаус, который уже считала своим домом? Сможет ли покинуть Маркуса?
     Резкая боль пронзила ее при мысли о том, что ей, возможно, действительно придется расстаться с Маркусом и она никогда больше его не увидит, никогда не услышит его смех, никогда больше не будет лежать в его объятиях. Гвен снова вздохнула. Влечение к мужчине, оказывается, почти так же опасно, как любовь.
     Гвен судорожно сглотнула и поднялась с дивана. Слава Богу, она не поддалась любви. Как могла бы она его оставить, если бы полюбила?
     Ей нужно немедленно повидаться с девочками, хотя бы для того, чтобы убедиться, что с ними по-прежнему все в порядке. К тому же следовало сообщить Колетт и мадам Ферно - они должны знать, что их, возможно, ждут осложнения. Впрочем, не исключено, что Альберт и на сей раз ошибался - ведь когда-то он допустил ошибку... Так что не следует беспокоиться. Главное-набраться терпения.
     Терпение, Гвен.
     Она открыла дверь и столкнулась лицом к лицу с мужем и лордом Беркли.
     Гвен вздрогнула от неожиданности.
     - Маркус?
     - Гвендолин, дорогая моя... Вы сегодня необыкновенно хороши собой.
     Он тоже был необыкновенно хорош. Она еще не видела его с утра. Судя по его костюму, он совершал верховую прогулку. Покрой его куртки подчеркивал ширину плеч, а бриджи в обтяжку... Гвен вдруг почувствовала, что ее охватило уже знакомое желание. Проклятая похоть!
     Муж поцеловал ее в щеку и прошел в комнату. А лорд Беркли улыбнулся и поднес к губам ее руку.
     - Рад видеть вас, леди Пеннингтон. Это платье очень вам идет.
     - Благодарю, милорд. - Она тоже улыбнулась. - Однако должна заметить, что за это следует поблагодарить моего мужа. Дело в том, что именно он получает счета.
     Маркус рассмеялся:
     - Счета, которые начали стекаться ко мне с постоянством потока.
     - Твоя супруга того стоит, старина, - усмехнулся Беркли.
     - Вообще-то я уже собиралась уходить, - сказала Гвен. - У меня сегодня очередная примерка. Боюсь, я и так задержалась.
     - Значит, матушка не дает вам передохнуть? - спросил Маркус.
     - Она просто замечательная. Признаюсь, я совершенно не привыкла иметь дело со множеством деталей, из которых, как она утверждает, состоит "минимальный гардероб графини Пеннингтон". - Гвен покачала головой. - Я и понятия об этом не имела. Просто дух захватывает.
     - Могу себе представить. - Маркус пристально взглянул на нее. - Годфри сказал, что у вас был визитер.
     - Ничего важного. - Она сделала небрежный жест - словно отмахивалась. - Посланник из конторы мистера Уайтинга. Какие-то мелкие детали касательно моего наследства