осто были
камни в мочевом  пузыре.  Напрасно  кипятишься,  Джек.  Я  не  мог  привезти
обыкновенного врача. Любой врач, к котому мы обратились бы  за  помощью  для
Пумы, тут же стукнул бы в полицию. С нашествием этих тварей на город  у  нас
есть приказ безжалостно их отстреливать. А вы хотите спасти своего  кугуара.
Так чего же ты артачишься? Чем тебе плох доктор Фейгельман? Только тем,  что
он стал раввином? Так это - такой же бизнес, как  и  все  остальное.  И  мне
очень трудно представить тебя, Джек, антисемитом...
   - Да уж, действительно, задачка не из легких, - сказал  Джек.  -  Пойдем,
проясним мужику ситуацию. А то он  в  своем  религиозном  рвении  нацелился,
по-моему, делать обрезание Тиму...
   Вот когда я  ничего  не  мог  понять,  кроме  того,  что  Тимурке  грозит
опасность! Поэтому я стремглав влетел из сада в гостиную, но  увидел  вполне
мирную  картинку:  Тимур  преподносил  в  подарок  раввину   мою   рекламную
фотографию на фоне Белого Дома с отпечатком (якобы!) моей лапы.
   ...Когда Пит, Джек и Тимурчик, наконец, втолковали раввину, что  от  него
требуется, а бедный мистер Фейгельман с трудом уяснил себе, что на этот  раз
никому из нас обрезания делать не надо, а необходимо на  время  вернуться  к
своей прежней профессии хирурга, но (с моей точки зрения) значительно  более
ответственной: ветеринарного хирурга,  -  раввин  Моше  Фейгельман  не  стал
ломаться и воздевать руки к небу с проклятиями, которых, не скрою, мы ждали.
   Он молча снял свою черную  шляпу  и  форменный  лапсердак  -  и  с  явным
облегчением расстегнул две верхние пуговицы своей безворотничковой  рубашки.
Как я сообразил, таким образом раввин Моше Фейгельман на время  сложил  свои
религиозные обязанности и снова - наверное, всего лишь на  время  общения  с
Братком  -  стал  хирургом  отделения   урологии   Университетской   клиники
Лос-Анджелеса.
   А когда он  из  своего  саквояжика  вытащил  медицинский  халат  и  белую
шапочку, под которую и убрал ко всем чертям эти  обязательно-ортодоксальные"
пейсы, превращение раввина во врача было завершено окончательно!
   - Джек! Что вы  там  трепались  насчет  виски?  -  спросил  доктор  Майкл
Фейгельман.
   - То, что виски у нас абсолютно кошерное, - ответил Джек.
   - В данный момент это уже не имеет никакого значения, - сказал доктор.  -
Я подумываю: а не вмазать ли мне  полстаканчика  сейчас?  Для  храбрости.  Я
как-то никогда не оперировал кугуаров...
   Надо отдать должное  этому  Моше-Майклу,  этому  раввину  от  хирургии  и
хирургу от синагоги, как потом выразился Джек Пински, операцию он  провел  -
будьте-нате!
   Сначала к Братку запустили меня и Тимурчика. Браток  был  так  плох,  что
Тимур  чуть  не  расплакался.  Но  я  его  заверил,  что,  дескать,   мы   -
Котово-Кошачье племя - невероятно живучи, и привел  в  пример  ветхозаветную
баечку про Кота или Кошку, которые падали с десятого этажа, приземлялись  на
ноги, отряхивались и спокойненько шли дальше...
   Абсолютная липа, вранье несусветное,  но  после  этой  сказочки  Тимурчик
слегка успокоился.
   Я наспех повторил Братку свой приказ: хочешь выжить - все свои рычания  в
жопу, никого не цапать, не вскакивать, лежать и смотреть мне в глаза, что бы
с тобой ни делали...
   Братку было настолько худо, что, кажется, он так ни  хрена  и  не  понял.
Только все пытался лизнуть руку Тимуру.
   ...Операции мы с Тимурчиком так и не видели. Слышали  только,  как  Майкл
ласково называл Братка по-еврейски "Бруделе" и давал  какие-то  распоряжения
Питу и Джеку: что-то там подержать, подать, убрать...
   Я лежал нос к носу с Братком и неотрывно пялился  в  его  тусклые  глаза,
подернутые полубессознанием  и  мукой,  и  по-Животному  внушал  ему  всякую
успокоительную всячину, открыто и беспардонно подражая Кашпировскому.  Мы  с
Шурой еще  в  Петербурге  как-то  смотрели  по  телевизору  сеанс  массового
гипноза, который проводил этот грандиозный мужик, и были просто в  восторге.
На нас, правда, все его заклинания ни фига не подействовали,  но  сам  сеанс
нам жутко понравился!..
   Тимурчик примостился рядом со мной,  прижался  щекой  к  горячей  меховой
морде Братка и тоже все что-то ему  нашептывал.  По  доброте  душевной  даже
обещал увезти потом Братка в Нью-Йорк...
   Я на секундочку живо представил себе реакцию Рут и Шуры на наше появление
в Нью-Йорке с Братком на поводке,  и  сильно  засомневался  в  успехе  этого
предприятия. Но промолчал.
   От первого усыпляющего укола Браток еще как-то слабо  дернулся,  а  потом
уже и не возникал. И я перестал играть в  Кашпировского.  А  Моше-Майкл  все
что-то делал там с задней лапой Братка и нараспев приговаривал:
   -  Кости,  слава  Богу,  все  целы...  А  вот  мягкие  ткани   разможжены
основательно. И конечно,  чудовищный  воспалительный  процесс!  Отсюда  -  и
температура, и  вероятность  возникновения  сепсиса...  Сейчас  мы  побольше
раскроем рану, промоем все, что сможем, напихаем в вашего Бруделе хороших  и
сильных антибиотиков, наложим рыхлую повязочку для оттока  всякой  дряни,  и
будем  надеяться  на  могучий  организм  вашего  маленького  Бруделе  и   на
покровительство Господа. Джек, Пит! Там осталось еще немного виски?..
   После операции полчаса мы пытались добиться от раввина Моше  Фейгельмана,
сколько стоит "брис милах", то есть обычное обрезание? Мы  хотели  выплатить
ему гонорар, а уже хорошо поддавший Майкл-Моше орал:  "Ай  фак  вас  всех  с
вашими деньгами!" -  и  предлагал  немедленно  сделать  всем  нам  обрезание
совершенно бесплатно, включая и Кота Мартына! Если, конечно, ему нальют  еще
немного виски... А о гонораре он, дескать, и слышать ничего не хочет!..
   Тогда мне в голову пришла гениальная идея. Я поделился ею  с  Джеком,  он
тут же согласился со мной, и мы тихонько  выскочили  в  садик.  Оттуда  Джек
позвонил по номеру, указанному в визитной карточке раввина,  и  спросил  его
секретаршу: сколько стоит вызов раввина на дом для  совершения  обрезания  и
соблюдения всех сопутствующих ритуальных обрядов?
   Секретарша  ответила,  что  на  дом  рабби  не  ездит,   но   в   порядке
исключения... Это может обойтись заказчику в пятьсот долларов.
   Тогда Джек попросил ее продиктовать точный почтовый адрес рабби. Затем мы
незаметно просквозили из номера в администрацию отеля, там Джек выписал  чек
на пятьсот долларов из наших общих денег на имя раввина Моше  Фейгельмана  и
попросил администратора срочно отправить чек вот по этому адресу.
   Заодно  Джек  предупредил,  что  скоро  мы  будем  вынуждены  уехать   на
"Парамаунт" и вернемся лишь вечером. За время нашего  отсутствия  сегодня  в
нашем бунгало будет отлеживаться наш прихворнувший  приятель.  Поэтому  Джек
просит распорядиться, чтобы никакие горничные не вздумали  к  нам  заходить,
чтобы поменять постельное белье или вытереть  пыль.  Очень  не  хотелось  бы
тревожить нашего друга...
   - Сэр! Желание наших гостей для нас - закон,  -  торжественно  проговорил
администратор и с нескрываемым  любопытством  посмотрел  на  меня:  -  Прошу
прощения, сэр, неужели это - тот самый знаменитый русский Кот Мартин?!
   Тут я не удержался и выдал свой коронный номер: взвился со  всех  четырех
лап в воздух метра на два и сверху мягко опустился на широкое плечо Джека.
   Администратор ахнул. Джек пошатнулся и сказал:
   - Да. Это тот самый Кот. Только не "Мартин", а "Мар-тЫн".
   - Мар-ты-ин... - попытался  повторить  администратор  и  смутился:  -  Не
получается, сэр. Но  я  потренируюсь.  У  меня  -  английский,  французский,
испанский, немецкий, а вот с русским - провал... Как вы сказали, сэр?
   - Мар-тЫн, - повторил Джек.
   - Прекрасно, - сказал администратор. - Надеюсь, что через пару дней я это
освою.
   - Желаю удачи, - сказал ему Джек. - И, пожалуйста,  распорядитесь  убрать
капкан из нашего садика. Там все-таки, время от времени, будет прогуливаться
мистер   МартынКыся   Плоткин-Истлейк   фон    Тифенбах    и    его    друг,
ассистент-переводчик, двенадцатилетний  мистер  Тимоти  Истлейк...  Так  что
лучше бы убрать этот капкан - от греха подальше.
   - Слушаюсь, сэр. А вы не боитесь, что...
   - Нет, - не дослушал его Джек. - Не боюсь.
   И мы поперли к себе в бунгало.
   К этому времени Тимур уже  соорудил  на  всех  завтрак,  а  притомившийся
раввинохирург дрых на моем диванчике беспробудным сном.
   Однако, нашему выезду на "Парамаунт" предшествовала еще куча дел и мелких
подробностей.
   Во-первых, растолкать  рабби-доктора  Моше-Майкла  Фейгельмана  почти  не
представлялось возможным, пока я в раздражении  не  тяпнул  его  клыками  за
мочку уха. Не  до  крови,  но  основательно!  Рабби  проснулся,  потер  ухо,
отказался от завтрака, треснул еще треть стакана виски  и  осмотрел  спящего
Братка, заявив, что теперь этого "Бруделе" может  вылечить  только  покой  и
наше к нему приятельское отношение.
   Если же все-таки произойдет что-то из ряда вон - так его  телефон  у  нас
есть, и мы можем звонить ему в любое время дня и ночи.
   С чем, как говорится, и отбыл.
   Во-вторых, за завтраком в нашем садике Пит негромко  рассказал,  что  уже
был с партнерами в "ДжейПиэЛ", виделся с Мортом и  СДЕЛАЛ  ВСЕ,  ЧТО  НУЖНО.
Этим он хотел сказа гь, что передал тот вонючий компакт-диск на "переделку".
Морт, дескать, велел кланяться и просил заскочить к нему часа через три. ВСЕ
будет готово...
   В-третьих, Пит уже отыскал переплетчика - "САМИ ЗНАЕТЕ, ДЛЯ ЧЕГО".  Мы  с
Тимурчиком тут же догадались, что он этим хотел сказать! Мы с Тимом  впервые
в жизни - не по телеку, а наяву - присутствовали при  настоящей  полицейской
"разработке" и, не побоюсь этого слова, в какой-то степени, сами участвовали
в ней!..
   В-четвертых, Пит выяснил, в какой фирме киностудия "Парамаунт" заказывает
автомобили с водителями для  приезжающих  на  съемки  "звезд",  и  по  своим
полицейским каналам сумел заменить их  штатного  шофера  на  своего  агента,
который и будет возить мистера Мартына-Кысю Плоткина-Истлейка фон Тифенбаха,
его  ассистента-переводчика  Тимоти  Истлейка  и  их   опекуна-телохранителя
сержанта полиции Джека Пински.
   Агента зовут Чжи Бо, но его можно называть  просто  -  Боб.  Он  к  этому
привык с детства...
   - Потрясающий парень! - с удовольствием и гордостью сказал Пит. - Вы  его
вчера видели в самолете... Ловок, как  Джеки  Чан,  дерется,  как  Брюс  Ли,
автомобиль водит, как Михаель Шумахер,  интеллигентен,  как  Конфуций!..  Из
старой аристократической китайской семьи, уходящей своими корнями во времена
изобретения пороха и первых китайских переселенцев в Сан-Франциско...
   Джек, в свою очередь, поведал Питу о том,  что  вчера,  пока  мы  были  в
гостях у Морта в Пасадине, здесь, в нашем бунгало был  произведен  обыск.  И
попросил меня пересказать Питу мое видение во всех подробностях, стараясь не
упустить ни одной детали.
   Что я и сделал, под синхронный и добротный перевод Тимурчика. Хотя,  надо
отметить, что во время своего  рассказа,  я  несколько  раз  ловил  на  себе
испуганный глаз Пита Морено.
   Так обычно, НЕ ВЕРЯ САМИМ СЕБЕ, на меня смотрят Люди, невольно начинающие
ПОНИМАТЬ МЕНЯ безо всякого перевода на тот или иной язык!
   А в том, что Пит уже  стал  полегоньку  врубаться  в  то,  что  я  говорю
по-Шелдрейсовски, у меня сомнения не  было.  Поэтому  я,  молча,  внутренне,
только мысленно пожелал ему успокоиться и быть повнимательней. И все. Пит  и
успокоился Вот в этом я могу дать Кашпировскому десять очков форы!
   Что это такое - "десять очков форы", я и понятия не  имею.  Знаю  только,
что так надо говорить, когда уверен, что в чем-то ты лучше всех остальных на
свете.
   Когда начали собираться на выезд, я  просквозил  в  спальню  -  проведать
Братка.
   Тот уже очухался от наркоза, содрал,  сукин  сын,  бинты  с  покалеченной
задней лапы и вовсю лечился Древне-Котовым способом, идущим из тьмы веков  -
наверное, еще от саблезубых Тигров. Он просто языком зализывал свою рану.
   - Жрать охота, Шеф!.. - капризно сказал Браток.
   О, черт побери, - мы же совсем забыли про еду для Братка!
   - Перебьешься! - максимально  строго  проговорил  я,  чтобы  скрыть  свое
смущение. - Сейчас что-нибудь притащим. Как ты себя чувствуешь?
   - Я себя чувствую, но плохо. Очень хочется жрать, - ответил Браток.
   Я вспрыгнул к нему на кровать, лизнул его в нос  и  понял  -  температура
спала, нос Братка был уже влажным и прохладным. Дело явно шло на поправку, и
в  том,  что  Браток  хотел  есть,  не  было  ничего  удивительного.  Ай  да
Моше-Майкл, доктор Фейгельман!..
   Натащили мы Братку все, что было в холодильнике и пообещали после  работы
привезти свежего мяса. И спросили, что он больше всего любит.
   - Я тут недавно в  одном  дворе  долины  Сан-Фернандо  Индюка  пришил!  -
мечтательно проговорил Браток по-Животному. -  Вот  где  был  кайф!..  Индюк
здоровенный, тяжелый, подлюга, и я с ним еле-еле через  забор  перемахнул...
Но уж зато вкуснятина, я вам скажу, Шеф - зашибись...  Я,  Шеф,  вообще,  от
индюшатины - торчу.
   - Все!!! - рявкнул я на этого жлобского Кото-Пума величиною с  теленка  и
весом в полтора Джека Пински. - Никакой индюшатины! Будешь жрать то, что  мы
тебе дадим, или то, что я тебе потом  разрешу  отловить.  Понял,  бандитская
твоя харя?..
   - Да, вы что, Шеф?.. - заныл этот  обалдуй.  -  Я  же  Хищник...  У  меня
этот... как его?.. Инкт... Инс-кинт...
   - "Инстинкт", дубина! Сколько раз повторять? Короче: еще  раз  попробуешь
что-нибудь спиз... в смысле - украсть, попрошу  Джека  пристрелить  тебя  из
пистолета к свиньям собачьим!
   Браток напряженно подумал, поднял бровки "домиком" и тихо возразил:
   - Таких не бывает.
   Я чуть до потолка не подпрыгнул от злости:
   - Чего "не бывает"?!!
   - "Свиней собачьих". Или - или, - робко сказал Браток.
   - А вот ты, мудило, попробуй - укради что-нибудь, я тебе покажу не только
"свиней собачьих", но и "собак  свинячьих"!  -  пригрозил  я  напоследок.  -
Закончили  прения.  Остаешься  один  дома.  Поссать,  погадить  -  в  садик.
Дошкандыбаешь. Специально оставляем дверь открытой. Служащие отеля будут там
твой капкан убирать - затаись и не возникай. Ну, а если  кто-нибудь  сюда  к
нам полезет... Сам понимаешь.
   - Не трухайте, Шеф. Я пока хоть и с тремя лапами,  но  за  вас,  Шеф,  за
Тимурчика и за Джека, кому хошь козу заделаю!..
   Когда мы вышли из отеля под жесткий полосатый навес над входом  и  прошли
по красной ковровой дорожке мимо огромных керамических вазонов с  потрясными
цветами, мимо квадратных колонн, поддерживающих этот длинный полосатый свод,
откуда-то сбоку (я сидел в рюкзаке за спиной у Тимура и поэтому ни  фига  не
сообразил  -  откуда?),  мягко  выкатился  "Линкольн"  последней  модели,  и
затормозил прямо перед нами. То, что это  была  именно  "последняя  модель",
сказал потом Тимур. Он в автомобилях сечет невероятно!
   Из-за руля выскочил абсолютнейший китаец в черной маечке под самое горло,
в легком черном пиджачке с закатанными рукавами, в черных  же  брючишках,  и
каких-то очень мягких, совершенно неслышных туфлях. И как  у  всех  здесь  в
Калифорнии - темные очки на полфизиономии А пистолетом  от  него  за  версту
разило!..
   Странная у нас была первая половина этого дня: два человека  в  черном  -
раввин Моше Фейгельман (тот, правда, был еще и в шляпе), и теперь вот этот с
понтом "водитель": полицейский Китаец. Без шляпы, но зато в черных очках.
   Кстати, очки он тут же сдернул и  поклонился  всем  нам,  ну,  совершенно
по-китайски! Я сколько раз видел по телеку вот такие китайские поклоны. И  у
нас в Квинсе, в китайской лавке...
   - Чжи Бо - мой партнер, - представил его  Пит  Морено.  -  Теперь  -  ваш
водитель.
   - Можно просто - Боб, - улыбнулся Китаец.
   - А это - Джек Пински, детектив. НьюЙорк, Полис Департмент.
   - Добрый день, сэр. Мы виделись вчера в аэропорте.
   Джек протянул руку Китайцу:
   - Просто - Джек. А это - Тим Истлейк.
   - Привет, Тим.
   И тут произошло невероятное! Стоило мне  только  высунуться  из-за  плеча
Тимура, как этот китайский "просто Боб"  сказал  мне  на  кристально  чистом
Шелдрейсовском языке:
   - С вами-то, мистер, я полагаю, проблем не будет. Судя  по  тому,  что  я
слышал и  читал  о  вас,  вы  превосходно  знакомы  с  работами  английского
профессора Ричарда Шелдрейса.
   Мы с Тимуром так  и  присели  на  задние  лапы.  Даже  Джек,  уж  на  что
невозмутимый тип, и тот чуть в осадок не выпал.
   - Так что, мистер Плоткин-Истлейк фон...
   - Просто - "Кыся", - демократично прервал я китайского Боба,  и  протянул
ему лапу из-за спины Тимура.
   - Тем лучше! - Боб аккуратно пожал мне лапу.
   Джек, наконец, обрел дар речи и удивленно спросил:
   - О, Боже! В тебе-то это откуда, Боб?
   - С детства, сэр.  От  мамы.  У  мамы  -  от  бабушки.  У  бабушки  -  от
прабабушки. И так далее. В надцей семье ВСЕ ЭТО шло  изначально  по  женской
линии, - по-английски сказал Боб даже без намека на хвастовство. - За  много
сотен лет до возникновения теории профессора Шелдрейса. Возможности  диалога
Человека с Животным еще в пятом веке до нашей эры описаны древним  китайским
философом Лао-цзы...
   - Грандиозно! - искренне восхитился Джек  Пински  и  неожиданно  попросил
всех нас - и Пита, и Боба, и Тимурчика, и меня:  -  Ну-ка,  прощвырнитесь  в
сторонку минут на десять. Я  один  хочу  осмотреть  это  чудо  автомобильной
техники.
   И из небольшой сумочки, висевшей у него на плече, Джек вытащил приборчик,
размером с телефонную трубку. Приборчик, который мы с Тимуром у него еще  ни
разу не видели. Темнила чертов!..
   - Не беспокойтесь, сэр, - улыбнулся ему Боб и показал Джеку  точно  такой
же приборчик. - Я обе машины проверил на эти "Русские  народные  игры".  Все
чисто.
   Мы с Тимурчиком переглянулись: что это еще за "Русские  народные  игры"?!
Уж кто-кто, а мы с ним должны были бы знать про это! Где  бы  мы  сейчас  ни
жили, но мы с Тимуром, все-таки РУССКИЕ!
   - Что это за "игры", Джек? - подозрительно спросил Тимур. - Что-то  мы  с
Мартыном таких игр не помним...
   -  А  это,  сынок,  когда  один  большой  "Мерседес"...  Или  вот   такой
"Линкольн", вдруг взрывается вместе с пассажирами и улетает в  небо  в  виде
большого количества маленьких некрасивых кусочков.
   - Сейчас в России эти игры очень популярны, - добавил Боб.
   - И эти штуки гарантируют, что мы не превратимся в  маленькие  некрасивые
кусочки? - спросил Тимур у Пита Морено и показал на приборчики в руках  Боба
и Джека.
   - Нет, - ответил Пит. - Это вам гарантируем мы: Джек, Боб и я. А  приборы
нам в этом только слегка помогают. Поезжайте на "Парамаунт", а я возвращаюсь
на "ДжейПиэЛ". Привет!
   "Ну, что сказать  вам  за  Лос-Анджелес?  Таки  -  не  Нью-Йорк!"  -  как
выразился бы Шура Плоткин с легким ироничным еврейским акцентом, которого  в
нормальной речи у него и отродясь никогда не было.
   И был бы прав. "Таки - не Нью-Йорк".
   Все очень  одноэтажное,  разнесенное  хрен  знает  на  какое  расстояние,
соединенное скоростным-и  дорогами-фривеями,  с  кучей  съездов  в  улицы  с
односторонним движением и в "бульвары" - с двусторонним.
   Где-то внизу и сбоку, в стороне -  Даунтаун  с  мрачноватыми  высоченными
домищами, смахивающий на спрессованный кусок Нью-Йоркского Манхеттена.
   Боб сказал, что  Лос-Анджелес  -  единственный  город  в  Америке,  центр
которого находится на его окраине...
   Атак все, повторяю,  тоскливо-одноэтажное,  залитое  солнцем,  невероятно
вытянутое в длину предместье ожидаемого и не начинающегося большого города!
   Но это - мое личное, скороспелое и неквалифицированное КОТОВОЕ мнение,  и
на него, как говорит Шура, "можно положить с прибором". Что это - я не знаю,
но Шуре верю.
   Хотя в то же время, говоря о Лос-Анджелесе  без  особых  ноток  восторга,
просил бы учесть следующее:
   1. Эти впечатления сформировались во мне всего за тридцать минут шныряния
нашего "Лин