хании.  А  Кунин  мудохается  с
каждой страницей так, что даже меня распирает от бешенства! Уж чего про-
ще - я же тебе все рассказываю, ты  только  успевай  записывать.  Какого
хрена ты все время что-то переделываешь,  переписываешь,  перепридумыва-
ешь?!
   Стоп, стоп! Последнее слово - очень даже неточное.  "Перепридумывать"
он ничего не мог, так как (надо отдать старику должное) сам он ничего  в
"Кысе" не придумывал. Он честно писал все с моих слов. Но делал  это  до
офонарения медленно!..
   Ну что вы хотите, если только на поиски эпиграфа к третьей части  Ку-
нин потратил полтора месяца?! Хорошо,  что  Шура  Плоткин  когда-то  мне
объяснил, что такое эпиграф. Он к своим статьям и рассказам эти эпиграфы
выуживал из одной маленькой зачуханной книжечки, которая  у  него  вечно
валялась на столе и всегда была под руками. Она у меня  и  сейчас  будто
перед глазами:
   "...НЕВЕРОЯТНО? НО ФАКТ!"
   Издательство ЦК ЛКСМ Узбекистана "Еш гвардия".
   Ташкент, 1971 год.
   Тираж 75000
   Цена 33 копейки.
   А там что ни строка - то эпиграф к чему угодно! Когда Шура читал  мне
эту книгу, мы с ним всегда так смеялись...
   Я и по сей день помню оттуда несколько разных хохмочек. Например, чем
не эпиграф к Шуриной статье о повальной эмиграции:
   "...ПЕСЧАНАЯ БЛОХА ПОСЛЕ БЛУЖДАНИЙ ПО БЕРЕГУ  НАХОДИТ  ПУТЬ  К  МОРЮ,
ОРИЕНТИРУЯСЬ ПО ПОЛОЖЕНИЮ ЛУНЫ".
   Хотя какого черта нужно пялиться на луну, если ты уже шляешься по бе-
регу этого моря? Тут явная неувязочка. Или неважный перевод с  узбекско-
го. Я еще тогда об этом Шуре говорил...
   А вот еще один перл к очерку А. Плоткина об  отделении  Прибалтийских
государств от России:
   "...МУ - ЕДИНИЦА РАССТОЯНИЯ В ИНДИИ. ОЗНАЧАЕТ ПРЕДЕЛ СЛЫШИМОСТИ МЫЧА-
НИЯ КОРОВЫ".
   Ну и совершенно гениальный эпиграф выдернул Шура из этой книжечки для
какого-то отчета о заседании Государственной Думы:
   "...НА ОСТРОВЕ ДОМИНИКА, ПРИНАДЛЕЖАЩЕМ ГРУППЕ МАЛЫХ АНТИЛЬСКИХ ОСТРО-
ВОВ, ЖЕНЩИНЫ ГОВОРЯТ СОВСЕМ НА ДРУГОМ ЯЗЫКЕ, ЧЕМ МУЖЧИНЫ".
   Однако, когда я стал пересказывать это своему приятелю по  пустырю  -
бесхвостому Коту-Бродяге, тот сначала попытался узнать у меня, где нахо-
дятся Антильские острова, и когда я с Шуриных слов сказал:  "очень-очень
далеко", а от себя добавил, что, наверное, где-то в районе  Васильевско-
го, Бродяга фыркнул и заявил, что у нас в России у Людей происходит поч-
ти то же самое. На хрена, дескать, переться в такую даль - к  Антильским
островам?
   Но я не об этом. Я о том, что у моего Шуры никаких сомнений,  связан-
ных с поисками эпиграфов, никогда не было. Шура брал со стола свою  уди-
вительную книжицу "Невероятно? Но факт!" и дергал  оттуда  изречение  на
любой случай жизни.
   Кунин же был вдвое старше моего Шуры, и той легкости в принятии реше-
ний, которой обладали мы с Плоткиным, у него, конечно, не было:  возраст
- процесс, к сожалению, уже необратимый...
   Следуя моему совету заглянуть в эту замечательную узбекскую книжечку,
В. Кунин честно перелопатил ее от корки до корки, но для  третьей  части
"Кыси" так ничего оттуда и не выскреб. А без этого дурацкого эпиграфа не
мог сдвинуться с места и все время врал Житинскому по телефону, что  уже
вовсю начал писать "Кысю" номер три.
   Помог случай. В. Кунин со своей женой Ирой (кстати, прекрасная тетка,
и старик совершенно справедливо посвятил ей первые две части  "Кыси"...)
были как-то в ночном варьете и познакомились там с пареньком, написавшим
довольно забавную повестушку. Писал он ее вместе со своим приятелем.
   Кунину очень понравилось, что проза там перемежается  со  стихами.  А
две стихотворные строки ему особенно приглянулись. Не скрою: мне - тоже.
   Через несколько дней Кунин позвонил этому пареньку и попросил  разре-
шения взять эту пару строк в качестве эпиграфа к третьей  части  "Кыси".
Паренек был польщен, мы с Куниным  получили  эпиграф  и  наконец  начали
действительно работать.
   Эпиграф, по-моему, получился очень пристойный:

      ДАВАЙТЕ ПЫТАТЬСЯ ДЕРЖАТЬСЯ ДРУГ ДРУГА
      В НЕПРОЧНЫХ ПРЕДЕЛАХ ПОРОЧНОГО КРУГА...

   Кто не согласен со мной, пусть ни на секунду  не  забывает,  что  при
всех моих Неоспоримых Достоинствах я все-таки - КОТ, и не  Наше  Кошачье
дело оценивать художественный уровень Вашей литературы. Тем более что  я
даже читать не умею. Мне всегда Шура Плоткин все читал вслух.
   Зато слух у меня - дай вам Бог каждому! Может быть, вы бы меньше глу-
постей в жизни делали.
   Мне лично эти стишата на слух очень даже понравились.
   Теперь по поводу всяческих "умных" и "ученых" выражений и  высказыва-
ний, которые могут любого, даже самого доброжелательного Читателя  наст-
роить на недоверчиво-скептический лад. Дескать, откуда это  обычный  ле-
нинградский, дворовый и абсолютно беспородный КОТ  может  с  такой  лег-
костью чего-то там цитировать, опираться на труды всемирно известных би-
ологов и вообще - РАССУЖДАТЬ?!
   Так вот, любой самый недоверчивый Читатель должен быть  и  справедли-
во-внимательным Читателем. Тогда он обнаружит в первых двух частях  "Кы-
си", а потом и в третьей части (если, конечно, старик  В.  Кунин  осилит
эту третью часть), что я, КОТ МАРТЫН, в течение шести  лет  своей  жизни
воспитывался и вращался в кругу, прямо скажем, интеллигентном  и  незау-
рядном. Я имею в виду Шуру и  его  наиболее  пристойных  приятелей.  Это
во-первых.
   А во-вторых, заметьте, я каждый раз совершенно сознательно  и  честно
ссылаюсь на истинных Авторов той или иной фразы, которая может  у  таких
Читателей вызвать состояние недоверчивости и раздражения. Чуть ли не  на
каждой странице я без устали повторяю: "...как сказал бы Шура  Плоткин",
"...как обычно говорил Водила...", "...по выражению Фридриха фон  Тифен-
баха".
   То есть я и не собираюсь напяливать на себя венок этакого фантасмаго-
рического всезнайства. Я открыто опираюсь на  первоисточник:  это  почти
всегда  Человек,  которого  я  люблю  и  которому  доверяю.  А  мне,   в
большинстве случаев, на Людей очень и очень везло. За редкими исключени-
ями, как вы сами, наверное, сумели заметить по первым двум  частям  "Кы-
си".
   Да! И еще... Хорошо, что вспомнил!
   За все неприличные выражения и матерные ругательства  ответственность
несу только Я. Старик Кунин тут абсолютно ни при чем. Он с самого начала
был против мата. Ну, трудно, трудно перестроиться пожилому Человеку!
   Но я доказал ему всю необходимость этих слов в нашем тексте.
   Я сразил его всего одним, но очень  точным  утверждением  моего  Шуры
Плоткина, что если в вашей книге все ваши герои - и шоферюги, и милиция,
и пьяненькие интеллигенты, и матросня, и еще черт-те кто, о ком вы расс-
казываете, - будут разговаривать  элегантным,  аристократическим  языком
академика Лихачева, ваши Читатели не поверят ни единому вашему слову.
   Должен признаться, что я и понятия не имею, кто такой академик  Лиха-
чев. Но зато я хорошо знаю Шуру Плоткина. А Шура зря не скажет...
   Теперь о соблюдении формы подобных предисловий...
   Как мне сказал тот же В. Кунин, в такого рода обращениях к  Читателям
необходимо принести благодарность всем, кто тебе хоть чем-то, но помог.
   Поэтому, следуя совету старика Кунина, я  хотел  бы  в  самом  начале
книжки (если она, конечно, состоится!..) поблагодарить всех, живущих  на
пути в Америку и внутри ее Соединенных Штатов:

         ЕФИМА ЗАКОНА
         БОРИСА МОГИЛЕВСКОГО
         АЛЕКСАНДРА ГРАНТА
         АЛЕКСАНДРА НИКИТИНА
         АЛЕКСАНДРА ПРИВАЛОВА
         МАРИАННУ ШАТЕРНИКОВУ
         ДЖЕКА ПИНСКИ...

   С уважением КОТ МАРТЫН.
   Или, если вам так удобнее, просто - КЫСЯ.


                                   Давайте пытаться держаться друг друга
                                 В непрочных пределах порочного круга...

                                           Миша Валигура и Миша Юдовский

   На следующее утро я, слава Богу, никем не  замеченный,  аккуратненько
покинул свой инструментальный ящик, выполз из-под  ремонтного  верстака,
просквозил через все машинное отделение, быстренько  отыскал  противопо-
жарный ящик с песком и мгновенно но сделал все свои, сами понимаете  ка-
кие, дела. Они из меня буквально рвались наружу!
   Я тщательно все закопал передними лапами поглубже, притоптал  задними
и отметил про себя, что ничего лучшего, чем наш обычный русский противо-
пожарный песочек, для таких Кошачьих дел Человечество не придумало.
   На иностранных судах я не плавал и поэтому не имею понятия,  чем  они
там тушат свои пожары. Но, повторяю, когда за бортом плещет вода и  этим
своим звуком дико провоцирует и усиливает твое желание  немедленно  опо-
рожнить себя, - дороже ящика с песком, с моей точки зрения, ничего  даже
и вообразить нельзя!
   Поэтому, что бы там ни говорили, будто во  времена  Советской  власти
все было плохо и неправильно, я, Кот Мартын, в просторечье - "Кыся",  от
имени всего нашего Вида, тем или иным  извивом  судьбы  оказавшегося  на
Российском плавающем средстве в открытом море, совершенно искренне воск-
лицаю:
   - Да здравствуют наши Советские пожарники - самые мудрые пожарники во
всем мире!!!
   Я, правда, никогда рядом с Пантерой не гадил, но подозреваю,  что  не
ошибусь, если в этот восторженный хор я включу  и  наших  более  крупных
Родственников.
   Потом я привел себя в  максимальный  порядок  -  умылся,  прилизался,
пригладился и придал своей исполосованной хамской роже относительно  ин-
теллигентно-благожелательное выражение. На счет своей внешности  у  меня
никогда никаких заблуждений не было. Чего Бог не дал - того не дал. Зато
Он вознаградил меня целым рядом других совершенно замечательных качеств.
Ими я и беру.
   И вот с этим, слегка фальшивым, выражением на собственной  харе  я  и
отправился представляться Капитану.
   Тут я решил свято выполнить последнее напутственное указание  старого
жучилы и  лихоимца  -  Кота  Санкт-Петербургского  Торгового  Порта.  Уж
кто-кто, а в таких штуках-дрюках, как правила  соблюдения  субординации,
умение верно держаться на поверхности элементарных общественно  полезных
взаимоотношений, Кот Торгового Порта соображал не  хуже  Дейла  Карнеги.
Иначе этого взяточника и прохиндея (Кота, естественно!..) уже давно выс-
тавили бы пинком под хвост за ворота Порта.
   Шура Плоткин как-то читал мне выдержки из книги этого Карнеги и, пом-
ню, все жаловался, что никак не может в нужный момент заставить себя  (в
собственное же благо) следовать советам Дейла. Хотя, отчетливо вспоминаю
сейчас, в книге этого мужика было несколько очень толковых мыслишек...
   Вычислить Капитана было плевое дело.
   Дело в том, что ночью мой сладкий сон в ящике был  прерван  тем,  что
КТО-ТО спустился в машинное отделение и, перекрывая шум двигателей,  на-
чальственно гаркнул:
   - Привет, маслопупы!
   Как я потом выяснил, "маслопупы" и "мотыли" были узаконенными кличка-
ми для машинных команд на всех судах Российского флота. Ну, вроде как  я
- Кыся...
   - Привет, маслопупы! - прокричал этот неведомый мне тип, и я сразу же
почуял, как в густой и теплый воздух машинного  отделения,  наполненного
за* пахами перегоревших масел, раскаленного металла, пропотевших челове-
ческих тел и старых кроссовок, тоненькими незримыми нитями стали  неожи-
данно вплетаться запахи "Данхилла" - сигарет, которые всегда  курил  мой
дорогой мюнхенский друг Фридрих фон Тифенбах, запах хорошего  одеколона,
очень напоминающий одеколон профессора фон Дейна,  и  чего-то  неуловимо
женского... Так всегда пахло от Шуры Плоткина, когда он возвращался  до-
мой от какой-нибудь барышни. Или когда какая-нибудь барышня  уходила  от
нас, оставляя мне измочаленного Шуру, пропахшего ее запахом.
   - Александру Ивановичу - пламенный с кисточкой!
   - Привет, Кэп!..
   - Салют, Мастер! - услышал я из своего ящика под верстаком.
   - Как дела, дед? - спросил Александр-ИвановичКэп-Мастер.
   - Нормально, капитан, - ответил чей-то дед, и я понял, что  Александр
Иванович-Кэп-Мастер и есть тот самый Капитан, которому я обязан предста-
виться и постараться понравиться с первой же секунды нашего знакомства.
   А то, что "Дед" - это просто кличка старшего механика тридцати лет от
роду, это я понял только на следующий день.
   Но сейчас выскакивать из  своего  инструментального  ящика  и  начать
раскланиваться перед Капитаном и вытрющиваться, стараясь  изо  всех  сил
понравиться ему, на глазах у всей машинной команды - было бы, по меньшей
мере, идиотизмом. А ну как ему захочется при  подчиненных  проявить  всю
свою безраздельную власть в открытом море и он прикажет вышвырнуть  меня
с судна к едрене-фене?! Или я ему со своим рылом вообще не покажусь?.. Я
ведь, как говорится, НА ЛЮБИТЕЛЯ. Что тогда?..
   Ну уж херушки, как сказал бы мой замечательный кореш  Водила.  Знако-
миться будем с глазу на глаз. Это всегда слегка уравнивает шансы. Намно-
го выгоднее и безопаснее. Я рисковать не имею права. Мне в Нью-Йорк нуж-
но попасть - кровь из носу. Тут я не только о себе должен думать  -  там
Шура меня ждет. А это вам - не хвост собачий...
   Я постарался запомнить все запахи  Капитана,  свернулся  калачиком  и
снова задремал.
   А уже утром я сделал все то, с чего начал свой рассказ.
   Когда я говорил, что отыскать  Капитана-Александра-Ивановича-Кэп-Мас-
тера было для меня плевым делом, я ничуть не преувеличивал. В моем акти-
ве были все его характерные запахи, и они  служили  мне  той  путеводной
звездой, профессиональное использование которой было дано мне от  рожде-
ния, как абсолютное зрение в кромешной темноте и как уйма других  потря-
сающих Котово-Кошачьих качеств, так выгодно отличающих нас от  всех  ос-
тальных живых существ.
   Основная трудность была для меня - преодоление  многочисленных  кора-
бельных дверей: высоченные металлические пороги, автоматически  защелки-
вающиеся замки и невероятной тяжести железные двери, которые так просто,
лапой, не откроешь.
   Поэтому у каждой двери приходилось подолгу ждать, пока кому-нибудь из
команды не понадобится пройти именно в эту дверь, и  нужно  было  успеть
незаметно юркнуть вослед этому типу.
   И чертова уйма лестниц! А так как я начал свое путешествие  по  судну
снизу - из машинного отделения, то, пока я, по следу  Капитанских  запа-
хов, добрался до верхнего коридора, все эти двери и лестницы меня просто
вымотали. Не физически. Нервно.
   Тут еще, на мою беду, когда мне казалось, что я уже почти достиг  це-
ли, Капитанско-Александр-Ивановические-Кэп-Мастерские запахи стали  нео-
жиданно раздваиваться! Часть из них ровным потоком влекла меня  к  цент-
ральной двери этого коридора, откуда раздавались  голоса  и  команды,  а
вторая часть уводила меня вниз - не к той лестнице, по  которой  я  сюда
поднялся, а к другой, коротенькой лесенке, вправо  от  этих  центральных
дверей.
   Должен признаться, что на мгновение  я  растерялся.  Однако,  на  мое
счастье снизу, вдруг примчался какой-то мужик в сапогах,  комбинезоне  и
вязаной шапочке и постучал в эту дверь.
   Дверь отворилась, и оттуда высунулся молоденький паренек в свитере  и
огромной фуражке.
   - Чиф, Мастер на мостике? - спросила вязаная шапочка у  огромной  фу-
ражки.
   - Чего ему тут делать? - ответила фуражка шапочке. -  Он  на  мостике
всю ночь проторчал. Имеет право человек отдохнуть после вахты?!
   И я понял, что Капитана за-этими дверями нет.
   Тип в сапогах, комбинезоне и шапочке ссыпался вниз по большой лестни-
це, а я прямиком направился к маленькой, короткой.
   Спустившись на несколько ступенек вниз, я увидел в  тупичке  дверь  с
красивой золотой табличкой, на которой что-то было написано.  Концентра-
ция Капитанских запахов в этом тупичке была максимально сильной.
   Но самое замечательное, что еле уловимый элемент женских запахов, ко-
торый я с трудом различил ночью, лежа в инструментальном ящике  под  ре-
монтным верстаком машинного отделения, здесь ощущался  столь  явственно,
что я даже слегка обалдел!
   Кроме того, из-за двери я услышал хриплое  мужское  дыхание  и  очень
ритмичные слабенькие женские повизгивания, не оставляющие никаких сомне-
ний в действиях, совершаемых за этой дверью.
   Ручаюсь, что никто из Людей даже шороха не  услышал  бы  из-за  такой
двери. А я услышал!
   И вдруг сам так завелся, что в башку мне полезли десятки Кошек, кото-
рых я когда-либо трахал!.. Не говоря уже о моей верной немецкой подружке
- Карликовой пинчерихе Дженни, которую, вопреки всей зоологической науке
о несмешении Видов, я хотел в любое время дня и ночи!
   Я даже вспомнил Оттобруновскую Лисичку, впоследствии шлявшуюся ко мне
в Грюнвальд и которую я "оприходовал" (Водилино выраженьице!..) со смер-
тельным риском для собственной жизни.
   Весь краткий и суматошный период своего пребывания в таком  родном  и
таком чужом городе (как заметил с кривой ухмылкой мой новый приятель ми-
лиционер Митя, "Санкт-Петербург - столица Ленинградской  области...")  я
находился в совершеннейшем оцепенении и состоянии непроходящей, чудовищ-
ной, разрушительной усталости.
   Особенно с того момента, когда получил пинок в бок от какого-то Жлоба
из НАШЕГО ДОМА и узнал, что в НАШЕЙ КВАРТИРЕ ЖИВУТ ЧУЖИЕ ЛЮДИ. А Шура  -
в Америке...
   И если я еще хоть что-то пытался делать, как-то трепыхался и в отчая-
нии, собрав остатки своих сил, сумел растормошить Водилу и вернуть его к
сознательной жизни, то уже провожаемый Котом Торгового Порта на судно  -
я ничего не соображал. Будто меня всего изнутри выскребли, будто  разда-
вили, размазали и кто-то за меня переставляет мои лапы. Сил не было нас-
только, что я впервые в жизни не мог поднять свой хвост, жалко и  нелепо
волочившийся за мной по грязным ступеням корабельного трапа.
   И только Шура Плоткин, приснившийся мне в окружении американских  Ко-
шек-сексопилок, как-то вдохнул в меня надежду на то, что еще  далеко  не
все потеряно...
   Теперь, прячась за дверью Капитанской каюты, я жадно прислушивался  к
доносящимся до меня звукам и чувствовал, что силы мои восстанавливаются,
хвост непроизвольно и самостоятельно хлещет меня по вздувшимся от  жела-
ния бокам.
   Ах, Кошечку бы мне какую-нибудь сейчас сюда! Любую! Даже самую  зава-
лященькую!.. Я бы ей показал "небо в алмазах", как говорил Шура Плоткин,
совершенно не имея в виду ни "небо", ни "алмазы".
   Но, как изредка замечал умнейший и интеллигентнейший Фридрих фон  Ти-
фенбах, "все в жизни имеет свое логическое завершение".
   Кончил хрипло дышать и Капитан-АлександрИванович-Кэп-Мастер.  Всхрап-
нул коротко, будто жеребец, и кончил. В последний раз тихонько взвизгну-
ла обладательница женских запахов.
   А потом я услышал негромкий разговор в Капитанской каюте.
   Это мог услышать только Я! Никто из Людей, даже вплотную приложив ухо
к этой двери, никогда не услышал бы ни единого слова.
   Мне же казалось, что я даже вижу, как Женщина моется в душе, а  Капи-
тан-Александр-Иванович-КэпМастер закуривает свой "Данхилл" и  натягивает
на себя голубой "адидасовский" тренировочный костюм. Я только лиц не мог
разглядеть...
   - А в городе ни разу не позвонил... - огорченно проговорила Женщина.
   - В городе у меня семья, - спокойно сказал ей Капитан. -  Дочь-невес-
та, сын-придурок и жена.
   - А я как же?..
   - Ты кто по судовой роли?
   - Буфетчица.
   - Так, какие проблемы?
   - Бедная я, бедная... - горько сказала Женщина.
   - Ты бедная?! - презрительно переспросил Капитан. - Я в Питере с  же-
ной - всего десять дней, а с тобой в море - четыре месяца. Потом - неде-
лю дома и на полгода с тобой в рейс. И так уже третий год.  Так  кто  из
вас беднее - ты или моя жена?
   Женщина промолчала.
   - И кстати! Еще одного таракана увижу в каюткомпании - спишу с судна,
к чертовой матери. Ясно?
   - Да... Мне идти?
   - Иди.
   Дважды повернулся ключ в замке, дверь приоткрылась, и из  Капитанской
каюты вышла молодая Женщина с припухшими  глазами.  Стараясь  не  задеть
хвостом о ее ноги, я незаметно проскочил в каюту.