муль. Я тоже поначалу трусил,  а
теперь понял - оказывается, можно и без сердца. В чем-то даже удобнее  -
никого не жалко, никто тебе не нужен...
   А я все, дурак, лезу и лезу наверх по гладкому льду...
   - И Я тебе не нужен?!.. - шепчу я обессилено и скатываюсь по  ледяной
горке куда-то вниз, вниз, вниз...
   Слышу, Шура оттуда, сверху, усмехается и говорит мне:
   - А это как у тебя с хеком, Мартынчик. Долго не  ел.  Отвык.  За  это
время попробовал другой рыбки. А она оказалась лучше хека раз в сто! Так
и с нами - сколько мы с тобой не виделись? Несколько месяцев. Я вот тоже
раньше думал - как это я смогу без тебя прожить?.. А выяснилось, что мо-
гу. И очень даже неплохо.
   - Шура... Шурочка!.. Я же к тебе через весь мир добирался!.. - бормо-
чу я и плачу, плачу, плачу...
   А Шура так вежливо-вежливо говорит мне:
   - Извини, старичок, но это уже твои проблемы.
   И тут я понимаю, что мне никогда не взобраться по этой ледяной горке,
никогда не приблизиться к Шуре!.. Вот теперь уже просто нет сил.
   И вижу: несется на меня "Собачья свадьба" - Кобелей штук десять и эта
мерзкая Сучка впереди всех! И ни одного деревца рядом, куда  можно  было
бы влезть, ни одного подвала, куда сигануть, спрятаться, скрыться...
   Сейчас, сейчас эта оголтелая свора разорвет  меня  на  куски!  Я  уже
чувствую их вонючее дыхание на своем носу и уже откуда-то знаю, что  эту
Суку зовут почему-то Котовым именем - "ВАГИФ".
   - Шура-а-а-а!!! - кричу я истошным Шелдрейсовским  голосом.  -  Спаси
меня, Шура!.. Помоги мне!.. Помоги...
   А откуда-то сверху раздается холодный Шурин голос:
   - Старик, я же тебе сказал, - здесь каждый свои проблемы решает сам.
   - Помоги, Шурик... - беззвучно кричу я и понимаю, что это мой послед-
ний крик на этом свете...
   ...Меня явно кто-то поднимает. Открываю глаза - ни хрена  не  сообра-
зить. Поворачиваю голову - Тимур!
   Сидит в своей пижаме на полу и вытаскивает меня из коробки. Прижимает
к себе и шепчет:
   - Мартынчик, Кысинька... Ты чего? Хочешь, я маму позову?..
   Тэк-с... Значит, мне все это приснилось? Господи, ну надо  же,  чтобы
такое причудилось! Гадость какая...
   Понимаю, что это был всего лишь сон, а на душе  чего-то  так  мерзко,
так себя жалко, что и не высказать! Я наспех лизнул Тимура в щеку -  ре-
бенок всетаки - и спрашиваю его:
   - Ты-то как здесь оказался? Тебе же спать нужно.
   - Я и спал, - обиженно отвечает Тимур и кладет меня обратно в  короб-
ку. - А когда ты начал кричать, я и проснулся. У тебя  задние  лапы  так
тряслись - просто ужас! А передними, ты посмотри, что ты сделал...
   Показывает на одну внутреннюю сторону коробки, а  она  вся  в  клочья
когтями изодрана!
   - Ты так жалобно мяукал, - говорит Тимур.
   Я уже совсем пришел в себя. Только голова очень болела.
   - Ладно тебе фантазировать, - говорю. - Я только Котенком  мяукал.  И
то всего месяца четыре. От силы - пять. А с тех пор...
   - Нет, мяукал! - настырничает Тимур. - Я же слышал! Ты спал и мяукал,
а я смотрел на тебя и слушал. Может, ты во сне в детство вернулся. У ме-
ня так очень часто бывает.
   - Может быть, может быть... - говорю. - Мне теперь кажется, что может
быть все. А теперь послушай совета старшего - ложись-ка в постель.  Ночь
на дворе.
   Тимур прыгнул к себе под одеяло и говорит мне оттуда:
   - Идея! Залезай ко мне в кровать. Тут как раз две подушки. Чего  тебе
там одному? А то ты какой-то дерганый, нервный. Давай, лезь ко мне.
   Я сел, почесал в затылке задней лапой и пошел спать к Тимуру.
   Хотел я его было спросить, кто такой "Вагиф" или что это, а он на ме-
ня лапу... То есть руку забросил, придавил меня и сразу заснул. Я покру-
тился малость и тоже задрых. И больше мне до утра, слава Богу, ни  хрена
не снилось.
   - "Ребята! Когда проснетесь, обязательно позавтракайте. Оставляю  вам
пять долларов. Надеюсь, хватит. Закончите свои дела, сразу же  заезжайте
ко мне в участок. Я буду там весь день. Может быть,  сумею  освободиться
раньше, - привезу вас домой на машине. Тим! Не забудь  слегка  подогреть
молоко Мартыну. Холодное не давай - вредно. Мама", - читал мне Тимур за-
писку, оставленную Рут на столе в кухне.
   - Она настоящий полицейский? - спросил я Тимура уже за завтраком.
   - А ты думал! Будь здоров, еще какой!.. Называется  -  "сотрудник  по
связям с общественностью".
   - А почему я не чувствую запах оружия в доме? - удивился я.
   - Потому что оружие она оставляет на работе. В специальном сейфе. По-
едем за ней - я тебе все там покажу. Я в этом участке,  знаешь,  сколько
раз был?!.. Меня там все знают!
   Я вспомнил русских милиционеров, немецких полицейских  -  даже  когда
они были не в форме, а в обычных шмотках, от них всегда пахло оружием. И
я сказал об этом Тимуру.
   - Ей не обязательно таскать с собой "пушку", - ответил Тимур.  -  Она
уже год вкалывает специалистом-психологом по общине бухарских евреев на-
шего района. А там в основном - сплетни. Разборки -  редкость.  И  вооб-
ще... Кыся! Кончай жрать, поехали! Нам еще до Нью-Джерси добираться часа
два.
   Опять из-за этого проклятого рюкзака  и  уже  ненавистного  мне  мэра
Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, запретившего перевозку домашних животных  в
автобусах и метро (здесь это называется - сабвей!), я ни хрена не увидел
Нью-Йорка!..
   Пока шли от дома до сабвея, я еще что-то посмотрел.  Даже  узрел  не-
большой магазинчик, исторгавщий поразительный букет запахов - рыбы и мя-
са, сладостей и фломастеров, копченых колбас и  презервативов...  Это  я
называю только знакомые мне запахи! Но самое забавное,  что  вывеска  на
магазинчике была, кажется, написана по-русски. Я хоть и не умею  читать,
но хорошо знаю русские буквы, которых нет в остальных языках.  Так  вот,
там, сдается мне, почти все было написано на русском. И потом, я  вспом-
нил, как Рут ночью обронила фразу, что Тим шляется  в  какие-то  русские
магазинчики и треплется там по-русски.
   Да! Самое главное!.. Когда мы выходили из дома, до меня донеслась та-
кая мощная концентрация Котово-Кошачьих запахов, которая могла  идти  от
одновременного скопления моих коллег и дальних родственников  числом  не
менее пятидесяти!
   Причем запах этот был не случайной компашки, а устойчиво  отлаженного
коллектива, обитающего в районе этого дома с незапамятных времен.
   По запаху всегда можно узнать - случайно ли он возник или, как  гово-
рят у нас, "прописан тут постоянно"? Так вот этот запах  был  "прописан"
здесь просто всегда...
   Я ведь и ночью, когда "пользовал" ту  самую  беленькую  Кошечку-гряз-
нульку, чувствовал этот запах. Но то ли был вымотан до предела  предыду-
щим днем, то ли, "находясь в Кошке", перестаешь на все  остальное  обра-
щать внимание, но такой силы запаха я не ущучил. А тут - будто  по  носу
шарахнули! Интересненько.
   Кстати, интересненько еще и другое: не подхватил ли я от моей  Первой
Американочки что-нибудь настораживающее и идущее вразрез с моей врожден-
ной чистоплотностью? Чистоплотностью, постоянно находящейся в противоре-
чиях с моими же половыми запросами. Например, блохи - как наилучший  ва-
риант. О худших даже подумать страшно!..
   Пока от "худших вариантов" Боженька милостивый меня как-то  уберегал.
Может, и здесь не оставит?
   Да, так вернемся к мэру Нью-Йорка, Рудольфу Джулиани.
   Как истинный нью-йоркец и Прирожденный Горожанин,  Тимур  повесил  на
мэра еще кучу всяких претензий: проезд в метро, мерзавец, повысил до по-
лутора долларов!.. Вместе с губернатором Джорджем Патаки заставил финан-
совый комитет Управления пассажирского транспорта Нью-Йорка и Нью-Джерси
- место, куда мы сейчас направляемся, и куда иначе,  как  через  туннели
под Гудзоном или по мостам не проедешь, - поднять плату за  проезд  этих
мостов и туннелей с шести долларов до семи! Правда, в оба конца...
   - Это еще хорошо, что мама служит в полиции! - возмущенно  воскликнул
Тимур вслух по-русски. - Им там каждый год выдают такой специальный про-
пуск на машину, и она, как сотрудник полиции, в любое время дня  и  ночи
может поставить машину, где она хочет! И бесплатно ездить через эти мос-
ты и туннели. Сколько хочет. Пропуск этот каждый год другого цвета...  В
прошлом году, к примеру, был красный, в этом - зеленый...
   Но самое страшное обвинение Рудольфу Джулиани Тимур предъявил за  то,
что тот из-за своей "вонючей демократией показухи" прошелся вместе с го-
мосеками и лесбиянками на традиционном городском параде!
   - С кем, с кем?.. - переспросил я, не видя ничего предосудительного в
каких-то традиционных парадах. - С кем, ты сказал?
   - Ну, с педрилами! - злобно прошипел Тимур. - С мужиками,  которые  в
задницу друг друга... Понял? И с бабами, которые лижутся!..
   Какое-то время, пока  Тимур  мне  рассказывал  про  повышения  цен  в
Нью-Йорке на транспорт, я полагал, что он  все  это  говорит  "с  чужого
взрослого голоса". Я думал, что у двенадцатилетнего пацана - в силу  от-
сутствия жизненного опыта, комплекса своих мальчишичьих интересов, из-за
извечной детской тяги к подражанию и "обезьянничанию", как говорил Шура,
- это всего лишь желание казаться взрослее. Желание - чисто  ребяческое,
но от этого не менее сильное.
   Последнее обвинение мэру Нью-Йорка этот двенадцатилетний русский аме-
риканец  с  татарским  именем  решительно  и  жестоко  предъявил   СВОИМ
СОБСТВЕННЫМ ГОЛОСОМ. Тут он, к несчастью, обладал и страшным трагическим
опытом, и неотъемлемым правом рано повзрослевшего Человека.
   - Правда, он не антисемит, как некоторые, - уже мягче  сказал  Тимур,
будто за это кое-какие грехи он прощал мэру Нью-Йорка Рудольфу Джулиани.
   И наивно представив себе, что я, прожив шесть лет бок о бок  с  Шурой
Плоткиным, мог не знать, что такое "антисемит", Тимур добавил:
   - Тут надо быть справедливым - он не против евреев, а за...
   Мне так осточертело сидеть в этом тесном рюкзаке, что я был счастлив,
когда мы вылезли из метро в Манхеттене на Сорок второй улице и  какое-то
время ждали автобуса на Нью-Джерси.
   Мой "Академик Абрам Ф. Иоффе" стоял в порту "Элизабет"  у  четвертого
контейнерного причала, и хоть я понимал, что все  фантастическое  несбы-
точно, но никак не мог отогнать мысль, что Шура все-таки явился в  порт,
нашел Мое судно и сейчас сидит у Мастера в его каюте, и они, в  ожидании
меня, неторопливо потягивают неразбавленный "Джек Дэниельс" со льдом  из
широких квадратных стаканов. Эти стаканы буфетчица Люся когда-то  купила
на свою нищенскую валютку в Марселе в подарок Мастеру...
   Навыдумывал я себе такую картинку и почти поверил в ее реальность. От
этого опять задергался, занервничал, засуетился. Если вообще  можно  за-
суетиться в тесном рюкзачке с моими габаритами. Поэтому в ожидании авто-
буса я нахально высунул голову из рюкзака и несколько раз глубоко  вдох-
нул несвежий, но холодный воздух Сорок второй улицы. Помню, у Шуры Плот-
кина еще книжка такая была про эту улицу. Называлась "Сорок  вторая  па-
раллель".
   Тимур - вот чуткий чертенок! -  мое  состояние  прочувствовал  момен-
тально. Даже сказал:
   - Представляешь, Кыся, мы приезжаем в порт,  находим  твое  судно,  а
там... А там тебя уже ждут! А?.. Тогда мы втроем ищем тот корабль, кото-
рый нужен мне, я там кое о чем договариваюсь, и мы все  вместе  едем  за
мамой в Квинс... Как идейка?
   - Отличная.
   Я решил прикинуться дурачком, и чтобы хоть немного  снять  напряжение
ожидания, спросил, немилосердно фальшивя:
   - Что за корабль тебе нужен, и о чем  ты  собираешься  там  договари-
ваться?
   Но тут подошел наш автобус. Тимур запихнул мою голову в рюкзак, пере-
кинул его через плечо и, бормоча по-Шелдрейсовски: "Потом  расскажу...",
влез в автобус.
   Когда мы устроились и рюкзак со мной перекочевал со спины  Тимура  на
его колени, он мне "туда" сказал:
   - Я тебе расскажу, но ты будешь про это молчать как рыба!
   - Лучше как Кот, - попытался я сострить.
   - Как рыба, - жестко повторил Тимур.
   - Нет вопросов!.. - пообещал я тут же.
   Я последнее время стал жутко много врать! Нет, давая сейчас обещание,
я не собирался потом рассказывать историю, которую я уже  знал,  кстати,
каждому встречному и поперечному. Но я заметил, что искренности и откры-
тости во мне за последние несколько месяцев жизни не в России сильно по-
убавилось.
   - Ну, слушай... - сказал Тимур. - Они с Фредом, который умер  еще  до
меня, всю жизнь копили на отдельный дом. Хотели выплатить за него  сразу
побольше, чтобы сильно не залезать в кредитные долги банку.  Там  знаешь
какие проценты?!.. Кошмар! Понял?
   - Нет.
   - Ну, неважно. Потом мама тебе объяснит. А тут Фред умер. И мама  все
эти деньги заплатила за меня в Москве. Все пятнадцать штук, которые  они
на дом копили... Представляешь?!.. Нашли, бляди, бизнес!  Нов  Москве  -
цветочки... На Украине торговля малолетками идет вообще как в  колбасной
лавке. По русскому телевизору еще в России передавали, что у хохлов  ма-
лышня шла всего по семьсот баксов за штуку! Их потом вывозили в  Италию,
и там уже америкашкам толкали по тридцать и даже по пятьдесят тысяч дол-
ларов!.. Так что мы с мамой еще хорошо отделались. А  может,  они  поли-
цейского постеснялись так уж напаривать?..
   Я тут же вспомнил слова Шуры, который однажды сказал, что нам,  русс-
ким, никто в мире вообще не указ! Мы на всех болт забили. По принципу  -
что русскому здорово, то немцу - смерть. Поэтому вряд  ли  кто-нибудь  у
нас так уж постеснялся американской  полисменки.  Просто  красивая  баба
приглянулась...
   - А она получает лишь сорок тысяч в год! Это на руки,  считай,  всего
двадцать пять. По две с хвостиком в месяц... Машина,  квартира,  жратва,
шмотки... Только за квартиру - тысячу, не греши - отдай!.. А питание  па
двоих сколько стоит? Мне на одежду... Каждые  полгода  приходится  новое
докупать. Расту же... Ей нужно одеться. Нужно выглядеть?! Ты видал,  ка-
кая она красивая. Мне каждый день на карманные расходы... И  остается  у
нас...
   Тимур помолчал, а потом плюнул на приличия и сказал те слова, которы-
ми он пользовался в своем подмосковном  тюремном  интернате.  Для  более
точной обрисовки их финансовой ситуации эти слова показались ему  наибо-
лее выразительными:
   - И остается у нас - два ни хуя и мешок дыма!.. А мне в Израиль  надо
до смерти... Там меня Маша Хотимская ждет. И я ее так люблю, что у  меня
все сны - только про нее... Смотри, Мартын, ты обещал! Чтобы  никто  ни-
когда...
   - Ну, сказано же! - оборвал его я. - Давай дальше.
   - Вот... Так могу я прийти к своей матери и сказать: "Мама,  дай  мне
шестьсот долларов на билет в Израиль и обратно"? Нет. Не могу. Эти бабки
я должен сам заработать! А как?.. Я и придумал - найти израильское судно
и упросить капитана взять меня летом туда и обратно юнгой. Как в "Остро-
ве сокровищ". Правда, наш школьный географ мистер Гринспен, по нашему  -
"Гринштейн", сказал мне, что теперь юнгов на кораблях нет. Но  я  думаю,
что, если хорошо попросить, может быть, и возьмут? А?..
   Я мало сталкивался с Детьми и Котятами. И никогда не испытывал к  ним
ни умиления, ни любопытства. Так... Иногда жалко их было, но  не  более.
Но тут я был несколько ошарашен такой смесью  абсолютно  противоположных
черт характера в одном двенадцатилетнем Человечке! Он  до  копейки  (или
как это здесь называется?..) просчитывает бюджет своей семьи и в  то  же
время бредит девочкой, живущей на другой стороне глобуса! Нежно гордится
своей приемной матерью-полунегритянкой и хладнокровно злобен и жесток  в
бою с Собаками!..
   Наивный и Мудрый, Маленький и Взрослый.
   Девять лет жил страшной российской, кровавой жизнью и только три года
нормальной - американско-мальчишичьей. И сумел из двух таких разных Жиз-
ней вобрать в себя только лучшее.
   Если, конечно, не считать того, что в родимом матерном он  может  пе-
реплюнуть и Шуру Плоткина, и Водилу, вместе взятых!
   Пауза слегка затянулась, и поэтому я торопливо сказал:
   - Если хорошо попросить - обязательно возьмут!
   Я попытался сказать это с максимально выразительной уверенностью, хо-
тя уверенности у меня не было ни на грош.
   - Мало того, - сказал я. - Сейчас мы приедем в порт,  найдем  сначала
"Академика Абрама..." ...Не пугайся, так мое судно называется. Я попрошу
Мастера Александра Ивановича, и он нам, то есть тебе, поможет! Он как-то
говорил, что старые Капитаны всех стран хорошо знают друг друга.  Может,
у него и найдется здесь какой-нибудь израильский кореш!..
   - Ну, отпад! - восхитился Тимур. - Фантастика!..
   Когда идет полоса непрухи - так кажется, что она никогда  не  кончит-
ся...
   НЕ БЫЛО НИКАКОГО "АКАДЕМИКА АБРАМА..." НА ЧЕТВЕРТОМ КОНТЕЙНЕРНОМ ПРИ-
ЧАЛЕ!
   Стоял вместо него какой-то турецкий пароходишко, втрое  меньше  моего
"Академика...", а у причала, вдоль железнодорожных рельсов, - штук двес-
ти наших контейнеров.
   Их я узнал и по запаху, и по виду.
   Мы с Тимуром обегали обе стороны "Элизабетинского канала", куда швар-
туются корабли из разных стран, обследовали  все  прилегающие  к  каналу
улочки, начиная с Терминал-стрит.
   Мы побывали почти во всех кабачках и забегаловках Арабиа-стрит,  Вом-
бей-стрит, Кадис-стрит, Дакарстрит, Мак-Лестера, на улицах Египта, Ффор-
мозы... Мы даже до Измир-стрит доскакали! А это уже в самом конце  кана-
ла.
   Мало ли, думали мы, - может, Шура не нашел, как и мы,  наше  судно  и
сейчас сидит где-нибудь в кафе и с горя водку трескает. Но Шуры не  было
нигде.
   Не было и "Академика Абрама Ф. Иоффе"...
   Тимур предложил смотаться на автобусе в соседний порт Нью-Арк.  Может
быть, туда мое судно перегнали? Но что-то подсказывало  мне,  что  судна
нет и там. И я попросил Тимура зайти в какую-нибудь портовую контору - к
тем же диспетчерам, о которых мне вчера еще говорил Мастер,  -  и  выяс-
нить, где же наш "Академик Абрам..."? А заодно узнать - не пришел  ли  в
порт какой-нибудь пароход из Израиля.
   - Ну, ты голова, Мартын! - с уважением сказал Тимур.
   Совет был действительно неплохим. Он исключал нашу  неквалифицирован-
ную беготню по причалам.
   В управлении портом "Элизабет" Тимур повел себя так настойчиво и чет-
ко, что всякие ответные хихикания прекратились уже после второй его фра-
зы.
   К нам вышел какой-то большой начальник и сказал, что русский  контей-
неровоз "Академик Абрам Ф. Иоффе" был вынужден ночью уйти  в  Бостон,  в
Массачусетский залив, так как основная часть грузов  была  необходима  в
том порту, а не в этом.
   Ошибка же произошла и по вине русских властей, неверно сориентировав-
ших фирму, на которую работает это судно и, в не меньшей степени, по ви-
не американских идиотов, неправильно составивших документы на  распреде-
ление груза по портам Америки.
   Так что, если переводить весь этот международный бардак на интернаци-
ональный язык спортивного матча Америка -  Россия,  то  он  думает,  что
справедливым будет счет: один - один, в ничью пользу!
   И добавил, что уже много лет знает Капитана этого судна,  и  искренне
сожалеет о том, что здесь этот Капитан потерял своего любимого Кота. Ка-
питан даже хотел было оставить судно у причала хотя бы до утра, в надеж-
де, что к утру Кот вернется.
   Но выяснилось, что задержка груза для Бостона обойдется судну в такую
сумму, что Капитан, полностью отвечая за свой экипаж и их семьи,  позво-
лить себе этого не смог.
   Я так огорчился, так огорчился, что чуть ли не  наполовину  высунулся
из рюкзака, встал там на задние лапы, а передние положил на плечи  Тиму-
ра.
   - Тот самый Кот? - спросил начальник.
   - Да, сэр, - сказал Тимур.
   - Превосходно! - обрадовался начальник. - Я сегодня же отправлю его в
Бостон. Через час один мой сотрудник едет туда по делам, а по  хайвею  -
это практически три часа пути. Он и передаст Кота на  русское  судно.  А
тебе за Кота выплачивается премия!
   Начальник достал из кармана десять долларов и протянул их Тимуру:
   - Держи. Твоя десятка.
   - Благодарю вас, сэр, - ответи