в физиономию  Алика,  выставив  вперед
все свои четыре лапы. Я почувствовал, как когти моих передних лап  вошли
в кожу его головы и, разрывая ее, проскользили по лобной кости,  вспары-
вая правый висок и переносицу Алика. И намертво  вонзились  у  него  под
глазами. В адской ненависти я запустил когти как можно глубже, передними
лапами повис на лице Алика, а задними - изо всех сил ударил его по  гор-
лу! Один раз, второй, третий!!!
   Я слышал его дикий крик, ощущал вкус и запах его крови, рядом со мной
палил его пистолет, а я бил, бил, бил задними ногами, разрывая ему  под-
бородок, рот, шею!..
   Он пытался сорвать меня со своего лица, задушить, но я совершенно  не
чувствовал боли и даже сумел прокусить ему в нескольких местах руку.
   Когда же ему все-таки удалось оторвать меня от  себя  и  отбросить  в
сторону, я прыгнул на него снова. И снова в тот же момент, когда он, за-
литый кровью, с исполосованным лицом и разорванным горлом, сумел еще раз
выстрелить в моего Водилу. И Водила упал...
   Алик снова отшвырнул меня, дважды по мне выстрелил, но глаза его были
залиты кровью, он надрывно кашлял, выхаркивал  чернокрасные  сгустки,  и
поэтому, как говорил Шура Плоткин, "об попасть в меня - не могло быть  и
речи".
   Вообще-то, теперь, задним числом, я отчетливо понимаю, что  этот  ху-
денький, похожий на старшеклассника-отличника со  славным  комсомольским
послужным списком полуэстонский-полуеврейский паренек  -  был  человеком
несомненно мужественным.
   Я хорошо помню, как он деловито вытер рукавом текущую на глаза кровь,
двумя руками сжал рукоять большого автоматического пистолета и навел его
в подымающегося и тоже залитого кровью Водилу.
   С третьим прыжком я опоздал... Опоздал ровно настолько же,  насколько
опередил первый выстрел Алика в моего Водилу!
   Но... О, счастье! Пистолет Алика всего лишь звонко щелкнул - выстрела
не последовало! Наверное, что-то там в пистолете кончилось, и он  просто
перестал стрелять. А может быть, Господь  Бог,  наконец,  увидел  сверху
творящуюся внизу несправедливость.
   Алик отбросил меня в сторону, зашвырнул в кусты  пистолет  и,  кашляя
кровью, рванулся к своей "Тойоте". Его шатало из стороны в  сторону,  он
плохо держался на ногах и почти ничего не видел, но все-таки сумел сесть
за руль, завел мотор и с места бросил свою машину прямо на  встающего  с
земли Водилу.
   В паническом ужасе я съежился до размеров месячного Котенка!
   Но в эту секунду Водила неожиданно кинулся плашмя на  асфальт,  крут-
нулся с боку на бок и мгновенно оказался под собственным грузовиком.
   Раздался жуткий удар - "Тойота" с ходу врезалась в могучую раму наше-
го сорокатонного фургона (все технические подробности  у  меня,  конечно
же, от Водилы), и отвратительный звук разрывающегося  металла  украсился
нежным аккомпанементом звонко рассыпающихся  вдребезги  разбитых  стекол
микроавтобуса Алика.
   Искореженная "Тойота" взревела двигателем, со скрежетом выдралась  из
нашего грузовика задним ходом, а потом рванула вперед - к выезду на  ав-
тобан.
   Я бросился к своему Водиле.
   Скрючившись, поджав колени к самому подбородку и  держась  руками  за
живот, Водила лежал на боку под фургоном и тяжело дышал, с силой  зажму-
рив глаза.
   Первым выстрелом у него было всего лишь разорвано ухо, а не  простре-
лена голова, как у Лысого, и теперь оттуда обильно текла кровь на  лицо,
шею, затекала за воротник рубахи...
   Я стал быстро зализывать ему эту рану, а он открыл глаза и сказал мне
негромко:
   - Не старайся, Кыся... Там - ерунда. У меня в животе пуля.
   Он приподнялся на четвереньки и, как младенец еще не умеющий  ходить,
на карачках выполз из-под фургона, затыкая живот одной рукой. Увидел бе-
лую спину и огни уходящей "Тойоты" и сказал:
   - Не боись, Кыся... Счас мы этому шустрику  козу  все-таки  заделаем!
Ну-ка, лезь в машину...
   Я вскочил в кабину, а вот как туда залез Водила - уму непостижимо! Но
он забрался туда, взялся за руль и ногой нажал на педаль газа!..
   Когда мы резко рванулись за почти скрывшимися задними фонарями "Тойо-
ты", распахнутая дверь кабины захлопнулась сама, а мы,  обогнув  сначала
грузовик Лысого, а потом и его самого, головой лежащего в луже собствен-
ной крови, выскочили на автобан под звуки своей тревожной сирены с такой
скоростью, что все машины, шедшие в прямом направлении к Мюнхену,  стали
притормаживать, чтобы пропустить нас.
   Никогда я не ездил с такой страшной скоростью! Да еще в  темноте.  Да
еще среди мчащихся легковых и грузовых автомобилей! Да еще шныряя из ря-
да в ряд, под возмущенные и истерические  сигналы  обгоняемых  нами  ма-
шин!..
   - Ах, уйдет, сука!.. - прерывающимся хриплым голосом бормотал  Водила
и напряженно вглядывался вперед, где то и дело мелькала "спина" Аликовой
"Тойоты". - Ах, уйдет гад... И выживет! И пойдет опять эта  "дурь",  эта
наркота сраная по всему свету... И люди будут дохнуть от нее, и дети бу-
дут ее пробовать... В той Настюхиной школе - дочки моей, где все за дол-
лары - и пирожки с капустой, и академики, - наркота по всем классам  гу-
ляет! .. В старших - колются, в младших - нюхают... Вот скажи, Кыся, как
уберечь ребенка?!
   Водила застонал, прижимая одну руку к животу, а второй  быстро  вертя
руль то в одну, то в другую сторону. Но неожиданно оборвал стон и  обра-
дованно прохрипел:
   - Гляди, Кыся!.. Ремонт дороги!!! Слава те Господи! Хер он у меня те-
перь уйдет, сучонок падлючий!..
   Я увидел, как впереди засверкали желтыми лампочками огромные стрелки,
указывающие на резкое сужение автобана, а впереди нас стало  плавно  за-
медляться движение машин по всем четырем полосам, вливаясь всего лишь  в
две полосы, свободные от ограждения.
   Водила включил опять сирену и, чуть ли не распихивая сужающийся поток
машин, почти вплотную сумел приблизиться к "Тойоте" Алика.
   Вот теперь Алику уже некуда было деваться. С боков он был  зажат  де-
сятками машин, а впереди него еле двигался гигантский серебристый рефри-
жератор из Голландии!..
   - В койку, Кыся! - совершенно чужим голосом  крикнул  мне  Водила.  -
Прижмись там к задней стенке! Счас он у нас нанюхается кокаину!!!
   Я тут же прыгнул в подвесную койку и с ужасом увидел, что в то время,
как все машины вокруг уже снижали скорость до минимума, мой Водила  вжал
педаль газа в пол кабины и с сумасшедшей  скоростью  помчался  на  белый
микроавтобус "Тойота", так хорошо различаемый теперь на фоне  широченной
задней стенки серебристого фургона голландского рефрижератора!
   На мгновение мне показалось, что все это происходит в  каком-то  кош-
марном сне, и стоит мне сделать усилие, как я проснусь и окажусь в нашей
симпатичной петербургской  квартирке,  в  своем  собственном  кресле,  и
сквозь легкий, почти прозрачный сон, буду слышать, как на кухне,  позвя-
кивая вилками и рюмками, Водила и Шура пьют водку, чем-то закусывают  и,
негромко, чтобы не разбудить меня, про меня же рассказывают  друг  другу
разные истории каждый из своей жизни со мной...
   Удар был какой-то невероятной, чудовищной силы!!!
   Словно гигантский снаряд, наш грузовик вонзился в почти стоящую  Али-
кову "Тойоту" и влепил ее в  заднюю  стенку  голландского  рефрижиратора
так, что голландец, весом в добрых  полсотни  тонн,  умудрился  прыгнуть
вперед метров на десять!..
   Я вместе с подушкой и одеялом вылетел из  подвесной  койки  прямо  за
спинку пассажирского сиденья. Что, по всей вероятности, меня и спасло...
   Потому что Водила молча, не произнеся ни одного ругательства, ни  од-
ного слова, глядя вперед остекленевшими неживыми глазами на  омертвевшем
лице, - резко рванул наш грузовик назад, отъехал немного, и  снова  пом-
чался вперед на то, что оставалось от "Тойоты" Алика...
   Второго удара я почти не услышал. Меня сразу же  бросило  головой  об
какую-то железную конструкцию под креслом и я отключился.
   Очнулся я от того, что меня кто-то облизывал.
   Я попытался открыть глаза, но это удалось мне только наполовину. Пра-
вый глаз почти не открывался. Какая-то узенькая щелочка,  а  не  глаз!..
Опух я так, что справа, наверное, был похож как две  капли  воды  на  ту
киргизку Шуры Плоткина, которая выдавала себя за китаянку.  Дядя  у  нее
еще был уйгуром и жил за Талгарским перевалом...
   О, Господи, о чем это я?! Совсем сбрендил... Где я? Кто меня лижет?..
   Неожиданно я понял, что валяюсь между двух  толщенных  собачьих  лап,
тут же почуял Овчарочий запах и услышал виноватый голос этого  полицейс-
кого дурака Рэкса:
   - Прости меня, браток... Прости, если можешь. Ты был тогда так  прав!
Так прав... Если бы я тогда поверил тебе! Это все наша глупейшая служеб-
но-национальная ограниченность - приказы, запреты, инструкции!..  И  по-
том, на этой работе так черствеешь... Майн Готт! Если бы  я  тебе  тогда
поверил, Кыся!..
   - Откуда ты знаешь, как меня зовут? - слабым голосом спросил я,  даже
не вспомнив свое настоящее имя.
   Я попытался приподняться. Голова у меня раскалывалась, ноги не держа-
ли.
   Рэкс мягко взял меня зубами за шкирку и помог мне встать на ноги.  Он
еще пару раз лизнул мой распухший правый глаз и ответил:
   - Так тебя Твой называл. Только и твердил - "Кыся... Кыся!.." Я и по-
думал, что "Кыся" - это ты.
   - Где он? - моментально пришел я в себя.
   Рэкс поначалу замялся, а потом скорбно произнес:
   - Знаешь, Кыся, у нас в Германми  не  принято  скрывать  что-либо  от
близких... Думаю, что он уже умер.
   - Где он?! - заорал я и впервые оглянулся вокруг себя.
   Огромный участок автобана и прилегающей к нему  обочины  был  оцеплен
бело-красной пластмассовой лентой и освещен десятками автомобильных  фар
и какими-то специальными фонарями.
   В воздухе стоял плотный кокаиновый запах.
   У голландского рефрижератора была разбита вся задняя стенка так,  что
виднелись все потроха до передней стены фургона.
   Наш "Вольво" уже оттащили назад. Кабины практически  не  было!  Крыша
встала дыбом, обтекатель валялся  на  проезжей  части.  Передние  колеса
сместились куда-то под центр нашего тягача...
   Я бросился к сплюснутой кабине, но Водилы там, слава Богу, не было!..
И тут между ни в чем не повинным голландским страдальцем и нашим  грузо-
виком я увидел то, что еще совсем недавно было симпатичным  микроавтобу-
сом "Тойота" с живым двадцатидевятилетним Человеком за рулем -  неглупьм
и смелым, жестоким и страшным, с таким  привычным  и  детским  именем  -
Алик, который за свою короткую жизнь успел повоевать в Афганистане и Ка-
рабахе, вывезти свою маму в эмиграцию и продолжать здесь "свою собствен-
ную войну" - за свою и мамину сытую жизнь, продолжая убивать, убивать  и
убивать. Потому что ничему другому его не успели научить...
   Когда я увидел, что от него осталось - меня  вырвало.  Так  это  было
страшно и отвратительно.
   Запах бензина и крови, машинного масла и кала, обгоревшего человечес-
кого мяса и кокаина - вывернул меня наизнанку!  Затяжной  и  мучительный
приступ рвоты сотрясал мое тело, а в голове билась одна только  мысль  -
Водила не может умереть! Водила жив... Рэкс явно  что-то  путает!  Я  же
ЧУВСТВУЮ ВОДИЛУ ЖИВЫМ! Мне кажется, что я даже СЛЫШУ ЕГО!..
   Две машины, вроде нашей "Скорой помощи", только выше и больше, с рас-
пахнутыми задними дверями, находились в центре оцепления, и молодые пар-
ни - не в белых халатах, как у нас, а в оранжевых комбинезонах со  свер-
кающими серебряными полосами на рукавах - делали свою  докторскую  рабо-
ту...
   Откашливаясь и отхаркиваясь, я помчался к тем паренькам  в  оранжевых
комбинезонах. И увидел своего Водилу...
   Он неподвижно лежал на носилках с закрытыми глазами,  был  совершенно
белого цвета, если не  считать  почерневших  следов  засохшей  крови  из
простреленного уха и вспухший, посиневший лоб.
   На рот Водилы была наложена какая-то штука с  трубками  и  проводами.
Трубки шли к прозрачному насосу, а провода  к  приборами.  Один  паренек
следил за насосом и приборами, второй держал на весу прозрачный мешочек,
откуда по другой трубке в руку Водилы капала жидкость.
   Третий парень в оранжевом комбинезоне слушал Водилино сердце, а  чет-
вертый разговаривал по телефону без шнура, но с  маленькой  антенной.  И
кому-то куда-то говорил:
   - Давайте геликоптер! (Оказалось, что это вертолет, который я  тысячи
раз видел по телевизору). Прострелена брюшная полость -  возможно  внут-
реннее кровотечение. Правда, пуля прошла по касательной...  Под  курткой
был кусок толстого электрического кабеля.  Да...  Наверное,  он  изменил
направление входа пули. Хуже другое - ушиб лобных долей головного  мозга
и... Скорее всего, переломы верхнего грудного отдела позвоночника.  Реф-
лексы отсутствуют.... Кто-нибудь из вашего персонала знает русский язык?
На всякий случай... Да? Отлично! Ждем ваш геликоптер...
   Я почти ни черта не понял из того, что говорил этот молоденький оран-
жевый доктор. Не потому, что он говорил по-немецки,  мне  лично  на  это
наплевать, повторяю в который раз - у нас, у животных, языкового барьера
не существует. Просто я ни хрена не смыслю в медицине на любом языке!  Я
знаю одно - раз болит, значит, нужно как можно терпеливее  и  тщательней
зализать это место.
   А вот то, что Водила ЖИВ, теперь для меня не было  никаких  сомнений.
Несмотря на то, что он выглядел мертвее мертвого!
   Ну, во-первых, мертвому вертолет вызывать не стали бы. А  "отсутствие
рефлексов" - еще далеко не конец! Про рефлексы я знал от Шуры  Плоткина.
И про "условные", и про "безусловные". Я не очень хорошо  помню,  в  чем
там дело, но к сожалению, точно знаю, что когда  рефлексов  нет  -  хуже
быть не может. Хотя, повторяю, это еще совсем не конец!
   А потом, я же сам СЛЫШУ, что Водила ЖИВ! Он только не в силах  подать
мне внятный сигнал. Еще бы! Вон, как он лбом треснулся... Я же ЧУВСТВУЮ,
как он даже что-то хочет сказать мне, и не может выговорить, бедненький.
   Я прошмыгнул под  проводами  и  трубками  и  стал  быстро  зализывать
большую синюю опухоль на лбу Водилы.
   - Откуда кошка?! - вдруг заорал один из оранжевых, а  второй  схватил
меня за загривок и отбросил в сторону.
   В этот момент Рэкс кинулся на моего обидчика с  таким  рычанием,  что
если этот тип и обмочился от страху, то мы этого не видели только  пото-
му, что комбинезон был из плотной ткани!
   Хорошо еще, что шеф Рэкса успел оттащить его в сторонку и, кивнув  на
лежащего Водилу, сказал:
   - Это его кот. Он с ним ездил. Не отгоняйте его...
   - Да вы с ума сошли!.. - возмутился оранжевый с телефоном без шнура.
   В это мгновение я увидел, как у Водилы дрогнули пальцы на левой руке,
и снова бросился зализывать ему лоб.
   - Не отгоняйте кота. Пусть он пока будет с ним, - настойчиво повторил
полицейский водитель Рэкса. - Этот русский должен остаться живым. Трупов
у нас и без него хватает...
   В вертолет меня брать не хотели. Пока отчаявшиеся уже было  оранжевые
доктора, не заметили одного странного явления: как только меня  оттаски-
вали от Водилы, так сразу же у него начинало падать давление крови!
   Что бы они ни делали, как бы ни хлопотали - давление  падает,  и  все
тут! Вот-вот кончится мой Водила...
   Но как только пальцы Водилы, казалось бы, безжизненно  касались  моей
спины, головы, уха, хвоста, лапы, - неважно чего, так сразу же  давление
Водилы приходило в норму без всяких врачебных и лекарственных усилий.
   Старший из оранжевой врачебной группы во всеуслышанье заявил, что ес-
ли бы он сам не наблюдал этого феноменального явления собственными  гла-
зами, а только услышал от кого-нибудь, то посчитал бы  подобный  рассказ
беззастенчивой ложью или бредом душевнобольного. Но так как  времени  на
жизнь пациента (то есть, моего Водилы) уже почти  не  осталось,  он  как
врач не имеет права пренебрегать даже таким фантастическим явлением!
   Раз прикосновение к коту стабилизирует давление и пока достаточно ус-
пешно удерживает пациента на этом свете, хотя по  всем  показателям  ему
уже полчаса, как полагается быть совсем на другом, -  пусть  будет  кот!
Каким бы идиотизмом это ни казалось со стороны.
   Это случайное наблюдение на ближайшее время решило мою судьбу. Думаю,
что судьбу моего Водилы тоже.
   Я был втиснут под носилочный ремень  вплотную  к  Водиле  так,  чтобы
пальцы его левой руки постоянно касались моего тела. Вместе с кучей про-
водов и трубок нас погрузили в вертолет, а там уже, внутри, подключили к
каким-то новым аппаратам и новым проводам.
   Кроме летчика, нас было еще шестеро в вертолете - два врача,  Водила,
я и два совершенно бесполезных человека: сотрудник криминальной  полиции
и медицинская сестра нейрохирургического отделения той больницы, куда мы
летели. Ей было лет тридцать с хвостиком и звали ее Таня  Кох.  Так,  во
всяком случае, она отрекомендовалась старшему наземной оранжевой группы,
когда прилетела вместе с вертолетными врачами.
   Наверное, на своем месте, в больнице, она была необходима и  полезна.
Но сюда она прилетела как человек, знающий русский язык, - то есть пере-
водить то, что, авось, да и скажет Водила, когда очнется...
   Примерно для того же с нами в вертолет уселся и полицейский в  штатс-
ком. На случай, если Водила придет в себя, попытаться  задать  ему  нес-
колько вопросов и выслушать перевод этой Тани.
   Но так как Водила уже не собирался приходить в себя,  мало  того,  он
даже и жить не собирался, то и Таня, и полицейский были в вертолете  аб-
солютно лишними. Впрочем, они никому не мешали. Мне-то тем более...
   Я лежал под левой рукой Водилы, прислушивался к его остающейся  жизни
и чувствовал, как медленно, но неумолимо тает и без того небольшой запас
отпущенного ему времени быть с нами.
   Его явное угасание почему-то представлялось мне как тоненькая струйка
чистой прозрачной жидкости, вытекающей из трещины большого и тоже  проз-
рачного сосуда, в котором осталось так мало этой живительной влаги,  что
сосуд вот-вот совсем опустеет и Водила навсегда уйдет в то самое НИКУДА,
где так явственно и пугающе сейчас исчезает тоненькая струйка его жизни.
   Но когда в сосуде оставалось всего чуть-чуть, буквально  на  донышке,
струйка неожиданно прекратила свое ужасное, неотвратимое течение в НИКУ-
ДА.
   И я услышал тихий, прерывающийся, еле внятный голос Водилы.
   Он ничего не сказал вслух. Он даже почти не дышал.
   Его голос прозвучал в моем мозгу, в моей голове, во всем моем сущест-
ве. В таком состоянии - это было высшее проявление Контакта!
   "МНЕ, НАВЕРНОЕ, ПРИДЕТСЯ СЕЙЧАС УМЕРЕТЬ, КЫСЯ..." - с трудом прогово-
рил Водила.
   - Нет, нет, Водила... Тебя  обязательно  вылечат!  Мне  Шура  Плоткин
рассказывал, что в Германии сейчас лечат абсолютно все!  -  я  попытался
придать этой фразе максимум искренности и убедительности.
   "НЕ ПРЕРЫВАЙ МЕНЯ... НЕ МЕШАЙ, - прошелестел Водила. - Я СЛАБЕЮ.  МНЕ
ТРУДНО ГОВОРИТЬ. ЗАПОМНИ - РАКОВА ПЯТНАДЦАТЬ... МЕЖДУ ПАССАЖЕМ И  МУЗКО-
МЕДИЕЙ... ВТОРОЙ ДВОР НАПРАВО... ТРЕТИЙ ЭТАЖ... ТЫ  БЫВАЛ  В  ТОМ  РАЙО-
НЕ?.."
   - Нет, но я спрошу у местных Котов и Кошек. Мне покажут...  Я  найду,
Водила! Я обязательно найду!.. Какой номер квартиры?
   "СКАЖИ СВОЕМУ КОРЕШУ - ШУРЕ... ПУСТЬ ЗА НАСТЮХОЙ МОЕЙ ПРИГЛЯДИТ..."
   - Какой номер квартиры, Водила?! Ты не сказал номер...
   Но тут из сосуда вдруг снова стала вытекать струйка, да  так  быстро,
что оба врача страшно перепугались! Запищал какой-то маленький телевизор
с темным экранчиком, по которому вместо волнистых зеленых линий побежали
прямые, чем и произвели переполох в нашем вертолете!
   Что там делали с Водилой - понятия не имею. Я знал одно  -  Я  ДОЛЖЕН
ВЕРНУТЬ ЕГО ОТТУДА! И если эти два доктора хоть чем-то сумеют мне помочь
- я буду им безмерно благодарен.
   Чего я только не делал! Я кусал руку Водилы, лизал его угаснувшее за-
пястье, стараясь сделать свой язык как можно суше и шершавей, чтобы  Во-
дила острее чувствовал то, что я делаю...
   Я звал его ОТТУДА! Я умолял его не УХОДИТЬ! Не бросать меня...