Тут же, на всякий случай, я спрятался за выступом какого-то шкафчика,
и получилось, что я совершенно инстинктивно прошмыгнул именно туда,  где
меня не было видно, но сам я обрел превосходную  позицию  для  обзора  и
наблюдения.
   Оказалось, что Капитанская каюта состоит из двух  просторных  комнат.
Первая, куда я влетел без спросу, была кабинетом - с письменным столом и
компьютером, кожаным диваном и двумя креслами. Над диваном висела в раме
под стеклом большая красочная фотография низкого, длинного парохода, ус-
тавленного железнодорожными контейнерами. Как потом выяснилось, этот па-
роход и был тем самым "Академиком Абрамом Ф. Иоффе", на котором я сейчас
имел честь присутствовать.
   Напротив же дивана, в углу, под невысоким потолком, в какой-то хитрой
металлической раме висел большой телевизор.
   Из кабинета была видна вторая комната - спальня. Широкая  Капитанская
кровать несла на себе все следы только что завершившегося,  как  говорил
мой любезный друг Водила, "сладкого греха". Кстати, почему ЭТО  у  Людей
называется "грехом" - понятия не имею.. "Сладкий" - еще куда ни  шло,  а
вот "грех"-то тут при чем?..
   Я прекрасно слышал, как в спальне Капитан наливал  себе  виски  "Джек
Дэниельс". Именно это виски чуть ли не каждый вечер понемногу попивал  в
Мюнхене Фридрих фон Тифенбах, и запах "Джека Дэниельса" врезался  мне  в
память, полагаю, до смерти.
   Но вот когда Капитан-Александр-Иванович-КэпМастер, которого я за  ис-
текшие сутки только слышал, но так ни разу и не увидел, вышел наконец из
спальни, - я чуть умом не тронулся!..
   СО СТАКАНОМ ВИСКИ В РУКЕ ИЗ СПАЛЬНИ В КАБИНЕТ ВОШЕЛ Я!!!
   Я - в Человечьем обличий, в голубом "адидасовском" тренировочном кос-
тюме, которого у меня отродясь не было, и в мягких  белых  тапочках  без
задников, которые я, естественно, никогда не ношу.
   Уже не говоря о том, что я не пью виски. Тем более - "Джек Дэниельс".
   И тем не менее сходство наше было поразительным! Я бы даже  сказал  -
ПОТРЯСАЮЩИМ! От усов до разорванного левого уха. Те же  самые  шрамы  на
мордах: один - пересекающий чуть ли не всю голову до левого глаза,  вто-
рой - разрубающий правую бровь, носи верхнюю губу. Все было МОЕ!.. Спра-
ведливости ради следует заметить, что и ЕГО - ТОЖЕ!
   То есть, хотите - верьте, хотите - нет, но я увидел СИЛЬНО  УВЕЛИЧЕН-
НУЮ И ОЧЕЛОВЕЧЕННУЮ СОБСТВЕННУЮ КОПИЮ!!! .
   Та же мощная короткая шея, та же широченная  грудь,  набитые  мышцами
ноги и руки, сила которых угадывалась даже под просторными складками го-
лубого тренировочного костюма...
   Та же мягкость походки, та же вкрадчивость и осторожность в  движени-
ях. Уже в том, как он почти беззвучно повернул ключ и запер дверь  своей
каюты, я просто узнал свою повадку! Будто в зеркало глядел. Только хвос-
та не было...
   Итак, свершилось невероятное! Передо мной стоял  сильный,  коренастый
ЧЕЛОВЕКОКОТ, или, если хотите, КОТОЧЕЛОВЕК, как две капли  воды  похожий
на меня. Или я на него?!
   Такой же жесткий, решительный, рассчетливобесстрашный, неуемный слас-
толюбец с обостренным ощущением ответственности за все, что ему дорого и
близко, - от ЖИВЫХ СУЩЕСТВ, которых он должен защитить, и до ДЕЛА, кото-
рое он обязан выполнить.
   И плевать мне на так называемую пресловутую скромность в оценках  са-
мого себя, но в этом ЧЕЛОВЕКОКОТЕ, или КОТОЧЕЛОВЕКЕ, как и  во  мне,  во
всей нашей внешней некрасивости (я имею в виду,  как  говорил  мой  Шура
Плоткин, "замшелые параметры этого значения"), за грубыми наружными фор-
мами угадывалось такое внутреннее ОБАЯНИЕ, что не заметить этого было бы
просто непростительно!
  Да, с подобным невероятным явлением я столк-
нулся впервые.
   И если бы ОН в эту секунду заговорил бы со мной по-нашему,  ПО-ЖИВОТ-
НОМУ, я этому ничуть бы не удивился.
   Глядя на него из-за своего укрытия, наблюдая за тем, как он садится в
вертящееся кресло у письменного стола, как прихлебывает виски из стакана
и просматривает деловые бумаги, я понял, что с ним, с этим ОЧЕЛОВЕЧЕННЫМ
моим ДВОЙНИКОМ, я просто не имею никакого права играть в  разные  пошлые
игры и выкидывать всяческие трюки, пытаясь понравиться  ЕМУ,  даже  ради
достижения своей Главной цели - оказаться в Нью-Йорке и встретиться  на-
конец с Шурой Плоткиным. Как бы благородно эта цель ни выглядела.
   Тут разговор должен быть "на равных", и действовать необходимо только
напрямую.
   Я вышел из-за шкафчика, неслышно пересек кабинет и мягко вспрыгнул  к
нему на письменный стол.
   От неожиданности он на мгновение отпрянул, что и я бы сделал  на  его
месте. Однако он тут же взял себя в руки, взболтнул лед в стакане и сде-
лал небольшой глоток "Джека Дэниельса", молча глядя на меня.
   Я выбрал свободное местечко на его рабочем столе и  сел,  уставившись
ему прямо в глаза. Ну ей-богу, словно  собственное  отражение  разгляды-
вал!..
   Не знаю, просек ли он нашу поразительную похожесть, узрел  ли  он  во
мне САМОГО СЕБЯ так, как это увидел я, но, глядя  на  него,  можно  было
дать хвост на отруб, что вздрючился он нервно не меньше меня. Но держал-
ся при этом - великолепно! Как я.
   Уже в следующее мгновение он совершил то, что наверняка совершил бы и
я. Он оставил стакан с виски на столе, подошел к небольшому холодильнику
и открыл дверцу. Достал оттуда несколько  ластиков  нарезанной  колбасы,
паштет, сложил все это на тарелку, принес  к  столу  и  поставил  передо
мной. Затем вернулся к холодильнику, вытащил из него открытую банку сгу-
щенного молока и вопросительно посмотрел на меня.
   - Сгущенку лучше слегка разбавить водой, - сказал я  ему  по-Шелдрей-
совски.
   - Холодной или горячей? - через малюсенькую, почти незаметную,  паузу
спросил Он.
   Я понял, что эта крохотная пауза  была  необходима  ему  для  оконча-
тельного осмысления происходившего ЧУДА.
   - Не очень холодной, - попросил его я.

   В отличие от моего первого случайного плавания по маршруту  Россия  -
Германия, где я, прямо скажем, был всего лишь пассажиром-нелегалом, тай-
но состоявшим при Водиле и его грузовике, сегодняшнее мое пребывание  на
"Академике Абраме Ф. Иоффе" носило совершенно иной характер.
   Тогда я перемещался по воде в плавучих условиях небольшого  западного
города - с почти тысячей грузовых и легковых автомобилей, с  магазинами,
ресторанами, концертными залами, кафе и ночными барами. С казино,  прос-
титутками и  бандитами  всех  мастей  и  национальностей.  Плюс  человек
семьсот нормальных пассажиров, которые за право трехсуточного пребывания
в этом движущемся по воде,  комфортабельном  городе  заплатили  какие-то
громадные деньги. И еще триста пятьдесят человек команды,  обслуживающих
всю эту махину и получающих за это жалкие гроши.
   Я даже название этого плавучего чудовища не помнил. Водила мне как-то
говорил, но оно у меня из головы выскочило...
   Другое дело - "Академик Абрам Ф. Иоффе".
   Команда - семнадцать Человек. Пассажиров - один. Это Я.
   Никаких автомобилей, ресторанов. Небольшая кают-компания с  телевизо-
ром и видиком. Она же - столовая, она же - комната отдыха.
   Только не воображайте, что мы такие уж маленькие.  Ничего  подобного!
Длина - как от нашего петербургского дома до шашлычной Сурена Гургенови-
ча. Шура говорил - там метров сто пятьдесят.
   Загрузка у нас не полная. Пятьсот сорокафутовых контейнеров. С чем бы
сравнить?... Ну, как полтысячи Водилиных фургонов без колес. Кстати, все
цифры со слов Капитана. Я в них - ни уха ни рыла. Вот эту жуткую тяжесть
и волочет на себе наш глубокоуважаемый "Академик Абрам..." Ну  как  его?
"...Ф. Иоффе".
   А над всем этим, как говорят в море, "Царь, и  Бог,  и  Воинский  на-
чальник" - КАПИТАН-АЛЕКСАНДРИВАНОВИЧ-КЭП-МАСТЕР. Или, как некоторые  еще
называют его за глаза, ПАПА.
   По поводу того, как мы будем называть друг друга, мы  договорились  с
самого начала, как только я прикончил  колбасу,  паштет  и  разбавленную
сгущенку.
   Ему очень понравилось мое имя Мартын. Он сказал, что  это  прекрасное
мужское имя и он будет меня звать только Мартын. Никаких  Кысь!  Кыся  -
это что-то неопределенное, сказал он. Не то Кот, не то Кошка. И  годится
"Кыся" разве что для каких-нибудь сугубо домашних Мусек, Пусек, Мурзиков
и Барси ков, а не для такого самостоятельного Кота, как я.
   Я ему тоже сказал, что если он не возражает,  то  буду  называть  его
"Мастер". Ибо "Капитан" - слишком официально: я у него не служу, а всего
лишь пользуюсь его гостеприимством; "Александр Иванович" - тяжеловесно и
утомительно; "Кэп" - излишне  фамильярно,  а  "Папа",  извините,  звучит
просто пошловато. Поэтому я считаю, что "Мастер" - в самый раз.
   - Отлично. Мне "Мастер" тоже больше нравится А вот откуда это у  тебя
такие отметины? - Он осторожно коснулся шрама,  идущего  через  всю  мою
морду.
   - От разных драк с Котами и Собаками, - ответил я. - А у вас?
   - Один тоже от драки. Но очень давно. Еще когда я был курсантом  "Мо-
реходки". А второй - чистая случайность...
   И рассказал, как несколько лет тому назад один болван вызвался букси-
ровать его "Волгу" и тянул не плавно, как положено, а рывками.  Стальной
трос конечно лопнул, размолотил лобовое стекло "Волги" и  чуть  не  снес
полголовы Мастеру, сидевшему за рулем своей машины.
   - С тех пор я больше всего на свете боюсь  неквалифицированных  идио-
тов, - сказал Мастер. - Буксируют ли они автомобили или пытаются руково-
дит государством...

   За обедом в кают-компании Мастер отрекомендовал меня команде, свобод-
ной от вахты. Остальным - после обеда, по ходу осмотра судна. Знакомил с
каждым. Сначала представлял меня, затем своего подчиненного. Называл его
имя и должность. И кличку.
   Так, например, я узнал, что палубные матросы называются "рогачи"  или
"рогали", что радиста зовут Маркони, а  Старшего  помощника  Капитана  -
Чиф. Боцман - Дракон, про Деда - Старшего механика - и его  "маслопупов"
я уже рассказывал. А вот матросатокаря, в хозяйстве которого, как  выяс-
нилось, я провел всю первую ночь, звали просто и незатейливо - Точило.
   Матросу-плотнику по прозвищу Колобаха было  приказано  соорудить  для
меня туалет - специальный ящик с песком, а матросу-приборщику с  кличкой
Кандей (от морского названия помойного ведра - "кандейка") было поручено
ежедневно менять в этом ящике песок.
   На капитанском мостике я был познакомлен со Вторым и Третьим помощни-
ками Капитана. Там же, на мостике, мне был отведен специальный  наблюда-
тельный пункт - на Главном Компьютере. Оттуда я  мог  свободно  смотреть
вперед - в тревожную, серую, грязно-белопенную воду, которой не было  ни
конца ни края...
   Одна немаловажная деталь. Еще у себя в каюте Мастер взял с меня слово
ни с кем на судне не вступать в Телепатический Контакт. Рейс ему  предс-
тоит тяжелый: их, слава Богу, зафрахтовала одна западная фирма и они бу-
дут вламывать еще месяцев пять без захода в  Питер.  Домой  вернутся  не
раньше лета. А это очень тяжелая психическая нагрузка.  Если  же  я  еще
выступлю со своим Телепатическим Контактом - у половины экипажа наверня-
ка поедет крыша. А в таком рейсе каждый на вес золота. Не говоря  о  ва-
лютных расходах на лечение и транспортировку  из  собственного  кармана.
Потому что они теперь, после развала Российского торгового флота, исклю-
чительно на самоокупаемости. Сами на Западе ищут" кому запродаться, хотя
бы за полцены, сами заключают контракты, зачастую грабительские, где по-
терпевшей стороной все равно будет русское судно, меняют Российский флаг
на какой-нибудь либерийский, и - вперед!..
   Но хоть есть работа! Хотя бы на что жить - есть...
   А если Капитан не только приличный судоводитель, но еще и толково ше-
велит мозгами и обладает четкой деловой хваткой, тогда можно вывернуться
из любого положения.
   Например, не попадать в идиотские ситуации, как попали две трети рос-
сийских грузовых и торговых судов, арестованных во всех иностранных пор-
тах мировой акватории за неуплату долгов.
   И помощи им ждать неоткуда. Нашему правительству на  них  насрать  со
Спасской башни...
   - Так что извини, Мартын, за резкость, но жизнь наша идет по принципу
- "Кто кого сгреб, тот того и уеб", - напоследок охарактеризовал  сегод-
няшнее бедственное положение русского флота Мастер - капитан контейнеро-
воза "Академик Абрам Ф. Иоффе".
   Готов поклясться чем угодно,  в  эту  секунду  Мастер  был  похож  на
сильного, решительного и умного КОТА. Похож в три раза больше, чем Я сам
- наиболее характерный КОТ в мире!!!
   Я честно признался Мастеру, что почти ни хрена из всего этого не  по-
нял, за исключением того, что наш флот сегодня в полном говне, и  пообе-
щал ни с кем из членов экипажа в Контакт не вступать.
   А потом вспомнил, что по совершенно иным причинам, но об этом же меня
просили уже несколько человек. И тот Оттобруновский добрый  жулик-кошко-
лов, ветеринар-недоучка Эрих Шредер, и мой сердечный друг из  Грюнвальда
Фридрих фон Тифенбах. И даже Водила, помню, сказал мне  при  подъезде  к
Мюнхену:
   - Ты, Кыся, со своими талантами сильно на людях-то не высовывайся.  А
то вмиг хвост оборвут. Счас народ знаешь какой пошел?..
   И только Шура Плоткин никогда меня ни о чем подобном не просил.
   Наоборот, в каком-нибудь очередном интеллигентно-пьяненьком  кухонном
споре, отчаявшись в чемто убедить своего собеседника, кричал мне на весь
дом:
   - Мартын! Мартышка!.. Сукин кот, мать твою за ногу! Что ты  сидишь  и
ухом не ведешь?!.. Ты что, не слышишь, какую херню он несет? Ты-то  хоть
скажи ему!..
   И иногда, когда я был согласен с Шурой, я говорил.
   Если, конечно, мне удавалось достучаться до хмельного рассудка  Шури-
ного оппонента.

   Почти весь вечер и часть ночи я проторчал с Мастером на вахте, на ка-
питанском мостике.
   Мастеру и штурманам буфетчица Люся пару раз приносила на мостик креп-
чайший чай и бутерброды. А мне вдруг неожиданно притащила... Что  бы  вы
подумали?! Несколько увесистых кусков настоящего, сырого, размороженного
хека, о котором я так мечтал последние несколько месяцев!..
   Я птичкой слетел с Главного Компьютера, благодарно потерся  о  Люсины
ноги, ласково коснулся ее хвостом и уже в который раз убедился, что Жен-
щины гораздо более тонко организованы, чем Мужики.
   Естественно, я не имею в виду Шуру Плоткина, Водилу, Фридриха фон Ти-
фенбаха... Или того же Мастера. Тот просто вылитый КОТ!  Эти  ребята,  с
моей точки зрения, - уникальны.
   Я говорю о массе. А Мужская масса  очень  даже  проигрывает  Женской.
Ведь стоило мне на обеде только лишь подумать о старом,  добром  ленинг-
радском мороженом хеке, который я когда-то обожал до  беспамятства,  как
Люся мгновенно восприняла МОЮ МЫСЛЬ как руководство к СВОИМ ДЕЙСТВИЯМ...
   Стал я наворачивать этот хек, попутно размышляя о благодарности  всем
представителям женского пола - от Кошек, Собачек, Лисичек до Женщин, ко-
торые в моей жизни сыграли хоть небольшую, но  положительную  роль.  Как
говорил Водила: "От половухи до бытовухи..."
   Однако на втором куске  хека  я  слегка  застопорился.  Второй  кусок
как-то уже не лез в глотку. И я понял, что со  мной  произошло  то,  что
обычно происходит со всеми, кто однажды во ЧТО-ТО влюбился,  это  ЧТО-ТО
оставило в его душе неизгладимый след, а потом было  утеряно.  И  долгие
месяцы, а может быть и годы, ты только и жил надеждой  на  то,  что  это
ЧТОТО тебе встретится снова...
   И наконец встреча! Казалось бы - ура...
   Но тут с грустью выясняется, что это ЧТО-ТО совершенно не стоило  тех
радужных и трепетных воспоминаний, которые  преследовали  тебя  все  это
время.
   Особенно после того, как ты уже попробовал и форель, и угря, и севрю-
гу, и свежего лосося.
   Господи... Да, не дай Бог, чтобы такое перешло  и  в  область  ЖИВОТ-
НО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ отношений!..
   Вот я сейчас плыву через моря и океаны к Шуре в Америку, стремлюсь  к
нему всей душой и всем телом, а вдруг с ним там произойдет  в  отношении
меня все то, что со мной произошло в отношении хека?!.. Да я же  умру  с
горя...
   В полном смятении и тоске я снова вспрыгнул на  Главный  Компьютер  и
застыл, глядя в ночную, мокрую, недобрую даль.
   Пребывал я в таком состоянии достаточно  долго,  и  разные  печальные
мысли о несовершенстве мира лезли в мою голову. Пока я не  услышал,  как
Второй помощник спросил моего Мастера:
   - Александр Иванович, а это ничего, что ваш Котяра сидит  на  Главном
Компьютере?
   - А ты боишься, что Мартын своими яйцами может на  него  как-то  воз-
действовать и Компьютер начнет выдавать погрешность за  погрешностью?  -
рассмеялся Мастер.
   - Я не о Компьютере пекусь - что с ним станет? Я  тревожусь  за  яйца
Мартына, - сказал Второй помощник.
   У меня сразу торчком встали уши и мелко-мелко забил кончик хвоста.
   - Точно! - подхватил молоденький Штурман. - Я вчера перед  выездом  в
порт хотел напоследок  еще  разок  натянуть  благоверную,  пока  детеныш
спит... И ни тпру, ни ну, ни кукареку!.. Висит,  бедняжка,  орелик  мой,
головку свесил, глядит на "полшестого" и делает вид, что его  ничего  не
касается. Моя давай блажить: "Тебе сколько раз говорить, чтобы ты  возле
микроволновой печки не садился? Вот ты и облучился!.."
   - Так твой орелик и не расправил крылья? Не взорлил? Не спел свою бо-
евую песню? - поинтересовался Мастер.
   - Взорлил... Но если честно - то невысоко. И спел, прямо скажем, нег-
ромко... - признался Штурман. - Вот теперь и гадай, - то ли я ночью  пе-
ретрудился, то ли действительно виновата эта гребаная микровелле?..
   - А в Главном Компьютере излучение раз в десять сильнее, чем в  твоей
микроволновке, - заметил Второй помощник. - Так что, Кэн, сами  смотрите
со своим Мартыном...
   - Через пару суток дошлепаем до Англии, в Абер дине  пришвартуемся  и
посмотрим. Там в порту ко шек -  видимо-невидимо.  Выпустим  Мартына  на
причал и проверим - такое ли сильное излучение нашего Главного Компьюте-
ра?.. - сказал Мастер.
   "А не пошли бы вы со своим излучением подальше? Береженого Бог  бере-
жет", - подумал я и немедленно перепрыгнул с Компьютера на какую-то ров-
ную плоскость, рядом с которой был расположен  большой  наклонный  пульт
управления со множеством разноцветных рычажков и кнопок.
   - Очень самостоятельный Котяра! - восхитился Второй помощник. - Слов-
но понял, чем рискует...
   - А вдруг действительно понял? - улыбнулся Мастер.
   - Кэп! А в Лох-Несское чудовище вы не верите?
   - Верю.
   - А в летающие тарелки?
   - Тоже. Следи за курсом внимательней.
   - Есть следить за курсом! А если вы его в Абердине на причал выпусти-
те, а он возьмет и убежит. Что тогда?
   - Не убежит, - твердо сказал Мастер. - Ему в Нью-Йорк нужно.
   - Ну, вы даете, Александр Иванович!..

   Теперь захода в Абердин, почти на  самый  север  Великобритании,  все
ждали с нездоровым нетерпением.
   По словам Мастера и из болтовни на капитанском мостике я понял, что в
Абердине "Академик Абрам Ф. Иоффе" должен был оставить англичанам  около
двадцати контейнеров, а у англичан забрать какой-то груз для  канадского
порта Сент-Джонс в районе острова Ньюфаундленд. У себя в каюте, когда мы
оставались только вдвоем. Мастер мне даже по карте  пытался  показать  -
как и куда мы плывем и в какие порты будем заходить.
   Правда, от Абердина до Сент-Джонса через Атлантику нужно было еще чу-
хать чуть ли не неделю, зато от Ньюфаундленда до Нью-Йорка - вообще пара
пустых!.. Двое с половиной суток - и мы, как говорится, тама! И...
   - Здравствуй, Шурочка! Здравствуй, дорогой мой Плоткин,  новоиспечен-
ный Американец! Как же я по тебе соскучился!.. Сколько же мне нужно тебе
рассказать, Шурик...
   Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! Как выражался Водила -  "Рано  Пташечка
запела, как бы Кошечка не съела..."
   Тут как раз все наоборот: в смысле, "Пташечка" - это я, а "Кошечка" -
СУДЬБА. Так мне растолковал Водила, когда я излишне легкомысленно выска-
зался по какому-то сомнительному поводу.
   В Абердине же, помимо сдачи одного груза