коридор, и он сказал:
   - Я прилягу... Не возражаешь? Ноги - ни к черту!.. Старость, сынок...
Ну, слушай. В молодости у меня с одной Кошкой, не будем  называть  имен,
клянусь тебе, чем хочешь, был такой длительный и бурный  роман,  что  не
передать словами!!! Чтоб я так жил!.. Ах, что это был за роман!.. Потом,
с возрастом, он, конечно, перерос в вялотекущие приятельские  отношения.
Нормальная нежная дружба двух пожилых Животных... Недавно я  ее  похоро-
нил. Теперь я хожу на ее могилку в нашем палисаднике, за домом моего До-
дика Блума, и плачу... И жду не дождусь, когда снова увижу ее  уже  ТАМ.
Семь лет... Семь долгих лет мы были вынуждены скрывать наши отношения!
   - Почему?!.. - возмутился я. - Когда такое - это же прекрасно!
   Я тут же вспомнил свои достаточно откровенные отношения с  Мюнхенской
собачкой Дженни, принадлежавшей к  аристократическому  роду  "карликовых
пинчеров".
   - Потому что мир состоит из идиотов, - сказал старый Собак. - Это моя
точка зрения. Ты можешь не согласиться... Твое дело. Но с  точки  зрения
большинства, любовная связь Собаки и Кошки - такой же скандал, как  если
бы добропорядочная еврейская девочка из набожной еврейской семьи,  посе-
щающей синагогу и чтящей Талмуд, привела бы в дом своих родителей  РУСС-
КОГО ГОЯ... Или я знаю? Все равно, как если бы черный парень из  Алабамы
женился бы на белой потаскушке! Тебе хватит примеров?..
   - Хватит. Дальше...
   - Дальше было раньше, - вздохнул старый Собак. - Мне с этой  Кошечкой
было лучше всего на свете!.. Я с ней был таки половой Гигант! Боже  мой,
чего мы только с ней ни вытворяли!.. Я потом как-то пробовал делать  это
с разными Собаками-сучками... Не то. Ну таки совершеннейшее не то! А как
она была хороша в оральном сексе!.. Как она ЭТО  божественно  исполняла!
Судя по твоим боевым шрамам на морде и огромным яйцам между задних  лап,
которые даже хвостом не прикроешь, ты меня должен понять.  Кстати,  меня
зовут Арни.
   - Мартын, - представился я. - Но можно просто Кыся...
   - Я тоже не очень-то Арни. Вообще-то, меня зовут Арон. Но... С волка-
ми жить - по волчьи выть. На американский манер я - Арни. Понял?
   Я действительно понял все, за исключением "ОРАЛЬНОГО СЕКСА". При  по-
мощи логических умозаключений я решил, что это от слова "орать". То есть
орать от удовольствия, что со мной довольно часто бывало. В  завершающий
момент траха я невольно разражался таким громким и  хриплым  мявом,  так
вдруг начинал вопить и орать от жгучего наслаждения, что на  всем  нашем
ленинградском пустыре ни у кого не оставалось сомнений по  поводу  того,
чем я там сейчас занимаюсь...
   Но в то же время мне показалось, что с этим словом  я  что-то  путаю.
Надо будет потом у Рут спросить... А пока меня очень заинтересовало про-
изношение и акцент Арни-Арона.
   - О'кей, Арни! Я рад, что познакомился с тобой. Можешь на меня  расс-
читывать... Но у меня такое ощущение, что ты говоришь не по-английски, а
по-немецки. Мне-то это, как говорится, без разницы, но я как-то бывал  в
Германии и узнаю в твоей речи многие немецкие слова...
   - Шурли! Конечно!.. Я же говорю с тобой на идиш! У нас тут, в Брайто-
не, очень многие говорят на нем. А "идиш" - это же международный еврейс-
кий жаргон...
   - Постой, постой, Арни!.. Значит, я сейчас с тобой  говорил  тоже  на
этом идиш?!..
   - А как же?!.. - Арни-Арон даже приподнялся на передние лапы.
   "Все-таки Шура был прав: Я ЖУТКО ТАЛАНТЛИВЫЙ ТИП! - подумал я про се-
бя. - Нет, нужно немедленно ехать в Вашингтон, найти этого  конгрессмена
и постараться поставить там всех на уши, но найти  Шуру!..  Уж  если  я,
оказывается, могу разговаривать даже на этом идиш, то уж в ихнем Вашинг-
тоне я тоже не дам маху!.."
   От окончательно принятого решения мне сразу стало легко и спокойно, и
я не удержался и пошутил над стариком Арни-Ароном:
   - А ты, Арончик, считаешь, что говорить в НьюЙорке на идиш - это тоже
"с волками жить - по волчьи выть"?
   - А ты думал?!.. Ты знаешь, что такое НьюЙорк?!.. Шлемазл! Нью-Йорк -
это двести народов и этнических групп!.. В Нью-Йорке итальянцев  больше,
чем в Риме, ирландцев больше, чем в Дублине, негров больше, чем в Найро-
би, пуэрториканцов больше, чем в Сан-Хуане! А нас больше, чем в  Иеруса-
лиме!!! Это чтобы ты знал!..
   - Кого это "нас"? - не понял я. - Животных?
   - "Нас" - это евреев! - сказал Собак Арон, он же Арни. -  А  Животные
это или Люди, или Собаки, или, я знаю, Коты, - все это не имеет  ни  ма-
лейшего значения. Важно, кем ты сам себя чувствуешь. Именно этим Америка
и хороша! Понял?..

   Проснулся я только к Филадельфии...
   Кевин Стивене,  водитель  международного  туристического  автобуса  с
тридцатью шведскими туристами из Швеции и одной американской шведкой  из
Америки, гидом-переводчиком, совершал  свой  обычный  рейс  по  маршруту
Нью-Йорк-ФиладельфияВашингтон, и дальше, в теплые  Флоридские  края,  до
Майями. А потом обратно в Нью-Йорк. Срок поездки - двенадцать дней.
   - Тебе хватит? - спросил меня Тимур.
   - За глаза и за уши! - нахально ответил я.
   Кевин Стивене и был тот самый пожилой толстый шоферюга, в  чей  авто-
бус, когда-то стоявший у отеля "Рамада Милфорд  Плаза",  ткнулась  поли-
цейская машина с уже мертвым сержантом Фредом Истлейком.
   Так Кевин познакомился с Рут. А потом подружился и с Тимуром.
   Вот ему-то Тимур и позвонил на следующий день после посещения Шуриной
сиротской квартиры в Бруклине. Позвонил с улицы, из автомата, и попросил
Кевина ничего не говорить матери. Тот обещал...
   Он согласился завтра же взять меня с собой  до  Вашингтона,  а  через
двенадцать дней забрать меня оттуда в Нью-Йорк. Именно с того места, где
он меня оставит - у Конгресса ли, у Капитолия, у Белого  Дома...  Где  я
сочту нужным вылезти. И чтобы, находясь в Вашингтоне, я как можно точнее
считал бы дни и ни хрена не напутал!
   Тимурчик ну прямо убивался, что не может поехать со мной  -  так  ему
хотелось в Вашингтон, в музей Аэронавтики!.. Но я ему сказал, что,  если
не будет в доме меня, - полбеды. Всегда можно сказать, что я загулял.  А
если исчезнет Тимур - мать сойдет с ума! И чтобы он даже об этом не мыс-
лил!.. Подозреваю, что Кевин Стивене и не взял бы Тимура без  разрешения
Рут.
   Счастьем оказалось, что Кевин вообще был дома, а не  в  рейсе.  Удача
нам сопутствовала во всем: как раз через день после моего открытия языка
"идиш" на Оушен-авеню Кевин должен был укатывать из НьюЙорка. У меня ос-
тавались еще почти сутки...
   За это время я решил, ни на секунду не забывая о личном - поиски  Шу-
ры, отношения с Рут и Тимурчиком, четко намечавшееся приятельское распо-
ложение ко мне мистера Могилевского, - не оставлять на произвол судьбы и
дела ОБЩЕСТВЕННЫЕ: трудоустройство  Котово-Кошачьей  компахи,  сотрудни-
чество с Крысами и поддержание деловых и мирных инициатив в  обоих  кла-
нах.
   Я вообще заметил, что в некоторых случаях  мир  и  дружбу  необходимо
поддерживать и укреплять всеми дозволенными и недозволенными  способами!
Вплоть до применения грубой силы в самых жестоких формах...
   В тот вечер мы вернулись из Брайтона и потихоньку сговорились с Тиму-
ром о моей поездке в Вашингтон. Я решил дождаться момента, когда все за-
лягут спать, а потом смылиться во двор. Тем более что я  уже  ЧУВСТВОВАЛ
там какую-то напряженку и нездоровую возню.
   Тимурчик быстро скапустился. Принял душ, захватил с собой  письмо  от
Маши Хотимской, которое он сегодня получил из Израиля,  и  отправился  к
себе.
   Рут, наоборот, была еще полна сил, чем-то странно возбуждена и  засы-
пала меня вопросами о Шуре Плоткине. Что он пишет, где печатался, почему
не женат, есть ли у него дети, ходили ли к нам девки и, как говорят нем-
цы, "унд зо вайтер". По-нашему - "и так далее". Вплоть до  того,  какого
он роста...
   А хрен его знает, какого он роста!.. Мне и в голову не приходило  его
мерить... Я сказал ей, что Шура приблизительно выше ее на  полголовы.  И
тут же заметил, что Рут это очень понравилось!..
   - Я решила еще поискать его по больницам, - сказала она.
   Я сразу вспомнил неутомимого Шуру и его упражнения с ежедневно и еже-
нощно меняющимися девицами и усомнился:
   - Вряд ли... Шура всегда был такой здоровый!
   - А по фотографиям не скажешь. Худенький, стройный,  нездоровья  я  в
нем особого не заметила...
   Ну, мог я объяснить Рут, что я имел в виду, когда говорил  о  Шурином
здоровье?!.. Сказать, что он был здоров трахаться? Что мог любую,  самую
выносливую девку загонять до обморока?!.. Это я мог ей сказать?
   Нет, не мог. И поэтому решил кардинально изменить тему:
   - Рут, скажи мне, пожалуйста, что такое "оральный секс"? Я в Бруклине
от одного еврейского Собака услышал, а переспросить постеснялся...
   Тут Рут так захохотала, что чуть не свалилась на пол! Я думал, ей да-
же дурно станет - так она развеселилась!.. А потом  отдышалась,  вытерла
слезы и сказала:
   - Ты, Мартын, постеснялся спросить Собака, а  я  стесняюсь  тебе  это
объяснить. Отыщем твоего Шуру, он тебе про это все  подробно  расскажет.
Судя по его физиономии на всех фотографиях, которые я сегодня видела, он
в этом очень неплохо разбирается.
   Я почувствовал, что нарвался на темочку, которая  не  всегда  годится
для светской болтовни с Женщинами. Но и Рут просекла мое смущение и  тут
же легко перевела разговор в другую плоскость:
   - Да! С этой поездкой в Бруклин я же  совсем  забыла  вам  сказать!..
Завтра все передашь Тиму: из Манхеттена звонил детектив Алан  Уэлч,  ну,
которому вы "сдали" тех двух русских на Пятой авеню. Оба  оказались  со-
вершенно официальными представителями какой-то русско-американской фирмы
с офисом на Бродвее. Единственная зацепочка - оба  были  вооружены.  Так
что есть надежда их "раскрутить". Все! Я пошла в душ...
   Первый же Кот, с которым я столкнулся во дворе,  был  Хемфри,  бывший
сотрудник Нью-Йоркской Публичной библиотеки.
   Полученная от него информация  в  основе  своей  была  вполне  утеши-
тельной. Всего две-три драки между Котами и Крысами, к  счастью,  закон-
чившиеся вполне бескровно и с обоюдным перепугом.
   Причем все споры и драки были не из-за  дележа  добычи,  чего  я,  не
скрою, боялся, не по Видовым соображениям националистического характера,
а в процессе взаимных упреков в отсутствии  или  недостатке  "актерского
мастерства и ощущения партнера"...
   То есть предметом распрей и ссор было ИСКУССТВО! И это меня очень по-
радовало.
   Прошли времена, о которых мне как-то рассказывал Шура, когда  за  ма-
лейшее отклонение от какой-то там Генеральной линии  в  этом  самом  ИС-
КУССТВЕ могли запросто поставить к стенке и шлепнуть...
   А разные выяснения отношений, мелкие драчки и неглубокие укусы, - они
и по сей день имеют место быть в ИСКУССТВЕ всего мира.  Так  что  ничего
страшного.
   Хемфри перечислил мне все магазины и рестораны,  где  Котов  и  Кошек
взяли на службу. Сработала таки наша Ленинградская метода по внедрению в
хлебные, я бы сказал, места. Не зазорно и Америке у нас поучиться!..
   Сам же Хемфри сейчас отирается у китайцев среди книг, газет и  журна-
лов. То есть практически устроился по профессии. Китайцы содержат  ларек
типа нашей бывшей русской "Союзпечати".
   Мою Беленькую и Пушистенькую взял к себе жить... Кто  бы  вы  подума-
ли?.. Мистер Борис Могилевский!!! Не знаю, насколько он будет обрадован,
когда Беленькая  и  Пушистенькая  выдаст  мистеру  Могилевскому  минимум
семь-восемь Котят (от меня меньше еще ни разу не было!), но это уже дру-
гой вопрос... А пока все идет как надо.
   Молодой черный Кот со своим партнером, одним бойцовским Крысом,  при-
тащили мне в подарок здоровенный шмат свежайшей сырой мерлузы. Они  "ра-
ботали" в Корейской рыбной лавке. А вот откуда они узнали, что я  обожаю
именно мерлузу, - одному Богу известно.
   Но тут я сделал классный дипломатический ход. Я  не  стал  жрать  эту
мерлузу, а вызвал старого Крыса и попросил немедленной  аудиенции  (тоже
словечко будь здоров, да?!..) у Королевы Крыс нашего района Мадам. И уже
через несколько минут получил официальное приглашение пройти к Мадам са-
мым коротким путем для особо почетных гостей.
   Я торжественно преподнес Мадам этот  кусище  мерлузы  и  толкнул  не-
большую речугу по поводу несравненной мудрости Мадам и ее поистине госу-
дарственном мышлении.
   Старуха была в восторге и от моей речи, и от мерлузы и, глядя на меня
откровенно блядским глазом, пожалела, что молодость ее промелькнула  так
быстро...
   - Хотя чем черт не шутит! - плотоядно ухмыльнулась она и даже попыта-
лась потрогать меня ТАМ, между задних лап.
   Я тут же с перепуга сослался на кучу предотъездных дел, дескать,  по-
ездка в правительственные круги Вашингтона требует от  меня  невероятной
подготовки, наплел чего-то там  еще  с  три  короба  и  поспешил  откла-
няться...
   Утром Тимурчик нахально промотал школу и отвез меня опять-таки в Ман-
хеттен, но уже на Седьмую авеню рядом с Пятьдесят шестой улицей, к отелю
"Веллингтон".
   Там уже стоял огромный, фантастически красивый автобус, к  сожалению,
обезображенный эмблемой с изображением мчащейся тощей Собаки.
   Я как-то в Ленинграде такую Собаку видел на улице  -  думал,  что  со
смеху сдохну! Морда длинная, у-у-узенькая, сама вся такая тощатина, спи-
на колесом, а под спиной даже живота нету. Худющая - спасу нет! Какая-то
карикатура, а не Собака. Хотя Шура сказал, что это  знаменитая  "Русская
гончая", которая стоит баснословно дорого. Хотел бы я знать - за что?!..
   И на кой хрен нужно было такой классный  автобус  разрисовывать  этой
дефективной Псиной - ума не приложу...
   Автобус назывался "Америка", а по его бортам, под этой скачущей дурой
было написано: "Нью-Йорк - Майями". Это Тимурчик мне прочитал.
   Около автобуса аккуратными рядами стояли самые различные чемоданы. На
тротуар их подвозили из глубины отеля на больших тележках два типа в ли-
ловой униформе и с генеральскими фуражками на головах.  Один  -  черный,
второй - смуглый. Оба - с радиотелефонами. Ну надо же! У  нас  в  России
это признак значительности, а тут швейцары и подносчики багажа с  такими
телефонами шастают...
   В багажное отделение автобуса чемоданы загружал как-то одному ему из-
вестным способом сам водитель этого автобуса,  толстый  Человек  средних
лет, Кевин Стивене, друг-приятель семьи Истлейк.
   Я вообще заметил, что в Нью-Йорке очень много толстых Людей. Особенно
среди черных Женщин и Белых мужчин.
   Кевин Стивене так обрадовался, когда увидел нас с Тимуром,  что  бро-
сил, к чертям собачьим, погрузку чемоданов, затащил нас в автобус и зас-
тавил нас немедленно съесть по огромному куску яблочного пирога с клено-
вым сиропом! Приговаривая, что, если его жена,  миссис  Дороти  Стивене,
узнает, что Тим недоел хотя бы маленький кусочек этого  пирога,  который
она делала специально для него, - обида будет на всю жизнь!..
   Мы смолотили пирог за милую душу, и только после  этого  Кевин  снова
пошел загружать чемоданы.
   Тут же из отеля "Веллингтон" под красно-золотой навес у главного вхо-
да стали кучковаться и шведские хозяева этих чемоданов, пожилые, степен-
ные, ухоженные старушки с тщательно  завитыми  серебряными  головками  и
старики в легкомысленных туристских шляпченках с мордами старых дровосе-
ков и строительных рабочих.
   Я попросил Тимурчика не говорить мистеру Стивенсу о моей  способности
вступать в КОНТАКТ. Безумно хотелось спать, а не трепаться всю дорогу  с
милым, но все-таки посторонним мне Человеком. Ночь у меня была  тяжелая,
с визитом к Мадам, с небольшими Кото-Крысиными разборками, с назначением
Хемфри временно исполняющим обязанности Старшего Кота на время моего от-
сутствия, с коротким, но бурным трахом с  парочкой  малознакомых  Кошек,
ибо моя Беленькая и Пушистенькая никак не могла вырваться  из-под  крова
мистера Могилевского. Он обычно рано ложится спать... Ну, и  так  далее.
Короче, мой недосып прямо валил меня с ног!
   Потом Тимур поцеловал меня в мою мохнатую щеку и пожал мне лапу, а  я
облизал всю его физиономию, носившую следы остатков кленового сиропа.  И
мы распрощались. Тим  еще  надеялся  успеть  к  третьему  уроку.  Наврет
что-нибудь мистеру Хьюзу или, наоборот, скажет чистейшую правду - и  бу-
дет прощен.
   Я забрался на последнее сиденье - Кевин сказал, что оно будет свобод-
но, - и улегся. Рядом был вход в автобусный туалет, а  неподалеку  стоял
здоровенный пластмассовый ящик, весь набитый колотым  льдом.  А  уже  во
льду было напихано невероятное количество банок с  пивом,  кока-колой  и
маленьких бутылочек с минеральной водой.
   Я еще слышал, как Кевин запирал багажные отделения,  как  без  всякой
суетни рассаживались по своим местам старенькие шведы, как Кевин подошел
ко мне и спросил:
   - Ну, как? Устроился?
   И я, кретин, чуть не ответил ему: "Да, большое спасибо..." Но,  слава
Богу, вовремя спохватился и промолчал. Только хрипловато муркнул  в  от-
вет. И Кевин пошел садиться за свой руль.
   А вот когда мы уже тронулись, и  американская  шведка-гид  залопотала
по-шведски монотонно и без продыху, я закрыл глаза и отрубился в  первые
же три секунды...
   ...И стал мне сниться совершенно реалистический сон - никаких кошмар-
ных наваждений, никакой обычной фантастики. Все предельно бытово  и  за-
землено.
   Всколыхнулись в моем спящем мозгу все запахи той Шуриной  малюсенькой
квартирки в Бруклине. И снова увидел я наши книги, наши вещи, наши  кар-
тинки на стенках и по углам на полу, ибо стенок было меньше,  чем  наших
любимых картинок и фотографий...
   И наша замечательная, старая и раздолбанная, но очень заслуженная пи-
шущая машинка, которая так удивила Рут Истлейк.
   - Как?!.. - поразилась она. - Он до сих пор пишет  на  машинке?!..  А
почему не на компьютере? Это же намного удобнее!..
   Не хотелось мне при всех объяснять Рут, что сегодня в России интелли-
гентный Человек, который не нашел в себе сил и способностей уйти  в  ка-
кой-нибудь прибыльный бизнес, а тупо продолжает тянуть  свою  профессио-
нальную гуманитарную лямку, не в состоянии купить себе компьютер или да-
же пишущую машинку. Как сказал бы Шура, "никаких штанов не хватит"...
   Всплыли в памяти слова Рут о фотографиях Шуры, и  только  сейчас,  во
сне, я понял, что Шура ей очень понравился!
   Вот когда я вдруг на какой-то чужой очень белой стене неожиданно уви-
дел огромную фотографию Шуры в натуральную величину в  тяжелой  выпуклой
раме, словно Шура в окне сидит. Причем фотография вся  цветная,  а  Шура
ужасно бледный - ну, простотаки черно-белый!..
   И вдруг замечаю - ШУРИНА ФОТОГРАФИЯ ДЫШИТ!!!
   Вроде бы даже как-то виновато мне улыбается и  пытается  что-то  ска-
зать...
   - Громче, Шурик! - кричу я ему. - Здесь плохо слышно...
   Сплю ведь, а понимаю, что шум автобусного мотора,  около  которого  я
лежу в кресле последнего ряда, заглушает Шуру и меня...
   - Я за тобой еду, Шура!.. - кричу я ему. - Я тебя обязательно  найду!
Не боись, Шурик, я их всех там подниму на ноги и поставлю на уши! (ужас-
но мне нравится это выражение!) Ты мне только скажи, что такое  ОРАЛЬНЫЙ
СЕКС?
   А сам вдруг замечаю, что на фотографии Шура розовеет, удивленно высо-
вывается из рамы, опирается на нее локтями, словно в окне на подоконник,
и так смущенно меня спрашивает:
   - Боже мой, Мартышка... Где это ты так нахватался?..
   - Мы сегодня были в твоей квартире на Оушенавеню в Бруклине, и мне об
этом говорил Арни-Арон, Собака Хозяина твоего дома.
   И замечаю, что вдруг стало очень хорошо слышно!.. Мотор, что ли, вык-
лючили? И трясти перестало...
   Шура еще больше краснеет на фотографии и так сбивчиво, неуверенно от-
вечает мне:
   - Видишь ли, Мартын... Дело в том, ну, в общем, оральный секс  -  это
одна из форм...
   Но тут чувствую, кто-то меня за ухом чешет и голосом Кевина  Стивенса
говорит:
   - Филадельфия! Стоим час. Писать, какать, кушать будешь?
   Я перевернулся на спину, потянулс