где Ромео - а где Джульетта?.. У американцев своих поводов для веселия и
праздников достаточно. Есть, есть во всем этом какой-то фальшак...
   Я даже услышал привычные насмешливые Шурины интонации, даже его  иро-
ничную рожу увидел, черт бы его побрал!
   И вдруг мне почудилось... И вдруг мне прислышалось, как откуда-то из-
далека - ну, совсем непонятно откуда - негромкий Шурин голос внутри меня
проговорил с характерной его усмешечкой:
   - Ты абсолютно прав, Мартышечка... Умница ты мой ненаглядный.
   Я так заволновался, так задергался, так стал крутить башкой и огляды-
ваться, что, уже не говоря о Тимуре, даже мистер Хьюз всполошился.
   - Что с ним, Тим?!.. - спросил мистер Хьюз у Тимура.
   - Что с тобой? - спросил встревоженный Тимур у меня.
   - Все... Все в порядке, - ответил я Тимуру по-Шелдрейсовски.
   - Говорит - "все в порядке", - перевел Тимур мистеру  Хьюзу,  и  тот,
приняв это за шутку, весело рассмеялся и погладил меня.
   Но было все совсем не "в порядке"!
   Я понимал, что крутить головой и выискивать в толпе Шуру  Плоткина  -
полнейший бесполезняк. Это был голос СВЫШЕ, из НЕВЕДОМОГО...
   Но интерес к этому действительно странноватому для Америки  празднику
у меня вдруг иссяк и сменился на  совершенно  конкретную  заинтересован-
ность двумя типами, которых я неожиданно  увидел  совсем  неподалеку  от
нас.
   А увидел я двух здоровенных мужиков,  прекрасно  одетых,  с  золотыми
кольцами на пальцах и золотыми цепочками на могучих шеях,  которые  ког-
да-то, когда мы с Водилой еще плыли из России в Германию, ночью в  пере-
полненном корабельном баре по приказу Бармена освободили место у  стойки
для моего Водилы. Правда, им для этого пришлось снять  пьяного  финна  с
высокого круглого табурета у стойки и вынести его вместе с его  бутылкой
из бара, к чертям собачьим. И в тот вечер мы были очень даже признатель-
ны этим парням, так верно служившим Бармену.
   Но уже потом - после Германии, когда я на несколько дней  вернулся  в
Питер, перед самым моим отплытием в Америку, - мой дружок, бывший  Морс-
кой, а ныне обычный Береговой, Кот Рудольф, проплававший с Барменом нес-
колько лет по всем морям и океанам, рассказал Мне, что  именно  эти  два
крепких паренька, один - русский, другой - немец, после  захвата  партии
кокаина немецкой полицией, пришли ночью в уже закрывшийся бар и  сказали
Бармену, что "товар" погиб под Мюнхеном. И на глазах ошалевшего от ужаса
Кота Рудольфа в упор расстреляли Бармена из  длинных  и  тихих  пистоле-
тов...
   Тимур... Вот чуткий звереныш, стервец! Он сразу почувствовал,  что  я
вздрючился. И спрашивает меня, как обычно спрашивают во всех  американс-
ких фильмах, независимо от того, подвернул ли герой ногу или его разнес-
ло взрывом на мелкие куски:
   - С тобой все в порядке?
   - Тимурчик, - говорю, а сам по сторонам озираюсь. Мало ли!.. Одни  мы
по-Шелдрейсовски чешем, что ли?! Береженого Бог бережет. - Тимурчик, по-
смотри назад и чуточку налево. Но с понтом делай вид, что  тебе  все  до
фени... Видишь двух мужиков в золоте?
   - М-гу... - аккуратненько отвечает Тимур.
   - Так вот это - киллеры. Убийцы, Один - русский, второй - немец...
   И в двух словах рассказываю все, что я про них знаю.
   - Спокуха! - Тимур автоматом переходит на блатной русский жаргон,  но
по-Шелдрейсовски: - Счас мы этих сук обратаем. Век свободы не видать!..
   И говорит мистеру Хьюзу по-английски:
   - Сэр, мы не могли бы на секунду отлучиться?
   - Конечно! - говорит мистер Хьюз. - Только не надолго.
   - Спасибо, сэр.
   И мы с Тимурчиком смыливаемся. Тимур прокладывает дорогу сквозь  тол-
пу, прилипшую к ограде, а я ни на секунду не выпускаю из вида  тех  двух
жутких Типов. И прошу Тимура пройти мимо них как можно ближе. Что Тимур-
чик и делает. А я прекрасно чувствую, как от одного из них  аж  прямо  в
нос шибает пистолетом!.. Да и от второго, кажется, тоже оружием  потяги-
вает...
   Подгребаем к здоровенному полицейскому, обвешанному всеми  примочками
с головы до ног, и просим его отойти в сторонку. А он наклоняется к  нам
сразу же и говорит без запинки:
   - Туалет - за углом Сорок шестой, в Китайской закусочной  "Панда",  в
глубине зала, влево от стойки, первая дверь направо.
   - Сэр, - негромко говорит Тимур и оглядывается по сторонам, не слуша-
ет ли его еще кто-нибудь. - Я Тим Истлейк. Моя мама  -  сержант  полиции
Рут Истлейк. Сто двенадцатое отделение в Квинсе. Телефон...
   И сходу диктует полицейскому служебный телефон Рут. И, на всякий слу-
чай, домашний. И говорит:
   - Это для того, чтобы вы могли меня проверить. Но дело в другом. Пос-
мотрите, сэр... Вон туда! Видите тех двух джентльменов? Левее  смотрите.
Видите?
   - Да. Это Ал Каноне и Джо Валлачи? - смеется полицейский.
   - Нет. Это убийцы. Один - русский, второй - немец. Они недавно прибы-
ли сюда из Европы...
   - О'кей. Постойте рядом и помолчите.
   Полицейский нажал на кнопку своей рации и чтото тихо забормотал.  По-
молчал, послушал и снова забормотал. Мы расслышали только два его  слова
"сержант Истлейк".
   Мы даже и сообразить не успели, как откуда-то, словно с  неба,  около
нас появились трое высоких парней, размалеванных зелеными листиками кле-
вера, и пожилой толстяк в зеленой шляпе и ^куртке с капюшоном.
   - Это ты - Тим Истлейк? - спросил толстяк.
   - Да, сэр.
   - А кота твоего зовут Мартин?
   - Да, сэр, - ответил Тимур, не поправив толстяка.
   Тот откинул полу куртки, показал нам  полицейский  жетон  у  пояса  и
спросил:
   - Откуда у тебя эти сведения? - и Толстяк незаметно повел подбородком
в сторону тех двух Типов.
   - От одного моего русского друга, сэр.
   Толстяк посмотрел на размалеванных парней и спросил у них:
   - Ну, что? Возьмем в разработку?..
   - Да, надо бы, - сказал один парень.
   - А потом опять - мордой об стол!
   - Не исключено, - заметил второй.
   - Ох, боюсь, что ты нас сильно подводишь, сынок, - сказал Толстяк Ти-
му.
   - Но на всякий случай... - медленно проговорил третий.
   - Учтите, сэр. Они оба вооружены, - говорит Тим Толстяку.
   У всех пятерых - полицейского, трех парней и Толстяка  -  сразу  ушки
топориком!
   - Откуда это тебе известно?!.. - спрашивает Толстяк.
   - От него, - говорит Тимур и показывает на меня.
   - Тебя мама никогда не водила к психиатру?  -  спрашивает  Толстяк  и
протягивает ко мне руку, чтобы почесать меня за ухом.
   Я ка-а-ак разину пасть на него, ка-а-ак покажу ему клыки -  он  сразу
руку отдернул, засранец! Как он смел так разговаривать с Тимуром?!..  Ни
хрена не петрит в науке, тупица толсторожий, а еще и хиханьки  строит...
Жлоб с деревянной мордой!
   - Ол райт, ол райт!.. - примирительно говорит Толстяк. - Я потом  пе-
резвоню твоей матери. Она попросила тебя не задерживаться в Манхеттене и
немедленно возвращаться домой. У нее что-то там для вас есть...
   В животе у меня даже екнуло: неужели Рут нашла Шуру?!! Я  так  засуе-
тился, задергался в своем рюкзаке, так разнервничался, что  чуть  оттуда
не выпал! Толстяк удивился, спросил у Тимура:
   - Он что, понимает, о чем мы говорим?..
   - Он все понимает, сэр. Он и опознал тех Типов!
   - О, ччччерт!.. Идти на задержание без единого доказательства, да еще
и по наводке КОТА!.. Большего идиотизма я никогда себе не позволял...
   - Вменим незаконное ношение оружия, - говорит один парень.
   - А ты убежден, что оно у них есть?!.. - взъярился Толстяк.
   - Но Кот же говорит!
   - Ты себя слышишь - псих?!.. "Кот говорит"!!! Ты в своем уме?  Ладно,
черт с вами, попробуем. Скорее всего, уже завтра меня вышибут из полиции
и я получу вполне пристойную пенсию... А вы,  Пинкертоны  чертовы,  марш
отсюда!
   Он не позволил нам даже посмотреть, как этих Типов будут задерживать.
Он сказал, что по телику мы можем увидеть в  любом  полицейском  сериале
типа "Хантера" подобную акцию, только намного эффектнее. И приказал здо-
ровенному полицейскому проводить нас до сабвея.
   Мы предупредили мистера Хьюза, что уезжаем, и действительно уехали...

   Спустя еще час мы как сумасшедшие уже мчались по Кингс-хайвей в Брук-
лин на нашем "Плимуте".
   Коллега Рут из Бруклинского отдела полиции, сержант Барри Грант,  ка-
жется, отыскал Шурины следы! Не самого Шуру - его никто не видел уже не-
сколько дней, - а лишь дом и квартиру, где Шура мог, якобы, проживать...
   Сейчас сержант Барри Грант и хозяин дома, который сдавал эту квартиру
(возможно...) Шуре, ждут нас в Шипсхед-бей на углу Оушен Авеню  и  Авеню
Зет.
   Ждут, чтобы в нашем присутствии вскрыть квартиру и...
   Тут Рут запнулась. На мгновение она растерянно посмотрела  на  нас  с
Тимуром, а потом решительно и жестко продолжала:
   - Вы оба достаточно навидались в своей жизни. А я чуть ли не ежеднев-
но сталкиваюсь на работе вообще черт знает с чем. Поэтому я  не  буду  с
вами сюсюкать. Вполне вероятно, что мы найдем там уже  полуразложившийся
труп. К несчастью, одинокие молодые эмигранты в первые же два-три месяца
не выдерживают груза рухнувших надежд, потери самого себя, унизительнос-
ти иждивенчества начального периода, языковую немоту... Эти фудстемпы  -
талоны на питание, - почти полная изоляция, это  крушение  всей  прошлой
жизни... Очень, очень часто, особенно люди интеллигентные, кончают жизнь
самоубийством...
   - Нет!!! - завопил я в полной панике. - Нет!.. Он ждал меня! ОН  МЕНЯ
ЖДАЛ!!! ОН ЖДАЛ МЕНЯ ЖИВОЙ, ОН ЖИВ И СЕЙЧАС!.. Я  же  его  недавно  слы-
шал... Может быть, он болен... Мне кажется, что он ГДЕ-ТО болен. Или ку-
да-то уехал... Далеко. Потому что его было очень плохо слышно...
   Никакого рюкзака, я просто сидел на коленях у Тимура, и мы  оба  были
пристегнуты к сиденью одним ремнем безопасности. Но для  верности  Тимур
сильно прижимал меня к себе руками, и я все время слышал, как стучит его
сердце.
   - Мамочка! Мамуленька!.. Ну что тебе стоит?!.. - умолял Тимур. -  По-
жалуйста, поставь на крышу свою полицейскую мигалку, вруби сирену!..
   Но Рут ответила категорическим отказом:
   - Остановят за превышение скорости - покажу полицейский жетон. Не ос-
тановят - слава Богу! А ездить с мигалкой и сиреной,  когда  все  видят,
что в машине сидит вполне благополучный ребенок и Кот с мордой  гангсте-
ра, - элементарное свинство!.. Называется - использование служебного по-
ложения в личных целях. А ты, Мартын,  немедленно  прекрати  истерику  и
возьми себя в лапы. ЕСЛИ ОН ЖИВ, мы его найдем. Это я тебе обещаю!
   А потом Рут обозвала нас с Тимурчиком двумя юными русскими форменными
идиотами. Потому что мы все время Плоткина называли  Шура,  Шура,  Шура,
когда он вовсе никакой не Шура, а Александр! Она, Рут, понимает, что су-
ществуют укороченные и ласкательные имена: Роберт может называться  Боб-
би, а Уильям - Билли. И, слава Господи, Рут догадалась сегодня  спросить
у мистера Бориса Могилевского, как по-русски могут еще называть Шуру.  И
ответ был ошеломляющим: ласкательно - Шурик, Саша, Сашенька,  Саня,  Са-
нек... А настоящее, полное имя - АЛЕКСАНДР!
   Но когда объявляется официальный розыск, то человека ищут по его пол-
ному ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРОВАННОМУ имени. Конечно, ни в одной  теле-
фонной книге Нью-Йорка нет Шуры Плоткина. Хотя в одном  только  Бруклине
этих Плоткиных - сорок два человека, в Манхеттене -  пятьдесят  пять,  в
Квинсе - двадцать один Плоткин, даже в Бронксе есть три  Плоткина,  а  в
Стейтэн-Айленде - всего два. На всякий случай проверили Филадельфию. Там
Плоткиных оказалось одиннадцать душ... Есть еще парочка семейных  бизне-
сов под именем Плоткиных - фотография и что-то связанное с музыкой.
   Но никто из американских Плоткиных не записан под  именем  Шура!  Так
что мы сами, Тимурчик и я, затруднили работу по поиску единственного не-
обходимого нам Плоткина.
   И тут мы подъехали к этому дому...

   У входа в палисадник нас встретили трое: сержант полиции Барри  Грант
- высокий, тощий человек, потрясающе не похожий на полицейского,  Хозяин
этого трехэтажного "билдинга" - старый еврей, лет семидесяти пяти,  -  и
его Собак, абсолютно повторивший внешность своего Хозяина. Казалось, что
старый еврей и его Собак - близнецы с разницей в возрасте не более  трех
лет в пользу Собака.
   Еврей-Собак тут же потянулся носом ко мне, и хотя мне было не до  не-
го, я все-таки принял оборонительную стойку.
   - Не задирай хвост, сынок,  -  сказал  мне  этот  удивительный  Собак
по-нашему, по-Животному. - Я не ссорюсь ни с Котами, ни тем более с Кош-
ками. Будет время - объясню почему. А сейчас - к делу. Слушай,  что  Мой
будет говорить...
   - ...очень, очень милый молодой человек... - уже говорил Хозяин Соба-
ка и Дома. - Такой культурный... Из Петрограда. Столько книжек привез!..
Я же беру с него всего триста пятьдесят долларов...  Зачем  ему  столько
книжек?..
   - Кто-нибудь из вас сможет опознать по вещам интересующего вас  Чело-
века? - негромко спросил сержант Грант у Рут.
   Рут посмотрела на меня. Я ей кивнул.
   - Да, конечно, - с легкостью ответила Рут.
   - Мы хотели бы осмотреть квартиру, - сказал Грант старому еврею. -  У
вас есть запасные ключи?
   - Интересный вопрос. А почему у меня не должно быть запасных  ключей?
Идемте.
   И мы все потопали на второй этаж. Собак на своих старческих, подагри-
ческих ногах поплелся за нами следом.
   "А мне и в квартиру уже не нужно было заходить! Я уже здесь, на лест-
нице почувствовал Шурины запахи!..
   Ноги у меня подкашивались от волнения и страха,  я  принюхивался  изо
всех своих сил, стараясь уловить хотя бы малейший запах самого  страшно-
го...
   Но нет. Пахло Шурой, пахло НАШИМИ  книгами  и  фотографиями,  Шуриной
одеждой... Пахло, в конце концов, МНОЙ!!! Моими запахами, которые не вы-
ветрились из Шуриной жизни даже за эти несколько месяцев...
   Как только Старик открыл ЭТУ квартиру, то все тончайшие оттенки запа-
хов, которые я почувствовал еще на лестнице, обрушились  на  меня  такой
мощной волной, что я, не помня себя, словно в бреду заметался по  совер-
шенно незнакомой мне маленькой американской  квартирке  среди  родных  и
близких мне НАЩИХ ленинградских вещей!..
   Уйма картонных коробок с книгами повсюду стояли почти до потолка. Ка-
кие-то были уже распакованы. Валялись и уже висели на стенах масса НАШИХ
любимых фотографий, рисунков, карикатур на Шуру, на меня с Шурой и  пара
картинок масляными красками... Все это в разные  времена  было  подарено
нам с Шурой нашими знакомыми и Шуриными собутыльниками-художниками...
   Над каким-то чужим диванчиком висела самая лучшая моя фотография  ве-
личиною с кухонный поднос. Года три тому назад Шура снимал меня на нашем
пустыре. Истратил целую пленку, а потом мы вместе с ним отбирали  лучший
снимок из контрольных отпечатков, которые ему сделали в лаборатории  од-
ной газеты. Там же потом отпечатали и этот здоровенный портрет.
   - Елки-палки! - вскричал в восторге Тимур. - Это же ты, Кыся! Ты, ты,
ты!.. Ну, отпад!!!
   Все тут же посмотрели на меня. Еврей-Собак даже зашел сзади и понюхал
у меня под хвостом, словно хотел убедиться, что на фотографиях изображен
именно я. Но почему таким способом?..
   - По-моему, это то, что мы ищем, - сказал Рут сержанту Гранту,  пока-
зывая на другие мои фотографии  вместе  с  Шурой.  Эти  фото  делал  наш
польский приятель, журналист, с которым мы по пьянке были в Эрмитаже.  -
Мне кажется, здесь никаких сомнений!.. Это то, что нам нужно...
   И несмотря на свое собственное смятение души,  граничащее  с  помеша-
тельством от тревоги и радости, я вдруг заметил, что Рут  Истлейк,  сер-
жант американской полиции тридцати  трех  лет  от  роду,  мать  русского
мальчика Тимура, одна из самых красивых Женщин светло-шоколадного цвета,
которые когда-либо встречались мне в жизни, с очень пристальным внимани-
ем и совершенно не полицейским интересом.разглядывает Шурины фотографии,
висящие на стенах и валяющиеся на письменном столе рядом с НАШЕЙ пишущей
машинкой...
   Надеюсь, что заметил это только я!.. Рут проявляла к Шуриным фото та-
кое поистине Женское любопытство, что  в  моей  башке  неожиданно  вдруг
что-то сместилось, будто я перешел в некое  совершенно  иное  состояние,
словно заглянул туда, куда, кроме меня, никто не имел права  вторгаться.
И тогда во всю стену рядом с моей фотографией вдруг  повисло  совсем  уж
гигантское фото! А на нем...
   ...ПУСТЫННЫЙ ЖЕЛТЫЙ ПЛЯЖ, БЕСКРАЙНИЙ ОКЕАН... И НА ТЕПЛОМ ПЕСКЕ,  ОБ-
НЯВШИСЬ, СИДИМ МЫ ВСЕ ЧЕТВЕРО - РУТ, ШУРА, ТИМУРЧИК И Я... А НЕПОДАЛЕКУ,
В СТОРОНКЕ, СКРОМНЕНЬКО ЛЕЖИТ ТА - ПУШИСТАЯ, БЕЛЕНЬКАЯ ИЗ КВИНСА. А ВОК-
РУГ НЕЕ ПРЫГАЮТ НЕСКОЛЬКО МАЛЕНЬКИХ КОТЯТ МОЕЙ МАСТИ,  РОЖДЕННЫЕ  С  УЖЕ
ЗАРАНЕЕ РАЗОРВАННЫМИ ЛЕВЫМИ УШКАМИ. НУ СОВСЕМ КАК У МЕНЯ!..
   ...Уже в следующую секунду эта прекрасная, фантастическая картина ис-
чезла, и я услышал всего лишь вторую половину  фразы,  сказанную  старым
евреем, хозяином этого дома:
   - С тех пор как мистер Плоткин несколько дней тому  назад  уехал  ко-
го-то там встречать, мы его больше не видели.
   - Абсолютно точно, - подтвердил мне его Собак по-Животному.
   - Слушайте, Барри! - обратился старик  к  сержанту  Гранту.  -  Может
быть, он уехал в Вашингтон? В Конгресс?..
   - Вполне может быть, - по-Животному сказал мне его Собак.
   - Верно, - согласился с ним сержант Грант. - Месяц тому назад мы  по-
лучали запрос из Вашингтон на  мистера  Плоткина.  Конгресс  Соединенных
Штатов интересовался его адресом...
   "Не Конгресс, дубина! А конгрессмен... Как его?!.. Совсем  из  головы
вылетело!.. - Приятель Фридриха фон Тифенбаха... -  подумал  я.  -  Нет,
нужно ехать в Вашингтон!.. Хотя не будешь же бегать по Конгрессу  Соеди-
ненных Штатов и ко всем привязываться, кто, дескать, из  вас  друг-прия-
тель интеллигентнейшего миллионера из  Германии  Фридриха  фон  Тифенба-
ха?.."
   - Я таки вспомнил! - сказал старик. - Мистер Плоткин при  мне  звонил
туда к одному конгрессмену и обещал приехать, как только он встретит ко-
го-то из Петрограда...
   - Из Петербурга, - поправил его Тимур. - На худой конец - из  Ленинг-
рада.
   - Для меня "худой конец" начался в Петрограде, детка. С тех пор  я  и
живу здесь, - и старик погладил Тимура по голове.
   Я будто знал, что Вашингтона мне не миновать!.. Недаром еще на первой
Котово-Кошачьей сходке я упомянул об этом. Заявление слегка отдавало пи-
жонством, но я уже тогда предчувствовал этот "вояж", как  говорил  Шура,
когда куда-нибудь уезжал.
   - Мам! Оставь, пожалуйста, наши координаты мистеру... - Тимур запнул-
ся, вопросительно посмотрел на старика.
   - Меня зовут Дэвид Блум, детка.
   - Мистеру Дэвиду Блуму, мам. Если мистер Плоткин вернется, он  сможет
нам позвонить и... - сказал Тимур и посмотрел на меня.
   - Умница! - сказал я ему по-Шелдрейсовски.
   - Обязательно, сыночек, - пообещала Рут. - Но мне кажется, этого  не-
достаточно. Хотелось бы выстроить  дополнительный  план  поиска  мистера
Плоткина, а не ждать, когда он сам объявится...
   Но все это мне было уже неинтересно. Я знал одно - впереди у меня Ва-
шингтон, конгрессмен... Как же его звали?!.. Черт бы его побрал... И там
искать Шуру. Или настоять на том, чтобы этим занялось правительство Аме-
рики!
   Собак ткнул меня носом в бок и, не то по-Животному, не то по-Шелдрей-
совски - я так и не понял, сказал мне:
   - Тебе нужно ехать в Вашингтон.
   - Без тебя знаю!.. - огрызнулся я, и тут же об этом пожалел: - Прости
меня, старина. Я сейчас не в своей тарелке...
   - Он мне будет рассказывать! Или я не вижу? Идем в коридор. Пока  они
будут вырабатывать план поиска, я тебе расскажу, - почему я не ссорюсь с
Котами и Кошками... Это очень странная история, и до сих пор мне ее  не-
кому было рассказать. Наверное, скоро я умру, и никто не узнает, что та-
кое может быть на свете...
   Мне его история была, как говорил  Водила,  "до  лампочки".  Особенно
сейчас. Но после его заключительной фразы о скорой смерти, я не мог  от-
казаться ее выслушать.
   Мы вышли с этим старым Собаком в