- Не очень сложно для тебя?
   - Нет, - ответил я ему. - Когда-то мы с Шурой о чем-то  подобном  уже
говорили. Конечно, без "банковских счетов" и  "миллионных  налогов",  на
совершенно других заморочках, но суть была та же. А в России у нас  этих
примеров - на каждом шагу!..
   - Я бы хотел познакомиться с твоим Шурой...
   Тут у меня даже сердце екнуло! Но Фридрих, слава Господу,  ничего  не
заметил и сказал:
   - Ладно... Отправляйся к Дженни. Она -  единственное  пристойное  су-
щество в той семье, - он рассмеялся и спросил: - Кстати, Кыся, а  возмо-
жен роман, предположим, между Котом и Собачкой?
   - Возможен, - коротко ответил я и спрыгнул под стол.
   Уж больно мне не терпелось услышать рассказ Дженни. Однако как только
я оказался под столом, отдохнувшая и нажравшаяся моего фарша, Дженни тут
же стала быстро дышать и валиться на спину. Кто ее научил  этим  Челове-
ческим глупостям?
   Но я легонько прихватил  ее  зубами  за  шкирку,  поставил  на  ноги,
встряхнул пару раз как следует, и сказал, что ни о каком сексе речи быть
не может, пока я не услышу то, от чего у меня должна "шерсть встать  ды-
бом", как она мне сама обещала!..
   От первой половины ее рассказа не встала у меня шерсть дыбом.
   То ли я уже интуитивно был подготовлен к чему-то подобному, то ли  за
последнее время попривык к Человеческим подлостям. Как  выражается  Шура
Плоткин - "адаптировался". Начиная еще с того момента, когда в Петербур-
ге эти сволочи Пилипенко и Васька впервые отловили  меня  сеткой,  чтобы
продать на смерть в институт физиологии... И до последнего жуткого  кро-
вавого ночного боя на Мюнхенском автобане!
   Нет! Тут я не прав...
   Последней Человеческой подлостью в МОЕЙ  жизни  было  требование  ка-
ких-то русских властей не оперировать моего Водилу в Германии, а  срочно
отправить его подыхать в Петербург. Дескать, денег  у  них  нет  платить
немцам за операцию Водилы. А сгонять специальный самолет из Петербурга в
Мюнхен и обратно - на это у них, у подонков, деньги нашлись!  Только  бы
мой Водила не успел рта раскрыть!
   История же, рассказанная моей подругой Дженни под  столом  одного  из
самых дорогих ресторанов мира - "Тантриса", поражала своей банальностью,
как сказал бы умный Шура Плоткин. Правда, от этого  она  не  становилась
менее подлой и опасной. Тем более, что почти все участники этого сюжетца
или сидели за столом, под которым Дженни все это мне  рассказывала,  или
находились неподалеку.
   Я не оговорился, сказав "почти все участники". Одного  из  персонажей
назревающих событий не было ни здесь, ни поблизости.
   По всей вероятности, как предположила Дженни, этот "персонаж" или ва-
ляется сейчас у себя  на  кушетке  в  своей  однокомнатной  квартирке  в
Берг-ам-Лайме - есть такой хреновенький райончик Мюнхена.  Мы  туда  за-
чем-то ездили с Хельгой Шредер. Он напоминает  район  старой  Выборгской
стороны в Петербурге - от "Крестов" до затурханного довоенного  мрачного
кинотеатра "Гигант".
   Или же, скорее всего, этот "персонаж" сейчас находится в  Зальцбурге,
в Австрии. Это всего сто двадцать километров от Мюнхена, и там  у  этого
"персонажа" есть постоянный хахаль  -  молоденький  торговец  овощами  и
фруктами на Ратушной площади.
   Так вот, этот "персонаж" - Амалия Мозер, двадцатидвухлетняя дочь  на-
шего шофера Франца Мозера, еще год тому назад заодно, на всякий  случай,
спуталась с мужем Моники фон Тифенбах-Хартманн - Гельмутом Хартманном и,
как она теперь утверждает, от него  забеременела.  Врет,  мерзавка,  без
зазрения совести!..
   И вот тут Дженни поклялась чем угодно, что если Амалия  и  беременна,
то не иначе, как от того юного австрийского овощника, а не от  Гельмута!
Но Зальцбургские мама и папа фруктового хахаля даже слышать не хотят  об
этой мюнхенской шлюхе. Поэтому в смысле австрийского  замужества  Амалии
ни хрена не светит.
   Вот она и наплела Гельмуту, что беременна от него! Но  это,  дескать,
все - фуфло и панама... От Гельмута даже травка не вырастет! Если бы  он
был способен к деторождению, то у Фридриха фон Тифенбаха были бы уже де-
сятилетние внуки. И Дженни это очень хорошо знает, потому что  вместе  с
Моникой была уже сто раз у всяких "фрауенратцев" -  женских  докторов  и
гинекологов, и те в один голос утверждают, что у нее - Моники фон Тифен-
бах-Хартманн все в абсолютном порядке. А дело в ее муже, в этом  слабаке
- Гельмуте. А тот сам идти к врачу не хочет, и орет  на  бедную  Монику,
что во всем виновата она! Особенно он стал на нее наезжать  после  того,
как эта посикуха Амалия, дочка Франца Мозера, сказала, что она  от  него
забеременела...
   От всех этих семейных сплетен у меня голова пошла кругом! Я уже почти
ни черта не понимал - кто может забеременеть, кто - нет, а от кого трава
не растет, и поэтому не выдержал и рявкнул на Дженни:
   - Не отвлекайся , дуреха! Не замусоривай рассказ никчемными дурацкими
подробностями. Ближе к цели!..
   - Это не дурацкие подробности, а необходимые детали сюжета! -  огрыз-
нулась на меня Дженни с видом оскорбленного критикой автора. -  Заткнись
и слушай!
   Причем, надо отметить, огрызнулась так, что я даже почувствовал к ней
уважение, как к бескомпромиссному бойцу.
   - Все, все!.. - я тут же сдал позиции. - Слушаю в оба уха,  раскрывши
рот.
   А еще через минуту рассказа Дженни у меня, действительно, оба уха вы-
тянулись как у осла, а рот сам по себе раскрылся от удивления  по  самое
некуда! Но это было удивление, смешанное с уважением к самому  себе.  Не
подвела меня моя Котово-Кошачья интуиция, не обмануло меня мое  НЕОБЪЯС-
НИМОЕ ПРЕДВИДЕНИЕ, когда мне причудилось, что Франц Мозер жаждет  смерти
Фридриха фон Тифенбаха!
   Оказывается, Мозер пригрозил Хартманну, что  раздует  такой  скандал,
что Гельмут вообще лишится всего - домов в Швейцарии и Италии - ибо один
по сей день официально принадлежит фон Тифенбаху, а  второй  в  качестве
свадебного подарка был преподнесен Фридрихом своей дочери Монике.
   Грюнвальдский же дом Хартманнов, наверняка, отойдет "Хипо-Банку", да-
вавшему на его строительство достаточно жесткий и до сих пор невыплачен-
ный кредит. Ну, а то, что партнеры Хартманна по бизнесу немедленно  пос-
тараются от него избавиться - тут нет никаких  сомнений!  Во-первых,  им
надо будет сохранить в чистоте имя своих фирм,  объединенных  в  концерн
мирового значения, а во-вторых, пока Гельмут Хартманн был зятем Фридриха
фон Тифенбаха - это придавало сугубо коммерческому предприятию в  кругах
высшего эшелона власти необходимый вес и иллюзию стабильности,  несмотря
на достаточно одиозное звучание имени самого Фридриха фон Тифенбаха...
   Но все же Гельмут Хартманн был членом семьи одной из древнейших фами-
лий Германии, ведущей свой род с начала двенадцатого (!) века от поэта и
философа Генриха фон Тифенбаха, двоюродного брата Вольфрама фон  Эшенба-
ха, создавшего роман "Парцифаль",  соратника  и  продолжателя  религиоз-
но-мистических традиций в литературе Вальтера фон дер Фогельвайде, близ-
кого друга Готфрида Страсбургского, написавшего бессмертную книгу "Трис-
тан и Изольда"...
   Я почувствовал, что еще мгновение, еще одно древнее немецкое  имя,  и
моя голова разлетится на тысячи маленьких кусочков!
   - Заткнись! - заорал я на Дженни что было силы. - Умоляю, замолчи не-
медленно!.. А то я тебе сейчас так наподдаю - своих не узнаешь!..
   Тут же приподнялась скатерть, и к нам под стол заглянули  встревожен-
ные Фридрих, Таня и... Моника!
   Ну, Фридрих и Таня - понятно. Я с ними в Шелдрейсовском Контакте.  На
разных Волнах, но тем не менее...  И  любой  мой  сильный  эмоциональный
всплеск мог вызвать в них чувство тревоги. Но при чем тут Моника?!
   - Вы ссоритесь? - вслух спокойно спросил меня Фридрих.
   - Нет, нет, - быстро ответил я. - Не волнуйся!
   А Дженни, умница, конспиратор маленький, демонстративно лизнула  меня
в нос - дескать, "Аллес ин орднунг!" Все в порядке, по-нашему.
   Таня и Моника облегченно улыбнулись, а Фридрих внимательно  посмотрел
мне в глаза и не поверил ни мне, ни Дженни. Однако они тут  же  оставили
нас снова вдвоем.
   Черт побери, а что если, действительно, еще до появления на свет того
философско-поэтического Генриха фон Тифенбаха - предка Фридриха  восьми-
сотлетней давности, - наш, сегодняшний Фридрих фон Тифенбах в ТОЙ  СВОЕЙ
ПЕРВОЙ ЖИЗНИ - БЫЛ КОТОМ?!!
   По характеру, по сообразительности, по мужественной  независимости  -
очень похоже! Ему бы еще чуточку нашего Котового ПРЕДВИДЕНИЯ. Но это уже
дело моих лап, и Я буду не Я, если...
   - Продолжай, - сказал я Дженни. - И давай самую суть. Не  отвлекайся,
малыш, ради Бога! - Ну, вот... Я и говорю, как только Гельмут перестанет
быть мужем Моники фон Тифенбах - он сразу  перестанет  быть  кому-нибудь
нужен. И он это сам отлично понимает...
   - Короче, - прошипел я.
   - Господи, Мартынчик... Да, что же это с тобой?
   - Еще короче!
   - Пожалуйста! Франц Мозер и  Гельмут  Хартманн  сговорились  взорвать
Фридриха фон Тифенбаха.
   - Что-о-о?!! - мне показалось, что я ослышался.
   - Они сговорились взорвать Фридриха, -  повторила  Дженни.  -  Старик
обожает новогодние фейерверки, и у него в гараже огромные запасы  всяких
ракет, хлопушек, петард... Мозер сам привозил ему эти штуки из магазина.
Так что все подумают, что Фридрих собственноручно взорвал себя от  неос-
торожного обращения с этими новогодними радостями идиотов!
   - Тэк-с, - сказал я. - И как же это они собираются сделать?
   - А очень просто, - легко ответили Дженни, словно речь шла о предсто-
ящей прогулке. - Наш засранец еще в Петербурге очень скрытно контактиро-
вал со своими русскими партнерами по бизнесу и был в дико нервном состо-
янии из-за отправки какого-то груза в Германию. Именно тогда он  устроил
этот хай в "Астории" по поводу той зажигалки от "Картье". Помнишь, я те-
бе еще на корабле рассказывала?..
   - Помню, помню, давай дальше!
   - У этих же русских партнеров он приобрел  большую  деревянную  куклу
"Матрешку", которую у нас в  Германии  называют  почему-то  "Бабушка"...
Причем эта "Бабушка" была с лицом вашего призидента. Так вот внутри этой
куклы - жуткой силы взрывающееся вещество с малюсеньким радиоприемником.
И отдельно от куклы он получил небольшой пультик,  вроде  радиотелефона.
Это и есть дистанционное взрывное устройство с радиусом  действия  свыше
пяти километров! Я сама слышала, когда его инструктировали русские.
   - Значит, если мы с тобой здесь, в "Тантрисе", нажмем кнопочку, то  в
Английском парке может взлететь на воздух Китайская башня?
   - Запросто! - сказала Дженни.
   - Но зачем, зачем все это?! Не проще ли развестись ему  с  Моникой  и
жениться на этой курве, - дочке Мозера?! Почему нужно  обязательно  уби-
вать Фридриха?! - в отчаянии простонал я.
   - Ну, Мартынчик... Ну, как же ты не понимаешь? - поразилась Дженни  и
посмотрела на меня как на дефективного. - А наследство? Все эти картины,
разные безделухи, которые Фридрих покупает на всех аукционах мира за ка-
кие-то сумасшедшие деньги?! А его родовой замок на  Ригзее  под  Мурнау,
прямо на берегу озера?! В котором он, кстати,  сделал  бесплатный  музей
для всех желающих, чего даже я понять не могу!.. Он там и служащих  всех
оплачивает, и замок, построенный восемьсот лет тому  назад,  выглядит  у
него как новенький... Да, в конце концов, ваш дом в Грюнвальде,  где  ты
сейчас живешь - это же все входит в наследство. А все вместе -  это  де-
сятки и сотни миллионов марок!..
   - Но в случае смерти Фридриха это же все будет передано Монике! - ти-
хонько взъярился я, чтобы не пугать всех сидящих над нами.
   - А Моника умрет от разрыва сердца на похоронах Фридриха, -  спокойно
сказала Дженни. - Это у них уже все продумано и подготовлено.  И  выгля-
деть это должно совершенно оправданно - дочь не перенесла смерти отца. И
все наследство получит Гельмут!
   Я почувствовал, что эту фразу Дженни повторила с чужого голоса и  тут
же спросил ее, слегка обнажив клыки от злости:
   - От кого ты это слышала? Откуда ты все это знаешь?!
   - С тех пор, как у Гельмута сорвался последний бизнес  с  русскими  -
кажется по дороге из Петербурга в Мюнхен пропал ужасно ценный  груз,  за
доставку которого практически нес ответственность наш Гельмут, - у Фран-
ца Мозера и Гельмута только и разговоров про то, как заполучить все нас-
ледство Фридриха и Моники. А совсем недавно они написали завещания  друг
для друга.
   - Кто? - не понял я. - Гельмут и Мозер?
   - Мартынчик! Ну, при чем тут  Мозер?!  Гельмут  написал  завещание  в
пользу Моники, а Моника подписала завещание в пользу Гельмута. У нас так
всегда делается...
   - Конечно, это была идея Гельмута? - спросил я.
   - Конечно! - подтвердила Дженни. - И насколько я поняла  -  все,  что
останется от Фридриха и Моники, все будет разделено на две равные  части
- Гельмуту и Мозеру с дочкой. Как бы то ни было, но они все станут неве-
роятно богаты!
   Я так и присел на хвост!
   Ах, не зря я сегодня утром в кабинете у Фридриха почувствовал...  Или
ощутил?.. Или увидел?.. Пожалуй, и то, и другое, и третье. Я - своим НЕ-
ОБЪЯСНИМО-КОТОВЫМ ПРЕДВИДЕНИЕМ, что ли, и ОЩУТИЛ, и УВИДЕЛ, и ПОЧУВСТВО-
ВАЛ чью-то ТЕНЬ за спиной Франца Мозера! Ах, не зря мне причудилась  ЭТА
ТЕНЬ!
   И вдруг будто молния пронзила мне мозг!
   Вот когда у меня встала шерсть на загривке и во всю забарабанил  кон-
чик хвоста по полу!
   "Стоп! Стоп!!! Стоп!!!" сказал я сам себе и срывающимся  от  волнения
голосом стал умолять Дженни:
   - Солнышко мое!.. Деточка любимая... Девочка  моя  ненаглядная!  Ради
всего святого, Дженни, пупсинька, вспомни, пожалуйста, когда твой  Харт-
манн узнал о том, что тот груз, за  который  он  должен  был  нести  от-
ветственность, исчез?
   - Ну, Мартынчик... Это было так давно! Очень мне  нужно  помнить  про
дела этого паршивца и хама! - капризно и легковесно отмахнулась Дженни.
   Наверное, уважающему себя Коту такие штуки делать непозволительно. Но
у меня просто не было другого выхода! Я моментально  придавил  Дженни  к
полу двумя лапами, не скрою, изрядно выпустив когти, навалился на нее  и
прошипел в самое ее Собачье ухо:
   - Если ты, сучка Грюнвальдская, не вспомнишь то, о чем я тебя спраши-
ваю, то я в одну секунду перекушу твою тощенькую шейку, и первым  трупом
во всей вашей фамильной истории окажешься ты! Ясно тебе, дура!?
   Дженни испугалась и заплакала. Жалко ее было  -  сердце  разрывалось!
Но, повторяю, у меня не было другого выхода.
   И снова приподнялась скатерть, и к нам  заглянул  Фридрих.  Все-таки,
интуиция у него развита безукоризненно! Любой старый Кот может позавидо-
вать!
   Я тут же сделал вид, будто трахаю Дженни. А что  мне  оставалось  де-
лать? Тем более, поза уже почти соответствовала...
   Фридрих удивленно и уважительно сделал брови домиком, пробормотал по-
чему-то по-французски "Миль пардон...", опустил скатерть и вернулся  на-
верх - в круг родных, друзей и врага.
   - Ну?! - я наложил свои клыки на шею Дженни.
   О, черт меня побери... Что же я делаю? Ну а если она действительно не
помнит? Не губить же такую девку понапрасну? Да еще такую симпатягу!..
   - Сейчас... Сейчас!.. Я, кажется, вспомнила... - всхлипывая, провяка-
ла полузадушенная Дженни. - Мы приплыли из Петербурга  в  Киль...  Потом
целый день ехали в Мюнхен. А о пропаже груза он узнал на следующий день,
рано утром...
   Теперь у меня не было никаких сомнений  -  Гельмут  Хартманн,  Хозяин
карликового пинчера дамского пола Дженни, муж Моники фон  Тифенбах-Харт-
манн и зять САМОГО Фридриха фон Тифенбаха - был одним из главных "заказ-
чиков" по переправке ста килограммов "нашего" кокаина  из  Петербурга  в
Мюнхен, а там Бог весть еще откуда...
   Это он, Гельмут Хартманн - один из тех, у кого руки по локоть в крови
моего Водилы!
   Это на его совести должна лежать смерть нашего русского  дурака-шофе-
рюги - Лысого, ради нескольких тысяч  вонючих  долларов  ввязавшегося  в
гнусную убийственную авантюру!..
   Это он виновен в том, что милая худенькая еврейская мама Алика, эмиг-
рировавшая из бывшего Советского  Союза  из-за  Афганистана  и  Абхазии,
из-за Карабаха и Грозного, мечтавшая уберечь единственного сына от  всех
наших грязных политических разборок, потеряла своего обожаемого Алика  -
холодного и профессионального убийцу, именно здесь, на такой благополуч-
ной, сытой и якобы цивилизованной земле...
   Я облизывал с ног до головы испуганную рыдающую Дженни, просил у  нее
прощения - дескать, все от нервов, все от нашего  российского  дурацкого
неумения разрешать конфликтные ситуации путем мирных переговоров...
   Я даже клялся ей в вечной любви (?!), а у самого в башке билась  одна
мысль - не справиться мне самому со всей этой хреновиной на их  террито-
рии! Происходило бы это у нас на пустыре, или вообще в Питере, -  другое
дело. А тут, наверное, придется подключать полицию. Эх, Рэкса бы  сейчас
сюда, Рэкса!..
   - Что же ты молчала до сих пор... милая? - как можно мягче спросил  я
у этой великосветской дурочки, в последнее мгновение заменив слово "кре-
тинка" на слово "милая". - Владеть такой информацией!.. И  спокойно  си-
деть и ждать у моря погоды... А если бы ты меня  не  встретила?  Это  же
страшно подумать!
   - Я знала, я знала, что обязательно  встречу  тебя!..  -  восторженно
пролепетала она и снова стала валиться на спину.
   Но поняв, что у меня сейчас нет никакого желания  "слиться  с  ней  в
едином экстазе", как когда-то говорил Шура, она  перешла  на  совершенно
деловой тон:
   - Боже мой, Мартынчик! Ну, подумай сам, - кому я могу все это расска-
зать? С Людьми я не умею разговаривать, а этому болвану, к  которому  по
настоянию врача меня все-таки водили на случку,  -  так  ему  бесполезно
что-либо вообще говорить...
   - Какому еще "болвану"? - удивленно спросил я.
   - К такому же, как и я, карликовому пинчеру - Принцу.  И  стоило  это
пятьсот марок! Представляешь себе?! Только потому, что у него  выставоч-
ных медалей в сто раз больше чем мозгов. Полный идиот! Кстати, к тому же
- истерик и импотент. Я пыталась объяснить Монике, что  она  выбрасывает
пятьсот марок на ветер, но она меня не поняла. Меня вообще никто,  кроме
тебя, Мартынчик, не понимает...
   Придя в себя от испуга и неожиданности, Дженни еще что-то такое  бол-
тала, но я уже слушал в полуха.
   В голове вертелись и переплетались в тугой клубок мысли  о  том,  как
защитить Фридриха...
   ...как уберечь Монику!
   ...как связаться с полицейским Рэксом?
   ...как, в конце концов, мягко выражаясь, "нейтрализовать" Хартманна и
Мозера?
   - Скажи, пожалуйста, ты любишь Монику? - спросил я у Дженни,  прервав
ее на весьма лестной для меня фразе, в  которой  она  сравнивала  досто-
инства и размеры моего "мощного и роскошного члена"  с  "полустоячими  и
плюгавенькими" достоинствами и размерами члена этого пинчера Принца, об-
вешанного медалями и дипломами всех Собачьих выставок планеты.
   - Что?.. - переспроила Дженни.
   Она все еще пребывала в сфере половых оценок и размышлений, и не слы-
шала моего вопроса.
   - Я спросил - любишь ли ты Монику? - разозлился я.
   - Очень! - искренне воскликнула Дженни. - А Гельмута - видеть не  мо-
гу!
   Ох уж эти мне высокородно-экзальтированные особы!  Проще  надо  быть,
милые дамы, проще...
   - Прекрасно, - сказал я. - А как ты относишься к Фридриху фон  Тифен-
баху?
   - С грандиозным уважением!
   - Тогда, как говорят в Одессе - слушай сюда! - сказал я ей.
   Честно говоря, эта хохмочка моего Шуры Плоткина. Но я подозреваю, что
она появилась на свет еще до Шуриного рождения. Я за свои шесть лет соз-
нательной жизни слышал эту шуточку от самых разных людей сто тысяч  раз!
Я просто Шуре об этом не говорил, чтобы не огорчать его...
   - Даю тебе боевое задание, - продолжил я. - Узнать, где Гельмут  хра-
нит "Матрешку" и пультик к ней, которые он привез из России. И упаси те-
бя Боже к ним притрагиваться!.. Поняла?
   Дженни