ой курточке, в этих стираных-перестираных  джинсах  и
нелепых ковбойских полусапожках я увидел не старческое желание  казаться
моложе своих лет, а сопротивление чему-то, - некий вызов, протест. Слов-
но он постоянно ведет какую-то небольшую, но очень важную для него войну
за право быть таким, каким он хочет быть, а не таким,  каким  его  хотят
видеть!..
   Мне это в нем так понравилось, что я без малейшей подготовки, на ВОЛ-
НЕ, недоступной для Тани и Эриха, сказал этому Тифенбаху:
   - Слушайте! Я вас представлял себе совершенно другим!
   - Вы разочарованы? - моментально входя в Контакт, спросил он.
   - Нет, нет, что вы!.. Наоборот! - искренне  заверил  его  я  и  мягко
спрыгнул со столба на крышу его "Роллс-Ройса".
   Надо было видеть, как он по-детски обрадовался! У него даже глаза ув-
лажнились...
   Он с трудом отвел от меня взгляд и повернулся ко всем,  стоящим  вок-
руг:
   - Ну, как же можно было его так невыгодно фотографировать?! - фон Ти-
фенбах огорченно потряс рекламной листовкой с моим идиотским оскалом.  -
Посмотрите внимательней - ведь этот Кот поразительно и мужественно  кра-
сив! Как удивительно идет ему его рваное ухо, как украшает его этот шрам
через всю физиономию, и как много говорит о его бойцовских  качествах...
Да такому шраму позавидует любой бурш-дуэлянт!
   Вот этого я о себе никогда не слышал! Остается только узнать, что та-
кое "бурш-дуэлянт" и будем считать, что до Петербурга мы с Фридрихом фон
Тифенбахом обрели друг друга.
   Но, что?.. Что я мог поделать?! Там Шура Плоткин, а с ним -  вся  моя
жизнь! Там беспомощный, оклеветанный и неподвижный Водила... Там, в кон-
це концов, мой единственный и верный друг - бесхвостый Кот-Бродяга!
   Там, перед Моим Собственным Домом - Мой Собственный Пустырь, населен-
ный Моими Собственными Приятелями и Собственными Врагами - Кошками,  Ко-
тами, Собаками...
   Словно прося прощения за будущее предательство, я перепрыгнул с крыши
"Роллс-Ройса" на его теплый капот, и уселся рядом с Фридрихом фон Тифен-
бахом, который продолжал вещать:
   - И потом, фотография же совершенно не передает его потрясающие  раз-
меры! Вы бы для сравнения хоть какую-нибудь кошку посадили бы рядом...
   - Рядом с ним кошек лучше не сажать, - пробормотал Руджеро.
   - Ах, даже так?! - воскликнул фон Тифенбах и уставился на меня с  та-
ким нескрываемым завистливым любопытством, что я даже почувствовал  себя
неловко за свои круглогодичные неограниченные сексуально-половые возмож-
ности, далеко выходящие за рамки пресловутых мартовских нормативов.
   Куплен я был самым роскошным образом! За столом - с остатками  пирож-
ных, свежим кофе и каким-то фантастическим шампанским, которое оказалось
у фон Тифенбаха в его "Роллс-Ройсе".
   Он вручил Эриху конверт с десятью тысячемарковыми бумажками и сказал,
что в доме, к сожалению, не было больше денег, а в его банке - обеденный
перерыв. Было всего девять тысяч, и ему пришлось взять у кухарки  тысячу
из продуктовых денег. Но он посчитал, что лучше ему заплатить герру Шре-
деру "кэш" - то есть наличными. Ибо, если он, фон Тифенбах, выпишет гер-
ру Шредеру чек даже на большую сумму, то Шредеру придется уплатить госу-
дарству пятьдесят процентов налога! В итоге  в  руках  уважаемого  герра
Шредера останется значительно меньше десяти тысяч марок...
   Он, фон Тифенбах, отлично понимает, что за такого Кота десять тысяч -
цена, прямо скажем, невысокая. Поэтому он хотел  бы  что-нибудь  сделать
для всей столь симпатичной ему семьи Шредеров. При этом он так посмотрел
на Хельгу, что Руджеро чуть не прокусил ему сонную артерию.
   Ошалевший от такой неожиданно большой суммы  и  от  непосредственного
присутствия в его доме самого Фридриха фон Тифенбаха,  Эрих  пролепетал,
что он очень благодарен герру фон Тифенбаху, но больше им ничего не нуж-
но. К этим десяти тысячам они с сестрой и компаньоном постараются за зи-
му приработать еще немного и тогда смогут весной начать  ремонт  дома  -
сменить отопительную систему и перестелить черепицу на крыше.
   Когда фон Тифенбах это услышал, он буквально просиял!
   Он метнулся в прихожую, выхватил из своей старенькой меховой курточки
небольшую телефонную трубку без шнура и вернулся за стол.
   - С тех пор, как появились вот эти спутниковые "сотовые"  телефоны  -
не могу запомнить ни одного номера наизусть! - рассмеялся он. - Я  сразу
же их кодирую в память телефона и запоминаю всего одну цифру. Для старых
маразматиков вроде меня - неоценимая штука! Сейчас  мы  позвоним  одному
мому знакомому - он владелец крупнейшей в Германии строительной фирмы, и
если мы его разыщем, я попробую вам все-таки чем-нибудь помочь...
   Фон Тифенбах нажал кнопку в своей маленькой трубочке, подождал соеди-
нения и сказал:
   - Говорит фон Тифенбах. Пригласите к телефону герра Крюгера, не отка-
жите в любезности. Ах, он в Гамбурге? Превосходно! В таком случае, разы-
щите его и скажите, что с ним хочет говорить Фридрих фон Тифенбах. Я по-
дожду у телефона...
   Он разлил всем шампанское и спросил профессора фон Дейна:
   - Как вы посмотрите, Фолькмар, если я выпью еще немного шампанского?
   - Я - положительно, - ответил профессор. - А вот как посмотрит на это
полиция...
   - Честно говоря, Фолькмар, в Мюнхене полиция меня вообще не  останав-
ливает. По всей вероятности они знают все мои автомобили, и, кроме  все-
го, - у меня очень дисциплинированный шофер! А вот однажды, лет двадцать
тому назад, когда я сам сидел за рулем, во Франкфурте... Прошу прощения,
я потом доскажу эту забавную историю... Алло! Гюнтер? Здравствуйте, Гюн-
тер. Это фон Тифенбах. У меня к вам маленькое поручение...
   Фон Тифенбах порылся в карманах джинсов и вытащил  скомканный  листок
бумаги с адресом дома Шредеров и рекламную листовку с моей рожей и номе-
рами телефона и факса в Оттобрунне.
   - Какого черта вы торчите в Гамбурге? Ах, вы проводите совет директо-
ров!.. Достойное и уважаемое занятие. Записывайте, Гюнтер.
   Фон Тифенбах продиктовал в Гамбург адрес и телефон Шредеров,  и  ска-
зал:
   - Пожалуйста, Гюнтер, завтра пришлите своих экспертов по этому  адре-
су, предварительно согласовав с хозяевами дома удобное  для  них  время.
Составьте проект и калькуляцию реконструкции всей отопительной  системы,
замены крыши и... всего, что найдут необходимым ваши специалисты. И сра-
зу же начинайте работы. Все счета ко мне. И, пожалуйста,  извинитесь  за
меня перед всеми своими директорами... Вернетесь в Мюнхен - приходите ко
мне ужинать. Я вас кое-кому представлю. Чу-у-ус!..
   Таня посмотрела на меня, усмехнулась и вдруг произнесла любимую пого-
ворку Водилы:
   - Здравствуй Жопа-Новый-Год, приходи на елку!
   Фридрих фон Тифенбах услышал русскую речь и моментально повернулся  к
нам:
   - Что вы сказали?
   Таня рассмеялась и по-немецки пояснила фон Тифенбаху:
   - Это шутливо перефразированная русская пословица - "Здравствуй,  Де-
душка Мороз, приходи на елку!". Так у нас в России дети приглашают  Сан-
та-Клауса на Рождественские праздники. А тот приносит им мешок с  подар-
ками. Вроде вас, Фридрих.
   Черт меня побери! Я даже и не подозревал, что Таня знакома с ним нас-
только, что может называть его просто "Фридрих". Кажется, его друг-прия-
тель профессор фон Дейн прочно занял место, когда-то принадлежавшее ней-
рохирургическому казаху со странноватой фамилией - "Левинсон"...
   Фон Тифенбах внимательно выслушал Танино вольное толкование  послови-
цы, и, недобро ухмыльнувшись, жестко произнес:
   - Вы ошибаетесь, Таня. Мне далеко не всем детям хочется делать подар-
ки к Рождеству.
   Тогда, в тот последний день в Оттобрунновском доме Шредеров,  я  бук-
вально кончиком хвоста ощущал, как Фридриху фон  Тифенбаху  не  терпится
послать всех, включая мою дорогую подругу Таню Кох, к чертям собачьим и,
наконец, остаться со мной вдвоем!
   Уже тогда, когда при знакомстве мы обменялись с ним всего одной-двумя
ничего не значащими фразами, я сумел по достоинству оценить его подлинно
интеллигентную сдержанность.
   Узнав, что мы можем с ним КОНТАКТИРОВАТЬ, - он не впал в  мистический
восторг, как Таня Кох, не устроил паническую истерику, как Эрих  Шредер,
- Фридрих фон Тифенбах воспринял КОНТАКТ как  подарок  судьбы,  хвастать
которым перед посторонними людьми было бы элементарно неприлично.
   Он внимательно и терпеливо выслушал все наставления Хельги по "содер-
жанию Кота в доме", кое-что даже записал и попросил  разрешения  изредка
звонить, если у него возникнут кое-какие вопросы. И мы стали прощаться.
   Эриху и Руджеро я, при всех своих иногда возникавших претензиях,  был
все-таки безмерно признателен и поэтому разрешил им слегка потискать ме-
ня и потереться носами о мою морду. А плачущую Хельгу, к которой у  меня
не было никаких претензий, я даже несколько раз лизнул в щеку, успев пе-
рехватить ревнивый взгляд Тани Кох.
   - Вы тоже в Грюнвальд, Фолькмар? - спросил фон Тифенбах уже у машины.
   - Нет, Фридрих, - ответил профессор. - Мы с фрау  Кох  должны  обяза-
тельно быть в клинике. У нас вчера был тяжелый операционный день, и  се-
годня мне нужно посмотреть парочку наших больных.
   - Не занимайте вечер, - сказал фон Тифенбах  и  раскрыл  передо  мной
дверцу своего "Роллс-Ройса". - И не отпускайте фрау Кох. Вполне  вероят-
но, что у меня возникнет одно забавное предложение на вечер. Где вас ис-
кать?
   - Клиника, автомобиль, дом... Все три мои номера есть в вашей волшеб-
ной трубочке.
   Профессор помахал мне рукой, а с Таней мы просто расцеловались. Я да-
же успел спросить ее на ухо:
   - У тебя так все серьезно с фон Дейном?
   - А черт его знает... - ответила она. - Пока, вроде, да.  Ты  наворо-
жил, что ли?
   - Нет. Этого я не умею. Тут я абсолютно ни при  чем,  -  сказал  я  и
прыгнул на кожаное переднее сидение "Роллс-Ройса".
   Интересно,  можно  ли  от  Мюнхена  до  Санкт-Петербурга  доехать  на
"Роллс-Ройсе" без парохода? Просто по суше...
   - Я могу обращаться к вам на "ты"? - спросил меня фон  Тифенбах,  как
только мы отъехали от Шредеровских ворот.
   - Да, конечно! - сказал я. - Только на "ты". А мне как быть?
   - То есть?.. - не понял он.
   - Ну, как я должен к вам обращаться?
   - Ну, если я тебе говорю "ты", то, как ты должен обращаться  ко  мне?
Естественно, тоже на "ты" и по имени. "Фридрих" - и все! Да, кстати... В
этом умилительно фальшивом документе, который мне передал синьор Манфре-
ди, стоят два твоих имени - "Мартин" и "Кися". А на самом деле?
   - Это единственные два слова правды, напечатанные в этой бумаге. И то
с ошибками. Не "Мартин" и "Киса", а "МартЫн" и "КЫся".
   - Мар-тЫ-иин... с трудом попробовал выговорить Фридрих и тут же отка-
зался от дальнейших усилий. - Нет! Это мне  просто  не  по  возрасту.  А
нельзя ли мне называть тебя "Мбртин"?
   - Нет, - решительно сказал я. - Тогда попробуй - "КЫ-ся"... Это такое
простонародное имя. И, пожалуйста, смотри на дорогу. Мы сейчас  чуть  не
врезались в стоящий автобус...
   - Ах, прости меня, ради Бога! Как ты сказал? Повтори еще раз.
   - КЫ-ся.
   - КЫ-ися... Так?
   - Ну, почти так, - пожалел я его. - Попробуй еще раз. Без "и".
   - Кы-ся... Кы-ся... Кы-ся!..
   - Гениально! - сказал я. - А теперь не делай паузу между "Кы" и "ся".
Попробуй сказать слитно - "Кыся"...
   - КЫСЯ! - превосходно выговорил Фридрих фон Тифенбах.
   - Блеск! - восхитился я. - В качестве комплимента могу сообщить тебе,
что даже в России трудно найти образованного и интеллигентного Человека,
который с легкостью произносил бы русские слова или названия на полугра-
мотном общенародном диалекте. Матерными ругательствами  все  овладели  в
совершенстве, а вот подлинное просторечие  -  не  дается!  Все  какая-то
анекдотичная стилизация. Порой это так раздражает...
   - Как у нас в Баварии! - подхватил Фридрих.
   - Возможно, - согласился я. - Я не так много сталкивался с баварцами.
   - А, вообще, откуда ты так знаешь языки?
   - Я их не знаю, - признался я.
   - То есть как это?! - поразился фон Тифенбах. - А как же мы  с  тобой
разговариваем?! Я же не говорю по-русски!
   - Телепатия, - сказал я. - Мы с тобой случайно и счастливо  оказались
настренными на одну ВОЛНУ. Отсюда и телепатический КОНТАКТ.  Большинство
Людей и Животных об этом понятия не имеет!
   Вот тут-то я ему и поведал о теории английского доктора биологии  Ри-
чарда Шелдрейса, о замечательном ученом Конраде Лоренце, и взял  с  него
слово завтра же достать эти книги и прочитать их самым внимательным  об-
разом! Попутно, конечно, рассказал о Шуре Плоткине...
   И почти до самого Грюнвальда мы занимались тем, что  Фридрих  говорил
мне что-нибудь по-английски, а я ему толково отвечал по-своему. Потом он
вдруг начинал говорить на французском языке, на итальянском, на  испанс-
ком - мне это было все до фени! Я чесал ему в ответ по-нашему,  по-Шелд-
рейсовски, и он был в таком восторге, что мы несколько раз чуть не влип-
ли в серьезные аварии...
   Последнее время у нас в России почти по  всем  телевизионным  каналам
стали шпарить "зарубежку". Американские, английские, итальянские фильмы.
В основном, американские.
   Так вот, если раньше, еще года два тому назад, Шура почти каждый  ве-
чер куда-нибудь смыливался - то в Дом журналистов, то в Дом кино, то  на
какую-нибудь тусовку или презентацию чего угодно, то теперь ему,  бедня-
ге, было просто НЕ НА ЧТО выйти из дому! Мы с ним переживали длительное,
с каждым днем обостряющееся безденежье, и Шуре волей-неволей приходилось
вечерами торчать дома. Со мной.
   Или он вызванивал кого-то из очень верных бывших подруг, и спрашивал:
"Не согласится ли Анечка... (или Лиза, или Катя, или Света...) в переры-
ве между двумя "Новыми Русскими" заехать к одному не очень "Старому  Ев-
рею" по фамилии Плоткин?"
   Так как моему Шуре почти никто никогда из его бывших девах не отказы-
вал, то Шура спешно наскребал на бутылку, варил готовые мясокомбинатовс-
кие пельмени для себя и подруги, оттаивал кусок мороженого хека для  ме-
ня, и мы втроем усаживались у телевизора.
   Смотрели только "боевики" - где все все время пуляют  друг  в  друга,
или фильмы, как говорил Шура, - "из изящной жизни богатых людей за  буг-
ром, которые иногда... тоже плачут". Обычно  эти  фильмы  были  желанием
гостьи перед тем, как нырнуть с Шурой в койку. И пересмотрели мы их  ве-
ликое множество!
   К чему я это вспомнил? А вот - к чему.
   Когда мы с Фридрихом фон Тифенбахом въехали на  его  "Роллс-Ройсе"  в
Грюнвальд, медленно пропетляли по узеньким вылизанным проездам между до-
миками, домами и домищами за высокими заборами из плотного кустарника, а
потом, уже где-то совсем на окраине Грюнвальда, у самого леса, останови-
лись у таких высоких ворот и такого забора, что за ними даже дома не бы-
ло видно, и Фридрих достал маленький пультик дистанционного  управления,
вроде телевизионного (который я так ловко освоил у  Шредеров),  направил
на ворота и нажал кнопку, а ворота стали перед нами автоматически откры-
ваться - вот когда я вспомнил все те фильмы "из изящной жизни"!..
   Я не собираюсь захлебываться от нищенского восторга и  обильного  за-
вистливого слюнотечения, и описывать состояние среднерусского Кота,  вы-
росшего, как ему казалось, в достаточно благополучных условиях,  и  вне-
запно осознавшего всю мизерность своего прошлого существования  и  самых
смелых представлений о счастье из нашей постоянной и веселой игры с  Шу-
рой Плоткиным, которая называлась: "Что бы ты сделал, если бы у тебя был
миллион?".
   Всегда имелся в виду какой-то, как говорил Шура, "дореформенный  мил-
лион", во времена которого один килограмм мороженого хека для меня, яко-
бы, стоил сорок восемь копеек, а автомобиль "Запорожец" для Шуры - четы-
ре тысячи двести рублей.
   Когда за нами почти  бесшумно,  даже  без  применения  дистанционного
пульта сами по себе закрылись ворота, и в  глубине  огромного,  попросту
необозримого сада я увидел широкий приземистый распластанный на  невысо-
ком холме дом, я понял - вот только что, буквально пять секунд тому  на-
зад, я въехал на "Роллс-Ройсе" в совершенно ДРУГУЮ ЖИЗНЬ...
   Не доезжая метров пятидесяти до дома, Фридрих остановил машину и ска-
зал мне:
   - В моем доме постоянно работают несколько человек, с  которыми  тебе
волей-неволей придется общаться. Это герр Франц Мозер - мой шофер  и,  в
некотором роде, - секретарь. Милый, недалекий, но  очень  исполнительный
человек. Бывший чемпион Европы по авторалли. Кухарка - фрау  Ингрид  Ро-
зенмайер. Поразительной доброты зануда и консерватор. Отсюда - несколько
раздражающее однообразие пищи. Хотя и превосходно приготовленной... Герр
Эгон Лемке - садовник и замечательный специалист по устранению всех мел-
ких технических неполадок в доме. И польская девушка Барбара  Ковальска.
Как ты говоришь, в просторечьи - Бася. Она следит за чистотой в доме...
   Фридрих невесело усмехнулся и добавил:
   - Иногда, за отдельную плату, она выполняет мои некоторые  стариковс-
кие прихоти. Делает она все это достаточно старательно и умело, но... Но
это уже отдельный разговор. Так вот, у меня к тебе просьба, -  пожалуйс-
та, не вступай с ними ни в какие Телепатические  Контакты.  Я  им  плачу
настолько больше, чем они могли бы получить в любом другом месте, что  я
вправе хотеть от них полного незнания того, НА ЧТО ТЫ СПОСОБЕН. И,  ради
Бога, не посвящай фрау Кох в подробности моего быта. Насколько я  понял,
с нею у тебя Контакт налажен уже давно. Да?
   Ну и молодчик! Такая проницательность сделала бы честь  любому  Коту.
То-то он так лихо, без малейшей запинки пошел на КОНТАКТ!  Ай  да  Фрид-
рих... В шестьдесят пять лет так с ходу врубиться в ситуацию?!  Нет,  он
мне определенно все больше и больше нравился!
   - Да, - подтвердил я. - Но абсолютно на другой волне. Все будет в по-
рядке, Фридрих. У нас в России на этот счет есть  два  выражения:  "Там,
где живут - не гадят" и "Своих не закладывают".
   - Первое выражение я понял. А что такое - "не закладывают"?
   - "Не закладывают", значит, "не предают". Для нас с Шурой  всю  жизнь
это было принципиальной позицией.
   - Превосходная позиция! - с уважением проговорил Фридрих.  -  Поехали
знакомиться?
   - Поехали, - сказал я.
   Дом... Я, пожалуй, даже в кино таких домов не видел!  Такой  красивый
внутри, такой просторный, такой уютный и удобный - без малейшего выпенд-
режа, и очень в то же время элегантный. Книг - больше, чем у нас с Шурой
Плоткиным раза в три.
   А уж у нас с Шурой все стенки от пола до потолка в стеллажах с книга-
ми! И в каждом свободном простенке - книги, книги,  книги...  Правда,  у
нас потолки не очень высокие.
   Мы с Шурой  однажды  были  у  одного  жутко  богатого  мужика  в  его
собственном доме, в Репино. Шура был с ним знаком давным-давно. Они  еще
студентами на практике в "Ленинградской правде" месяца три ошивались.  А
потом этот мужик - не будь дурак - ушел в какой-то  сначала  нелегальный
бизнес, а потом в открытый. Времена поменялись. Мы с  Шурой  все  только
играли в "Если бы у тебя был миллион...", а этот мужик эти самые миллио-
ны пек как блины! И, как говорил Шура, не в рублях, а в долларах.
   И у этого мужика была какая-то особая Кошка,  вывезенная  из  Египта.
Наступила весна - Кошке приспичило. Она уже все персидские ковры в  доме
на заднице изъездила, орет - житья нету, а приведут ей Кота - не дает, и
все! Ну, не сволочь ли?! Отшила она Котов семь-восемь, а сама вопит, до-
рогие ковры пачкает, мебель красного дерева и карельской березы  исцара-
пала, шелковую французскую обивку в клочья измочалила...
   Этот мужик моего Шуру случайно где-то встретил, пожаловался.  "Я  бы,
говорит, эту кошку выбросил на хер, но боюсь - жена на меня так  наедет,
что меня потом по чертежам не соберут...". Шура ему и говорит - "Есть  у
меня кот Мартын, он любую Кошку в три минуты "развязывает". А мужик  от-
вечает: "Куда там! Знаешь, какие ухари за мою брались?! Всем отскечь да-
ла...". А Ш