жиров  Первого  класса  с   наушниками   на   головах
наслаждалась музыками: семь радиопрограмм на все Человеческие  вкусы  -  это
вам не хухры-мухры!
   Несколько Человек спали, а остальные впялились в,  висящий  под  потолком
салона  телевизионный  монитор  -  лупали  глазками  в  какую-то  немудрящую
комедию, а по наушникам слушали фонограмму этого фильма.
   Как объяснил мне  Тимурчик  (вот  все  знает,  чертенок!),  такие  фильмы
снимаются специально по заказу авиакомпании "Юнайтед" без  права  показа  на
земле. Тоже - не слабо, да?..
   Так что, когда я зацепил когтями край ЕГО пледа, я ничем не рисковал.
   Я и потянул.
   Плед сполз с его головы и...
   О, Господи!!! Боже мой!.. Черт меня подери, бля!!! Ну, как тут не  ахнуть
залпом из всего арсенала русского матерного?!
   Надо было мне лезть  со  своими  ничтожными  доморощенными  теорийками  о
спящих существах!..
   НЕ БЫЛ ОН НИКАКИМ "СПЯЩИМ"!!!
   ОН БЫЛ УЖ-Ж-Ж-ЖАСНО МЕРТВЫЙ!..
   Синюшное лицо искажено мучительной  предсмертной  гримасой,  полуоткрытые
тусклые  МЕРТВЫЕ  глаза,  из  уголка  синего  МЕРТВОГО  рта  по   подбородку
протянулась подсохшая дорожка черной крови...
   Я заметался, словно мне зажженую сигарету  под  хвост  сунули,  запутался
когтями в пледе, и в панике выдергивая когти из мягкой  ворсистой  ткани,  и
вовсе стянул с НЕГО этот плед...
   И мне, офонаревшему от ужаса, открылись ЕГО руки -  сведенные  мгновенной
судорогой, со скрюченными пальцами - и дикий, невероятный изгиб шеи...
   Я не очень-то чувствительный Кот. Вы знаете. И раненых видел, и убитых. И
сам участвовал во всяком - бывал и ранен, а бывало -  и  убивал...  Но  -  в
борьбе, в бою! За свою, или за чью-нибудь ЖИЗНЬ!..
   А здесь... Вот просто так.
   Ну, куражился Человек, ну, пижонил... Ну, что-то темнил. Но это же только
что был ЖИВОЙ ЧЕЛОВЕК!
   Елки-палки, еще счастье, что рядом с ним никто не сидит, ни с кем не надо
объясняться.
   Я еле выпростал свои когти из ЕГО пледа, и рванул под креслами прямиком в
наш ряд. Вспрыгнул между Тимуром и Джеком, и в истерическом перепуге выложил
им все, что увидел несколько секунд тому назад.
   То  ли  я  был  в  таком  психическом  настрое,  то  ли   Джек   оказался
фантастически способным, но ему даже  не  потребовался  Тимуркин  перевод  с
Шелдрейсовского на английский. Джек и сам понял меня превосходно  и  коротко
приказал нам с Тимуром:
   - Сидеть!
   Достал откуда-то из далекого загашника свой полицейский жетон,  переложил
его в карман куртки и встал из кресла. И как ни в чем ни  бывало,  с  понтом
пошел в туалет. Что было очень  мудро:  ТОТ  ТРУП  сидел  в  последнем  ряду
салона, за стенкой которого прямо-таки находилась уборная.
   От пережитого и увиденного меня трясло, как в лихорадке.  Я  забрался  на
колени к Тимурчику, судорожно вцепился когтями в его джинсовую  жилеточку  и
прижался к нему всем телом. А он притиснул меня к  себе  и  я  услышал,  как
быстро и гулко бьется его сердечко.
   Мы незаметно огляделись: не следит ли кто за  нами  -  и  повернули  свои
головы назад, посмотреть, что делает Джек.
   А Джек с доброй улыбкой милого дядюшки, по пути в туалет бросил взгляд на
синий ТРУП того ТИПА, заботливо прикрыл его с головой пледом и пошел дальше,
мимо уборной, в комнатку, где кучковались стюардессы.
   Час тому назад я туда заскакивал по их приглашению. Угощали  всяко-разно.
Но сырой рыбы не было - и я  что-то  поклевал  для  приличия,  чтобы  их  не
обидеть.
   Парочка стюардесс были молоденькими и хорошенькими, а остальные четыре  -
стройненькие, подтянутые, в единой  красивой  форме,  тонконогие  и  веселые
Бабушки. Ну, и, само собой разумеется, им всем, даже молоденьким, было очень
и очень далеко до Рут Истлейк! Я теперь всех Женщин меряю  только  по  нашей
Рут.
   Пока, в моем представлении, до нее никто не дотянулся.
   Так что я очень ясно представил себе (а может быть, даже и УВИДЕЛ  сквозь
стенки салона и туалета?), что там сейчас происходит:
   ...вот Джек, продолжая мило улыбаться, о  чем-то  спросил  самую  пожилую
стюардессу - и та утвердительно кивнула ему головой. Тогда Джек достал  свой
полицейский жетон и, кажется, попросил проводить его в кабину пилотов.
   Уже через секунду стюардесса и Джек прошли мимо нас  прямо  туда,  откуда
время от времени выходили летчики и шли в туалет -  писать.  А  потом  опять
мимо нас возвращались к себе в кабину, чтобы продолжать лететь вместе с нами
в Лос-Анджелес...
   Я пристально посмотрел в закрывшуюся за Джеком дверь - и увидел, как он в
кабине пилотов снова показывает свой полицейский знак и что-то говорит.
   Что, я не слышал. Вокруг Джека была куча всяких разных  приборов,  кабина
была буквально забита Электрической и Человечьей  Энергией  -  и  это  очень
мешало мне слышать разговор Джека с командиром "Боинга".
   - Как ты думаешь, Мартынчик, это ОН сам себя? - еле слышно  спросил  меня
Тимур.
   - Нет. Не думаю...
   - Значит, замочили фрайера, - по-русски сказал  Тимурчик  и  еще  сильнее
прижал меня к себе, будто пытался от чего-то уберечь.
   А вот теперь, пока Джек, как мне всетаки удалось понять сквозь толщу стен
и дверей, отделяющих кабину пилотов от нашего салона, связывается по радио с
полицией ЛосАнджелеса,  я  воспользуюсь  паузой  и,  наконец,  выполню  свое
обещание.
   Расскажу о том, как полицейский детектив Джек Пински, служащий  "Нью-Йорк
Полис Департмент", попал в состав киносъемочной  группы  фильма  "Суперкот",
производства "Парамаунт пикчерз корпорейшн"...
   Два месяца тому назад, вечерком, во время  очередных  (как  сказал  Шура:
"совершенно ленинградско-московских")  посиделок  на  нашей  огромной  новой
кухне в Нью-Йорке, Рут сказала Джеку:
   - Джек! Мне тут звонили из Вашингтона по поручению Сокса. Один парень  из
службы безопасности. Поздравлял Шуру с  выходом  книжки,  передавал  приветы
Тиму, просил обнять Кысю... Ну, и так далее. А потом спросил: не знаю ли я в
Нью-Йорке такого детектива Джека Пински? Тоже, кажется, работает  в  Квинсе.
Как ты понимаешь, я могла только рассмеяться!,
   - Что за парень? - спросил Джек, прихлебывая виски.
   - Прежде, чем назвать его имя, он просил узнать у тебя - помнишь ли ты...
Погоди! Тим, сынок! Сбегай к Шуре в кабинет. Там на столе я  оставила  такую
желтую бумажку... Принеси ее, пожалуйста.
   - Захвати и экземпляр моей книжки, - по-русски попросил Шура. - Сейчас мы
ее всей семьей подарим Джеку!
   Тимурчик принес из кабинета и желтую бумажку и книгу А. Плоткина,  только
что вышедшую в Нью-Йорке, в издательстве... Забыл. Не суть.
   Шура тут же подписал Джеку книжку на своем чудовищном английском,  а  Рут
посмотрела в бумажку и сказала:
   - Так вот, этот парень хотел  узнать  -  помнишь  ли  ты,  Джек,  "болота
Камау"?
   - Помню.  Это  самое  отвратительное  место  в  самой  южной  оконечности
Вьетнама, - ничего не выражающим голосом, равнодушно ответил Джек и  спросил
без всякого интереса: - А что за парень? Там тогда было много парней.
   - Угадай! - рассмеялась Рут. - Он сказал, что ты его  там  еще  откуда-то
вытащил...
   - А-а. Тогда это - Ларри Браун.
   - Правильно! - Рут приветственно подняла свой стакан с джином.
   - Точно! - воскликнул Тимур. - А откуда ты его вытащил, Джек?
   - Не помню, Тим. Наверное, из  какогонибудь  дерьма,  куда  он  постоянно
вляпывался из-за своей необузданной храбрости идиота.
   Вот тут я не выдержал! При всем  моем  уважении  к  Джеку  я  должен  был
вступиться за Ларри. Я вообще не перевариваю, когда о ком-то, кого  я  успел
полюбить, говорят пренебрежительно.
   - Ларри -  классный  мужик!  И  очень  умный!!!  Рут!  Тим!..  Сейчас  же
переведите это  Джеку!  -  заявил  я  тоном,  не  терпящим  возражений.  Что
по-Шелдрейсовски невероятно трудно.
   Рут и Тим послушно повторили все это по-английски Джеку.
   Джек подлил себе виски  в  толстый  стакан,  добавил  льда  и  совершенно
спокойно сказал:
   - Я расстался с ним в семьдесят третьем году. Нам тогда было по двадцать.
Он никогда и не был глупцом в буквальном смысле этого слова. Но драки, как и
любое дело, выигрываются совокупностью взвешенных решений, а  не  припадками
истерической смелости. Судя по тому, что он до  сих  пор  жив  -  он  сильно
поумнел за эти годы. Ты говоришь, что он в службе безопасности Белого Дома?
   - Да! И по-Шелдрейсовски  говорит  без  малейшего  акцента!  -  вызывающе
сказал я, забыв, что Джеку меня не понять.
   - Да, Ларри работает в Белом Доме, - подтвердила  Рут.  -  Он  много  раз
звонил нам, когда Кыся сшивался в Вашингтоне.
   - Кстати, это мистер Браун привез Мартына  в  Нью-Йорк  на  Президентском
вертолете, - гордо сказал Тимур Джеку.
   - В вертолете мы с ним даже выпили! - с удовольствием вспомнил я.
   - Дело прошлое, но ты, Мартын, тогда надрался, как свинья!  -  фарисейски
заметил Шура.
   - Я снимал стресс перед встречей с тобой! - огрызнулся я.
   - Но не до такой же степени, Мартышка...
   Вот, когда я вконец возмутился!
   Может быть, и не следовало, но тут я снова сорвался:
   - Да, как же тебе не совестно, Шурик?! - заорал я. - Ты же сам всю  жизнь
втолковывал, что "нет в мире больших ханжей, чем бывшие бляди и алкоголики"!
А сейчас...
   И осекся. Увидел, как Тимурчик втихаря зажимает рот двумя  руками,  чтобы
не разоржаться вслух.
   Неохота было при Ребенке продолжать всякие Взрослые разборки.
   А тут еще и Рут на нас цыкнула:
   - Сейчас же прекратите ссориться! Или вы хотите,  чтобы  я  перевела  это
Джеку?! Заткнитесь немедленно!
   Мы с Шурой немедленно поджали хвосты и заткнулись.
   Я вообще заметил, что Шуре, да и мне (чего греха таить?)  ужасно  приятно
слушаться Рут Истлейк!
   Весь этот вечер меня не покидало ощущение, что именно сегодня Джек Пински
был приглашен в наш дом не случайно.
   Вернее, не так, как всегда - поужинать, треснуть по стаканчику  с  Шурой,
посплетничать и потрепаться с  Рут  об  их  общем  полицейском  житье-бытье,
послушать рассказы моего Шуры про Россию (в переводе Тимурчика), и как можно
позднее уехать от нас в свою холостятскую квартирку на Квинсбульваре.
   Я догадывался, что когда-то, когда был жив еще Фред Истлейк - первый  муж
Рут, Джек был до смерти влюблен в нее, и продолжал быть влюбленным еще очень
и очень долго...
   Со временем невостребованность  его  любви,  наверное,  слегка  притупила
остроту чувств Джека.
   Он начал думать о Рут, как о  чем-то  недосягаемом  и  нереальном,  сумев
сохранить поразительно спокойные и приятельские отношения со  вдовой  своего
покойного сослуживца.
   Теперь же, когда сержант полиции, а потом и лейтенант Рут  Истлейк  вдруг
без памяти полюбила русского эмигранта журналиста Шуру Плоткина,  да  еще  и
вышла за него замуж, в сердце у Джека остались  лишь  чуть  горьковатые,  но
удивительно теплые воспоминания о своей давней влюбленности в Рут.
   И  меня,  и  моего  Шуру,  Джек  принял  как  некую   неоспоримую   часть
существования Рут. Не говоря уже  о  Тимуре,  к  которому  относился  как  к
равному - без сюсюканья и излишней болтовни, суховато и сдержанно, но...
   ...но я был свято убежден (даю хвост на отруб!), что  если  бы  в  защигу
Тимура детективу Джеку Пински пришлось бы в кого-нибудь разрядить всю обойму
своего пистолета, он это сделал бы не задумываясь!..
   - Джек! - нервно и решительно сказала Рут, когда Тимур ушел  спать  и  мы
остались вчетвером. - Послушай, Джек...
   Неожиданно решительность покинула Рут, и она увядшим голосом спросила:
   - Ты закончил разматывать то убийство в отеле с наркотой и китайцами?
   - Да. Вчера отправил материалы в прокуратуру. Пусть теперь они ковыряются
в этом дерьме... Ты о чем-то хотела попросить меня, Рут? Ты так ждала, когда
Тим уйдет в свою комнату....
   - О, Джек!.. - облегченно простонала Рут.  -  Все  сыщики  мира  от  Ната
Пинкертона до Эркюля Пуаро должны служить у тебя  в  счастливых  учениках  -
мелкими клерками! У тебя интуиция, как... Как у Кыси! Прости  за  сравнение,
но поверь: это - высшая оценка твоему немеркнущему таланту, - добавила Рут.
   "Ну, это уж слишком сильно сказано, - подумал я. - Интуиция Котов на  две
головы выше Человечьей. Даже такого профессионала, как  тот  же  самый  Джек
Пински..."
   Мы как-то все были на полицейском междусобойчике по случаю  дня  рождения
Джека, так про него там такие слова говорили,  что  после  этого  оставалось
лишь поставить Джеку золотой памятник в центре НьюЙорка...
   - Шура, ты понимаешь, о чем мы говорим? - спросил Джек.
   Шура вдохнул, и не выдыхая, медленно ответил по-английски:
   - Минимум - пятьдесят процентов, максимум - семьдесять пять. Остальное  я
досочиню.
   И тут же спросил меня по-Шелдрейсовски:
   - Я все правильно ответил?
   Ни хрена не поняв про цифры и проценты, я искренне восхитился:
   - Шикарно, Шурик!.. Работай над произношением и все будет - о'кей!
   Джек этого, конечно, не заметил и сказал Рут:
   -  Тогда,  подруга,  давай  упростим  разговор  до  уровня   доклада   на
"оперативке" у нашего начальника "убойного отдела". Он у нас  полный  болван
и, в отличие от Шуры, понимает всего восемь процентов из того,  что  мы  ему
говорим. Хотя английский - его  родной  язык...  Таким  образом  мы  повысим
процент понимания Шуры почти  до  ста,  и  сможем  разговаривать  втроем  на
равных. Давай, Рут, - кратко,  только  суть,  минус  малозначащие  детали  и
эмоции. Шура! Если что-нибудь не поймешь - переспрашивай.
   - О'кей! - сказал Шура.
   Я почувствовал, как Рут  опять  нервно  вздрючилась,  закурила  сигарету,
отхлебнула своего джинчика с ледиком, и сказала:
   - Итак: Мартын приглашен на главную роль в фильме, который  будет  делать
"Парамаунт". Киностудия находится в Лос-Анджелесе, в  Калифорнии.  Вместе  с
ним туда на весь съемочный период должен лететь  и  Тим.  Как  "Ассистент  и
Переводчик"...
   - Стоп! - сказал Джек. - Все ясно. Шура не может  их  сопровождать  -  он
потеряет работу в библиотеке.  Ты  у  нас  теперь  лейтенант  и  ба-а-альшой
начальник  над  всеми  бухарскими,  польскими,   русскими,   венгерскими   и
румынскими евреями Квинса. И по этой причине...
   - Нет, Джек, - грустно прервала его Рут. - Не по этой. Просто  через  два
месяца, когда им нужно будет вылетать в Лос-Анджелес, я буду вынуждена  лечь
в госпиталь на сохранение беременности.
   Повисла тяжелая душная пауза...
   Я даже встал на все четыре лапы, и усы  у  меня,  кажется,  зазвенели  от
напряжения. И хвост вытянулся в  линеечку  и  стал  жестким,  как  палка  от
корабельной швабры.
   Джек допил свое виски, почесал нос и спросил:
   - Когда, ты сказала, мы должны вылетать?..
   Сначала Джек посчитал,  что  возьмет  три  недели  очередного  отпуска  и
прибавит к ним еще десять дней за свой счет, а  потом  придумает  что-нибудь
еще.
   Но все произошло совершенно иначе.
   В Германии я часто слышал такую шуточку: "Самый важный для жизни Человека
витамин - - это витамин "Б". То есть, - "Бециунг". Что по-немецки - "Связи".
По-нашему - "Блат".
   Так вот, в идею Джека  сопровождать  нас  с  Тимуром  в  Калифорнию  была
сделана невероятной силы инъекция этого витамина "Б"!
   Удивляться тому, что Кот может знать о таком понятии, как "инъекция",  не
имеет смысла. Мне их делали раз десять, когда я подхватил какую-то паршу  от
одной Кошки-посикушки еще на нашем пустыре в Ленинграде.
   Так что я теперь - ученый.
   Как в смысле медицинской терминологии, так и в опыте общения с  подобными
Кошками.
   Автором и организатором инъекции в идею  Джека  был,  конечно  же,  Ларри
Браун! Его приятель давних лет, которого он не  видел  с  момента  окончания
войны во Вьетнаме...
   Ларри все рассказал Соксу. А  Соке  к  тому  времени  находился  в  дикой
депрессии!
   В Белый Дом самим Президентом Клинтоном был введен абсолютный  дурачок  -
Щенок Лабрадора и, естественно, взрослый  и  привычно  примелькавшийся  Соке
отошел на второй план.
   Под Первым Правительственным Котом Америки пошатнулся трон, и Соке не мог
этого не почувствовать.
   Случалось, что Президент, забыв о Соксе, собственноручно выгуливал  этого
Щенка и называл его всеми теми ласковыми словами, которые еще совсем недавно
были обращены только к Соксу...
   Для того, чтобы хоть как-то напомнить Президенту о  своем  существовании,
Соке пошел ва-банк!
   Я понятия не имею, что такое "ходить ва-банк", но  знаю,  что  это  вроде
нашего русского "или пан, или пропал".
   Короче, Соке и Ларри отловили Президента как раз в тот момент, когда этот
неученый Щен-Лабрадор держал Президента на поводке, а сам, широко  расставив
свои толстые неуклюжие задние лапы, гадил  на  одно  из  Следящих  устройств
Службы  Безопасности,  вмонтированное  точнехонько  под  тем  деревом,   где
когда-то с моей, как  говорится,  "легкой  лапы"  Первый  Кот  Америки  Соке
лишился своей половой невинности на приблудной блядовитой Кошке Зяме.
   Обнаружив Президента и Щена за этим неаппетитным занятием, Ларри  и  Соке
заявили мистеру Клинтону открытым текстом...
   Что они там заявлии Президенту, я точно не знаю.
   Знаю лишь, что уже к концу недели Джек Пински был вызван к  Директору  N.
У. Р. О - "Нью-Йорк Полис  Департмент"  и  получил  строжайшее  распоряжение
сопровождать   в   качестве   "Опекуна-Телохранителя"   Кота    Мартына-Кысю
Плоткина-Истлейка фон Тифенбаха и его Ассистента-Переводчика мистера  Тимоти
Истлейка во всех их передвижениях на все время их занятости в съемках фильма
"Суперкот"!
   За время этой командировки детективу криминальной полиции сержанту  Джеку
Пински будет  сохраняться  его  должностной  оклад  и  производиться  оплата
сверхурочных часов работы.
   Со своей стороны "Парамаунт пикчерз корпорейшн" включает м-ра Д. Пински в
"Меморандум о соглашении" с понедельной ставкой в 750 долларов и суточными в
размере 200 долларов в день.
   За несколько дней до нашего вылета в Калифорнию и необходимости Рут  лечь
в госпиталь на одни сутки из Вашингтона в Нью-Йорк примчался на своей машине
Ларри с...
   С кем бы вы думали?!! Правильно! С Соксом!!!
   В нашем доме была устроена грандиозная поддача, где  все  пили  кто  чего
хотел и закусывали осетриной горячего копчения из русского  магазина  миссис
Доры Мархасевой.
   Мы с Соксом (спасибо Тимурчику!) тоже врезали по  стопарику  разбавленной
валерьянки.
   Соке с непривычки забухел и стал плакать горючими слезами, что,  дескать,
ЩенЛабрадор совершенно заполнил сердца Президентской семьи,  и  теперь,  он,
Соке, оказался "позабыт, позаброшен... ", и Он будет не Он, если... Тут Соке
стал ругаться  достаточно  однообразным  американским  матом,  словно  герои
фильмов Квентина Тарантино...
   Если Он не отгрызет  паршивцу-Щену  один  очень  важный  для  этого  Щена
орган!.. Сами понимаете - какой.
   А  тут  еще  Челси  Клинтон  не  вовремя  улетела  на  учебу  в  какой-то
Калифорнийский университет, и если бы не Ларри Браун, к которому Соке  очень
привязан, то в дальнейшем продолжении своей жизни в Белом Доме Соке не видит
ни малейшего смысла...
   Естественно, что я тут же предложил Соксу наш Нью-Йоркский приют, сказав,
что "наш дом - это его дом", и мы с Тимуром будем только рады...
   Ну, и так далее. Все, что обычно говорят в таких случаях.
   Пьяный Соке полез обниматься, лизать  меня  в  нос  и  время  от  времени
вскрикивать - "Ты меня уважаешь?.. Я прав?! Я прав?!"
   Тут я понял, что Сокса пора выводить на  природу.  На  свежий  воздух.  И
вывел его в наш двор, где сначала он немного очухался, а потом  раздухарился
до того, что мы с ним  и  еще  с  тремя  малознакомыми  Кошками  под  старым
автомобилем мистера Бориса Могилевского устроили такую  половуху-групповуху,
что ни  в  сказке  сказать,  ни  пером  описать!  Даже  если  этим  займется
профессиональный литераторсказочник...
   ...Наутро Соке и Ларри уехали в Вашингтон, а мы - Тимурчик, Джек  и  я  -
спустя еще неделю уложили Рут в госпиталь под  присмотр  Шуры  и  улете