лжны просто сойти с ума!
   Только бы мне не заснуть от этой гадости, как тогда.
   Я проскакал по верхним пачкам поближе к задней части фуры - как назы-
вает Водила этот фургон, - где хоть не намного кокаиновый запах был сла-
бее. Там слегка просвечивала неплотно  зашнурованная  щель  между  двумя
прорезинеными брезентовыми полостями задней части фуры. Задняя щель была
меньше передней, через которую я сюда влезал, но все-таки,  несмотря  на
то, что никакого обзора внешнего мира она не давала, ибо полости  накла-
дывались одна на другую, - дышать через эту щель было можно. Тем  более,
что мы теперь стояли к морю спиной, а ветер дул со стороны моря,  и  это
давало мне возможность вдыхать почти свежий воздух. Я прильнул  носом  к
щели и стал ждать дальнейшего хода событий...
   Я слышал, как съехал с досмотровой ямы грузовик Лысого...
   Слышал, как мой Водила влез в нашу кабину. Как захлопнул дверцу.  Как
завел двигатель...
   А потом я услышал, как он внезапно выключил двигатель  и  завопил  на
весь морской Кильский порт:
   - Кыся! Кыся!!! Кыс-кыс-кыс!.. Кыся-а-а-а!..
   Я слышал, как он выскочил из кабины, как стал  бегать  вокруг  своего
грузовика. Я даже представил себе, как он - здоровенный мужик,  чуть  ли
не двухметрового роста - на карачках ползает под машиной, заглядывая под
колеса!..
   Слышно было, как он рванулся назад, туда, где выстроились другие гру-
зовики, ждущие своей таможенной проверки. На бегу он продолжал истошно и
тупо "кыскать", пока, наверное, его не перехватил  испугавшийся  пожилой
Вебер и взволнованно спросил его на двух языках:
   - Вас ист лос?! Вас ист пассирт?! Что такое? Что случилось?!
   И я отчетливо услышал, как Водила отчаянно, почему-то тонким голосом,
прокричал:
   - Да кот у меня сбежал!.. Такой кот!!! Елочки точеные, бля!  Он,  на-
верное, ваших собак испугался... Что же делать?.. Мужики, вы кота не ви-
дели?! Майне каце нихт гезеен?.. У него  еще  ухо  рваное...  Кыся!  Кы-
ся-а!.. Как же я без него?! Кыся а-а-а!!!
   Сердце у меня разрывалось от жалости! В голосе  Водилы  было  столько
неподдельного страдания, что я чуть было не откликнулся.
   Но я сдержал себя. Я сдержал себя "ВО ИМЯ ВЫСШЕГО СМЫСЛА!", как  ска-
зал бы Шура Плоткин.
   Мои тщетные попытки установить немедленно с Водилой Наш Контакт -  не
увенчались и малейшим успехом. То ли слишком велико в нем было отвлекаю-
щее ощущение потери, то ли мешал плотный прорезиненный брезент фуры... А
может быть, из-за отвратительного одуряющего запаха кокаина внутри  -  я
посылал недостаточно четкие сигналы? Хотя я напрягался, как только  мог,
чуть ли не до обморока:
   "Успокойся, Водила! Немедленно возьми себя в руки!!! Я здесь, не  па-
никуй!.. Успокойся сейчас же и садись за руль! Я рядом и никуда от  тебя
не денусь! Так надо. Ты слышишь? Так надо, черт бы тебя побрал?!" - вну-
шал я ему.
   А сзади уже сигналили на разные голоса десятки грузовиков. Они  вытя-
нулись за нами в длиннющую вереницу и были страшно раздражены такой дли-
тельной задержкой. Какой-то кретин даже включил тревожную аварийную  си-
рену!
   Я слышал, как на эту сирену из помещения таможни выскочили  несколько
полицейских с Овчаркой. То, что это были полицейские, я сразу  понял  по
запаху оружия. А Овчарка у меня будто перед глазами предстала - так  она
пахла Овчаркой!
   Но Вебер стал всех успокаивать и объяснять, что один русский водитель
потерял свою любимую кошечку, и, кажется, даже помог моему вконец  раск-
леившемуся Водиле подняться в кабину, оттуда убитый горем Водила еще па-
ру раз сипло и слабо выкрикнул:
   - Кыся, а Кыся!.. Ты где?..
   - Не надо всех задерживать, - мягко проговорил Вебер. -  Поедешь  об-
ратно, я приготовлю тебе очень хорошего дойтче каца. Маленького. Киндер-
каца. Бэби. О'кей? Лос! Лос...
   Водила снова завел мотор и въехал на досмотровую яму. Остановился над
ней, выключил двигатель, и я услышал, как Вебер сказал парням в яме:
   - Отдыхайте. Мы эту машину знаем, - а Водиле добавил уже по-русски: -
Покажи фургон. У нас сейчас новый очень строгий  приказ.  А  ты  наделал
столько шума, что даже полиция прибежала. Видишь?
   - Кайн проблем... - горестно прошептал Водила, и я  услышал,  как  он
принялся расшнуровывать заднюю стенку фуры.
   А теперь я попытаюсь продолжить рассказ об этом  аттракционе  словами
моего Водилы. Так, как он мне это потом, по дороге, раз десять рассказы-
вал:
   - ...тут Вебер говорит: "Открывай фургон". Да, Бога ради, говорю, по-
жалуйста... Нет проблем! И начинаю расшнуровывать эту мудянку на фуре. А
в башке одна мысль - где мой Кыся? Запугали,  думаю,  суки,  моего  Кысю
своими сраными собачками!.. И даже в голову не беру, что  меня  на  этой
границе так знают, что уже лет пять не досматривают. Ни смена Вебера, ни
Рихтера, ни того третьего... Забыл фамилию. А тут... В голове  только  -
где Кыся?! На хипеш, мать их ети, полиция выскочила. С  автоматами,  ов-
чарками!.. Эти два молодых гондона по наркотикам приготовили своих  лох-
матых наркоманок.Сзади наши мудаки сигналят! Некогда им, видишь ли...  А
я ни об чем не думаю - исключительно про Кысю... Руки трясутся, никак не
могу задник расшнуровать. Там такой тросик стальной идет, видел? Тут Ве-
бер взялся мне помогать. Мужик - зашибись! Когда-то он из  своей  ГэДээР
на надувной лодке в ФээРГэ дрыснул, да так в Киле и остался...
   Ну, распатронили мы с ним в четыре руки задник фуры, отдергиваем полы
брезента в стороны, а там!..
   Е-мое, и сбоку бантик!!! Ну, надо же?!
   Сидит моя родная Кыся на верхнем пакете фанеры, и умывается, бля, ум-
ница!!! Да, так спокойненько, что я просто охуел!..
   А эти раздолбаи со своими маленькими зассыхами  -  специалистками  по
дури, - стоят, как обосравшиеся. Собачонки визжат от злости, а в  фургон
лезть боятся! Полицейская овчарка лает, аж заходится, а все вокруг, -  и
таможня, и полиция, и водилы разные, - все ржут как  умалишенные!..  Что
тут было, бля!!!
   Дальше шел уже такой восторженный мат, что смысл  рассказа  буквально
тонул в ругательствах. Тем более, что ничего нового Водила так и не  мог
сказать. Все повторял одно и то же - как он увидел  меня  фургоне  и  от
счастья "охуел". Что означало - "обрадовался".
   Поэтому рассказ продолжу я. Все, что касается самого Водилы - все так
оно и было. А все, что касается меня - Водила, конечно, изрядно напутал.
   ...Когда они с Вебером распахнули заднюю стенку фургона,  я  действи-
тельно сидел на пакете с фанерой и умывался.
   Но вовсе не потому, что всем стоящим вокруг я хотел показать, какой я
чистоплотный. И уж вовсе не так "спокойненько", как это показалось моему
Водиле и так умилило его!
   Спокойствия не было и в помине. Внутри у меня все дребезжало от дико-
го нервного перенапряжения. И умываться я взялся только для того,  чтобы
скрыть это напряжение и продемонстрировать наглую  уверенность  в  своем
абсолютном праве - плевать на всех таможенных Собак в мире!
   Вероятно, это в какой-то степени их и ошарашило, но  в  основном  они
зашлись в истерике, когда на них пахнуло из фургона таким плотным кокаи-
новым духом, что они обе от злости чуть сознание не потеряли!..
   Подозреваю, что и Овчарка почуяла этот запах. Но судя по ее растерян-
ной морде, она только не знала, что это такое.
   Когда же молодые таможенники - руководители этих маленьких  наркоище-
ек, все-таки попытались их запустить ко мне в фургон, мне ничего не  ос-
тавалось делать, как сказать этим лохматым малявкам по-нашему, по-живот-
ному:
   - Только суньтесь. Я из вас такие фрикадельки наделаю,  что  вы  маму
родную забудете.
   Одна Собачонка, я видел, жутко перетрусила, хотя  и  продолжала  виз-
жать, как зарезанная. А вторая собралась с духом и кричит мне:
   - Убирайся оттуда, идиот! Там такая концентрация кокаина, что ты  че-
рез пять минут сдохнешь, самоубийца!
   - Не твое Собачье дело, - говорю. - Что русскому здорово, то немцу  -
смерть.
   Помню, Шура Плоткин так сказал по поводу какой-то  там  их  пьянки  с
иностранными журналистами, и мне это страшно понравилось! Все ждал, ког-
да и я смогу ввернуть в разговор это выраженьице.
   Тут обе Собачонки так развопились, что хоть уши затыкай! Но в  фургон
- ни лапой. Наоборот, шарахаются от меня, как черт от ладана.
   На подмогу этим обгадившимся микросыщикам стал ко мне  рваться  Поли-
цейский Овчар. Да так настырно, что его еле на поводке удерживают.  При-
чем, видно невооруженным глазом - морда глупая, связываться ему со мной,
ну, смерть как неохота, но служба!.. Вот он и рвется - верность  присяге
показывает. Жратву свою полицейскую отрабатывает.
   Я, как обычно в таких случаях, несколько раз хвостом постучал по  па-
кету с фанерой, уши плотненько прижал к голове, верхнюю губу  приподнял,
предъявил ему свои клыки, коготочки выпустил на показуху, и говорю:
   - А ты, говно, молчи, тебя не спрашивают. Кто ты такой, засранец?
   Этот Овчар чуть от злости не перекинулся! Рвется  к  нашей  машине  -
удержу нет!.. Поводок натянул так, что ошейник ему в глотку врезался.  И
хрипит мне полузадушенно:
   - Я сотрудник немецкой полиции!.. Я чистокровная Немецкая Овчарка! Да
я тебя в куски!... В клочья!.. Коммунист!!!
   - Лучше к моей машине не приближайся, болван, - говорю я ему. -  Сей-
час у меня как раз время второго завтрака, а на второй завтрак я  обычно
ем только Чистокровных Овчарок. Так что смотри  сам,  жлобяра  полицейс-
кая...
   А вокруг хохот стоит - гомерический! Никто ж из Людей не понимает - о
чем Мы. Все видят только одно - три Собаки своим лаем  прямо  на  дерьмо
исходят, а Кот преспокойненько сидит себе в фургоне и в ус  не  дует.  И
все. Вот Люди и хохочут.
   Вебер слезы вытер и говорит своим Собачьим помощникам и полицейским:
   - Уберите собак. Кончайте этот цирк. Я уже почти оглох.
   И сам начинает помогать моему Водиле обратно зашнуровывать задник на-
шей фуры. Я еще пару секунд выждал, убедился, что теперь больше никто не
станет проверять наш груз, и в последнее мгновение выпрыгнул из  фургона
прямо на широкое плечо своего Водилы.
   От неожиданности Полицейский Овчар попятился, закрутился и  чуть  сам
себя не задушил собственным поводком. А обе Нарко-Собачки так  перепуга-
лись, что одна из них со страху даже описалась!
   - Я кому сказал - уберите собак, - строго повторил Вебер.
   ...Мы распрощались с этим пожилым симпатягой и поехали.
   Я таких чистеньких, ухоженных, гладких, ровных и удобных дорог еще  в
жизни своей не видел!
   Хотя мы с Шурой поездили не так уж мало. Один раз его приятель -  те-
атральный драматург, возил нас  на  своей  "Волге"  к  себе  на  дачу  в
Усть-Нарву, и мы целую неделю там у него жили.
   Шура писал заказной очерк о славном творческом пути  драматурга  (он,
кстати, уже три года как живет в Америке и работает в журнале "Еврейская
жизнь"!), а я только и занимался тем,  что  трахал  драматургову  Кошку,
Кошку соседа драматурга - одного известного композитора  -  и  всех  ос-
тальных прочих дачных Кошек,  которые  узнали  от  первых  двух,  что  в
Усть-Нарву на несколько дней прибыл "ОДИН КОТ" из Ленинграда,  и  делает
ЭТО по высшему классу.
   Конечно, не обошлось без парочки драк с местными Котами, но это  нис-
колько не умалило нашего с Шурой удовольствия от поездки.  Кошек  я  там
перепробовал - не меряно! Помню, я тогда так вымотался в  этой  чертовой
Усть- Нарве...
   Несколько раз мы с Шурой на автобусе ездили за город - в Разлив,  Ре-
пино, Комарово...
   Мой Плоткин считал, что я тоже должен дышать свежим воздухом  и  хоть
изредка бывать на природе, а не только драться на нашем пыльном и  гряз-
ном пустыре и трахаться по чердакам и подвалам.
   Так что я очень неплохо знаю наши автомобильные дороги. И, как в этом
ни горько признаться, даже самые лучшие наши трассы, специально вылизан-
ные для проезда иностранцев и Людей, держащих в руках власть, - не  идут
ни в какое сравнение с обычными немецкими автобанами, как назвал эти до-
роги Водила.
   Я помню, что когда волей-неволей приходилось признавать наше  общего-
сударственное поражение (а в последнее время это происходило все чаще  и
чаще!), Шура Плоткин всегда цитировал фразу из какого-то кинофильма. "За
державу обидно..." - говорил Шура, и я видел,  что  ему,  действительно,
очень обидно за свою державу. Иногда он еще от себя добавлял:  "И  жутко
стыдно..."
   Может быть, потому, что мой Плоткин в своей редакции изо всех сил на-
ивно старался сделать все, чтобы не было ни обидно, ни стыдно  за  "свою
державу", - мы никогда с ним не задумывались об отъезде из этой страны.
   Хотя я знал, что круг Шуриных и моих друзей, - и евреев, и русских, а
также их Котов и Кошек - катастрофически таял буквально с  каждым  днем.
Последние пару лет мой Шура чуть не спился с этими навсегдашними  прово-
дами, очень похожими на похороны.
   Я однажды видел похороны в Комарово.  Более  грустного  и  фальшивого
зрелища никогда не встречал...
   - Как тебе автобанчик, Кыся? - гордо спросил меня Водила  так,  будто
он - хозяин этого автобана, и автобан - его любимое детище.
   Вообще-то, если вдуматься, наверное, так оно и есть.
   В ответ я только потерся носом о его плечо, благо мне было удобно это
сделать - я сидел высоко, на спинке пассажирского сиденья, чтобы  видеть
мчащуюся навстречу нам дорогу. Кроме всего, я хорошо  помнил  слова  Ру-
дольфа о том, что от самого Киля за нами пойдет микроавтобус "Тойота"  с
мюнхенскими номерами "М-СН...", цифры я не запомнил, так как  все  равно
не умею их читать. Поведет "Тойоту" тот  самый  Профи,  который  здорово
умеет убивать Людей. О чем мне сказал Рудик со слов Бармена.
   Вот я и взгромоздился на спинку пассажирского кресла, чтобы в в боко-
вом зеркале видеть, когда к нам пристроится эта "Тойота".
   - Ну, Кыся, ты дал в порту стружку!.. - вдруг расхохотался  Водила  и
стал в который раз очень матерно пересказывать мне все, что я  знал  го-
раздо лучше него.
   Признаться честно, я не слушал Водилу. Я следил за идущим перед  нами
грузовиком Лысого и поглядывал в правое  выносное  зеркало  величиной  с
Большую Советскую Энциклопедию в надежде во время увидеть ту самую  жут-
коватую "Тойоту".
   Была еще и вторая причина, почему я был так невнимателен  к  рассказу
Водилы. Я все думал, какого черта российские Люди так уснащают свои уст-
ные (а Шура говорил, что сейчас и письменные) рассказы таким количеством
ругательств, что иногда на слуху остается один мат, в котором исчезают и
сюжет, и идея повествования. А многие общественные или политические дея-
тели даже с трибун матерятся. Чтобы быть, так сказать, "ближе к Народу".
   Естественно, это не мои Котовые умозаключения. Я так прекрасно нахва-
тался от Шуры Плоткина, что иногда его мысли и соображения  на  тот  или
иной счет автоматически начинаю считать своими. Не потому, что тщеславно
хочу присвоить его идею, а только потому, что я с ним совершенно  согла-
сен.
   Однако, это вовсе не значит, что я согласен с Шурой во всем. Да и Шу-
ра на этот счет не очень-то обольщается. Он очень хорошо чувствует, ког-
да мне что-то не нравится.
   Кстати, по поводу того же мата. Несмотря  на  всю  свою  интеллигент-
ность, Шура пользуется матом достаточно часто и свободно.  Хотя  у  него
прекрасный словарный запас и без этого. Но я заметил, что в так называе-
мой интеллектуальной среде мат считается неким шиком! Дескать, вот какая
у меня речевая палитра. Могу так, а могу и эдак!..
   Но у большинства Шуриных приятелей и приятельниц по университету,  по
редакции, по Союзу журналистов мат звучит и выглядит в их речи достаточ-
но нелепо. Ну, например, как если бы женщина к вечернему платью,  пахну-
щему дорогими французскими духами, напялила бы вонючие солдатские кирзо-
вые сапоги!
   Я привел этот пример не потому, что у нас есть  французские  духи,  а
потому, что у нас есть такие сапоги. Они валяются в кладовке как  Шурино
воспоминание о службе в армии.
   Другое дело - Шура Плоткин. У него матерные выражения всегда остроум-
ны и составляют ироничную основу почти любой фразы. Или  точно  выражают
всю степень его неудовольствия и раздражения по поводу  того  или  иного
явления. У Шуры мат столь органичен, так прекрасно вплетается  в  слова,
исполненные глубокого и тонкого смысла, что иногда  даже  не  замечаешь,
был в этой Шуриной фразе мат или нет!...
   Но Шура - человек талантливый. А это дано не каждому.
   Теперь обо мне. Почему я так против Человеческого мата?
   Может быть, если бы его основу составляла другая тема, или вообще, он
был бы совершенно другим, я бы на него и внимания не обратил. Но ругань,
построенная (кстати, достаточно бедно!..) только на том,  чтобы  послать
кого-то на Мужской половой член, или в Женскую половую... эту,  как  ее?
Ну, вы знаете, что я имею в виду. Сейчас я просто забыл, как это называ-
ется.
   Или почему через каждое слово так необходимо трахнуть чью-то,  навер-
ное, престарелую Мать, когда вокруг есть туча молодых  девок,  только  и
мечтающих об этом?!
   И потом... Это же совершенно алогично - считать оскорбительными руга-
тельствами самые замечательные действия, дарованные природой любому  жи-
вому существу! Действия, доставляющие ни с чем не сравнимое,  величайшее
наслаждение! Продолжение рода, наконец!.. Что может  быть  изумительнее,
чем "куда-то всунуть" и "кого-то трахнуть"?!
   Как же можно из ЭТОГО делать грязную ругань, да еще и пользоваться ею
в большинстве случаев категорически не по делу?..
   Вот с чем я не согласен. И мой Шура прекрасно об этом знает.
   У Водилы же, при всех моих к нему симпатиях, словарный запас  конечно
же меньше, чем у Шуры. Поэтому мат ему иногда просто  необходим.  Тут  я
его понимаю. И если я изредка берусь пересказывать события его  словами,
то лишь потому, что мне необходимо наиболее точно передать ЕГО впечатле-
ния от происходящего. Безусловно, с соответствующей корректировкой текс-
та Водилы!
   Не из ханжества, как вы понимаете.  Из  элементарной  чистоплотности,
свойственной всему Котово-Кошачьему племени - от саблезубых Тигров древ-
ности до сегодняшнего бездомного Кота-Бродяги.
   - ...мы, понимаешь, с Вебером расшнуровываем задник у  фуры,  а  там,
бляха-муха, сидит моя золотая Кыся и умывается, бля!
   "Черт подери! Да заткнись ты! Неужели ты, дубина стоеросовая, не  по-
нимаешь, что я не так уж просто залез в  фургон!"  -  с  изрядной  долей
раздражения подумал я.
   - Слушай, Кыся... Кстати!.. - вдруг насторожился Водила. -  А  какого
хера ты вообще туда полез?
   Ну, все... Услышал Господь мои молитвы. Мы - в Контакте!
   Теперь осторожненько, небольшими щадящими порциями мне нужно поведать
Водиле  обо  всем,  что  мне  известно.  И  выработать  совместный  план
действий... Только очень осторожно! Иначе переизбыток информации, идущей
от меня, как от более сильной Личности, может Водиле  только  повредить.
Заклинит, и все тут!.. Мне об этом Шура читал в книге доктора Шелдрейса.
   - Уж не подложили ли мне чего-нибудь такое в  фуру,  когда  загружали
мою тачку этой ебаной фанерой? - подозрительно прищурился  Водила.  -  В
той ликеро-водочной шараге, мать их...
   Нет, Водила определенно талантлив! Мне с ним просто очень повезло.
   Я вообще из везучих Котов. Правда, я стараюсь  не  сильно  обременять
Судьбу и для своего "везения" многое  делаю  собственными  лапами.  Как,
например, с Шурой...
   Ведь Шуру Плоткина таким, каким он сейчас есть, практически создал я!
Надо было посмотреть, что получил я шесть лет  тому  назад,  будучи  еще
совсем Котенком, в лице Шуры Плоткина!
   Это был какой-то кошмар: молодой, пьющий  еврей-неудачник,  нигде  не
работающий из-за уже сложившейся репутации и принадлежности к знаменито-
му "пятому пункту".
   - Да, пишет очень неплохо, но... Вы же сами понимаете, - говорили про
Шуру.
   Ко всему, Шура был женат на хорошенькой злобной сучке, которой в свое
время нужно было всеми правдами и неправдами после университета