ем  мы  ваш
госпиталь, Александр Иосифович.
   Главврач недоуменно заморгал:
   - Перебазируете? Куда? Почему? У нас прекрасное  крепкое  здание,  мы
занимаем  только  полуподвал,  бомбежки  нам  не  страшны,  рядом  Нева,
удобно...
   - Вот  именно,  что  Нева!  -  красиво  выкрикнул  Роман  Николаевич,
пристукивая кулаком по  столу.  -  Вот  именно  -  полуподвал!  Вы  сами
невольно назвали все уязвимые места вашего госпиталя!
   - Я? Уязвимые?
   - Да, да. - Теперь Роман Николаевич стоял, облокотившись  на  стол  и
сложив руки на животе. Он смотрел на Тапкина с видом врача,  только  что
поставившего самый неутешительный диагноз.
   - Я ничего не понимаю, - признался Александр Иосифович.
   - Дело в том... - Томительная завлекающая пауза. - Что нами  получена
самая  достоверная  информация  о  готовящейся  операции  по  затоплению
города. Путем создания искусственного наводнения. Безусловно,  мы  будем
проверять ее еще и еще раз, но кое-какие меры мы  должны  принимать  уже
сейчас. - Роман Николаевич  чуть  повысил  голос,  заметив,  что  Тапкин
собирается что-то спросить. - С  завтрашнего  дня  начинайте  потихоньку
перебазироваться в Зимний дворец. Я  думаю,  там  вам  будет  безопаснее
всего.  Да  и  простора  побольше?  -  Он  хитро  подмигнул   Александру
Иосифовичу. - Все подробности обсудите с моими помощниками. До свидания,
Александр Иосифович, не  смею  вас  больше  задерживать.  -  На  счастье
Тапкина, в этот момент зазвонил телефон, поэтому прощального рукопожатия
удалось избежать.
   На обратном  пути  Александр  Иосифович,  оттягивая  сладкий  момент,
поглаживал левый карман, где лежало письмо от родных. Он почти не  думал
о   предстоящем   завтра   переселении   в   Зимний   дворец.    Суровая
действительность давно уже отучила его от долгих  обдумываний  и  пустых
переживаний. Сейчас ценилась способность быстро соображать и  решительно
действовать. В Зимний так в Зимний.  Дело  врача  -  забота  о  здоровье
пациентов. Дело главврача - нормальная работа госпиталя.
   В госпитале главврач первым делом выбросил носовой платок  в  корзину
для сжигания и тщательно продезинфицировал руки. И  только  после  этого
сел за свой стол и разорвал конверт. Там оказалось два листка: на  одном
- несколько торопливых строчек почерком жены, на другом  -  корявые,  но
старательные прописи дочери. Чувствуя, как подступают  к  глазам  слезы,
Александр Иосифович принялся за первое.
   "Дорогой Саша!
   Пишу в страшных торопях, приехал человек, сказал, что может  передать
тебе письмо.
   У нас все хорошо. Сейчас не болеем. Даша выросла совсем большая,  уже
надевает мои платья. Лена учится читать. Я работаю в белорусской  школе,
преподаю  английский.  В  русскую  школу  меня  не  взяли,  потому   что
(зачеркнуто черными чернилами.  Александр  Иосифович  повертел  в  руках
конверт. Заклеен аккуратно, почти и не видно, что вскрывали). Постарайся
написать нам. Наш  адрес:  (зачеркнуто  теми  же  чернилами).  Целуем  и
обнимаем тебя.
   Лена, Даша, Оля. P.S. Заодно отправляю тебе Дашино  письмо.  Она  его
писала две недели, очень старалась".
   Коротко, но все понятно. "Сейчас не  болеем".  Значит,  болели.  Даша
надевает мамины платья. Значит, с одеждой  плохо.  Лена  учится  читать.
Почему только читать? Значит,  в  школу  не  ходит.  И  еще  много-много
интересной информации. Какая жалость, что замазали адрес.
   На втором листке Дашкиными  неповторимыми  каракулями  было  написано
следующее:
   "Дорогой Папа!
   Как ты жывешь? Как у тибя дела? У нас дела хорошо. Мы с Леной  болели
дизинтириий. Мы уже  вызда-равели.  Я  хотела  зависти  котенка  а  Мама
ниразриши-ла. Мы гуляем. У нас есть друзья. А с саседним двором  мы  все
время диремся. Там живут хахлы. Они нас  все  время  прогоняют  и  бьют.
Досвидания Папа. Не скучай. Приежай скорей.
   Даша Тпкина".
   Госпиталь. Холл перед главным входом. 22 часа 53минуты.
   Во исполнение  чьего-то  высочайшего  приказа  в  госпиталь  приехали
артисты. Несколько десятков  ходячих  больных  сидели  на  ступеньках  и
устало смотрели на кривляния сытых нарядных актеров.
   - Братья и сестры! - услышал главврач, проходя через боковую дверь  в
приемный покой. - Сплотим  наши  усилия  в  борьбе  за  свободу  родного
города! -  При  этом  за  километр  было  видно,  что  румяный  мужичок,
призывающий  сплотиться,  только  что  сытно   пообедал   где-нибудь   в
"Метрополе", а до этого играл  на  бильярде  в  подвале  "Елисеевского".
Громко откашлявшись, артист принялся  читать  стихотворение  Маяковского
"Последняя страничка гражданской войны". Главврач остановился,  дослушал
до громового:
   В одну благодарность сливаем слова тебе,
   Краснозвездная лава. Во веки веков, товарищи,
   Вам - слава, слава, слава!
   Нахмурился и, подойдя к завхозу,  мрачно  курившему  на  подоконнике,
тихо сказал:
   - Вы, Семен Макарович, в западное крыло  артистов  не  ведите.  Сразу
домой отправляйте. Время уже позднее, больным спать пора.
   - Да моя б воля, я этих... - завхоз  с  трудом  сдержался,  чтобы  не
выругаться, - на порог не пустил! А в западное... надо бы их  туда,  там
им недолго выступать пришлось бы. Живо бы накостыляли.
   Очень полная женщина в белом платье с блестками пронзительным голосом
запела романс.
   Госпиталь. Ночной обход. 01 час 02 минуты.
   Несмотря на позднее время, госпиталь не спал.  Шаркали  по  коридорам
беспокойные больные, бегали медсестры,  двое  дежурных  хирургов  быстро
прошли в операционную. Вновь поступивших было немного - в основном из-за
нехватки мест. Если бы не завтрашее мероприятие, ночь  могла  бы  пройти
спокойно. Но сейчас во всем здании шла работа по подготовке к переезду.
   - Вы бы отдохнули, Александр Иосифович, - де-журно предложила старшая
медсестра. - А мы к утру все вам доложим.
   - Хорошо, хорошо, Людмила Леонтьевна, я обязательно отдохну, - так же
дежурно отвечал главврач, точно зная, что не ляжет, пока не обойдет и не
проверит все службы госпиталя.
   Госпиталь. Ординаторская. 04 часа 17минут.
   Ну вот и прошли  еще  одни  сутки.  Нормальные,  обыкновенные  сутки.
Александр Иосифович допил холодный чай,  еще  раз  перечитал  письма  от
родных, убрал конверты в карман и прилег на короткую кушетку.
 
*** 
 
   Игорь сидел рядом с кушеткой, смотрел на безмятежное лицо  Александра
Иосифовича и пытался понять, сделал  он  большую  глупость  или  большую
гадость, положив коллегу под аппарат. А еще он думал, что сам ни за  что
не будет спрашивать Тапкина о его похождениях. И даже сделает  вид,  что
его это абсолютно  не  интересует.  Ну,  правда,  мало  ли  что  снилось
человеку во время психотерапевтического сеанса? Это его личное дело...
   Придя домой, Игорь долго и бесцельно слонялся по квартире.  Зашел  на
кухню, постоял немного, но есть ничего не стал.  Долго  глядел  в  окно.
Почитал немного какую-то пустую и трескучую газету.  Разозлился.  Лег  в
кровать.
   И тут зазвонил телефон.
 
Глава третья 
СВЕТА 
 
   Где-то в недрах квартиры  раздается  тихое  позвякивание.  "Проклятый
кот! Он снова добрался до своей мерзкой игрушки и таскает ее по дому!  И
я даже думаю - не сам нашел. Наверняка наше солнышко  незакатное,  уходя
на работу, решило  порадовать  домашнее  животное.  Где  только  Виталий
выкопал эту хреновину  с  бубенчиками?  Говорит,  в  фирменном  кошачьем
магазине, за средней  опупенности  деньги.  Очень,  говорит,  советовали
купить. Рекомендации, говорит, ведущих кошководов. Или кошкодавов. И вот
теперь эта тварь, толкая перед собой новую игрушку, носится по квартире,
сметая все на своем пути. Проклятый кот.
   И зовут это  порождение  ехидны  (я  даже  не  поленюсь  и  схожу  за
паспортом) - Уинтон Барколдайн Кубер-Педи. А вот  и  нет,  а  вот  и  не
угадали! Педиком его называю  только  я.  Виталий,  вопреки  всем  своим
традициям, величает этого кривоногого рахита "сэром Уинтоном".
   Светочка швырнула кошачий паспорт на  стол  (промахнулась),  закурила
новую сигарету, элегантно поерзала  на  диване,  переложив  ноги  справа
налево, и попыталась сосредоточиться на  свежем  номере  "Cosmopolitan".
Безуспешно. Навязчивый звон стоял в ушах, порождая неуютную  ассоциацию.
Так и кажется, будто по коридору ходит прокаженный с колокольчиком.
   А что сделаешь? Возмутишься? Выпишешь ноту протеста? Ага. С  гербовой
печатью.  Ага.  К  сведению  интересующихся:  этот  мерзейший  кот  стал
причиной ссоры номер восемь в нашем вчерашнем  сосуществовании  и  ссоры
номер два - в сегодняшнем. Что? Да, да, именно так: сосуществовании. Да,
да, и ссоры у нас - нумерованные. Интересуетесь?  Извольте.  Сегодняшний
номер один - это новый одеколончик нашего господина  и  повелителя  (как
называется -  не  скажем,  чтобы  не  заниматься  антирекламой  солидной
парфюмерной  фирмы).  После  того,  как  Светочка  заявила,  что  такими
жидкостями,   по   ее   мнению,   опохмеляется   недобитый   демократами
пролетариат, их  сиятельство  Виталий  Николаевич  сильно  осерчали-с  и
изволили вылить кофий на новое ковровое покрытые нашей спальни.
   Еще? Хватит? Вот уж, нет уж, продолжаем, раз мы  завелись.  Теперь  я
возьму вас за пуговицу и буду  долго  и  занудно  рассказывать  о  своей
горестной судьбе. Я представляю те  моря  и  океаны  презрения,  которые
выльют на меня 99, 9% простых русских женщин, в принципе не  понимающих,
как можно иметь
   Четыре шубы
   Двадцать восемь пар туфель
   Шкаф во всю стену, забитый тряпьем от лучших модных домов Европы
   Как минимум, полтора килограмма золота  в  изделиях  (с  драгоценными
камнями и без)
   Шестикомнатную  квартиру  на  Каменноостровском  с  зимним  садом   и
фонтаном
   Мужика (умный, красивый, непьющий, по бабам не гуляет, денег - только
попроси - в любой момент любое количество)
   Навалом друзей по всему свету и возможность  кататься  к  ним,  когда
захочешь
   Дачу (ближнюю - в Солнечном и две дальние - в Крыму и на Волге)
   Домработницу
   Личных: шофера, телохранителей, косметичку, массажистку,  визажистку,
тренера по шейпингу, тренера по плаванию,  психоаналитика,  стоматолога,
гинеколога, а также всех, кто понадобится впредь,
   И не считать себя счастливой!
   И я не говорю уже о таких пошлых, с вашей точки зрения, мелочах, как
   Тридцать три розы - в постель - в тридцать третий день рождения
   Самолет - напрокат - в Калифорнии
   Ананасы - в шампанском -
   Молчу, молчу, потому что слышу, слышу уже ваш зубовный скрежет...
   Кстати, пока не  забыла.  Маленькая  поправка.  В  моем  "счастливом"
списке (см. выше) вычеркните, пожалуйста, психоаналитика. Его у меня уже
нет. Михаил Владимирович  был  слишком  хорошим  специалистом.  Да  нет,
почему? Живой и невредимый. Просто я уже не его  клиент.  А  потому  что
Виталеньке однажды не понравилось, КАКАЯ я пришла с сеанса этого  самого
психоаналитика.  Слишком,  видите  ли,  веселая.   А   мы   с   Михаилом
Владимировичем в тот день так славно поговорили... Причем о  Виталии,  о
нем, о нем! И я ехала домой в расчудеснейшем настроении, и  погода  была
до неприличия хороша, и осень... Тротуары  как  будто  специально  чисто
вымели, а затем умелая рука дизайнера в нужных местах набросала идеально
подходящих по цвету листьев. Все встречные машины выглядели, как  только
что из мойки, а женщины - как из парикмахерской... И кварталов  за  пять
до дома я так расчувствовалась, что решила маленечко пройтись пешком.  И
пошла, и пошла... почти не замечая ползущей сзади  машины  с  бдительным
Бритым... Кажется, даже мороженое себе купила...
   И вот тут-то меня и накрыли.  Каким  своим  чертовым  чутьем  Виталий
почувствовал, что я подхожу к дому? Или он  сам  куда-то  собирался?  Не
помню. Зато очень хорошо помню, как он схватил меня  за  руку.  Нет,  на
улице он еще не орал, на  улице  он  только  шипел.  Орать  он  начал  в
квартире. Как на что? Почтенной публике не понятно? А вам,  милые  дамы,
претендующие на мои двадцать восемь  пар  туфель?  Тоже  нет?  Объясняю.
Потому что, во-первых, одной мне по улице ходить нельзя (можно подумать,
он Бритого позади меня не увидел), во-вторых, нельзя  ходить  одной  по.
улице  с  таким  выражением  лица  (это  мы   таким   образом   о   моей
нравственности печемся) и, в-третьих, вообще - откуда это у  меня  такое
выражение лица? От психоаналитика? И каким  это  образом  он  добивается
такого эффекта? Ах, самым приличным и научным? Ну,  так  вот,  милая,  я
твоего Михаила Владимировича сегодня же кастрирую, а потом  пусть  он  с
тобой ведет самые душеспасительные беседы. Нам так всем будет спокойней.
   После короткого раздумья Светочка решила,  что  никакое  ее  душевное
равновесие не  стоит  мужского  достоинства  Михаила  Владимировича,  и,
немедленно перезвонив ему, отказалась от дальнейших услуг.
   Но самая мерзкая сцена разыгралась вчера  вечером.  Мы  только-только
вышли  из  ресторана   "Санкт-Петербург".   С   полуделового   ужина   с
полуполезными хмырями. Как ни  странно,  вечер  получился  на  удивление
милым. Хмыри оказались славными ребятами, и Виталий улыбался, и все было
вкусно, и шампанское холодающее, и девушка -  как-будто  только  что  из
чаплинского фильма - разносила по залу цветы в корзине, и тапер-душка на
прощание сбацал нам "Feelings". Потом  все  долго  прощались  на  улице,
Дуську грузили в машину, а  она  все  вырывалась  и  пыталась  танцевать
"цыганочку".  А  потом  мы  остались  вдвоем  и  решили   еще   немножко
постоять-покурить  на  набережной.  Какая-то  перекрашенная   грымза   в
норковой шубе продефилировала мимо нас, виляя бедрами. Виталий посмотрел
ей вслед и со своей самой поганейшей медленной оттяжечкой сказал:
   - Такое впечатление, что она под шубой - голая... - Сказал так, чтобы
я подумала, что ему действительно хочется - чтобы она была голая,  -  со
всеми вытекающими отсюда последствиями. Ну-у, и  я,  коне-ечно,  тут  же
нахамила Виталию, швырнула хризантемы на землю и заставила Бритого гнать
сюда мою машину. Стояла, ждала и злилась. Ехала и злилась, злилась. Дома
ходила по квартире, швыряла вещи и злилась-злилась-злилась. Казалось бы,
делов куча, повод - тьфу! На такие дешевые подначки давно  бы  уже  пора
перестать обращать внимание, но... уж больно вечер был  хорош.  Подобная
шутка выглядела селедкой после мороженого в меню званого ужина.
   А бубенчики в коридоре все звенят и звенят...
   Нет, это просто невыносимо!
   Светочка швырнула ни в  чем  не  повинный  "Cosmopolitan"  на  пол  и
отправилась разбираться с котом.
   Ох, я тебя сейчас... Руками лучше  не  трогать  -  поцарапает.  Лучше
веником. Или  шваброй.  Где  у  нас,  интересно,  Эмма  Петровна  держит
поломойную утварь?
   Предвкушая скорую и максимально кровавую расправу, Светочка выскочила
в коридор. И тут же уперлась взглядом в ярко-розовый (Господи, где ж  он
цвет-то такой похабный отыскал?) листок бумаги, скотчем  прилепленный  к
зеркалу.
   "Глубокоуважаемый соратник!  -  гласила  записка.  И  как  он  только
умудрился ее повесить так, что я не  заметила?  -  Спешу  обратить  ваше
внимание на то, что кот - древнее священное животное. Отличается легким,
ласковым и уживчивым характером. Но злопамятен. Даже единичные поступки,
направленные против его чести и  достоинства,  может  годами  хранить  в
памяти, дожидаясь повода и возможности отомстить.
   С уважением, Доброжелатель".
   А эта наглая рыжая морда уселся прямо под запиской и начал намываться
с таким видом... Пардон  за  идиотское  сравнение,  но  такое  глумливое
выражение обычно рисуют садисту-мышонку из "Тома и Джерри". Ух,  Гардена
бы на тебя... Слезы на глаза чуть не  навернулись.  Гарден,  рыбка  моя,
там, в своем собачьем раю, ты по мне тоже скучаешь?
   Светочка небрежно  сорвала  с  зеркала  ехидное  послание.  Вот.  Так
примерно  мы  и  общаемся  в  последнее  время.  И  знаете,  что   самое
интересное? Еще год назад (да что там год, даже  этой  весной!)  появись
такая вот записка на зеркале - рядом обязательно лежал бы какой-то милый
пустячок. Ну, там, колечко с  жемчужинкой.  Или  орхидея  в  пластиковом
контейнере. То есть как бы  компенсация  за  проведенный  воспитательный
акт. Ай-я-яй! Низя-я-а! На конфетку.
   Оп! А мы-то, оказывается, ошиблись! Вот она,  конфетка!  Под  розовым
листком обнаружился еще один: нормального цвета и  гораздо  приятней  по
содержанию. Я совсем забыла. Это же наше приглашение на открытие  нового
"ночника" на Невском! Ура-ура-ура! Прекрасная игра! Красив я и  умен,  и
ловок, и силен! Особенно мило выглядит приписочка:  "Болвася,  заеду  за
тобой в восемь. Но до этого поработай, товарищ, на  благо  отечества.  Я
присмотрел домик на Васильевском. Сгоняй  в  течение  дня,  оцени.  Если
понравится - купим.  Доверяю  твоему  чувству  прекрасного.  Гена  адрес
знает". Вместо подписи -  мой  любимый  нервный  росчерк.  Быстрое  "В",
написанное поверх строгого "А". И,  как  всегда,  постскриптум.  Это  мы
просто обожаем. Это у нас пунктик такой -  везде  постскриптумы  писать.
"От Бритого и Гарика ни на шаг. Одна никуда не лезь". Фу, дяденька,  что
ж я - дитя малое? И не имею я такой дурной привычки -  "лезть",  как  вы
выражаетесь. Прям обидно.
   А теперь (пока  я  собираюсь)  экономический  этюд  для  публики.  По
большому счету,  я  не  очень-то  себе  и  представляю,  чем  занимается
Виталий.  Что-то  вроде  с   транспортом,   еда,   по-моему,   какая-то,
контейнеры... Но в любой  момент  (по  некоторым  признакам)  с  высокой
точностью могу определить, хорошо идут дела или нет.  Как?  Элементарно.
На позапрошлый Новый год, например, мне подарили простенькую цепочку.  А
буквально  через  неделю  после  этого  Юрочка  наш,  Деревянный,  опять
напился, как зюзя (кстати,  кто  такой  зюзя?).  И  вот  из  его  пьяных
откровений (единственный доступный мне источник информации) я  узнала  о
тяжелом (но временном!) кризисе в  фирме  "Петерэкстра".  Зато  на  День
Святого Валентина в этом году мы летали купаться в Майями. И контракт  с
дойчами как раз тогда и заключили. Ну? Логика понятна? Так вы, говорите,
домик присмотрели? Хорошо, хорошо, ликуем вместе с вами.
   Ах ты, жалость какая! Домик мне  совсем  не  понравился.  Трехэтажная
развалина, затерявшаяся среди вековых деревьев. Черт  возьми,  они  были
такие старые, что сразу и не определишь,  дубы  или  тополя.  Нет,  нет,
тоскливо. И район  тоскливый.  Улица,  похожая  на  больничный  коридор.
Туда-сюда ковыляют опухшие алкоголики, бледные дети с унылыми мамашами и
несчетное  количество  старух.  Погода  хорошая,  вот  они  и  выползли.
Погреться на осеннем солнышке. Не-е, я  здесь  жить  не  хочу.  Я  здесь
зачахну. Но на всякий случай надо уточнить: вдруг я чего-то недопоняла.
   - Мы еще постоим  здесь  немножко,  -  сказала  Светочка  водителю  и
набрала "радио" Виталия. - Привет, это я. У тебя есть минута?
   - Угу-м, угу-м... - утвердительно промычали в трубке.
   - Ты что там, ешь, что ли?
   - Бутербродом давлюсь.
   - Бедненький...
   - Солнце, короче. Ты по делу или просто посюсюкать?
   - Я по делу.
   - Тогда живо. - Вот я, например, еще не обиделась. Хотя могла бы.
   - Я стою на Железноводской.
   - Ну и как? Берем?
   - Витася, я не поняла. Ты его нам под  жилье  хочешь  или  для  своих
каких-то дел?
   -  А  ты  как  считаешь?  -   Елки-палки,   как   с   первоклассницей
разговаривает!
   - Я здесь жить не хочу!
   - Понял. А под что бы ты его взяла?
   - Ну-у... я не знаю...
   - Вот постой еще, подумай, а как надумаешь - перезвони.
   И я  еще  постояла.  И  покурила.  И  понапрягала,  как  могла,  свою
фантазию. Ночной клуб? Хм, хм, а вот ночью-то здесь,  факт,  -  неуютно.
Просто кабак? Район заброшенный, кто  сюда  попрется  за  рюмкой  водки,
когда их (в смысле кабаков) в центре - десяток на  квадратный  метр.  Не
знаю, не знаю. Ничего путного в голову не идет. Вот если только...
   - Витася, это опять я.
   - Ну?