в душе все еще оставался студентом-пижоном Первого  меда,
проявлял совершенно  недопустимую  застенчивость.  Однажды  он  уж  было
совсем собрался, даже сделал  несколько  робких  шагов  в  недра  то  ли
"Барона", то ли "Цезаря". В  кармане  у  него  лежала  тысяча  долларов,
поэтому всю дорогу Игорь напоминал  себе  Кису  Воробьянинова,  которому
Бендер выдал  двести  рублей.  Поход  за  костюмом  окончился  не  столь
плачевно, как кутеж предводителя дворянства. Игоря просто и  ненавязчиво
полили презрением. Не так он  вошел  или  не  так  посмотрел...  Короче,
томная   дива   с   внешностью   недолеченной   наркоманки    равнодушно
прошелестела: "Вашего размера сейчас  нет"  -  и  исчезла  в  сверкающих
лабиринтах  вешалок.  Доктор  с  некоторым  облегчением  покинул  то  ли
"Маркиза", то  ли  "Калигулу",  раздумывая,  предусмотрена  ли  в  таких
магазинах жалобная книга.
   Второй ломоть дня был самым неаппетитным.
   При входе в отделение Игорь столкнулся со старшей  медсестрой.  Ольга
Геннадьевна сделала большие глаза и трагическим шепотом сообщила:
   - Вас ждут.
   Ждали. Трое. Первым встал со стула крупный блондин в очках. Тот самый
милиционер со смешной  фамилией.  Передрягин?  Нет,  кажется,  просто  -
Дрягин. Что имеете сообщить, товарищ лейтенант?
   - Здравствуйте, Игорь Валерьевич. Это родственники Сапкина.
   Невысокие  крепыши,  словно  слепленные  с  одной  матрицы,   неловко
топтались у Дрягина за  спиной.  Присмотревшись,  можно  было  заметить,
во-первых,  что  это  отец  и  сын  и,  во-вторых,  оба  чем-то   сильно
недовольны. А уж что касается цвета волос родственников, Игорь  подумал,
что такие рыжие люди запросто могут экономить на осветительных  приборах
- в ординаторской словно две стоваттные лампы зажгли.
   - Сергей Григорьевич, племянник покойного, и Дмитрий  Сергеевич,  его
сын. - Вышло непонятно и нелепо,  лейтенант  попытался  выкрутиться,  но
только усилил неловкость:
   - То есть не сын покойного, а его... как  это,  черт,  в  общем,  сын
племянника...
   В комнате повисло тягостное молчание. Игорь ждал,  что  будет  делать
дальше   Дрягин,   спокойно   рассматривая   Сапкиных.   Так-так.   Это,
по-видимому,  и  есть  тот  самый  Серега-племяш  и   Митька,   которому
четырнадцать. Дурацкий сон Степана Ильича, оказывается, прочно  засел  в
памяти. Игорь  не  видел  несчастного  Гришаню,  но  теперь  легко  было
догадаться, что новорожденный сынок -  порождение  дурного  сна  -  тоже
наверняка должен был быть огненно-рыжим. Что там плел  Сапкин?  Какое-то
непривычное смешное слово вертелось в  голове.  Ага!  "Шкодный"!  Глаза,
кажется,  были  шкодные  у  пацана.  Игорь  почти  не  прислушивался   к
невнятному бормотанию Сергея Григорьевича, стараясь поймать очень важную
мысль.
   - ...Что за дела? Мы на вашу  больницу  в  суд  подадим...  моральный
ущерб...  пятьдесят  миллионов...  такого  мужика  угробили...  щас   на
похоронах разориться можно...
   Младший Сапкин молчал, но тоже смотрел зверем. Вот  русский  человек:
страсть как скандалы уважает.  Племяш  надвигался  на  Игоря,  продолжая
развивать свою идею насчет морального ущерба.  Растет  уровень  правовой
грамотности населения. На Игоря пахнуло дрянным вчерашним алкоголем.  На
всякий случай он переместился поближе к Дрягину и  как  можно  спокойней
сказал:
   - Успокойтесь, товарищи. Я сочувствую вашему горю, но, - Игорь развел
руками, - никакого отношения к случившемуся не имею. Как раз наоборот  -
все, что зависело от меня, я сделал. Лечение  проходило  успешно,  через
неделю я собирался Степана Ильича выписывать...
   Не правильная тактика. Здесь больше подошло бы что-нибудь простецкое,
типа рвануть на себе халат, хлопнуть со всей дури Серегу по  плечу  и  с
надрывом сказать: "Прости, браток: сам ни хрена не понимаю! Я ту  падлу,
что брата твоего замочила, сам бы придушил..." Этого Игорь не умел.
   В дело попытался вмешаться лейтенант, что-то  невразумительное  басил
Митька. Шум в ординаторской нарастал. Несколько раз в  дверях  мелькнуло
испуганно  лицо  Ольги  Геннадьевны.  На  кой  черт  они   вообще   сюда
приперлись? Игорь взял себя в руки и, перекрикивая Сапкиных, рявкнул  на
Дрягина:
   - Что им нужно?
   - Они говорят, у дяди деньги должны были остаться. Документы.
   - Какие деньги? - Это выходило за любые  рамки.  -  Вы  же  сами  все
забрали! Паспорт вам старшая медсестра выдала, одежды его здесь не было,
он по "Скорой" поступал. Что вы из меня дурака делаете? Забирайте  своих
родственников и покиньте отделение!
   В лице лейтенанта что-то мелькнуло, он повернулся к Сапкиным и сурово
скомандовал:
   - Кончай бузить! А ну, на выход!
   Оба рыжих моментально заткнулись и почти строевым шагом  проследовали
к дверям. Игорь  почувствовал  себя  неблагодарным  зрителем  на  плохом
спектакле. Бред. Что за бред творится вокруг? Он устало присел на  стул,
но тут же вскочил с него. Важная мысль, которая крутилась где-то  рядом,
почти оформилась и теперь жутковато ухмылялась совсем  как  тот  шкодкый
младенец с бородой и усищами на коленях наглой бабы из  ночного  кошмара
покойного Сапкина. А вот теперь подумай, - только  не  говори  вслух!  -
какие ассоциации рождаются при виде следов маленьких рук на шее  Степана
Ильича? А как насчет клока рыжей бороды в руке убитого?
   Игорь с трудом приоткрыл дверь ординаторской и тихо попросил:
   -  Ольга  Геннадьевна,  накапайте  мне,  пожалуйста,   сорок   капель
корвалола.
   Примерно через полчаса Игорь обнаружил себя стоящим  напротив  дверей
институтского архива.  Две  смешливые  девушки  в  хрустящих  свеженьких
халатиках прошли мимо, мило хихикая. Еще  минут  пять  понадобилось  для
того, чтобы вспомнить, каким ветром его  сюда  занесло.  Ах,  ну  да!  К
приходу  умного  товарища  из  ВЦ  нужно   было   приготовить   побольше
нейрограмм. Ужасно неудобно каждый раз бегать за любым нужным клочком  в
архив (от "Фуксии и  Селедочки",  например,  с  учетом  всех  лестниц  и
переходов, туда и  обратно  -  не  меньше  километра!),  но  руководство
Нейроцентра традиционно уважало бумажки больше людей. Свои  плюсы  здесь
тоже имелись: за  последние  два  года  архив  совершенно  преобразился.
Прибавилось  света,  завелся  неплохой   компьютер,   в   углу   скромно
примостился ксерокс. Но самое  приятное,  что  всем  этим,  в  общем-то,
скучным хозяйством теперь заправляли три милые девушки с чувством  юмора
и без особых претензий. Возможно, через некоторое время они заматереют и
избалуются, а пока для каждого  посетителя-просителя  находилась  нужная
бумажонка и улыбка, а девочки очень искренне радовались  даже  крошечной
шоколадке.
   Игорь вошел в архив и застал живописнейшую картину, которую, будь она
написана  во  времена  Возрождения,  чуть-чуть  убавив   одежды,   автор
непременно назвал бы  "Обнаженные  со  стремянкой".  Девушки  заклеивали
окна.  Стоявшая   наверху,   кажется,   Вика,   грациозно   изогнувшись,
разглаживала только что приклеенную  бумажную  полоску.  Две  другие  не
менее изящно держали стремянку и смотрели наверх.  Игорь  позволил  себе
несколько минут полюбоваться этим зрелищем, а потом слегка покашлял.
   - Добрый день. Моя фамилия Поплавский, я из третьего отделения.
   - Добрый день. Что-то не так? -  спокойно  спросила,  кажется,  Таня.
Игорь не понял, к чему относится вопрос, и озадаченно нахмурился.  -  От
вас уже приходила сотрудница, мы ей дали все истории болезни.
   - А-а-а!  -  Игорь  сразу  вспомнил  глупейшее  поручение  Тапкина  и
пугливую лаборантку, которой вручил статистические таблицы горздрава.  -
Я по другому поводу, хотя мне тоже нужны истории. Она их что, все унесла
с собой?
   - Не-ет. - Таня испуганно моргнула, но сразу же  улыбнулась,  заиграв
ямочками на щеках. - Мы выдаем документы на руки только  по  письменному
разрешению директора. Она здесь работала. Как раз вчера все и закончила.
   Игорь  с  тоской  сообразил,  сколько  проблем  может   возникать   с
нейрограммами - длиннющими бумажными листами (метра по полтора  каждый),
вклеенными  в  истории  болезни.  На  его  счастье,  девушки  из  архива
оказались не только симпатичными, но и сообразительными.
   - Давайте  мы  их  по  кускам  отксерокопируем,  а  потом  склеим,  -
предложила сошедшая со стремянки Вика. Увидев отчаяние  на  лице  Игоря,
она великодушно добавила:
   - Не переживайте, мы вам поможем.
   Через несколько минут большой зал институтского архива обилием бумаги
и трудовым энтузиазмом сильно напоминал подпольную  типографию  "Искры".
Если бы революции делали такие симпатичные барышни, может,  и  результат
был  бы  иным...  Игорь  подклеивал  последний  лист  и  соображал,  где
находится ближайшая кондитерская.  Торт?  А  может  быть,  цветы?  Духи?
Ладно, что-нибудь сообразим. Таких людей надо ценить. Вот жалко,  сейчас
не успею, мужик из ВЦ ждет его уже через двадцать минут.
   - Огромное вам спасибо, девушки! Вы до пяти работаете?
   - Да.
   - Загляну, загляну. Целую ручки! -  Прижимая  к  груди  папку,  Игорь
помчался к новому корпусу. Хорошо бы чайку успеть глотнуть.
   Нет, не удалось. В чайной комнате было пусто  и  неуютно.  Сотрудники
озабоченно шастали по коридору, то ли делая  вид,  то  ли  действительно
занимаясь делами. Дуняев с Тапкиным что-то увлеченно обсуждали, разложив
исписанные формулами листки на сейфе. Откуда в лаборатории  взялся  этот
железный монстр, никто не помнил, денег  и  секретных  бумаг  в  нем  не
водилось (просто дверца не  закрывалась),  поэтому  сейф  испокон  веков
использовался как тумбочка под телефон и пепельницу.
   - Игорь Валерьевич, - пискнули сбоку, - я вам принесла...
   - Очень хорошо, Машенька, - не слушая, отозвался Игорь, -  поговорите
об этом с Александром Иосифовичем.
   - И еще вам звонили...
   - Хорошо, хорошо. - Как, наверное,  противно  быть  такой  маленькой,
глупой и незаметной.
   - Просили перезвонить Антонову.
   Игорь  почувствовал  легкую  досаду.  Неужели  отменяется   праздник?
Совершенно по-детски стало жаль выглаженного костюма,  дурацкой  радости
по поводу встречи со Светланой да просто  возможности  вкусно  поесть  и
выпить.
   - Алло, Виталий Николаевич? Еще раз - здравствуйте.  Это  Поплавский.
Вы звонили?
   - Да.  Доктор,  ты  там  что-то  говорил  про  нейрограмму?  Я  смогу
подъехать послезавтра, вечерком.
   - Хорошо. А сегодня...
   - Все в силе. Света за тобой заедет. Ну, все. Жду.
   Игорь повертел  трубку  в  руках,  недоумевая:  зачем  такой  занятой
человек, как шеф, отвлекался на такую мелочь?
   Примерно полчаса ушло на то,  чтобы  найти  с  Борей  общий  язык.  С
неповторимым шиком пианиста, пробегая по  клавишам,  тот  демонстрировал
огромные возможности своего компьютера и почти не слушал Игоря.
   - Подожди, подожди, это, конечно, очень здорово,  но  давай  ближе  к
делу. Мне нужно всю эту кипу простыней с нейрограммами засунуть  внутрь,
чтоб программа была. Интересует меня, скажем, Иванов Иван Иванович. Я по
кнопкам: шлеп-шлеп, а на экране - изображение. Все  пики  на  местах,  и
характеристика внизу готовая. Понимаешь?
   - Э-э-э, так здесь сканер нужен,  -  авторитетно  заявил  Боря,  -  и
вообще работы - до фига.
   - Ну и что? Давай поработаем.
   И они поработали. Давно уже Игорь не получал такого  удовольствия  от
общения с умным человеком с собственной мыслительной деятельностью.
   - Ты говоришь, что я умничаю? - шумел Боря. -  А  сам?  Накручено-то,
накручено! IF, WF, RV - это что такое, я у тебя спрашиваю?
   - Ничего особенного, названия пиков. Ну, то есть не  самих  пиков,  а
как бы  полос.  Могу  расшифровать.  WF,  например,  это  Wide  Fantasy.
Определяет способности к непредвзятому ассоциированию, фантазии...
   - Ясно. А почему это все по-русски не написать? - Боря грозно шевелил
белесыми бровями. - Все это для  того,  чтобы  простому  человеку  мозги
запудрить посильнее!
   - Ладно, уймись. Что  поделаешь,  традиция  такая,  все  по-английски
называть.
   Часы показывали половину седьмого, а работа была еще в самом разгаре,
причем уже что-то вылуплялось, вырисовывалось и вытанцовывалось. Уходить
не хотелось.
   - Извини, Боря, мне бежать надо. Давай завтра с утра закончим?
   - Ладно, ладно, вали. Я еще посижу.
   Игорь еще постоял немного за спиной Бориса, с уважением наблюдая, как
мелькают  на  экране  разноцветные  прямоугольники.  Машина  беспрерывно
что-то спрашивала, переспрашивала, ненадолго задумывалась, а  затем  под
чутким Бориным руководством переваривала очередную нейрограмму.
   - Спасибо, Боря, до завтра.
   - Счастливо. Только раньше двенадцати не заходи, я поспать люблю.
   Последний кусочек дня был самым приятным. Игорь облачился в костюм  и
долго вертелся перед шкафом в  ординаторской,  пытаясь  разглядеть  свое
отражение в полированной дверце. Резко зазвенел телефон.
   - Игорь Валерьевич, вы еще на месте?
   - Нет, Александр Иосифович, - весело ответил Игорь,  -  вы  ошиблись.
Меня здесь уже нет, я убежал три минуты назад.
   - Как жаль. - Деликатный Тапкин совершенно  не  умеет  настаивать  на
своем, чем и пользуются окружающие. - Я  хотел  с  вами  посоветоваться.
Дело в том, что Маша отдала мне подготовленную  статистику.  Вы  знаете,
так странно... Но если вы спешите, мы об этом поговорить завтра...
   - Завтра,  любезнейший  Александр  Иосифович,  завтра,  -  благодушно
заверил Игорь и повесил трубу. Что может быть  странного,  а  тем  более
важного в каких-то дурацких таблицах? Ведь,  как  известно,  есть  ложь,
большая ложь и статистика. Он еще успел мельком подумать, что у  Тапкина
необычный, встревоженный голос, но тут же забыл об этом.
   - Как я выгляжу? - на всякий случай поинтересовался Игорь у  дежурной
медсестры и, получив в ответ восхищенное "ах", выскочил на улицу.
   В районе Сестрорецка его посетило такое прекрасное настроение, что он
даже позволил себе немного  помечтать.  Например,  о  том,  что  едет  в
собственной машине в собственный загородный дом и что  женщина,  сидящая
рядом... Стоп, достаточно. Далеко занесло. Хреново возвращаться будет.
   Сегодня праздновали  вторую  годовщину  "Фуксии  и  Селедочки".  Черт
побери, кто бы мог подумать, что внешне совершенно  неприметное  здание,
чуть в стороне  от  шоссе,  окажется  внутри  сущим  раем!  Единственный
круглый стол посреди зала ненавязчиво посверкивал  бокалами  и  столовым
серебром (неизвестно почему, но Игорь  был  готов  поклясться,  что  это
именно серебро) Тихо наигрывала музыка,  откуда-то  слышалось  журчание.
Чуть позже доктор убедился, что вдоль одной из стен протекает  небольшой
ручей с миниатюрным водопадом.
   Сногсшибательная Илона, дама  коммерческого  директора  Юрия,  вполне
успешно справлялась с ролью роковой женщины. Сам  Юрий  резвился  вовсю.
Виталий и Света сидели какие-то отстраненные,  причем  чем  дальше,  тем
сильнее становилось  ощущение,  что  каждый  из  них  чего-то  от  Игоря
добивается. Еще в самом начале шеф вдруг тихо спросил:
   - Проблемы на работе?
   - Нет, - удивился Игорь. Но тут же почему-то вспомнил звонок  Тапкина
и неожиданно для себя сказал:
   - Перед уходом сотрудник позвонил, но у  меня  уже  не  было  времени
разбираться, в чем там дело.
   - А-а-а, - неопределенно протянул Виталий. - Ну, это ерунда.  Давайте
за стол.
   А  вот  уже  после  внезапного  ухода  Юрия   (Игорь   аж   внутренне
содрогнулся, насколько беспощадно шеф расправился со своим  подчиненным)
хорошее настроение  тихонько  улетучилось,  сменившись  нудной  головной
болью и неясной тревогой.
   -  Игорь  Валерьевич,  -  глаза  Светы  смотрели  на   него   с   тем
непередаваемым женским выражением, которое,  как  решил  Игорь,  во  все
времена толкало мужчин на подвиги или безумства, - я могу еще раз прийти
к вам?
   Игорь, инстинктивно ориентируясь  в  сложных  отношениях  этой  пары,
автоматически  взглянул  на  Виталия.  И  тут  же   уловил:   во-первых,
недовольство Светы и, во-вторых, одобрение шефа.
   - Конечно. Когда вам будет угодно.
   Фраза вышла немного высокопарная, пришлось срочно  запить  неловкость
отличным французским шампанским.
   - Что, дружок, понравилось? - спросил Виталий.
   Игорь даже вздрогнул от внезапной, бурно неадекватной реакции  Светы.
Безусловно, пахнуло чем-то пошловато-вульгарным от фразы Виталия. Но  не
настолько же, чтобы бокалы в стенку швырять! Темпераментная женщина...
   Игорь  оглянулся  на  бесшумно  отъезжавший  "Ягуар".  Поднимаясь  по
лестнице в свою убогую коммуналку, он подумал, что никогда не  ел  такой
вкуснятины, как сегодня, и что давно уже не  сидел  за  одним  столом  с
двумя потрясающими (причем каждая по-своему) женщинами... И несмотря  на
это, праздник, в его понимании, все-таки что-то другое...
   Этого не видел никто.
   Александр Иосифович Тапкин, подвижник российской науки,  задерживался
на работе. В половине восьмого вечера он позвонил жене, предупредил, что
придет поздно. Прямо перед ним  на  сейфе,  рядом  с  телефоном,  лежала
таблица,  подготовленная  лаборанткой  Машенькой.  Александр   Иосифович
дружил с логикой и доверял статистике. Странная  картина  вырисовывалась
из сухих цифр. И тянула за собой еще более странные выводы.
   Продолжая задумчиво потирать переносицу, Тапкин зашел в свою комнату,
взял  со  штатива  две  пробирки  и  направился  к  стоящей  в  коридоре
ультрацентрифуге. Ему не терпелось проверить  одну  интересную  догадку,
которой сегодня днем поделился с  ним  его  научный  сотрудник,  охламон
Дуняев. Центрифуга стоила немалых денег, поэтому обращались с ней крайне
осторожно и почтительно. С другой стороны, за двадцать лет  работы  руки
уже привыкают выполнять  некоторые  операции  раньше  головы.  Поставил,
закрыл, вкл., разгон. 10 тысяч оборотов, 20, 50, 100...
   Александр  Иосифович  не  дождался  требуемых  трехсот.  На  скорости
примерно 200 тысяч оборотов в минуту пятикилограммовый ротор соскочил  с
оси, пробил металлическую внутреннюю "кастрюлю" и вылетел наружу. Слабое
человеческое тело не стало для него серьезным препятствием.  Оставляя  в
стенах безобразные дыры, он еще с минуту летал  по  коридору  и  наконец
затих.
 
Глава двенадцатая 
САША 
 
   "Коль хрип,  так  грипп".  Саша  сидел  на  кровати,  давясь  горячим
молоком, и недоумевал, почему дети так любят болеть.
   - Очень просто, Самойлов. Во-первых, дети все переносят гораздо легче
взрослых. А самое главное -  в  школу  идти  не  надо.  -  Соседка  Люся
деловито   ерзала   шваброй   под   Сашиной   кроватью,    каждый    раз
брезгливо-опасливо разглядывая тряпку.
   Правильно. Оттуда в принципе может появиться что  угодно.  Начиная  с
чучела морского ежа (которым на День рыбака играли в футбол)  и  кончая,
простите, женским нижним бельем (в чем виноват исключительно Трофимов  с
третьего  этажа,  сосед  которого,  высокоморальный  тип,  не  разрешает
девушкам ночевать у Трофимова, а выгоняет их вместе с Трофимовым на ночь
глядя. Ключи свои на время вахты Саша оставляет  Трофимову,  чем  тот  и
пользуется вместе с рассеянными девушками).
   - Самое главное, когда болеешь, это свежий воздух и чистота!  Укройся
потеплее, сейчас бульончика принесу. - Люся отжала тряпку  и  удалилась,
запретив Саше  закрывать  форточку.  "Славная  девушка,  -  подумал  он,
кутаясь в одеяло, - а  муж  у  нее  -  дерьмо.  И  почему  так  в  жизни
получается?"
   Дверь распахнулась от сильнейшего пинка ногой.
   - Полеживаешь? Покряхтываешь? - Дрягин ворвался в комнату, как  смерч
или торнадо. - Вставай. Дело есть.
   - Что случилось? Я никуда не пойду. Я болею. - На  фоне  собственного
отвратительного  самочувствия  Балерина  пышущая  здоровьем  и  энергией
физиономия показалась Саше просто противной. Как все  настоящие  мужики,
он совершенно не умел болеть.  Заботы  и  хлопоты  сердобольной  соседки
окончательно утвердили Сашу в мысли, что он очень плох.
   - Некогда, Самойлов, некогда. - Валера шныр