ивленно обсуждая. Голоса их показались Мише
смутно  знакомыми.   Проклятая   ментовская   память   защелкала   своим
компьютером: "Конюшня"? "Щербатый"? Да ну, не напрягайся,  эти  явно  из
другой оперы. Хотя сейчас... и чиновника в тюрьме, и бандита в исполкоме
запросто встретишь. Фиг с ними". Шестаков перестал обращать внимание  на
сидящих  мужиков  и  занялся  выбором  блюд.  Пробежав  глазами  меню  и
аппетитную витрину, он убедился, что "слуги" по-прежнему питаются  лучше
хозяев.
   За  кофе  он  позволил  себе  окончательно  расслабиться,  забыть   о
проклятых неотвязных крысах и сегодняшнем конфузе. Все его мысли  теперь
были о завтрашнем мероприятии.
   Откровенно говоря, звонок Сашиной матери слегка озадачил. Почему  это
именно  Мишу  Шестакова  просят  встретить  Сашу  Самойлова  из   рейса?
Познакомились они  совсем  незадолго  до  этого  рейса,  виделись  всего
несколько раз... Любой бы удивился. Ага! Любой, да не любой. Даже взятые
наугад   двое   выпускников-одногодок    Санкт-Петербургского    высшего
военно-космического летного училища почти наверняка окажутся друзьями. А
уж если они после распределения  на  один  "Валдай"  попали,  да  еще  и
жжаргов хорошенько тряхнули... Мда-а,  это  тебе  не  крыс  по  тоннелям
гонять.
   Миша перестал пить кофе. Ему пришлось быстро и незаметно  обернуться,
чтобы проверить свою догадку.
   Те двое все еще сидели за столом. Шестаков наконец понял, почему  его
удивила их задушевная болтовня и откуда взялась ассоциация с  чиновником
в тюрьме. Узнал. Ну и  ну.  Слева,  в  своем  добротном  сером  костюме,
навалился локтями на стол Ромуальд Иванович Хренов. А  справа...  что-то
возбужденно  втолковывал  ему  контрабандист  Юра,  предатель,  пижон  и
космический бабник.
   Кажется, Миша даже  присвистнул  от  удивления,  потому  что  мужчины
одновременно обернулись.
   - А!  Господин  Шестаков,  если  не  ошибаюсь?  -  радостно  закричал
Ромуальд Иванович.  Видно,  у  наших  чиновников  своя  профессиональная
память.
   На Юрином лице не отразилось ни малейшего проблеска узнавания, только
лишь легкая досада - прервали важный разговор.
   Кофе  был  выпит,  бумаги  со   свеженькими   лиловыми   печатями   и
размашистыми росчерками лежали в папке, ничто не задерживало Шестакова в
этом здании. Он кивнул Хренову и встал, собираясь уходить. Но Ромуальду,
видно, очень хотелось пообщаться.
   - Постойте, постойте! - Хренов задвигал стульями, пробираясь к  Мише.
На лице тонкого знатока человеческих  душ  заиграла  лукавая  улыбка.  -
Только не говорите, что торопитесь,  я  же  вижу,  что  это  не  так!  -
Одновременно Ромуальд Иванович  подпихивал  и  Юру,  так  что  у  дверей
столовой все трое чуть не столкнулись. - Здравствуйте, здравствуйте!
   Ах этот открытый доброжелательный взгляд! Ах эта светлая  "ленинская"
улыбка и широким жестом протянутая  рука!  Десятилетиями  вырабатываемый
стиль "мудрого вожака". Простой темный пролетарий должен реагировать  на
такую фигуру однозначно: вначале схватить  и  крепко  пожать  протянутую
руку, а потом, рванув на груди последнюю рубаху, крикнуть со всей  дури:
"Веди нас, товарищ, в светлую даль!" И пойти, пойти,  пойти...  Впрочем,
увлеклись. Сейчас, к сожалению, большие проблемы и со "светлыми далями",
и с "темным пролетариатом". Хренов, ничуть этим не  заботясь,  продолжал
гнуть свое и даже умудрился артистично разыграть милую сценку  "Владимир
Ильич и Михаил Иванович обсуждают с "ходоком" виды на урожай".
   - Вообразите, Юра, какого страху нагнал на меня этот молодой человек!
Удивительные, доложу я вам, документы скрывает эта скромная  папочка!  -
Он бесцеремонно  ткнул  пальцем  в  Мишину  черную  папку.  И  сразу  же
переключился на Шестакова:
   - Как ваши дела? Добились чего-нибудь?
   - Добился, - спокойно  ответил  Миша.  -  Последовал  вашему  совету.
Теперь мы - официальная организация.
   - Ну-ка, ну-ка! - Хренов обрадовался, как ребенок. Особенно восхитило
его сообщение о том, что кто-то последовал его совету. - И как вы теперь
называетесь?
   - "Выборгские крысоловы", - небрежно сообщил Шестаков.
   Хорошее настроение еще не покинуло его,  и  он  спокойно  поддерживал
пустой разговор. Юра стоял рядом, внимательно прислушиваясь.  Собственно
говоря, "внимательно прислушивался" в Юрином исполнении очень напоминало
корову, которая, стоя на лугу, спрашивает  сама  себя:  "Не  слишком  ли
много травы я съела на обед?" Мишу он напрочь не узнавал. Что ж,  это  и
не странно. Юра-контрабандист, который мог бы узнать лейтенанта Русского
космического флота Шестакова, давно уж  был  покойником.  "Интересно,  -
вдруг подумалось Мише, - как там сейчас жжарги? Не балуют?"
   - Гениально! Вот видите! Я был прав! - В чем именно был прав Ромуальд
Иванович, он не уточнил. - Ну что ж, теперь -  милости  просим  ко  мне.
Попробуем вместе что-нибудь придумать.
   - Спасибо. Все, что нужно, мы придумали сами.
   - Ну, ну, ну! Молодые, горячие! Гордость!  Я  понимаю.  Что  же  -  и
деньги нашли?
   - Нашел.
   Хренов в запале открыл рот, но сказать уже  было  нечего.  Но  тут  в
разговор включился Юра:
   -  Стебное  у  вас  название.  А   почему   "Крысоловы"?   И   почему
"Выборгские"?
   - Так я ж тебе говорю: напугал он меня!  -  Хренов  даже  не  обратил
внимания на то, что вопрос был задан Шестакову  -  Вообрази,  Юрон...  -
теперь Хренов уже нисколько не напоминал "продолжателя дела  Ильича",  а
разговаривал как обычный, средней руки, ларечник. "Ох, и  многоликий  вы
наш", - беззлобно  подумал  Шестаков.  Его  прекрасное  настроение  было
непоколебимо. - ... мало того,  что  тоннели  затопило,  так  еще  и  на
оставшихся станциях, говорит, чуть ли не привидения завелись!
   В глазах у Юры мелькнул так хорошо знакомый Шестакову  наглый  жирный
огонек.
   - Привидения? А ты кто? Колдун?
   - А что - похож? - в тон ему спросил Миша.
   - Ерунду вы оба говорите! - по-женски замахал на них лапками Ромуальд
Иванович. - Юрон, ты не  подкалывай  человека,  а  послушай,  здесь  все
гораздо серьезней, и  безо  всяких  шарлатанов!  Господин  Шестаков,  вы
сейчас к себе, на "Политех"?
   - Скорей всего, да. - Мише тут же пришла в голову очень славная идея:
отметить удачный день небольшим фуршетом с Мухиным. Или с Петуховой.
   - Вот и отлично! Юра как раз едет в ту же сторону! Он вас подвезет. А
по дороге можете его постращать,  как  меня  тогда.  Ты  как,  Юрон,  не
против?
   Шестаков с Юрием посмотрели друг на друга с большим сомнением.
   В другое время Миша не сел бы с Юрием не то  что  в  одну  машину,  а
даже, выражаясь  народным  языком,  на  одном  поле  естественную  нужду
справить. Но какое-то непонятное,  зудящее  любопытство  удерживало  его
радом с бывшим врагом. Во-первых, живой  и  невредимый  Юрон  вызывал  у
Шестакова вполне реальное ощущение некоей  "недобитости".  А  во-вторых,
где-то в глубине сознания ерзала шальная мысль: а вдруг узнает?
   Но, судя по всему,  Мишине  лицо  не  вызывало  у  Юрия  ни  малейших
ассоциаций. И вообще, с ассоциациями у бывшего коммерческого, а  ныне  -
Генерального директора "ПетерЭкстры"  было  туговато.  Та,  космическая,
жизнь начисто стерлась из его  памяти.  А  в  этой,  реальной,  каким-то
седьмым или двадцатым, звериным чутьем Юра  понимал,  что  Шестаков  ему
больше чем просто чужой. Но  и  с  этой  стороны  взыграло  любопытство.
Страсть как любил Юра всякие истории  "с  чертовщинкой".  На  журнальном
столике в его офисе джентльменский  набор  составляли  глянцевые  номера
"Penthouse" и "Playboy" (русские издания) вперемешку с  "Очень  страшной
газетой", "НЛО" и прочей мистической ерундой. Прав был бывший шеф  Юрия,
покойный  Виталий  Николаевич  Антонов,  говоря:  "Юра  у  нас   человек
многогранный. У него на пузе - крест за шесть миллионов, а  в  голове  -
летающие тарелки".
   Короче,  так  Шестаков  и  оказался  в  сверкающем  Юрином   "опеле".
Наворочено там было! Кнопки, ручки, мигалки, пищалки и свистелки, четыре
колонки  по  всем  углам,  а  главное   -   пришлепка-дезодорант   очень
неприличного вида, пахнувшая то  ли  земляничным  мылом,  то  ли  губной
помадой. При этом мрачный громила-охранник вызывал смутные ассоциации  с
"Убийством на улице Морг".
   Разговор не клеился. Да и куда ж ему клеиться, если Юра, усевшись  на
переднее сиденье, изредка поворачивал  голову,  не  более  чем  на  семь
градусов влево, и заинтересованно гудел:
   - Ну-ну, что там у вас?
   У  Шестакова  дико  чесались  руки  -  вмазать  хорошенько  по  этому
маячившему перед ним жирному красному уху, но он лишь цедил сквозь зубы:
   - Да вот, крыс ловим.
   - Шалят? - понимающе реагировал Юра.
   - Безобразничают.
   - Неужели и на людей нападают?
   - Постоянно.
   - Ну и как?
   - Что - как?
   - Кусают?
   - Со страшной силой. - Миша плотоядно посмотрел на  Юрин  затылок.  -
Нападают сзади, прыгают на шею и прокусывают сонную артерию.
   - И часто у вас такое?  -  Юра  от  любопытства  даже  увеличил  угол
поворота головы до тридцати двух градусов.
   - Пять - семь трупов ежедневно.
   Тут только Юра сообразил, что над ним издеваются, и замолчал.
   Попрощались на "Политехнической" довольно прохладно. "По  замашкам  -
бывший мент",  -  подумал  Юрий,  провожая  Шестакова  взглядом.  "Фраер
деревянный, - решил Миша. - Тебе лишь бы нервишки пощекотать, а то,  что
народ в метро заходить боится, - по фигу".
   Увы. Шестаков даже не подозревал, как жестоко ошибается.
   "Сейчас куплю пивка, рыбки - и в "дыру". Мухин наверняка еще там".
   Миша  шел  вдоль  ларьков,  приглядывая  рыбу   посимпатичней.   Надо
заметить, популярность Шестакова росла не по дням, а по часам. Буквально
из каждого ларька зазывно махали руками: угостимся "на халяву"?  Ну  еще
бы!  Знаменитый   Рэмбо!   Фаворит   ее   величества   Носатой!   Спешим
засвидетельствовать и прочее...
   Какой-то вертлявый рыжий парень обогнал Мишу, остро глянул  в  глаза,
отвернулся,  ускорил  шаг.  Буквально  через  десять   метров   Шестаков
наткнулся на знакомого  продавца  Борьку.  Тот,  пыхтя,  выволакивал  из
"Жигулей" коробку с водкой.
   - Здорово, Рэмбо! Слышь, старичок, пособи  чуток.  Напарник  заболел,
вторые сутки здесь надрываюсь.
   Спешить Мише было некуда, поэтому он с готовностью  подхватил  вторую
коробку и пошел за Борькой. Видно, тот и правда сильно намаялся  за  два
дня, потому как шел неуверенно и, завернув за ларек, споткнулся  и  чуть
не упал. Несколько бутылок вывалились из коробки и мягко упали па траву.
Борька охнул и облегченно выругался.
   -  Растяпа,  -  добродушно  заметил  Миша.  И,  чисто  автоматически,
наклонился за водкой.
   В первое мгновение ему - показалось, что бутылка взорвалась у него  в
руках, брызнув осколками в лицо. Еще через секунду Шестаков  понял,  что
попался на детский дешевый трюк и ему просто-напросто  въехали  ногой  в
переносицу.
   Били умело и очень зло. Второй сильнейший удар пришелся  по  спине  и
тут же - третий - по ногам. Проклятый голеностоп подвел  и  здесь.  Миша
упал на землю, глупейшим образом спросив:
   - Вы что, мужики, охренели?
   Ответа,   естественно,   не   было.   Оставалось    только    кое-как
уворачиваться, прикрывая голову руками. А еще лучше - попробовать встать
и если не ответить, то хотя бы спросить: "За что?" Нападавших было трое,
и Миша понял, что с таким раскладом  через  пять  минут  встать  уже  не
удастся.  Он  перекатился  через  спину  и  резко  дернул  за  ближайшую
джинсовую ногу. Надо сказать, вполне успешно. Мужик шмякнулся  навзничь,
а Шестакову этой крохотной заминки хватило, чтобы встать на ноги. Он был
совершенно уверен,  что  произошла  какая-то  идиотская  ошибка,  и  вот
сейчас, увидев его лицо, эти трое остановятся. Ну?
   И ни фига подобного.
   Они, кажется,  еще  больше  озверели.  Положительным  моментом  можно
считать то, что теперь  Шестаков  стоял  и  к  тому  же,  как  он  успел
заметить,  оружия  у  нападавших  не  было.   Чувствуя,   что   начинает
заводиться, Миша на всякий случай еще раз уточнил:
   - Ничего не перепутали, кореша?
   - Щас тебе будут "кореша", гнида ментовская, - прошипел один из них.
   Так. Соображаем быстро. Ребята, судя по всему, адресом не ошиблись  и
"мочат"  именно  того,  кого  надо.  Оружия  нет.  Значит,  убивать   не
собираются. Значит, "учат". Повторяем навязший в зубах вопрос:  за  что?
Безусловно адресуя его не этим обаятельным ребятам, с ними говорить  уже
не о чем. Постараемся понять друг друга без  слов.  Ну  что  ж,  мужики,
Рэмбо, может быть, и не Рэмбо, но что-нибудь из этой оперы и мы умеем. И
в этом тут же пришлось убедиться бритому верзиле,  попытавшемуся  обойти
Шестакова справа. Вот так. Полежи, друг, отдохни.
   Хорошо поставленный "футбольный"  удар  в  коленную  чашечку  никогда
никого не оставляет равнодушным. Вам в поддых?  Получите.  Из  разбитого
носа у Миши текло, как из водосточной трубы. Он  утерся  рукавом,  успел
еще пожалеть об испорченной куртке и тут же пропустил  удар  по  правому
уху. "Левша?" - удивился Шестаков  и  тут  же  получил  добавочный  -  в
челюсть.
   - А ну - стоять! - загремел вдруг до боли знакомый голос, но в  башке
так звенело, что и не поймешь - чей.
   Бить немедленно перестали. Шестаков поднял голову и увидел стоящую  у
ларька бледную от бешенства Петухову. Багровый шрам у нее  на  носу  был
страшен.
   - За что его? - прозвучал наконец наболевший вопрос.
   Объясняться вызвался тот самый верзила с ровной ногой (в том  смысле,
что с коленкой у него теперь будут проблемы). Из нормативной  лексики  в
своей речи он использовал только предлоги и местоимения. Но  Шестаков  у
нас тоже, слава Богу, - не выпускница  Бестужевских  курсов.  Он  слушал
обиженного верзилу, смотрел на Татьяну и понимал, что влип, как дурак  в
повидло. Еще лучше он понимал, что в такой  ситуации  нельзя  суетиться.
Чем глупее недоразумение, тем тяжелее из него выкручиваться. К тому же -
оправдывается виноватый. Азбучная истина.
   Мишина судьба топталась на распутье. Или - висела  на  волоске.  Чего
хочешь - выбирай. Если Татьяна верит ему,  значит,  все  в  порядке,  он
моментально объяснится. Если нет - один разрешающий  жест,  и  эти  трое
продолжат свой воспитательный процесс.
   Да уж... Конечно, не в одном десятке драк успел поучаствовать за свою
жизнь Миша Шестаков. И не раз эта самая бестолковая его жизнь висела  на
том самом пресловутом волоске. Но, пожалуй, никогда еще ему не было  так
стыдно. Стоять с разбитым носом, словно нашкодивший пацан, перед строгой
воспитательницей, которая слушает какого-то  вонючего  ябеду...  За  эти
несколько позорных минут Шестаков успел послать самые страшные проклятья
всем выборгским, а также  любым  прочим  крысоловам  и  помянуть  самыми
недобрыми  словами  тех  любопытных  варвар,  которым  уж  не  один  век
прищемляют носы, а им все неймется...
   Носатая  тем  временем  свои  выводы,  похоже,  сделала.   Совершенно
королевским мановением  руки  она  отпустила  воспитателей-костоломов  и
спокойно предложила Шестакову:
   - Поехали в "контору". Тебе умыться надо.
   Безколенный верзила уходил, прихрамывая, и все время оглядывался.
   - Иди, иди, - прикрикнула на  него  Носатая,  -  и  в  следующий  раз
советуйся с начальством!
   - Инициативные ребята, - пробурчал себе под нос Шестаков,  разыскивая
в траве папку с документами.
   Мухина в "конторе" не было, да  оно  и  к  лучшему.  Миша  сноровисто
замочил куртку в холодной воде, покопавшись в хозяйской  аптечке,  нашел
даже перекись и занялся своим лицом. Жаль, жаль,  но  нос  скорей  всего
сломан.  Ухо  пылало.  Разбитые  губы  придавали  лицу  детски-обиженное
выражение.
   Петухова  спокойно  наблюдала  за  медицинскими  упражнениями   Миши,
курила,  но  помощи  не  предлагала.  Железная  женщина  -   ни   грамма
милосердия.
   - Хоро-ош, - протянула она, когда Шестаков наконец появился на кухне.
Не ясно только - к чему относилась одобрительная интонация. К творчеству
костоломов или результату Мишиного умывания.
   Петухова курила, грациозно разместившись на краешке кухонного  стола.
Прищурив глаз от дыма, она спросила:
   - Ну?
   Шестаков хотел было иронично приподнять бровь, но скривился от боли и
решил, что с мимикой пока можно и повременить.
   - Рэмбо, я умираю от любопытства! Не сиди букой, поделись с товарищем
- какого лешего ты делал в машине Банщика?
   - Я ровно десять минут назад узнал,  что  он  -  Банщик,  -  спокойно
ответил Миша.
   Истинная правда. И, кстати, информацию  о  том,  что  Юра  и  Банщик,
оказывается, одно лицо, можно  смело  прямо  сейчас  заносить  в  "Книгу
Первых Сюрпризов Королевства". Нет, конечно, еще  в  ментовские  времена
Шестаков,  безусловно,  слышал  о  такой  крупной  фигуре,  как  Банщик.
Известно было, что НАД Банщиком стоит кто-то покрупнее.  Но  это  уже  в
такой заоблачной выси! - всей ментовке плевать, не доплюнешь. И никто им
особо не интересовался. ("Не нашего масштаба фигура", - сказал  муравей,
слезая со слонихи.)
   - Откуда ты его знаешь?
   Эх, милая, тебе бы  сейчас  рассказать  откуда...  Шестаков  потрогал
разбитую губу и "пошел в полную отказку":
   - Час назад нас познакомил этот хренов Ромуальд Хренов.
   Каламбур получился - что надо. Совершенно неожиданно Петухова заржала
басом, и Миша понял, что инцидент исчерпан.
   - Да ты пойми ребят, Рэмбо,  -  уже  по-человечески,  без  металла  в
голосе, объясняла Татьяна чуть позже, за чаем. - Большей суки,  чем  эта
самая "ПетерЭкстра", во всем городе не  найти.  Раньше  еще  можно  было
как-то дышать, через щелочки, пока Банщик там только "коммерческим" был.
А как полгода назад его шеф умер - все, полный... настал.
   - Что - пришили?
   - Сам. От инфаркта. Ничего, кстати, был мужик, с правилами. Не то что
этот. Если кого можно мимоходом ногой пнуть - в жизни мимо не пройдет.
   - Так это что - конкуренты твои?
   - Да, каким-то боком... Хотя... нам такие  звания  не  по  карману...
Величина не та. Для "Экстры" моя "Африка" - не дороже упаковки  сосисок.
Захотят схавать - схавают, не подавятся.  -  Татьяна  достала  очередную
сигарету. - Вот ты  говоришь:  метро  починить...  А  я,  когда  тоннели
затопило, первым делом -  на  "ПетерЭкстру"  подумала...  Очень  на  них
похоже. В их стиле подлянка.
   Шестаков задумался. Он представил себя выходящим из  Юриного  "опеля"
на глазах петуховских "африканцев". Сейчас уже точно не  вспомнишь,  но,
кажется, они с Юрой даже руки на прощание  пожали...  Мда-а...  Остается
только радоваться, что сразу не прибили...
   - Давай я тебя домой отвезу? - предложила Татьяна.
   - Давай. Только... Подожди, я тут несколько слов  черкну.  Себе,  для
памяти. - Миша открыл свою заслуженную черную папку.
   - Черный список? - засмеялась Петухова. - Обидки записываешь?
   - Не... - Он тоже попытался  улыбнуться  разбитыми  губами.  -  Мысль
пришла интересная.
   - Может, ты роман пишешь?
   - Может, и пишу.
   Около дома Шестаков задумчиво спросил Петухову:
   - А почему ты мне поверила? Я же  мог  оказаться  коварным  вражеским
агентом из "ПетерЭкстры"? Татьяна посмотрела на него долгим взглядом.
   - У меня интуиция, - веско ответила она.
   "Интересно с бабами работать, - решил Шестаков, устраиваясь поудобнее
перед телевизором. - Это  мы,  мужики,  вначале  башку  проломим,  потом
подумаем. А вот у них, гляди ж ты, интуиция..."
   Около  двенадцати  ночи  в  квартире  Шестакова  раздался  телефонный
звонок. Звонил радостный Мухин. Как всегда, он орал, как с другого  края
земли:
   - Мишка, привет! Как дела?
   - Средней хреновости, - прошипел Миша разбитыми губами.
   - Приезжай скорей, мы тут с твоими бывшими коллегами пивка купили...
   - Да иди ты со своим пивом...  -  У  Шестакова  не  было  сил,  чтобы
хорошенько послать Толика.
   - Ты что - спишь уже? - От его  довольного  голоса,  казалось,  через
трубку несло пивом и рыбой. -