повернулся  к
Миронову. - Руки где можно помыть?
   - Ей за это что-нибудь будет? -  спрашивала  Света,  сидя  в  светлой
уютной кухне дома у лейтенанта Миронова.
   Полчаса назад они проводили Серебрякова, Козлодоева и младшего Кашина
в Москву, надавав кучу ценных указаний по работе с младенцем. В  Москву,
потому что, во-первых, "дело космонавта" приняло, по  слухам,  серьезную
политическую окраску. А, во-вторых, Саша совершенно себе не представлял,
что теперь делать с этим ребенком,  раз  уж  не  удалось  его  придушить
сразу.
   - Бу-удет! Конечно, будет! - важно отвечал Миронов, пытаясь размешать
в чае восьмую ложку сахара.
   Света переводила тоскливый взгляд с него на Сашу, потом в окно  -  на
гулявших по двору кур, потом снова - на Сашу. Где-то у соседей  надрывно
лаяла   собака.   Из   стоящего   на   допотопной   этажерке    красного
магнитофона-мыльницы энергичная импортная дамочка  настойчиво  призывала
неизвестного Фреда.
   - Свет, - Саша  говорил  с  трудом,  словно  только  что  отбарабанил
трехчасовую речь на митинге, - что там за  ерунда  с  пеленками?  Откуда
взялся этот дурацкий сюжет со змеей?
   - Илонкины заморочки. - Света  пожала  плечами.  -  Не  знаю.  Просто
выпендривалась, наверное. Увидела в  каком-нибудь  каталоге  татуировок.
Она и себе хотела такую сделать. На заднице.
   Лейтенант Миронов подвигал лицом,  словно  хотел  сплюнуть.  Странные
ребята, эти ленинградцы. Примчались, шухер навели, разговаривают  как-то
необычно... Вазу с цветами за собой таскают.
   - В сущности, она несчастная баба.  -  Миронов  мотнул  головой  и  с
удовольствием прихлебнул свой сироп. Саша удивленно повернул голову,  не
сразу сообразив, о ком речь.  -  Ляпин  этот,  муженек  ее,  дерьмо  был
порядочное. Пил, как свинья.  Может,  потому  у  них  ребенков-то  и  не
получалось... С родней всей поссорился, с работы его три раза  выгоняли.
А как помер, так она и вовсе - одна осталась...
   Знаешь, Миронов, в другое время я, может быть,  и  послушал  бы  твои
деревенские истории. И даже, может быть, выпил с тобой пива под местную,
так красочно расписываемую рыбу. Но если бы  ты  только  знал,  как  мне
сейчас не до этого!
   Саша в который раз обвел взглядом  уютную  кухню  и  вдруг  с  ужасом
поймал себя на мысли, что врет. Врет сам себе! А точнее...  Точнее,  его
внутреннее  состояние  выглядело  как  очередное  раздвоение   личности.
Спаситель человечества Саша  Самойлов  еще  ерепенился,  суетился,  надо
признать, скорее по привычке. А капитан Самойлов спокойно пил чай и ждал
машину, которая доставит его и сотрудника Жукову прямо к поезду.  Какому
поезду? А, неважно, на ходу сочинится что-нибудь достаточно  комфортное,
идущее прямо до Ленинграда. Елки-палки! Чего я рыпаюсь?  Куда?  Вот  он,
мой собственный, кайфово устроенный мир.  Все  здесь  так,  как  я  себе
захотел. Нормальная мужская работа, дом, друзья, Света (Света!).  Только
полный кретин мог бы еще сомневаться, что выбрать.
   - Пойду-ка я прогуляюсь, - задумчиво  произнес  Саша,  поднимаясь  со
стула. На это заявление никто из присутствующих не среагировал.  Миронов
пил чай, Света отрешенно смотрела в стену.
   И  деревня  мне  эта  нравится.  Слаб  я,  конечно,  в  географии,  и
неизвестно, есть ли такой населенный пункт в Московской области, но даже
здесь придумано симпатично.  Дома  крепкие,  люди  славные,  вон  корова
упитанная прошла. А завтра приедем в  Ленинград,  доложимся  начальству,
может, поощрение какое отвалят и снова к  серьезной  оперативной  работе
допустят...
   Словно отвечая Сашиным мыслям, в кармане  запиликал  радиотелефон.  А
что, и правильно. Раз здесь "Тойоты" водятся, почему бы и  радиотелефону
не быть?
   Звонил генерал Степницкий.
   - Здорово, здорово, Самойлов.  -  Голос  у  генерала  был  по-доброму
стандартно-киношный. - Ну что ж, поздравляю с очередным успехом. Мы  тут
подумали, - голос генерала стал тише, как будто он там у себя  кивнул  в
сторону на тех, с кем подумал, - не назначить ли тебя начальником отдела
по борьбе с... киднеппингом. - Саша, ухмыльнувшись, представил,  как  на
столе рядом со  Степницким  лежит  листок  бумаги  с  крупно  написанным
иностранным словом.
   - Спасибо, Глеб Егорович, - серьезно ответил Саша, - но  нам  бы  что
посерьезней...
   - А чем тебе это не серьезно? - явно заводясь, повысил голос генерал.
Но тут же потишал и примирительно закончил:
   - Ладно, приезжай, обсудим.
   - Есть - обсудить! - гаркнул Саша и снова представил, как Степницкий,
повесив трубку, сообщает кому-то из друзей-генералов: "Упрямый, черт. Но
команда у него лихая!"
   Здорово, да? Но уж больно все просто. Ну,  приедем  мы  в  Ленинград,
выцыганим какое-нибудь крутое дело, с блеском его провернем... Рано  или
поздно, хм, а именно - сейчас! - к тебе придет, - да пришла уже, пришла!
-  элементарнейшая  мысль.  А  что  осталось  ТАМ?  ТАМ,  у  НАС,  не  в
придуманном Ленинграде, в настоящем Питере?  Мне,  безусловно,  плевать,
что творится сейчас с господином Антоновым, Вомбат которого так неудачно
наступил на  перевертыш.  Кстати,  непонятно,  почему  именно  о  нем  я
вспомнил в первую очередь? Гораздо интересней, что случится со мной ТАМ,
если я останусь ЗДЕСЬ? А Света? А Юрий Адольфович? А все-все-все? Я  тут
буду ловить выдуманных преступников и передавать их в  руки  выдуманного
правосудия. А в это время какие-то дрянные халявщики-инопланетяне,  черт
бы их подрал, будут доить человечество, забирая наши бессмертные души...
   Саша остановился около какого-то заборчика. Хмурая женщина,  сидя  на
крыльце, чистила живых карасей.
   ...А мы будем стоять с идиотским видом  пресловутой  коровы,  которую
доит деревенский вор? И чем все это закончится?
   -  ...  а  тем,  что  вы  перестанете  кичиться  своей  цивилизацией,
вернетесь в леса и моря и станете  жить  спокойной  жизнью  обыкновенных
животных! - вдруг заявила ужасно  знакомым  голосом  веселая  пучеглазая
рыба, вырываясь из рук женщины и посмотрев Саше в лицо.
   Женщина дико вскрикнула, уронила нож и свалилась с крыльца. Саша тоже
покачнулся, но не упал, а только ударился грудью о забор. Но тут же взял
себя в руки и строго сказал:
   - Юрий Адольфович! Это что еще за дикие шутки?
   Что происходило дальше в тихом поселке Матвеево - неизвестно. Дневной
свет вдруг померк, под коленки Саше ткнулось что-то мягкое...
   И вот уже вместо солнца - справа  горит  торшер,  под  ногами  вместо
деревенской улицы - знакомый палас в клетку,  а  под...  короче  говоря,
через мгновение Саша обнаружил себя сидящим к  кресле.  "Света..."  -  с
тоской успел подумать Саша и тут же услышал:
   - Приношу свои глубочайшие извинения за столь  грубое  вмешательство,
но мне показалось, вы слишком неосмотрительно  упускаете  инициативу!  -
Вездесущий букет стоял на столике, сурово  уперев  в  бока  вазы  наспех
придуманные фарфоровые ручки.
   - Юрий Адольфович, - устало попросил Саша, - ну,  хоть  теперь-то  вы
можете принять человеческий вид?
   - В данном случае абсолютно не принципиально, в каком виде я  буду  с
вами разговаривать! - еще строже произнес букет.
   - Вы сердитесь? - удивился Саша.
   - Я?! - Букет дернулся и чуть не свалился на  пол.  -  Я  просто  вне
себя! - Видно,  распиравшие  Юрия  Адольфовича  чувства  были  настолько
сильны, что он решил немедленно это продемонстрировать. Ваза  взорвалась
во все стороны осколками, сильно обрызгав Сашу водой.
   - Красиво, - спокойно заметил он, отряхиваясь.
   - Прошу прощения, - смутившись, сказал Юрий Адольфович, превращаясь в
зеленоватую каплю. - Не сдержался.
   -  Пожалуйста,  пожалуйста,  -  Саша  на  всякий  случай  отодвинулся
подальше.
   - Я больше не буду, - пообещала капля. Но тут  же  взяла  официальный
тон:
   -  Уважаемый  Александр  Юрьевич,  объясните  мне,  пожалуйста,  ваши
действия.
   - Какие именно? - Саша уже полностью успокоился и готов был  отвечать
на любые вопросы.
   -  Я  не  правильно  выразился.  Правильнее  было  бы  сказать:  ваше
БЕЗдействие. - Капля снова начала горячиться. - Мы тратим огромные силы,
ставим блок, находим ребенка... И  когда  все  уже  в  ваших  руках,  вы
внезапно останавливаетесь, глупо улыбаетесь и пускаете все на самотек!
   - Я действительно глупо улыбался? - переспросил Саша.
   - Не поручусь за улыбку, но лицо у вас было весьма... - Капля  строго
покашляла. - И теперь я спрашиваю вас: что, черт возьми, произошло?
   -  Ничего  особенного.  Я  просто  понял  всю  бессмысленность  наших
действий.
   - Ка-ак - бессмысленность?
   - Понимаете, Юрий Адольфович, - быстро начал объяснять Саша, опасаясь
очередного взрыва, - я подумал...  сейчас,  сейчас,  вы  все  поймете...
Когда я выскочил с ним, ну, с ребенком, на улицу,  я  знал,  что  должен
делать... -  Саша  на  мгновение  зажмурился,  волшебный  мир  услужливо
открутил назад пленку,  и  прямо  на  стене  появилось  четкое  объемное
изображение.
   Вот Саша, прижимая к себе пищащего ребенка, бежит к машине.  Света  с
бледным до прозрачности лицом сидит на траве. Короткая улица со  стоящей
в тупике облезлой будкой и вывеской "Керосин". Длинные  емкие  несколько
секунд, за которые "Тойота" успевает набрать скорость, а Саша - начинить
будку допотопным топливом для керосиновых ламп.
   Взрыв.
   - Ну, и? - спросила капля, немного помолчав.
   - Что - "и"?
   - Почему вы этого не сделали?
   - Да уж, всяко, не потому, что пожалел себя! А потому что мотивация у
вашего "героического одномоментного" оказалась весьма и весьма средней!
   - Не понял.
   - Прежде, чем валиться очертя голову  на  амбразуру,  уважаемый  Юрий
Адольфович, стоит иногда немного подумать. - Саша поудобней устроился  в
кресле и мысленно попросил сигарету.
   - Позже, - отрезала капля. - Рассказывайте.
   - Я попробую объяснить с помощью ассоциации.
   - Попробуйте.
   - Представьте себе, что болен человек. Например, гриппом.  Вы  же  не
станете вылавливать у него вирусы  и  уничтожать  их  по  одному?  А  мы
занимались как раз этим. Ну, грохнулся бы я  с  этим  ребенком,  и  что?
Аппарат Поплавского по-прежнему работает, куча людей тусуется там целыми
днями. Чего проще - наделать еще таких младенцев и разбросать по  свету?
- Саша  почти  импровизировал,  но  ему  самому  вдруг  стало  жутко  от
открывшейся перспективы. - Мы за ними всеми не угонимся.
   -  Заигрались,  -  тихо  произнес  Юрий   Адольфович.   -   Увлеклись
приключениями.
   Потолок низкой комнатки медленно  пошел  вверх,  стены  раздвинулись.
Через несколько минут Саша уже сидел в огромном полутемном зале. Рядом в
резном  деревянном  кресле  задумался  похожий  на  Вольтера   немолодой
изможденный человек.
   - Я,  пожалуй,  воспользуюсь  вашей  ассоциацией,  -  звучным  низким
голосом сказал он, - и предположу, что уничтожать надо было самый первый
вирус?
   - Логично, - кивнул Саша. - Но как его найти? Как выяснить, ЧТО стало
этим самым вирусом?
   - Ну-у, например... - Человек (называть его Юрием  Адольфовичем  было
почему-то труднее, чем дурацкую вазу  с  цветами)  потер  переносицу,  -
воспользоваться ИХ методом и разминуться с ними в  пространстве.  Ну  то
есть сделать так, чтобы они нас не заметили.
   - Угу, - кивнул Саша, стараясь сдержать смех, - они летят,  летят,  а
мы - шмыг, и за Юпитер спрятались!
   Человек в кресле засмеялся басом. В зале стало светлее.
   - А вот воспользоваться, как вы сказали, ИХ методом... - Саша  понял,
что вот-вот ухватит, наконец, нужную мысль. -  Так,  так...  Рассуждаем,
рассуждаем...
   - Можно просто  уничтожить  аппарат  Поплавского,  -  предложил  Юрий
Адольфович.
   - Уничтожить, - задумчиво повторил Саша. -  Разумно.  В  какой-то  из
действительностей мы это уже делали...  Самое  главное  в  таком  случае
сообразить, КОГДА это сделать.  Юрий  Адольфович,  скажите,  пожалуйста,
какие у вас отношения со временем?
   - Довольно свободные, - с ходу понял вопрос музыкант.
   - Вы можете...
   - Могу. Особенно с вашей помощью я могу перемещаться во времени...  -
он подумал немного, - достаточно далеко.
   - Отлично, отлично. - Саша встал и прошелся вокруг кресла. - Может, я
все-таки покурю? - В пальцы ему немедленно ткнулась зажженная сигарета.
   Сейчас я  буду  думать.  Спокойно  и  взвешенно.  Цитата  из  "Правил
пользования Волшебными Палочками": "Особое внимание  уделите  корректной
формулировке Вашего желания. Учтите, что Палочка выполняет точно то, что
вы  заказали.  Во  избежание  недоразумений  при  пользовании   Палочкой
воздержитесь  от  посторонних  высказываний  и  не  относящихся  к  делу
восклицаний". Так. Самое простое: пролезть в эту  "Фуксию"  и  повторить
все действия Валерки Дрягина. А именно - разнести аппарат в  щепки.  Ну,
не в щепки, а... короче, разбить. Да, и не забыть еще про  тот  аппарат,
что в лаборатории. Хорошо. Допустим. Но от этого, в сущности, ничего  не
меняется. Поплавский сделает другой аппарат.  Значит,  убираем  доктора.
Как? Физически. Фу ты, пошлость какая!
   Саша сделал  еще  несколько  кругов  во  залу.  Юрий  Адольфович,  не
двигаясь, следил за ним. Он, естественно, слышал все Сашины мысли.
   А если глобальней? Двинуться чуть дальше в прошлое  и  задавить  этот
аппарат, так сказать, на корню? Выбить  у  Поплавского  из  головы  саму
идею? Как? По башке! Вот, черт, опять насилие. К  тому  же  не  забывай,
парень, о судьбе знаменитой бабочки Бредбери.  Куда  и  как  раскрутятся
события  без  этого  аппарата?  Юрий  Адольфович  останется  со   своими
изуродованными  руками.  Да  сколько  еще  людей  потеряет  надежду   на
выздоровление! К тому же не лукавь, свою судьбу  тебе  тоже  не  хочется
терять...  Вот  задачка.  Как  бы  так  сделать,  чтобы   все   осталось
по-прежнему и души наши остались при нас?
   - Да очень просто! - вдруг встал Юрий Адольфович. - Если  не  хотите,
чтобы птица улетела, нужно плотно закрыть клетку!
   - Что?
   - Нельзя ее выпускать!
   - Птицу?
   - Душу!
   Вот оно! Не выпускать! Пусть они все ложатся  на  кушетку,  а  доктор
Поплавский считает до пяти. Пусть им снятся все их сны с  приключениями.
Важно, чтобы душа при этом оставалась на месте!
   Саша остановился, соображая, куда бы бросить окурок.
   - Почему вы вдруг отвлеклись? - Юрий Адольфович стоял перед  Сашей  с
пепельницей в руке.
   - Я не отвлекся. Я просто немного... запутался.
   - Отчего же? Мне как раз показалось, что мы, наконец-то, нашли выход.
   - Нет. Не правильно. Мы его еще не нашли. Мы только  узнали,  что  он
где-то есть. В теории, так сказать.
   - Ну, почему же... - Юрий Адольфович снова сел в кресло.
   - Потому что пока не понятно, как это сделать технически.
   - Очень просто! - Прямо перед Сашей вдруг осветился прозрачный куб, в
котором  стоял  аппарат  Поплавского.  -  Вот  этого  проводка,  -  Юрий
Адольфович ткнул наугад пальцем, - здесь быть не должно. И  все.  -  Куб
пропал.
   - У вас, простите, какое образование? - недоверчиво спросил Саша.
   - Консерватория, - ничуть не смущаясь, ответил музыкант.
   - Тогда откуда вы знаете...
   - Мы сами придумываем правила игры в своих мирах, - грустно улыбаясь,
заметил Юрий Адольфович.
   - И вы уверены, что все получится?  -  Тоскливое  предчувствие  сжало
Сашино сердце.
   - Других вариантов я не вижу.
   Все?  Конец?  Начало?  Лихорадка  последних  секунд  охватила   Сашу.
Постойте, а как же... я?  Неужели  в  пещере,  полной  сокровищ,  ничего
нельзя взять себе? Света! Света!! Неужели ты никогда меня не полюбишь?!
   - ...Пять.  -  Игорь  Валерьевич  Поплавский  приготовил  электрод  и
внимательно посмотрел на пациентку. Спокойное лицо, ровное дыхание. Так.
Плечевой  нерв.  Черт  возьми,  сделают   когда-нибудь   в   лаборатории
нормальный свет? Голова женщины оказалась в тени, словно в сером облаке.
А с другой стороны к кушетке не подойти. А что,  если?  Игорь  аккуратно
дотронулся электродом до виска пациентки. Ни одна стрелка на аппарате не
отозвалась на это прикосновение. Ну, естественно, а чего же  вы  хотели?
Доктор еще раз чертыхнулся и занялся плечом.
   - Юра! - Раскрасневшаяся Юлия Марковна заглянула в комнату мужа. - Ты
что, еще не собрался? Ты же не успеешь! Елисеевский в два часа закроется
на обед!
   Юрий Адольфович виновато поднял глаза от нот.
   - Юленька, а может, Бог с ней, с ветчиной? Леночка  мяса  не  ест,  у
тебя - гастрит...
   - А ты?
   - А  я  вполне  переживу  без  ветчины.  -  Юрий  Адольфович  ласково
улыбался.
   - Ох, ну и семейка! - Юлия Марковна всплеснула  руками,  выпачканными
мукой. - Ладно уж, лентяй. - Она ушла на кухню, приговаривая про себя:
   - За последние двадцать  пять  лет  первый  раз  на  столе  не  будет
ветчины...
 
Эпилог 
 
   За окном шумел вечерний  Каменноостровский.  Саша  лежал  на  любимом
своем бывшем бабушкином  диване,  положив  голову  Свете  на  колени,  и
смотрел  на   потолок.   Телевизор   ненавязчиво   бубнил   что-то   про
кислотно-щелочной баланс.
   - Слушай, а что ты, в конце концов, вяжешь? - Саше  надоело  смотреть
на мельтешение огней на потолке, и он закрыл глаза.
   Я полностью отдаю себе отчет в том, что и эти огни, и  теплые  колени
под головой, и вязание, и вопрос, задаваемый в сотый раз, -  все  это  и
называется счастьем.
   - Я вяжу подставку под слоника. Семь  штук  свяжу,  куплю  фарфоровых
слонов и поставлю...
   - На пианино, - закончил Саша, в  очередной  раз  поражаясь  Светиной
фантазии. Из  ста  ответов  на  дежурный  вопрос  она  ни  разу  еще  не
повторилась. - Вчера ты, помнится, вязала  теплый  набрюшник  Илонкиному
ребенку.
   - Точно, - подтвердила Света. -  Но  Никита  уже  в  такого  бегемота
вымахал, что мне никаких ниток не хватит.
   - Но у нас нет пианино!
   - Что ж, придется подарить и слонов, и подставки твоему  Бляхману.  -
Света пошевелилась, и Саша, не открывая глаз, догадался, что она  пожала
плечами.
   - Кстати, ты не забыла, что мы сегодня идем  к  нему  на  премьеру  в
филармонию?
   - Я-то помню. А вот ты - как? Осилишь вечерний поход?
   - Да, брось ты, Свет, я совершенно здоров! Как бык!
   - Нет, милок, на быка ты пока еще не тянешь. Ты все еще на  загнанную
лошадь похож. - Света быстро  поцеловала  Сашу.  Проклятые  синие  тени,
кажется, навсегда залегли у него под  глазами.  Щеки  худы-ые.  И  руки.
Исколотые вдоль и поперек. Ретаболил, витамины,  глюкоза,  АТФ,  фестал,
лактобактерин, снова витамины, каждый день,  каждый  день...  Дистрофия.
Это вам не ОРЗ.
   - Жалко как, - вздохнула Света.
   - Ты о чем?
   - Нитки красные кончаются. И желтые.
   - Ну и что?
   - Без них мрачно будет.
   - Значит, купим новые. - Саша зарычал и полез обниматься.
   - Купим, купим... - засмеялась Света, отбиваясь. - Ну,  ну,  бегемот,
все рассыпал!
   Красный самый маленький клубочек упал на пол и укатился под батарею.
   - Подожди, Саш, я сейчас за клубком схожу... - Света слезла с дивана,
наклонилась и начала шарить рукой под батареей.
   - Только ты недолго... -  жалобно  попросил  он,  переворачиваясь  на
живот.
   - Недолго, недолго. За тридевять земель, в тридесятое царство. - Тихо
напевая, Света что-то подняла. И тут же удивленно обернулась к Саше:
   - Вот это да!
   - Что  случилось?  -  Он,  не  обращая  внимания  на  головокружение,
соскочил с дивана.
   - Смотри! - У нее на ладони освобожденное, наконец, от ниток,  лежало
хорошенькое колечко с  сапфиром.  -  У  твоей  бабушки  было  прекрасное
чувство юмора, не правда ли?
 
*** 
 
   - Шеф здесь?  -  Взъерошенный  коммерческий  директор  Витя  Толмачев
нерешительно топтался перед метрдотелем ресторана "Два ЧП".
   - Здесь, - тоскливо отвечал Гаврилов, потягиваясь в кресле. - С  утра
сидит.
   - Злой? - Витя работал у Антонова  всего  две  недели,  поэтому  шефа
боялся до судорог.
   - Никакой. -  Мэтр  махнул  рукой  в  сторону  двери.  -  Можешь  сам
посмотреть.
   В полутемном зале ресторана за  самым  дальним  столиком  у  в