размеры и,  вернувшись,
поспешно отправился к дому, где жила его возлюбленная.  Войдя  во  двор,  он
увидели трупы нескольких мужчин, а  подальше  несколько  зарезанных  женщин.
Среди них была его Малеха. Мавр не мог не признать ее: хотя она  была  убита
уже три дня тому назад, в своей красоте она была как живая. Только она  была
вся белая-белая,  по  причине  потери  крови.  Она  была  в  одной  рубашке,
христианские грабители сняли с нее все другие  одежды,  и  это  единственное
одеяние уже указывало, что в убившем ее  солдате  было  хоть  сколько-нибудь
честности, потому что рубашка эта была роскошная, вышитая по зеленому шелку,
согласно обычаю морисков.
     В день взятия города, к вечеру, был возвещен отбойный  марш,  а  потом,
благодаря  сильным  дождям,  христиане  не  могли   вернуться   для   срытия
укреплений, как приказал Дон Хуан, потому-то Малеха  так  и  лежала,  как  в
минуту смерти, в своей окровавленной рубашке. У нее было две  раны,  обе  на
груди, и поистине это было на  редкость  прискорбное  зрелище,  видеть,  что
такую красоту постигла подобная жестокость.
     Когда Мавр признал свою возлюбленную, он взял ее на руки,  и,  проливая
жгучие слезы, говорил ей тысячу нежных и жалобных слов.  Покрывая  поцелуями
ее бескровные уста, он восклицал: "О, мое блаженство, о, чаянье любви  моей!
Так затем я семь лет служил тебе, чтобы получить эту ласку, которая была .бы
моей нежнейшей славой, лишь тогда, когда твои похолодевшие уста говорят мне,
что смерть восторжествовала над твоими чарами? Безжалостный христианин!  Как
мог ты иметь презренное мужество лишить мир такого совершенства? Или  ты  не
был никогда влюблен? Или ты не знал, что такое  красивая  женщина?  Если  ты
когда-нибудь любил, как не вспомнил ты любовь свою, как не вспомнил ты,  что
та, кого ты находил красивой, несомненно имела хоть в чем-нибудь сходство  с
этой? Одного взгляда ее не было ли достаточно, чтоб остановить твою яростную
руку? Если какой-нибудь мавр тебя ранил в бою, ты должен был направить  свою
месть на мавра, не на ангела. Или ты думал,  что,  поражая  ее,  ты  победил
врага? Или ты думал, что ты возвышаешь  славу  твоего  полководца,  проливши
кровь такой красоты, какой никогда не  видали  в  Гранадинском  царстве?  Ты
дурно поступил, христианин. С бойцами ты должен  был  биться.  Зачем  ты  не
сделал ее пленницей? Я пришел бы разделить ее цепи, и у  тебя  было  бы  два
пленника вместо одного. Ты дурно поступил, христианин.  Клянусь  тебе  душой
этой несчастливой, я отыщу тебя и заплачу тебе то, что  ты  заслужил  подлым
своим преступлением".
     Дав полную волю своей скорби,  тысячекратно  покрыв  поцелуями  мертвую
возлюбленную, Мавр задумал,  дождавшись  ночи,  отнести  ее  тело  в  долину
Альманзоры. Но, видя невозможность выполнить такой план, он решил похоронить
свою возлюбленную в Галере. Достав заступ, он вырыл около одной стены могилу
и зарыл ее. После  этого  он  взял  уголь  и  по-арабски  написал  на  стене
следующее:
     "Здесь лежит прекрасная Малеха, сестра Малеха. Я, Тусани, похоронил ее,
потому что она была моей возлюбленной и  моим  божеством.  Христианский  пес
умертвил ее. Я его найду, я его встречу, и он умрет от руки моей".
     Тусани  не  захотел  более  оставаться  в  Галере.  Он  вернулся  через
водопровод., Шел дождь и снег, и он мог совершить свой путь незамеченным.  В
Орсе он сел на своего коня и в один переезд приехал в Пурчену, где рассказал
Малеху об избиении женщин и детей, и о том, как он увидел Малеху мертвой.
     Вот что  случилось  далее  с  этим  храбрым  Мавром,  происходившим  из
Кантории. Он был тверд сердцем и очень умен. Выросши с самого детства  среди
настоящих христиан, он так хорошо говорил по-кастильски, что никто бы не мог
принять за мориска. Едва он возвратился в Пурчену, как, решившись  отомстить
за смерть своей дамы, он покинул  пределы  Альманзоры,  одетый  христианским
солдатом, опоясанный доброю шпагой, и  с  мушкетом  на  плече,  стрелять  из
которого он научился в Валенсии. Имея  для  мавров  пропуск  от  Малеха,  он
направился  в  Баэсу,  а  оттуда  в  лагерь  Дон  Хуана,  где   поступил   в
Неаполитанский полк.
     Находясь в армии испанцев, среди событий, связанных с  военной  жизнью,
он неизменно хранил в своей памяти мысль  о  смерти  прекрасной  Малехи.  Он
обожал ее при жизни, но после смерти выказал еще большую любовь  к  ней.  Ее
образ был неразлучен с его душой, ее портрет был у него всегда на сердце,  и
он постоянно повторял про себя клятву мести. Чтобы найти убийцу, он подходил
то к одной, то к другой группе солдат  и  заводил  разговор  о  разграблении
Галеры.  "Что  правда,  то  правда",  говорил  он,  "такого  славного  дела,
товарищи, ни разу еще не бывало, ни такого избиения  мавров.  Сам  про  себя
могу сказать: я убил не меньше сорока женщин, и каких  красивых,  не  считая
мужчин и детей". Солдаты,  конечно,  наперерыв  принимались  рассказывать  о
своих подвигах, что кто поджег и разграбил, и когда кого убил. И вот раз при
такой беседе один солдат сказал: "Верно, брат, сердце у тебя железное,  если
все ты так сделал, как говоришь. Так или иначе, а не радостная  это  вещь  -
увидеть смерть женщины, особенно ежели она красива. Всего  одну  я  убил,  а
пожалел об этом до глубины души,  особенно  когда  после  ее  смерти  другие
женщины, которых я не тронул, сказали мне, что это была сестра военачальника
Малеха из Пурчены. Да и видно было по ее одежде,  по  запястьям  и  серьгам,
которые я снял с убитой, что женщина это  была  знатная.  Чтоб  ей  не  быть
нагой, я оставил на ней рубашку, хотя она  была  роскошная.  Вот  кажется  и
сейчас ее вижу: шитая, по зеленому шелку. Другие солдаты хотели взять ее, да
я им не дал. Так я ее жалел,  так  жалел,  сказать  нельзя:  таких  красивых
немного мне приходилось  встречать.  Видит  Бог,  она  уж  была  мертвой,  а
заставляла умирать от любви всех, кто ее видел. Все меня кругом  проклинали.
"Подлец",  говорили,  "Бесчестный,  какую  красоту  похитил  у  мира".  Один
говорил: "Я бы за нее дал пятьсот дукатов". Другой: "Я бы ее к самому Королю
отвел, он один ее достоин". Да и правда, товарищ, кабы увидел ты ее, как она
лежала на земле, мертвая, в вышитой рубашке, и как у  нее  по  груди  волосы
рассыпались, светлые, точно из золота, сказал бы, что это ангел. Художник  у
нас был знаменитый, при капитане Бертране де ля Пенья, убитый потом при этом
самом приступе, - так он целый день писал с нее портрет, и так  похоже,  что
на редкость. Вышел я из Галеры со стыдом и с проклятиями, и до сих  пор  все
на сердце у меня мысль об этой несчастной".
     Каждое из  слов  этого  солдата  было  как  удар  кинжала  для  Тусани.
"Изменник, ты заплатишь за эту смерть, или я не буду  Тусани",  повторял  он
про себя и, по мере того как тот говорил, он бледнел настолько,  что  другие
солдаты заметили это. Он спросил у солдата, не осталось ли у него что-нибудь
из вещей, принадлежавших Мавританке. "Я все продал в Баэсе", ответил тот, "у
меня остались только серьги да кольцо; я охотно бы их продал, чтобы попытать
счастья в игре". - "Я куплю эти вещи", сказал Тусани, "и, если мы сговоримся
насчет цены, снесу их в Велес-эль-Блянко, показать одной из ее  сестер,  она
рабыня у маркеса". - "Идем в мой барак, и дело с концом". - "Идем".
     Они отправились вдвоем в то место  лагеря,  где  помещался  солдат;  из
мешка были вынуты серьги и кольцо. Тусани сто раз видел их прежде. Он не мог
удержаться от скорбных вздохов, но  овладел  собой,  договорился  о  цене  и
немедленно уплатил деньги. Положив драгоценности около сердца, он  предложил
солдату пройтись вместе с ним по окрестностям Андаракса. Когда они несколько
отошли от селения, Тусани спросил солдата: "Если б я показал портрет  убитой
Мавританки, ты узнал бы ее?" - "Сейчас же", ответил солдат, "она не  выходит
у меня из памяти; мне кажется, что еще и часу не прошло, с тех пор как я  ее
убил". - "Не эта ли?" - "Она, она",  воскликнул  солдат,  "дивлюсь,  что  ее
вижу". - "Скажи же мне", вскричал тогда Мавр, "человек без чести, солдат без
совести, зачем умертвил ты эту красоту? Узнай, она была моим блаженством.  Я
должен отомстить за нее. Защищайся. Увидим, восторжествуешь ли ты над  двумя
жизнями, умеешь ли ты убивать влюбленных".
     С этими словами он обнажил шпагу и с  яростью  устремился  на  солдата.
Тот, хотя изумленный, не потерял мужества, он, в свою очередь, устремился на
Мавра и дрался как лев. Но Тусани был более искусен  во  владении  шпагой  и
нанес противнику смертельную рану  со  словами:  "Получи,  чего  стоит  твое
варварство: это прекрасная Малеха посылает тебе смерть". Христианин упал,  и
Мавр нанес ему вторичный удар. "Ты убил мою даму двумя ударами", сказал  он,
"ты должен умереть от двух ран". После этого он ушел в горы и лишь к  вечеру
вернулся в Андаракс. Солдат умер через несколько часов. Он звался  Франсиско
Гарсес.
     Тусани мог бы спокойно  вернуться  к  своим,  но  один  подлый  мориск,
находившийся на службе у Дон Хуана, предал его. Увидев, что он  узнан,  Мавр
не захотел ничего скрывать, и на вопрос Дон Хуана, откуда он родом, ответил:
"Я из селения, что находится между Канторией и Пурченой и называется  Финне.
Я надел эту одежду, чтобы убить подлого, умертвившего при взятии Галеры  мою
возлюбленную, которая была красивейшей женщиной в мире,  тогда  как  он  мог
взять ее в плен. Я поклялся найти его и лишить жизни. Я его нашел и убил два
дня тому назад. Такова истина. Пусть теперь Его Высочество делает  со  мной,
что хочет. Если умру, я буду доволен, что я отомстил  за  мою  возлюбленную.
Надеясь на милосердие Бога, я думаю, что увижу ее после  смерти,  и  она  не
упрекнет меня, что я оставил ее смерть  неотомщенной.  Умру  довольный,  что
умираю по повелению такого знаменитого властителя. Только одна у меня к тебе
просьба: сохрани ее портрет, чтобы он не попал в какие-нибудь  жалкие  руки,
недостойные к нему прикасаться. Возьми также эти драгоценности; на  вид  они
мало стоят, но они принадлежали ей, и потому им нет цены". Сказав все это, с
лицом нисколько не изменившимся, он преклонил колено и подал Принцу  портрет
и драгоценности Малехи.
     Изумленный  мужеством  Тусани  и  хладнокровием,  с  которым   он   все
рассказал, Принц подошел к Мавру и взял из его рук  пергамент  и  украшения.
Отдавая их, Тусани испустил глубокий вздох, как будто он  отдавал  ему  свою
возлюбленную вместе  с  своим  сердцем.  Дон  Хуан  взглянул  на  портрет  и
восхитился красотою Мавританки, так же как и другие  находившиеся  при  этом
рыцари, которые все без исключения сказали Принцу, что Тусани  поступил  как
храбрый солдат и как истинный рыцарь,  отомстивши  смерть  столь  прекрасной
дамы.
     Дон Лопе де  Фигероа,  пленившись  поведением  этого  Мавра,  встал  и,
произнеся два-три крепкие  ругательства,  воскликнул,  обращаясь  к  Принцу:
"Солдат представил достаточное оправдание, его не за  что  лишать  жизни,  и
если Его Высочество даст ему свободу и вернет ему оружие, я прошу отдать его
в мой полк, потому что, клянусь  Богом,  если  бы  кто-нибудь  умертвил  мою
возлюбленную, я убил бы его, - и его и всех из его рода".
     "Иди, приятель", сказал Дон Лопе, обращаясь к Тусани, "иди в мой  полк,
я люблю таких солдат, как ты. А чтобы ты служил мне  охотнее,  я  сохраню  у
себя портрет твоей возлюбленной". - Тусани отвечал ему:  "Я  знаю,  о,  Марс
наших дней, что отныне ты будешь владыкою судьбы моей, какая бы она ни была.
Но мне кажется, что я вторично теряю мою даму. Я буду  служить  как  честный
солдат, если только утрата этого портрета не послужит причиной моей смерти".
Дон Лопе, хорошо понимавший, что значит - забить себе что-нибудь  в  голову,
побоялся, как бы утрата портрета не вовлекла солдата в меланхолию, а  отсюда
к смерти, и потому сказал: "Бери, Тусани, храни у себя свое утешение и  будь
всегда при мне. Я знаю, что  ты  мне  будешь  верным  другом".  Ему  вернули
драгоценности Малехи, и он вышел из комнаты, оставив всех изумленными.
     С тех пор он не расставался с Лопе де Фигероа, участвовал вместе с  ним
в битве при Лепанто, а после смерти своего генерала поселился в  Вилье-Нуева
де Алькаудетэ. Автор рассказа, Хинес  Перес  де  Ита,  сам  видел  Тусани  и
говорил с ним. Он видел портрет прекрасной Малехи и  восхитился  им.  Вокруг
тонкой его рамки на арабском языке было начертано: "Day fati Maleha  aynia".
Что означает "Красавица очей моих".
     Вот безыскусственный рассказ, сразу переносящий нас  в  далекую  эпоху,
когда умели любить лучше, чем мы.  Изменивши  все,  мы  изменили  и  любовь,
превращая ее или в  дымный  пламень  сладострастия,  или  в  скучные  тяготы
ежедневного самоотвержения. Здесь же мы видим полную гамму ощущений, которые
возникают в любви, порванной судьбою.
     Кальдерон весьма искусно воспользовался материалом, представлявшимся  в
этом рассказе. Он  делает,  конечно,  различные  уклонения  от  исторической
правды, впрочем, незначительные, вроде перемещения  даты,  когда  говорит  о
битве при Лепанто, -  но  в  целом  его  драма,  так  же  как  и  летописное
повествование, сразу перемещает нас в жгучую  и  пряную  атмосферу  арабской
любви. Кальдерон еще усилил рыцарский оттенок романтического сюжета,  создав
чудесные  перепевы  двух  любящих  душ,  томящихся  тоскою  неслитой  любви,
нарисовав  нежный  образ  Доньи  Клары  и  дав  нам  возможность  усладиться
вулканическими монологами пламенного Дон Альваро. Вся  драма  развивается  с
поразительной легкостью, и даже шут Алькускус, который кстати является одним
из  лучших  кальдероновских  шутов,  не  нарушает   нежной   и   трагической
возвышенности общего настроения.
     Среди поэтических произведений, отмеченных печатью  высокого  гения,  в
разных литературах есть произведения повторные или способные к повторности и
есть произведения единственные. Хороши драмы Лопе де  Веги,  хороши  хроники
Шекспира, или романы французов  19-го  века;  но  таких  произведений  можно
написать сколько угодно, и их  написано  более  чем  нужно.  А  "Фауст"  или
"Макбет" могли возникнуть только один раз,  хотя  много  существует  образов
убийц, и несмотря на то, что много есть поэтических редакций Фауста.
     К числу таких единственных произведений должна быть  отнесена  и  драма
"Любовь после смерти". В ней сказано нечто, что должно было быть высказанным
и без чего наша внутренняя жизнь была бы неполна.



        Педро Кальдерон.
        Луис Перес галисиец
        (перевод В.Бугаевского)


----------------------------------------------------------------------------
     Перевод В. Бугаевского
     Библиотека драматурга. Педро Кальдерон, Пьесы. В 2 т. Т. 1.
     ГИХЛ "Искусство", М., 1961
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------

        "ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА"

     Луис Перес.
     Мануэль Мендес.
     Дон Алонсо де Тордойя.
     Хуан Баутиста.
     Адмирал Португалии.
     Педpо, шут.
     Леонардо.
     Исавель, сестра Луиса Переса.
     Донья Хуана, возлюбленная Мануэля Мендеса.
     Донья Леонора, племянница адмирала.

     Касильда |
              } служанки
     Инес     |

     Коррехидор.
     Судья.
     Альгвасилы.
     Крестьяне.
     Слуги.
     Солдаты.
     Народ.

Действие происходит в Сальватьерре и в предместьях Сальватьерры и Санлукара.


        "ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ"

             Зал в загородном доме Луиса Переса в окрестностях
                               Сальватьерры.
             Луис Перес с обнаженным кинжалом преследует Педро;
                   Исавель и Касильда останавливают его.

        "ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ"
                   Луис Перес, Педро, Исавель, Касильда.

                                  Исавель

                        Беги!

                                    Луис

                               Куда б ни убежал,
                        Его найду.

                                   Педро

                                    Должны вы, двое,
                        С ним сладить.

                                    Луис

                                      Все равно с тобою,
                        Клянусь, поладит мой кинжал!

                                  Исавель

                        Но отчего, пылая местью,
                        Гнев на него ты обратил?

                                    Луис

                        Пускай умрет за то, что был
                        Слугою твоего бесчестья.

                                  Исавель

                        Я не пойму...

                                    Луис

                                      Тогда дозволь,
                        Сестра, столь праведная с виду,
                        Сперва мне выместить обиду,
                        А после выплеснуть ту боль,
                        Что здесь, в груди, гнездится слева,
                        И через щели глаз, сквозь рот
                        Пусть сердце путь себе пробьет,
                        Горя и трепеща от гнева.

                                  Исавель

                        Плетешь ты для сестры своей
                        Сеть из намеков и догадок.
                        Смешон поступок твой и гадок,
                        Но выдумки еще смешней.
                        Забыв учтивость, обхожденье,
                        Ты мне грозишь, дерзишь, но так
                        Ведет себя не брат, а враг.

                                    Луис

                        Враг? Так забудь о снисхожденье.
                        Ведь этой стали суждено
                        Твоею кровью насладиться,
                        А там и в грудь мою вонзиться,
                        Чтоб с нашей чести смыть пятно.

                             Педpо (в сторону)

                        Всегда, когда чужую ссору
                        Втемяшится свести глупцу
                        К благополучному концу,
                        То после всех стараний впору
                        Ему, чтоб ноги унести,
                        От бешеного сумасброда
                        Бежать, не разбирая брода,
                        Коль хочет жизнь свою спасти.
                        Прощаюсь с домом, нивой, лугом, -
                        Покинуть вынужден я вас.

                                    Луис

                        Поскольку, Педро, ты сейчас
                        Целехонек, не по заслугам,
                        Уйдешь, то памятуй о том,
                        Что каждая твоя минута
                        Должна быть страхом смерти лютой,
                        И если на конце другом
                        Земли я все ж тебя поймаю
                        Хоть через двести, триста лет,
                        То берегись, - вот мой совет.

                                   Педро

                        Без возражений принимаю
                        Ваш непреклонный приговор.
                        Вполне согласен с ним и - точка
                        Но так как мне дана отсрочка,
                        То постараюсь с этих пор,
                        Благому следуя совету,
                        Не попадаться - хоть в стране
                        Пигмеев жить придется мне.
                        Но трудно месть страшней, чем эту,
                        Вообразить: внук Евы, я
                        Навстречу бедам и невзгодам
                        Спуститься должен к антиподам,
                        В чужие дикие края!

                          Педро и Касильда уходят.


        "ЯВЛEНИE ВТОРОЕ"
                               Луис, Исавель.

                                  Исавель

                        Ушли... Так что ж стоишь, растерян?