многих
                        Ирландских островов. Подозреваю,
                        Что, слитые в губительном влияньи,
                        Все семь планет присутствовали свыше
                        При горестном рождении моем,
                        Смятенные в своем разнообразьи.
                        Луна послала мне непостоянство,
                        Меркурий дал мне разум: я его
                        Употребил во зло, и лучше б было
                        Мне вовсе не иметь его! Венера,
                        В обычном сладострастии своем,
                        Дала мне блеск обманных вожделений;
                        Марс дал жестокость сердца, - и чего
                        Не могут дать Венера вместе с Марсом?
                        От Солнца получил я, как черту
                        Обычную во мне, желанье - вечно
                        Быть пышно-расточительным, и вот,
                        Когда нет денег, я краду и граблю.
                        Юпитер дал надменность мне и роскошь
                        Причудливых мечтаний, а Сатурн
                        Гнев бешенства, и мужество, и душу,
                        Готовую на тысячи измен.
                        Из этих черт возникла цепь их следствий.
                        Отец мой, по причинам, о которых
                        Молчу из уважения к нему,
                        Был изгнан из Ирландки. Он прибыл
                        В один испанский город, Перпиньян {4};
                        Тогда мне было десять лет, не больше;
                        Когда ж он умер, минуло шестнадцать.
                        Да воспомянет Бог о нем на небе!
                        Я сиротой остался одиноким
                        Во власти снов и прихотей моих
                        И мчался я в просторе своеволья,
                        Как дикий конь, порвавший повода,
                        В моем беспутстве все я основал
                        На женщинах и картах: это были
                        Два полюса мои. Заметь, какие!
                        Невластен все поведать мой язык,
                        Узнай хоть краткий перечень событий.
                        Чтоб обесчестить девушку одну,
                        Я умертвил отца ее и я же,
                        Когда один достойный рыцарь спал
                        С своей женой, убил его в алькове;
                        Я честь его омыл его же кровью
                        И превратил постель его в подмостки
                        Зловещие, где братскою четой
                        Пришлись убийство с прелюбодеяньем.
                        Итак отец и муж за честь свою
                        Мне заплатили жизнью: и у чести
                        Случается, что мученики есть.
                        Да воспомянет Бог о них на небе!
                        От кары за убийство убегая,
                        Во Францию я прибыл, где доныне,
                        Как думаю, мои деянья помнят.
                        Меж Францией и Англией тогда
                        Была война {5}, и я сражался храбро
                        Под знаменем Эстефано, в рядах
                        Французских; и однажды в жаркой схватке
                        Так отличился я, что сам король
                        За храбрость дал мне чин знаменоносца.
                        Не стоит говорить тебе о том.
                        Как оправдал его я ожиданья.
                        Я был осыпан знаками отличья.
                        И раз, когда вернулся в Перпиньян,
                        Зашел я в кордегардию и, в карты
                        Играя, из-за вздора я ударил
                        Сержанта, капитана умертвил
                        И ранил трех еще среди игравших
                        На крики их толпой сбежались стражи,
                        Я бросился в один соседний храм.
                        Какой-то сыщик стал мне на пороге,
                        И тотчас был убит средь злодеяний
                        И доброе я дело совершил
                        Да воспомянет Бог о нем на небе!
                        Я выбежал за стены городские,
                        И в чистом поле дали мне приют
                        В обители священной инокини
                        И там в уединении я жил
                        Спокойно, мирно, между тех монахинь
                        Одна была из родственниц моих,
                        Она то и сочла священным долгом
                        Взять на себя такое попеченье
                        Но сердце у меня, как василиск.
                        Весь этот мед в отраву превратило
                        От света благодарности меня
                        Швырнуло к вожделению, и встало
                        Желание, - чудовище, чья пища -
                        Все то, что невозможно, - яркий пламень,
                        Что хочет ярче вспыхнуть, если ты
                        Его задуть захочешь, - раб лукавый.
                        Убийца господина своего, -
                        Желанье, говорю я, в человеке.
                        Что презирая Бога и людей,
                        Чудовищное любит потому лишь.
                        Что вот оно чудовищно, - и ужас,
                        Как самый ужас, любит. Я дерзнул...
                        Но только что до этого дойду я
                        В своем воспоминаньи, государь.
                        Душой моей смущение владеет,
                        Мой голос умолкает, звук его
                        Печально замирает на устах,
                        И сердце разрывается на части,
                        Ему как будто душно там в груди,
                        И волосы встают от страха дыбом,
                        Как будто я средь сумрачных теней,
                        И, весь исполнен смутных колебаний,
                        Я рассказать тебе не в силах то,
                        На что хватило мужества, чтоб сделать.
                        Ну, словом, в этом гнусном преступленья
                        Так много омерзительных сторон,
                        Кощунства, богохульства, что порою
                        (Довольно, если это я скажу!)
                        Я чувствую раскаянье. Однажды,
                        Когда молчанье ночи создавало
                        Непрочные гробницы сна для смертных;
                        Когда лазурь задернулась покровом
                        Из мрака, этой траурною тканью,
                        Что ветер расстилает по кончине
                        Блистательного солнца, и кругом
                        Ночные птицы пели панихиды,
                        И трепетно в волнах сафира звезды
                        Мерцаньем освещали небосвод, -
                        С двоими из друзей своих (на это
                        Друзья всегда найдутся) я пробрался
                        Через ограду сада в монастырь.
                        Охваченный волнением и страхом,
                        По тени смертной с ужасом ступая,
                        Достиг я кельи (вымолвить боюсь),
                        Достиг я кельи той, где находилась
                        Монахиня, с которой я был связан
                        Священной связью кровного родства.
                        Я имени ее не называю.
                        Из уваженья к ней, коль не к себе.
                        Она лишилась чувств, меня увидев,
                        И на землю упала, а с земли
                        Тотчас же перешла в мои объятья,
                        И прежде чем опомниться могла,
                        Она была далеко за стенами
                        Обители, в пустынном, диком месте.
                        Где небо хоть помочь ей и могло,
                        Помочь не захотело. Впрочем - что ж:
                        Все женщины легко прощают, если
                        Их убедить, что дикие поступки
                        Лишь вызваны одной любовью к ним.
                        Поплакала, помучилась, простила,
                        И для беды нашлося утешенье,
                        А так была беда ее громадна,
                        Что ей пришлось увидеть вместе слитым
                        В одном ее возлюбленном - уродство
                        Грехов таких, как воровской захват,
                        Насилие, и грязь кровосмешенья,
                        И мрак любодеяния, и измена
                        Пред Богом, как супругом, н кощунство,
                        На двух конях, сынах проворных ветра,
                        К Валенсии помчались мы, и там.
                        Как будто бы жена и муж, предались
                        Совместной жизни, полной разногласий,
                        Я быстро прожил все, что только было
                        В моем распоряжении. Без денег
                        И без друзей, надежды не имея
                        На что-нибудь другое, я решился
                        Прибегнуть к красоте моей жены -
                        Любовницы, как к средству. О, когда бы
                        Стыдиться мог поступков я своих,
                        Лишь этого я б одного стыдился!
                        Пустить в продажу честь! Назначить цену
                        За сладость ласк - какая это низость
                        Последний грех последнего из подлых!
                        Когда я ей сказал об этом плане,
                        Бесстыдному, она дала согласье,
                        Ничем не выражая удивленья,
                        Но только я ушел, она бежала
                        И спряталась в одном монастыре.
                        Там под началом инока святого
                        Она нашла приют от бурь мирских
                        И умерла, раскаяньем сердечным
                        Свою вину примерно искупив.
                        Да воспомянет Бог о ней на небе!
                        Стал тесен мир для дерзких преступлений,
                        И увидав, что больше нет земли,
                        Которая б меня к себе прияла,
                        На родину вернуться я решил;
                        Казалось мне, что здесь, по меньшей мере,
                        Найду я безопасность от врагов,
                        Найду свое прибежище, Я прибыл
                        В Ирландию и принят ею был
                        Как матерью, но скоро оказалась
                        Она лихою мачехою. В бухте
                        Попутного искал я корабля,
                        В засаде там корсары притаились,
                        Их капитаном был Филипо. Он
                        Взял в плен меня, но после долгой схватки;
                        И эта-то отчаянная храбрость
                        Его расположила так, что он
                        Меня в живых оставил. Дальше все
                        Ты знаешь сам. Поднялся ветер гневный,
                        Он поднял смуту меж морей и гор,
                        И бездны посмеялись над горами.
                        Разрушил взрыв кристальных стрелометов
                        Основы всех окрестных городов.
                        И рухнули они, и море билось
                        Презрительно о землю, устремляя
                        Из недр своих глубоких жемчуга
                        В их нежном перламутре, порожденья
                        Стремительной зари, дохнувшей в пену,
                        Сверканья слез из снега и огня.
                        И наконец, - чтоб времени не тратить
                        В одном живописании, - скажу,
                        Что все, кто был тогда застигнут бурей,
                        Отправились поужинать в аду.
                        Я тоже был в числе гостей почетных,
                        И вслед за ними также бы ушел,
                        Когда б Патрик (не знаю почему я
                        Боюсь его, люблю и почитаю)
                        Не выхватил меня из волн морских,
                        В то время как, совсем изнеможенный,
                        В себя впивал я смерть с отравой моря
                        Вот все, что я хотел сказать. Теперь
                        Ни жизни, ни пощады не прошу я
                        И не хочу, чтоб ты моим страданьем
                        Смягчился или тронут был мольбой.
                        Скорее дай мне смерть, чтоб вместе с этим
                        Окончил жизнь свою такой злодей.
                        Который вряд ли может стать хорошим

                                    Царь

                        Хоть, Людовико, ты христианин,
                        Я ж христиан всем сердцем ненавижу.
                        Так храбрость я ценю твою, что ныне
                        Хочу и на тебе и на Патрике
                        Одновременно выказать всю власть.
                        Могу карать, могу я и возвысить.
                        Могу смирять, могу и награждать
                        Тебя я свои объятья заключаю.
                        Ты будешь приближенным у меня,
                        Тебя к моим ногам я повергаю
                  (Повергает Патрика и становится на него
                               одной ногой.)
                        И ты, и ты, вы будете отныне
                        Две чаши равновесья моего
                        И чтобы ты, Патрик, мог ясно видеть.
                        Как много я значенья придаю
                        Твоим угрозам, ты казнен не будешь
                        Живи и, если хочешь, извергай.
                        Как пламя, слово Бога, не боюсь я
                        Ни всех чудес его, ни божества.
                        Живи, но навсегда останься нищим.
                        Неси тяготы рабского удела,
                        Как существо, в котором пользы нет.
                        Ты будешь исполнять работы в поле,
                        Ты будешь сторожить мои стада,
                        Пасущиеся вон по тем долинам,
                        Увижу я, избавит ли твой Бог
                        Тебя от рабства, будешь ли ты в силах
                        Распространять везде его огонь.
                                 (Уходит.)

                                   Лесбия

                        Мне жаль Патрика.
                                 (Уходит.)

                                  Полония

                                       Мне не жаль нисколько,
                        Я жалости не знаю, и уж если
                        Кто трогает меня, так Людовико.
                                 (Уходит).


                                 СЦЕНА 3-я
                             Патрик, Людовико.

                                   Патрик

                        О, Людовико, я повергнут наземь,
                        Ты вознесен, и все же я исполнен
                        Не зависти, а скорби за тебя.
                        И говорю тебе одно лишь слово:
                        Не позабудь, что ты христианин.

                                  Людовико

                        Патрик, позволь мне насладиться первой
                        Улыбкой переменчивой судьбы.

                                   Патрик

                        Что ж, насладись. Но дай мне обещанье.

                                  Людовико

                        Какое?

                                   Патрик

                               В этой жизни ты меня,
                        Живой иль мертвый, раз еще увидишь.

                                  Людовико

                        Такое должен дать я обещанье?

                                   Патрик

                        Прошу тебя.

                                  Людовико

                                    Я обещаю.

                                   Патрик

                                              Помни.
                                 (Уходит.)


                   Деревня в окрестностях столицы Эгерио.

                                 Сцена 4-я
                              Филипо, Льосия.

                                   Льосия

                        Не обессудьте, если не сумела
                        Вам угодить.

                                   Филипо

                                     Вы более виновны,
                        Чем можно заключить из ваших слов.
                        Смотря на вас, я полон наслажденья
                        И боли, и поэтому я должен
                        Одновременно вас благодарить
                        И упрекать. Вы жизнь мне даровали,
                        И вместе с тем вы даровали смерть.

                                   Льосия

                        Ответить вам я, право, не умею:
                        Я так проста, я ничего не знаю,
                        Но чтоб избегнуть долгих рассуждений,
                        Вот вам мои объятия, они.
                        Безмолвные, вам за меня ответят,
                               (Обнимаются.)


                                 СЦЕНА 5-я
                              Те же. - Паулин.

                                   Паулин
                                (в сторону)

                        Ай, батюшки! Родимые! Что вижу!
                        Жену мою целуют! Что тут делать?
                        Убить их? что ж, убью. Да вот беда,
                        Боюсь, она меня убьет, пожалуй,

                                   Филипо

                        Красавица пустынных этих гор,
                        Не зная, чем твое гостеприимство
                        Вознаградить, прошу - возьми кольцо.
                        Звезду небес тебе в нем дать хотел бы.

                                   Льосия

                        Беру лишь потому, что это ваше,
                        Не из корысти.

                                   Паулин
                                (в сторону)

                                       Ей дают кольцо.
                        И я, как муж, увидел: что тут делать?
                        Как муж, я должен, кажется, молчать.

                                   Льосия

                        Вторично отдаю в своих объятьях
                        Всю душу вам, другого не имею
                        Сокровища.

                                   Филипо

                                    В объятьях этих нежных
                        Легко забыть все зло, что вынес я
                        От ярости кристальной влаги моря.

                                   Паулин
                                (в сторону)
                        Ай, ай! Опять объятья.
                                (К Филипо.)
                                         Сударь, сударь!
                        Вы, кажется, не видите, что это
                        Моя жена?

                                   Филипо

                                  Ваш муж нас увидал,
                        Я ухожу, но я вернусь сейчас же,
                                (В сторону.)
                        Полония, ты верно б огорчилась.
                        Когда бы увидала, до чего
                        Меня доводит рок мой беспощадный.
                        О, море, ты дерзаешь посягать
                        На небо, и в каких глубоких недрах
                        Сокрыты жизни, взятые тобой?
                                 (Уходит.)