А Майкл, чтобы завладеть их вниманием, принялся сочинять разные небылицы.
И удивительное дело - ему  верили!  Так  он  обнаружил  неожиданный  талант.
Осознав в себе силы перекраивать правду на собственный лад, Майкл начал этим
пользоваться.
   Постепенно  он  научился  взвешивать  каждое  свое  слово,  каждый  жест,
просчитывая заранее их воздействие на аудиторию. И достиг в  своем  развитии
той точки, когда прямота становится невозможна, когда даже к простейшей цели
идут извилистыми путями.
   Он так и не смог выбраться из изобретенной им самим ловушки.
   То ли на счастье, то ли на погибель, природа наделила его блестящим  умом
и феноменальной памятью. И он пользовался этими инструментами, опутывая всех
тугой и прочной паутиной  лжи.  Он  стал  непревзойденным  мастером  интриг,
обмана и лжи. Он жил в центре урагана фальши и раздоров.
   В те дни в Академию принимали лишь с четырнадцати стандартных лет.  Когда
Гней приблизился к этому возрасту, Борис Шторм стал добиваться, чтобы к  его
сыну и пасынку отнеслись при приеме по-особому.
   Борис происходил из старой  военной  семьи.  Предки  его  служили  еще  в
Палисарианском Директорате, одном из государств - учредителей  Конфедерации.
Сам он давно оставил службу, но для своих потомков не представлял цели более
высокой, чем стать военными. И готовил  обоих  к  службе  с  самого  раннего
детства. Образование они получили в частной школе  с  военным  уклоном.  Эту
школу их отец основал для детей офицеров Префектласской Корпорации.
   Именно там Майкл и Гней впервые столкнулись с Ричардом Хоксбладом.  В  то
время  его  звали  Ричард  Ворацек.  Имя  Хоксблад  он  взял,   когда   стал
кондотьером.
   Ричард был  сыном  бизнес-консультанта,  которого  Борис  ввел  в  состав
руководства, надеясь повысить доходность предприятия.  Семья  его  не  имела
военных традиций. Ричард стал белой вороной среди ребятишек, которые считали
всех штатских представителями низших форм жизни. Ричард тогда был еще  более
тщедушным и болезненным, чем Майкл. И потому стал его излюбленной жертвой.
   Ричард выдерживал тучи ядовитых стрел со спокойным достоинством,  никогда
не поддаваясь на провокацию. Невозмутимость его приводила  одноклассников  в
бешенство. Он же отвечал тем, что стал лучшим абсолютно во всем.  Лишь  Гнею
удавалось время от времени вознестись в те заоблачные выси, в которых  парил
Ворацек.
   Блестящие оценки лишь добавили ему проблем в общении с товарищами.  Гнея,
самого близкого его приятеля, тоже выводило из себя то, что Ричард  не  дает
сдачи.
   - Когда-нибудь я сравняю счет, - пообещал однажды Ворацек.
   Так оно и вышло.
   Настало время, и начались конкурсные экзамены в Академию.  Юноши,  словно
выпущенные меткой  рукой  дротики,  устремились  туда,  куда  нацеливали  их
родители всю жизнь. Туда, где был шанс стать полноправными  членами  военной
элиты.
   Шесть  дней  продолжались  изнурительные  тесты.  Одни  выявляли  уровень
физической  и  психологической  подготовки  претендентов.  Другие  -   общую
эрудицию и способность принимать решения. Все знали: здесь с Ричардом никому
не тягаться. И вдруг, ко всеобщему  удивлению,  оказалось,  что  Майкл  идет
почти вровень с ним.
   И вот, на последнем экзамене, сдав свою работу, Ричард  спокойно  заявил,
что нарочно давал не правильные  ответы.  Почему?  Да  потому,  что  кое-кто
списал у него часть ответов. Есть ли возможность протестировать его  заново,
изолировав от остальных?
   Компьютерный анализ выявил подозрительное  сходство  ответов  Ворацека  и
Майкла Ди. Ричарда допустили к переэкзаменовке. И он получил  самый  высокий
балл за всю историю Академии.
   Майкл, хотевший добиться всего без труда, просчитался. Мечты его  рухнули
словно замки, возведенные на песке.
   Он понимал, что сам во  всем  виноват.  И  все-таки  его  извращенный  ум
возлагал часть вины и на Ричарда. А при взгляде  под  соответствующим  углом
виноватым вообще становился Ворацек.
   Случай этот стал в жизни  Майкла  Ди  переломным.  С  тех  пор  он  начал
обманывать сам себя. Последний оплот реальности рухнул,  и  его  понесло  по
течению. Теперь он  жил  в  своем  обособленном  мирке,  связанный  со  всей
остальной вселенной узами лжи и ненависти. Майкл заковал себя в  цепи  столь
незаметные, что сам порой не мог их обнаружить.
   Отброшенный назад, он пошел по другому пути, вступив на то  поприще,  где
ценность человека определялась его способностью преображать  реальность.  Он
стал журналистом.
   Голосети, ставшие для сильных мира сего главным средством воздействия  на
умы,  еще  за  много  лет  до  этого  оставили  всякие  попытки   передавать
объективную информацию. Когда Майкл  занялся  этим  ремеслом,  драматический
поворот событий был необходимой приманкой для зрителей. Чем обильнее  лилась
в репортаже кровь, тем охотнее его смотрели.
   Майкл хотел работать независимо. Многие годы он провел в упорной  борьбе.
А потом разразилась Улантская война.
   Он проявил редкостный дар оказываться в нужном месте в нужный момент.  Он
интереснее  всех  освещал  события.  Коллеги  его  снимали   катастрофу   за
катастрофой, следя за  молниеносным  наступлением  улантидов  во  внутренних
мирах. Майкл же выискивал светлые моменты, восхищаясь крошечными победами  и
конкретными примерами героизма. И в результате проложил себе путь наверх.
   Пока Борис, Гней, Кассий и Ричард рисковали своими жизнями  в  казавшихся
безнадежными попытках преградить путь Уланту, Майкл с увлечением  снимал  их
на пленку. В результате улантской оккупации  Префектласа  семейство  Штормов
почти разорились. Он же, наоборот, набил  себе  карманы.  Теперь  Майкл  сам
диктовал цену за материал.  В  годы  войны  среди  всеобщей  неразберихи  он
виртуозно уклонялся от налогообложения и с умом вкладывал деньги, приобретая
акции инстелной связи еще тогда,  когда  связь  на  сверхсветовых  скоростях
казалась несбыточной мечтой. Он получил доступ в межзвездный банк данных, от
которого позднее отпочковалась Фестунг Тодесангст.
   Все, к чему бы он ни прикасался, обращалось в золото.
   Ричарда он так и не простил. Нажив огромные богатства, он  тем  не  менее
остался выскочкой, не допускаемым в высшее общество. Без диплома Академии он
был человеком второго сорта. В то  время  подлинными  аристократами  считали
лишь офицеров.
   Война закончилась. Но вызванный ею хаос длился.  Адмирал  флота  Мак-Гроу
продолжал каперство. Сангарийские пираты грабили всех подряд на  космических
дорогах.  Значит,  всегда  было  на  кого  свалить  вину  И  Майкл   занялся
пиратством.
   Он был осторожен. Вряд ли его кто-нибудь  мог  заподозрить.  Имея  свежую
информацию от своего инстела и от банка данных, он  смог  из  пары  разбитых
эсминцев сделать еще одно состояние.
   Разбойничьи авантюры завели его в очередную ловушку.

Глава 25

3031 год н.э.

   Орбита  Мира  Хельги  была  сильно  удалена  от  центральной  звезды.  На
поверхности планеты  завывали  метановые  ветры,  холодные,  как  сердце  ее
хозяйки, такие же безграничные в своей свирепости. Шторм искал, где  выходит
на поверхность тепло. Крепость Фестунг Тодесангст лежала глубоко под  корой,
вбирая в себя остатки тепла из ядра планеты.
   Передав в эфир украденные опознавательные коды. Шторм перешел  на  низкую
полярную орбиту. Сделав три витка, он обнаружил наконец  тепловую  аномалию.
Затем определил свое точное местонахождение и вошел в метановый слой.
   Автоматические наблюдатели сверху и снизу не обратили на  него  внимания.
Ни одна ракета не взлетела ему навстречу.
   Значит, коды правильные.
   Шторм криво улыбнулся: выбираться будет потруднее.
   Он  с  сожалением  подумал  о  только  что  использованном  преимуществе,
которого  больше  уже  не  будет.  Такие  преимущества  Шторм  накапливал  с
жадностью скряги. Теперь, после его визита, Хельга законопатит дыры в  своей
оборонительной системе.
   Он  посадил  корабль.  Заранее  надев  скафандр  для  внешних  работ,  он
выпрыгнул в ревущий метановый ветер. На мгновение  его  охватил  нестерпимый
холод - от задержки нагревателей скафандра.
   - Хреново определился, - буркнул Шторм себе под нос. Дверь, к которой  он
целился, была примерно за километр от места  посадки.  И  не  факт,  что  он
сможет пройти этот путь и холод ветра его не прикончит.
   Но плакать было поздно.  Лететь  на  корабле  значило  чересчур  искушать
судьбу. Выбор между виселицей и плахой.
   Шторм пошел пешком.
   Шлюз этот соорудили во время монтажа как  порт  доступа  для  рабочих,  а
потом не заварили. Там, внутри, должна  стоять  одна  из  сторожевых  тварей
Хельги, но уже полстолетия ее  бдительность  ничем  не  испытывается.  Шторм
рассчитывал застать ее врасплох.
   Он шел, стараясь не обращать внимание ни на бурю,  ни  на  жгучий  холод.
Через каждые сто шагов Шторм проверял  защитную  перчатку  на  левом  рукаве
скафандра. Он не был уверен, что она выдержит такой мороз.
   Его одиссее не было видно конца. Ветер и кислородный снег злорадно  выли,
готовя ему катастрофу. Но буря стала слабеть. Шторм глянул вверх  и  увидел,
что находится под козырьком корпуса шлюза.
   Внешний люк был чуть приоткрыт. Шторм  протиснулся  в  зазор  и  запустил
механизм.
   А вдруг из-за этого беспечно открытого  люка  обледенел  механизм  шлюза?
Створка дрогнула и  протестующе  заскрипела.  Потом  пронзительно  взвизгнул
освобождающийся от льда механизм, и створка со стуком захлопнулась.  Тут  же
скафандр Шторма и стекло его шлема покрылись инеем - в камеру стал поступать
пригодный для дыхания воздух.
   Стряхнув изморозь со стекла. Шторм оказался лицом к лицу с одним из самых
гротескных продуктов генной инженерии.
   Путь к Хельге преграждала амазонка, тощая как  скелет,  с  полупрозрачной
кожей, безволосая и не дышащая. Лишь пупок и девственная щель между  тонких,
как ходули, бедер указывали на ее человеческое происхождение и пол.  Да  еще
замешательство при неожиданном появлении Шторма из люка.
   Было несколько секунд, когда Шторм оказался совершенно беззащитным  из-за
заиндевевшего смотрового стекла, но она упустила эти  секунды.  Опомнившись,
амазонка включила инфразвуковые генераторы, вызывающие у  приближающегося  к
ней нарастающий ужас.
   Ничего человеческого не было в этом  мертвенно-бледном  лице.  Ни  единый
мускул не дрогнул под этой тонкой кожей. Шторм  сопротивлялся  гипнотической
атаке инфразвука, заставляя страх работать на себя. "Она мертвая", -  сказал
он себе. На короткий миг в нем шевельнулось  сочувствие,  хоть  он  и  знал,
насколько оно неуместно. Противница  его  была  менее  живой,  чем  сто  раз
воскрешенный солдат.
   Шторм приближался к стражнице, выставив вперед левую руку.
   Она казалась хрупкой и беспомощной. Но это впечатление  было  ложным.  Ни
один живой человек не справился бы с ней  без  специального  снаряжения.  Ни
боль, ни раны, ни пределы человеческой силы для нее ничего не  значили.  Эта
порода была выведена для одной-единственной цели:  нападать  до  победы  или
смерти.
   Перчатка Шторма слегка коснулась ее руки. Ударил разряд. Шок  должен  был
внести путаницу в ее нервные импульсы и сделать ее послушной.
   Средство оказалось не настолько действенным,  как  он  ожидал.  Ярости  у
амазонки поубавилось, но послушной она не стала. Шторм  перехватил  на  себя
управление, сорвал с нее инфразвуковые генераторы и потащил ее за собой вниз
по ступенькам. Каждые десять минут он пропускал через нее разряд, тратя  все
больше энергии батарей.
   Шторм нервничал. Он терял самое эффективное оружие.  Если  батареи  сядут
слишком рано, пленницу придется убить. А  ему,  чтобы  преодолеть  следующее
препятствие, нужна живая приманка.
   Коридор этот, как и все коридоры, тянущиеся  от  поверхности,  выводил  в
темный, огромный как стадион зал с естественными каменными сводами. Пол  был
выглажен и засыпан полуметровым слоем песка.
   Шторм нагнулся в конце туннеля и подумал, что здесь и находится настоящий
вход в Фестунг Тодесангст. Вот здесь и есть истинная охрана. Тут  его  самое
лучшее оружие просто бесполезно - здешний страж по размерам не уступал своей
будке.
   У Хельги Ди было специфическое чувство юмора и странная точка  зрения  на
вселенную.  Ее  привратник  был  пресмыкающимся  размером   с   тиранозавра,
пришельцем из мира столь огромного, что здесь  он  двигался  с  ловкостью  и
проворством котенка. Лишь Хельга, растившая это чудовище, с тех пор как  оно
вылупилось из яйца, и любовно называвшая его  "мой  щеночек",  могла  с  ним
управиться. "Потому что, - говорила она, - он меня любит". Шторм считал, что
она вживила в него управляющие электроды.
   Питалась эта тварь мясом мозговых доноров и врагов Хельги.
   Как средство защиты эта тварь  была  примитивна,  груба  и  неодолима.  И
служила точным отражением одной из граней характера Хельги Ди. Использование
такого примитива для страховки современнейшей системы обороны - таково  было
ее представление о шутке.
   От  рева  твари  Шторм  покачнулся.  Уши   заболели.   Что-то   огромное,
бесформенное заколыхалось в сумраке пещеры.
   Но он пришел сюда не в зоопарк с диковинными зверюшками. Этот  предмет  -
не зрелище, а препятствие. И его нужно сдвинуть с пути или устранить.  Шторм
достал из монтажного пояса килограммовый сверток и  прилепил  его  на  спину
пленнице. А потом посветил в глубь пещеры, чтобы привлечь внимание зверя,  и
швырнул туда амазонку.
   Из темноты выскочила огромная чешуйчатая голова, и женщина-скелет тут  же
исчезла в клыкастой пасти.  Желтый  глаз  величиной  с  арбуз  уставился  на
Шторма.
   Голова взметнулась вверх. Из темноты послышался звук  движения  огромного
тела, неясное шебуршание и хруст ломающихся костей.
   Шторма передернуло. Женщина встретила смерть без единого звука.
   У Шторма мелькнула мысль: надо было убить Хельгу, когда была возможность.
   Он выжидал. Чавканье затихло.  Да,  Хельга  наверняка  выбрала  чудовище,
которое пережевывает пищу.
   Зверь взревел. Шторм выжидал. И вскоре зверь  захрапел,  как  действующий
вулкан. Шторм подождал еще немного, досадуя на задержку.
   Казалось, он провел здесь уж полжизни, а сделать так ничего и  не  успел.
Впереди - крепость.
   Шторм рассчитывал, что наркотик подействует сразу, но от долгого хранения
он, видимо, выдохся. А  примешанный  яд  был  медленным.  Чтобы  действовать
наверняка, приходилось ждать.
   Шторм рассчитал дозу так, чтобы, пока он находится внизу,  монстр  только
заснул, а смерть  наступила,  когда  он  выберется  на  поверхность.  Вполне
возможно, что Хельга следит по мониторам за состоянием своего любимца.
   Он прошел три четверти расстояния, отделяющего его от монстра, когда тот,
отбросив притворство, стал  надвигаться  на  него,  громадный,  как  древний
дредноут из мяса и костей.
   Движения его утратили прежнюю легкость. Наркотик  все-таки  подействовал.
Шторм не потерял  голову,  хотя  и  чувствовал,  как  страх  стискивает  его
стальными когтями. Он принял вызов.
   Этот бой он репетировал годами. И сейчас действовал автоматически.
   Шторм завел руку  за  спину  и  стал  сближаться  со  своим  противником.
Перчатку он поставил  так,  чтобы  ее  закоротило  в  одном  мощном  выбросе
энергии. Огромная голова с саблевидными зубами пошла  вниз.  Для  зверя  это
движение было медленным, но в субъективном восприятии  Шторма  -  неимоверно
быстрым.
   Он вильнул в сторону, перчатка мелькнула в воздухе,  как  когтистая  лапа
орла. На секунду пальцы  Шторма  коснулись  внутренней  поверхности  влажных
гигантских ноздрей. Перчатка взорвалась.  Воздух  наполнился  едким  запахом
паленого мяса.  Чудище  вскрикнуло  и,  отпрянув  назад,  со  всего  размаху
плюхнулось на пол, раздирая тупоносую морду когтями.
   Шторм пополз дальше. Потом, еще под  действием  выброшенного  в  кровь  в
минуту опасности адреналина, он вскочил с поразительным для человека его лет
проворством. И тут же  пригнул  голову,  готовый  увернуться  от  следующего
выпада и рассчитывая в этой игре в кошки-мышки добраться до выхода.
   Но тварь была слишком занята собой. Она яростно  сопела,  словно  собака,
ужаленная  пчелой,  и  терла  лапами  нос,  еще  больше   раздирая   когтями
собственную  плоть.  Увидев,  что  она  уткнулась  мордой  в  песок,   Шторм
истерически захохотал. И рванулся ко входу.
   Неприступные ворота были взломаны. Он проник в Фестунг Тодесангст.
   Шторму пришлось остановиться, чтобы овладеть собой, справиться со  своими
чувствами. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы можно было все  бросить
и вернуться в безопасную тишь кабинета.
   Сдаться или нет - безразлично. Он все равно не может победить. Во  всяком
случае  -  надолго.  Зачем  тогда  сражаться?  Не  лучше  украсть  несколько
мгновений покоя, пока не наступило неизбежное?
   Но было в нем  что-то,  не  дающее  сдаться.  И  Шторм  продолжил  спуск,
углубляясь в недра Фестунг Тодесангст.
   Глубины Мира Хельги были стерильны и безжизненны. Нескончаемые коридоры с
безликими металлическими полами и  стенами,  залитые  бело-голубым  сиянием.
Единственным запахом был слабый аромат озона,  единственным  звуком  -  едва
уловимый гул. Казалось, он идет по бездействующей, но  хорошо  сохранившейся
больнице.
   Жизнь крепости Фестунг Тодесангст была скрыта за этими безликими стенами.
Мозги тысяч и тысяч  людей.  Кубические  километры  микрочипов  и  магнитных
ячеек,  перекачивающих  миллиарды  мегабитов  информации.  Мир  Хельги  стал
хранилищем данных о всей человеческой вселенной.
   Какие неожиданные тайны здесь хранятся? Какую власть дадут они тому,  кто
приберет к рукам Хельгу Ди или лишит ее этого достояния?
   Неизмеримую. Но ни у кого, даже у Конфедерации, не достаточно сил,  чтобы
ограбить империю Хельги. Отец ее не раз  предупреждал:  она  скорее  вызовет
Готтердаммерунг, чем сдаст свои позиции. Любому завоевателю придется  тайком
деактивировать десятки смертоносных термоядерных зарядов и капсул  с  ядами,
готовых убить мозговую ткань в  цистернах.  Ему  придется  деактивировать  и
Хельгу, к которой сходятся все нити управления.
   Для всех Ди эта черта была главной. Что мое - то мое навеки.  Торговаться
можно только о своем. Вряд ли кому по силам ограбить это семейство, особенно
какому-нибудь скупому правительству.
   Шторм собрался обокрасть  женщину  из  рода  Ди.  Самую  холодную,  самую
злобную, самую завистливую из Ди. И это он  намеревался  сделать  с  помощью
того, что было украдено у него. Самый ценный трофей королевы  мертвых  будет
ее самым уязвимым местом.
   Он собирался причинить ей боль и собирался сделать это с радостью.
   За много  километров  от  поверхности,  в  тех  глубинах,  где  скафандру
пришлось переключиться с подогрева на охлаждение, он нашел тот терминал.
   Терминал, с которого подавались команды небольшой полуавтономной системе,
созданной для единственной и жестокой цели -  отомстить  Гнею  Юлию  Шторму.
Здесь хранилось все, что было известно о Шторме и  Железном  Легионе.  Шторм
подозревал, что даже ему не все из  этого  известно.  Сюда  приходили  любые
намеки на информацию, самые далекие отголоски  слухов,  хоть  как-то  с  ним
связанных.
   Сюда обращался Майкл Ди, когда разрабатывал очередной план.
   Когда-то Хельга была безудержной распутницей  и  металась  от  страсти  к
страсти, выбирая самые странные объекты с отчаянием обреченной. Заточение  в
бесконечной скуке Фестунг Тодесангст было самой  страшной  для  нее  казнью,
которую она только  могла  бы  придумать.  Но  каждая  минута  работы  самой
глубокой системы этой крепости давала ей возможность сквитаться, терзая душу
Шторма.
   Ядром этой системы, ее мозговым центром  была  дочь  Шторма,  Валери.  Ее
встроили в киборга, не  лишив  при  этом  индивидуальности.  Каждую  секунду
субъективного, неимоверно растянутого времени, в котором  она  существовала,
Валери осознавала, кто она такая и что с