инаю бояться. Полная процедура депрограммирования. За
все два года операции. Они не отстанут, пока я не выложу им эту  историю  со
звездной рыбой плюс всю историю вселенной со дня Большого Взрыва.
   Маус тоже посмотрел на часы. Скоро "Марафон" выйдет из  гипера  и  начнет
готовиться к посадке на Луну Командную.
   - Меня тоже не радует депрограммирование, зато мы увидимся с  теми,  кого
не видели уже давно. Они, должно быть, сильно изменились.
   - Может быть, слишком сильно. Может, мы вообще с ними больше не увидимся.
- Мак-Кленнон пытался вспомнить своих друзей с Луны Командной.  Макс  станет
старше. Грета будет совершенно другим существом. Теперь он  ее  может  и  не
узнать.
   Мысли Томаса вновь скользнули в воспоминания. Каждый раз, когда он к  ним
обращался, то наталкивался на что-нибудь новенькое.  Они  казались  довольно
занимательными, но он не мог избавиться от какой-то тяжести на сердце.
   И армад, двигавшихся вдоль Рукава, было не пять. Их было восемнадцать,  а
галактика была инфицирована не одним,  а  четырьмя  Сфероидами.  Он  не  мог
согласиться со звездной рыбой, не мог принять ее убеждение в  том,  что,  по
сути дела, врагу никогда не удавалось одержать полную победу. Ему все равно,
что это их третье вторжение в Млечный Путь, что жизнь всегда выживала и  что
между этими мрачными  походами,  в  промежутках,  длившихся  миллиарды  лет,
вопреки всем усилиям истребителей миров на них поднимались  новые  расы.  Не
приносило успокоения и знание, что на его веку враг не успеет  добраться  до
Конфедерации.
   Если Бог есть, то Он жесток.  Допустить  существование  такой  чудовищной
силы, сметающей все на своем пути...
   - Головастик думал, что делает мне подарок, - сказал  Мак-Кленнон.  -  Он
знал, что меня интересует прошлое. Он знал, что у его народа есть  сведения,
которых мы так жаждем. Это был дар отчаяния. Теперь мы знаем, насколько  все
безнадежно.
   - Я бы этого не говорил. Ты, по-моему, излишне мрачен.
   - С чего ты взял?
   - Ты сам сказал, что звездная рыба считает, что их можно остановить.  Что
такое уже бывало. Что создатели Звездного Рубежа как раз над этим  работали,
когда на них обрушилась чума.
   - Они работали над  этим,  стараясь  на  основе  своей  собственной  расы
создать расу убийц.
   Маус пожал плечами.
   - Привет, Танни!
   Мак-Кленнон поднял голову и  встретился  со  взглядом  смеющихся  зеленых
глаз.
   - Не пригласить ли тебе моего друга на прогулку? - предложил Маус.  -  Он
снова в унынии. Женщина рассмеялась:
   - Именно это я и собиралась сделать. Или ты предпочитаешь шахматы, Том?
   - Давай  бросим  монетку,  -  ухмыльнулся  Мак-Кленнон.  -  Ой!  Щипаться
нечестно!
   - Да идем же. Через час мне надо возвращаться на пост.  -  И  она  плавно
выплыла из кают-компании.
   - Ну берегись, стоит только Макс ее увидеть... - пригрозил Маус.
   - Эй! Лучше не надо. Ни в коем случае. Слышишь?  Будет  такой  фейерверк,
что сверхновой бомбе стыдно станет.
   - Жду не дождусь, приятель, -  рассмеялся  Маус.  -  Или  ты  думаешь,  я
забуду, что ты перехватил мою добычу?
   - Ну, ты не можешь заграбастать всех сразу, Маус,  -  отозвался  Томас  и
поспешил за Танни Ловенталь, мгновенно позабыв о Звездном Рубеже,  операции,
звездной рыбе и судьбах вселенной.

***

   Месяц он проторчал в чреве Старой Луны. Мясники из  психа  разобрали  его
душу по камешкам и перестроили ее  на  более  здоровой  основе.  Первые  три
недели были настоящим адом. Психиатры постоянно заставляли  его  бороться  с
самим собой, проявляя при этом не больше сострадания, чем водитель броневика
к своей заупрямившейся колымаге.
   Они не принимали никаких отговорок. Они не терпели никаких задержек.  Они
продолжали снимать показания даже пока  он  спал,  безостановочно  записывая
невероятные запасы воспоминаний, которыми его наградил Головастик. Они  были
безжалостны.
   И эффективны.
   Пребывание у сейнеров заставило его забыть о холодной  целеустремленности
своих соотечественников из флота. Он не был к этому готов. Он не  был  готов
сопротивляться восстановлению.
   И оно продвигалось быстрее, чем ожидали доктора.
   Когда кризис миновал, они вскрыли его брюхо и запломбировали язву.
   На двадцать девятый день к нему пустили посетителей.
   - Только по двое за раз, - протестовала медсестра. - Войти  могут  только
двое.
   - Исчезните! - приказал ей Маус.
   - Есть, сэр! Есть, капитан! Слушаюсь, сэр.  Две  женщины  едва  не  сбили
Мауса с ног. Он выронил свои карманные шахматы. Фигурки раскатились по полу.
   - Черт побери!
   Грета плюхнулась на край кровати, наклонилась и обняла Мак-Кленнона.
   - Как здорово, что ты вернулся! Я звонила каждый день с тех пор,  как  об
этом услышала. Мне разрешили прийти только сегодня.
   - Боже, Уолтер, - вмешалась Макс, старая подруга. - Что с тобой  сделали?
Ты выглядишь как смерть на палочке.
   - Вот за что я тебя и люблю, Макс. У тебя всегда найдется доброе слово. -
Он сжал руку Греты. - Как ты, деточка? Как Академия?
   Девушка начала болтать.  Вмешалась  Макс  и  затрещала  о  новых  марках,
появившихся в ее лавочке. Она приберегает их специально для него.
   Маус собрал свои шахматы, положил коробку на тумбочку и уселся  на  стул.
Он закинул ногу на ногу, подпер рукой подбородок и, едва  заметно  улыбаясь,
принялся рассматривать Мак-Кленнона.
   Томас отвернулся, пытаясь спрятать глаза.
   - Уолтер, ты плачешь, - тихонько заметила Макс.
   Мак-Кленнон закрылся рукой.
   - Макс... Задание было тяжелым. Долгим и тяжелым. Я надолго заблудился. Я
забыл.., я забыл, что у меня есть друзья. Там я был так одинок.
   - Но ведь там был Маус.
   - Он был там. Без него бы... Он вытащил меня. Маус! Иди сюда. -  Он  взял
Шторма за руку. - Спасибо, Маус. От всей души спасибо. И пусть  это  никогда
не повторится.
   На мгновение Маус сбросил все свои маски и позы. Он кивнул.
   Грета снова защебетала. Мак-Кленнон обнял ее еще раз.
   - Никак не могу в это поверить. Я думал, ты меня уже забыла.
   - Как я могла?
   - Кто я такой? Сентиментальный болван, который помог хорошенькой девушке,
попавшей в беду. Мы никогда друг друга по-настоящему не знали.
   Она обняла его в третий раз.
   - Я тебя знала, - шепнула она. - Ты обо мне заботился. Это самое главное.
Когда ты исчез, твои друзья всегда мне помогали. Она уткнулась ему в плечо и
всхлипнула. Мак-Кленнон нахмурился и посмотрел на Макс.
   - Твое Бюро заботилось о ней, как о родной дочери, - отозвалась та. - Еще
ни с одним курсантом в Академии так не носились.
   - А ты?
   Макс пожала плечами:
   - Я делала все, что могла. - Она смутилась. - А как же  еще  я  могла  за
тобой уследить? У меня же нет связей.
   - Я рада, что с тобой все будет в порядке, - промурлыкала Грета. - Папа?
   На глазах Мак-Кленнона снова появились слезы.
   - Не надо было? Я не хотела...
   - Все хорошо, дорогая. Все хорошо. Я просто не был к этому готов.
   Он сдавил ее так, что она выдохнула.
   - С дороги, женщина!  -  прогремел  кто-то  в  коридоре.  Бэкхарт  пинком
распахнул дверь. - Иди ставь клизму кратеру Тихо! Исчезни и побледней!
   Сестре пришлось во второй раз спешно ретироваться.
   Адмирал окинул взглядом комнату.
   - Кажется, все под контролем, - заметил Бэкхарт.
   - Да, местечко становиться людным,  -  отозвался  Мак-Кленнон.  -  Должно
быть, исключительно благодаря моему природному магнетизму.
   Бэкхарт улыбнулся одной стороной рта.
   - Н-да, в этом-то преступлении тебя  никто  обвинять  не  станет,  сынок.
Расставляй фигуры, Маус. Сыграем партию, уступим нашего пациента женщинам.
   Едва началась игра и едва Мак-Кленнону удалось осушить слезы  Греты,  как
дверь снова" распахнулась. Сестра  наблюдала  за  происходящим  скорбно,  но
молча.
   Лицо  Танни  Ловенталь  отразило  целую   гамму   эмоций.   Наконец   она
остановилась на задиристой улыбке.
   - Том, я-то думала, я буду первой. Никогда бы не подумала, что можно  так
быстро бегать на коротких ножках.
   Они с Макс  обменялись  испепеляющими  взглядами.  Воздух  разорвал  лязг
скрестившихся рапир. Потом Макс улыбнулась  и  представилась.  Они  с  Танни
миновали рифы первого знакомства в считанные секунды.
   Бэкхарт взглянул на часы:
   - Проклятие, уже поздно. Я сейчас кому-то... В комнату торопливо  вбежала
сестра с переносным коммуникатором.
   - Вам звонят, капитан Мак-Кленнон.
   - Дайте-ка мне, - приказал адмирал и выхватил трубку из рук растерявшейся
сестры. - Джонс? Нашел ее? Она на линии? Хорошо.  Томас,  твоя  мать.  -  Он
передал телефон Томасу и вернулся к игре.
   Мак-Кленнон не знал, что ему делать и что говорить. Они с  матерью  стали
почти чужими друг другу. Она была  до  мозга  костей  обитательницей  Старой
Земли, и они отчаянно ссорились с тех самых пор, как он вступил во флот.  Их
последняя встреча, как раз перед операцией  у  сейнеров,  закончилась  очень
печально.
   - Мама?
   - Томми? Это действительно ты?
   - Да.
   - Я думала, ты погиб. Когда они явились ко мне в  квартиру...  Боже,  мне
сказали, что ты замешан в эту  историю  с  войной.  Из-за  нее  всю  планету
поставили с ног на голову. Повсюду  патрули.  Они  хватают  людей  прямо  на
улицах!
   - Да, я имею к этому кое-какое отношение...
   Мама ничуть не изменилась. Ему не удавалось вставить ни слова.
   - Мне сказали, ты женился. Она хорошая?
   - У нас ничего не получилось, но она была  очень  хорошая.  Она  бы  тебе
понравилась.
   Он оглядел присутствующих. Казалось, только адмирал  догадывался,  о  чем
его спрашивает мать.
   Они говорили недолго. С тех пор, как они  пошли  разными  путями,  у  них
осталось мало тем для разговора. Достаточно было того, что, несмотря на  все
свои различия, они не были безразличны друг другу.
   Закончив разговор, Мак-Кленнон передал телефон адмиралу.
   - Благодарю вас, сэр.
   - Я твой должник, Томас, одно задание за другим. Я отправил вас в  ад  на
целых четыре года. Извиняться не  буду.  Вы  -  лучшие.  Там  и  требовались
лучшие. Но теперь я могу попытаться загладить свою вину. Я  могу  попытаться
доказать тебе, что не все у тебя  отнял...  -  Казалось,  адмирал  не  может
подобрать нужные слова.
   - Благодарю вас, сэр.
   На этот раз растерянная и смирившаяся сестра сама  распахнула  дверь.  На
пороге стоял юноша в черной форме гардемарина.
   - Дядя Том?
   - Хорст-Иоганн! Боже, приятель, тебя не узнать. Ты вырос на полметра!
   К собравшимся присоединился сын Юппа фон Драхова.  С  тех  пор,  как  его
родители расстались, мальчик был ближе к Мак-Кленнону,  чем  к  собственному
отцу. Хорст остался на попечении отца и  никак  не  мог  простить  тому  его
постоянное отсутствие. Томас  никак  не  мог  объяснить  себе  привязанности
парнишки. Мальчик видел отца гораздо чаще, чем его... Он  вспомнил  о  своей
матери и подумал, что дети по особой логике судят тот вид взрослых,  который
называется родителями.
   Мак-Кленнон откинулся на подушках и окинул взглядом  собравшихся.  Кружок
небольшой, подумалось ему, зато собрались  настоящие  друзья.  На  удивление
хорошие друзья, если вспомнить о том, что ему пришлось пережить за последние
годы... Друзья, которых, как ему часто казалось, он потерял.
   Неужели он действительно так долго отсутствовал,  заблудившись  где-то  в
дебрях своего сознания?
   Теперь вселенная казалась юной и свежей, созданной специально  для  него.
Даже воспоминания, оставленные звездной рыбой, и надвигающийся из центра рок
не могли ее омрачить.
   Хорст-Иоганн простился первым, пообещав заглянуть в  ближайшие  выходные.
За ним последовал Маус, которому пора было возвращаться к своим затянувшимся
отчетам и рапортам, потом Танни, которая должна была заступить на свой  пост
на "Марафоне". Она исчезла, шепнув ему на ухо обещание, не оставившее у него
сомнений,  что  его  мужское  достоинство  не  атрофировалось  за  недели  в
больнице.
   Бэкхарт молча сидел на стуле и ждал с  терпеливостью  каменного  изваяния
Рамзеса.
   - Пора уходить и нам, - объявила Макс через полчаса после ухода Танни.  -
Грете надо возвращаться к утренним занятиям. Будь умницей. И  постарайся  не
подцепить еще одной блондиночки.
   Мак-Кленнон самодовольно ухмыльнулся.
   - Ты еще придешь?
   - Конечно. Я глаз с тебя не спущу. Больше ты от меня не  улизнешь...  Да,
много воды утекло, Уолтер.
   Грета залилась румянцем.
   - Спасибо, что пришла. И тебе, Грета. Спасибо. Иди сюда. - Он обнял ее  и
шепнул:
   - Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.
   - Знаю.
   - Очень важно знать, что ты кому-то нужен.
   - Знаю. Я приду в субботу. Когда  женщины  ушли,  Бэкхарт  еще  несколько
минут сидел молча.
   - А вас не хватятся в конторе? - спросил наконец Мак-Кленнон.
   - Я не такой незаменимый, как мне казалось, Томас.  Я  возвращаюсь  после
шестимесячной операции и обнаруживаю, что  у  них  все  схвачено  и  никаких
проблем на горизонте.
   - Что у вас на уме?
   - На самом деле, я уже сказал это, лучше,  наверное,  не  получится.  Мне
жаль, что пришлось так с тобой поступить.
   - Вы сожалеете, но во второй раз сделали бы то же самое.
   - Если придется. Но не думаю, что надо будет. Теперь, черт возьми, у  нас
затишье. Все внимание приковано к войне.
   - А мы сможем извлечь какой-нибудь прок из Звездного Рубежа? Или  из  той
информации, которую мне дали рыбы?
   - Ну, насчет рыбы я не знаю.  Она  только  доказывает,  что  у  нас  есть
надежда. А Звездный  Рубеж...  Наши  друзья-сейнеры  занялись  им  вплотную.
Планетка - настоящий заповедник военных технологий будущего. Некоторые самые
простые системы можно будет использовать уже в следующей стычке.
   - Боги мертвы. Да здравствуют боги, - сказал Мак-Кленнон про себя.
   - Что?
   - Да так, чепуха.
   - Давным-давно, в другой жизни, я обещал  тебе  отпуск.  А  вместо  этого
послал на флот Пейна. На этот раз я посылаю тебя  домой.  Я  уже  передал  в
Приют, чтобы подготовили для вас дом. Бери с собой Мауса.
   - Мауса?
   - Маус вытаскивал тебя, когда становилось жарко. Теперь твоя очередь.  Он
на грани срыва. Сангарийцев нет, а его с детства питала именно  ненависть  к
ним.
   - Да. Понимаю.
   Оказалось, чтобы покончить  с  операцией  и  передать  дело  в  трибунал,
потребовались целые горы писанины. С трибуналом  удалось  покончить,  просто
выступив с показаниями. Томас дал необходимые объяснения, все прошло гладко,
без всяких проблем. Казалось, психотехи починили его так, что он стал  лучше
своего исходного варианта. Работал он как вол, и у него еще оставались  силы
носиться с одной дружеской вечеринки на другую. Он вспоминал о Маусе, о  тех
днях,  когда  казалось,  что  Шторм  бывает  одновременно  в  десятке  мест,
занимается сотней дел и проектов одновременно.
   Теперь Маус превратился  в  свою  противоположность.  Он  ничего  не  мог
довести до конца.
   В конце концов все закончилось. "Марафон" принял их на борт и доставил на
тихий мир Циньяна, названный Приютом за то, что  стал  домом  для  миллионов
ушедших в отставку гражданских служащих и командного состава служб.
   Но Танни Ловенталь это путешествие могло показаться унылым.
   Возвращение домой. Последняя операция дала  ему  немного  денег,  немного
марок и монет  для  коллекции,  несколько  старых  и  новых  воспоминаний  и
перемирие с самим собой. Почему-то этого было недостаточно.
   Но он обрел своих друзей,  людей,  которых  ему  так  долго  недоставало.
Откуда же это разочарование?
   На душе оставался один рубец, который психиатрам  так  и  не  удалось  до
конца залечить.
   Он не мог забыть Эми.
   Они ведь так и не порвали по-настоящему. Они так и  не  сказали  "конец".
Они просто пошли разными путями.
   Он любил, чтобы все было расставлено по полочкам.
   Шло время. Лето Циньяна превратилось в осень. Осень постепенно перешла  в
зиму. Маус с Мак-Кленноном играли в шахматы и ждали, становились все  ближе,
и наконец Маус рассказал всю историю своего  прошлого,  поведал  о  причинах
своей ненависти к сангарийцам. Мак-Кленнон старался мягко поддержать  друга,
не дать ему окончательно скатиться в пропасть, потом все так же мягко  начал
помогать ему подняться на ноги.
   Решение трибунала, постоянно откладываемое, не становилось ближе.
   На Циньяне совсем не чувствовалось, что  идет  война.  Луна  Командная  в
шесть раз увеличила свой флот и начала строить новые  корабли,  но  во  всем
остальном жизнь в Конфедерации текла как прежде.
   Время от времени наведывалась Танни. Макс и Грета тоже о нем не забывали.
   И все же...
   Иногда, по ночам, когда  темное  зимнее  небо  было  пугающе  прозрачным,
Мак-Кленнон откладывал в сторону коллекцию марок,  коробку  с  монетами  или
роман, который начал писать, и выходил на веранду. Вздрагивая от холода,  он
смотрел на звезды, бледно светившиеся  неземными  созвездиями,  и  воображал
огромные корабли, похожие на стальные летающие джунгли. Он  думал  о  стадах
золотых драконов и о  прожившем  миллионы  лет  звере,  которого  он  научил
шутить.
   Он никогда не любил ее больше, чем теперь, когда она  потеряна  для  него
навсегда. Маус сказал ему:.. Возможно, она  станет  пугать  его  именем  его
собственного ребенка. Теперь она не стала бы его ненавидеть. Она бы  поняла.
Но есть еще условности,  которые  нужно  соблюдать,  и  ветер  общественного
мнения, против которого не поплыть...
   Жизнь никогда не идет так, как тебе хочется.  Каждый  подвержен  действию
социальных эквивалентов теорий этого мерзкого старикашки Гейзенберга.
   Затрещал коммуникатор. Мак-Кленнон поднял трубку.
   - Маус, - крикнул он через минуту, - на несколько дней заглянет Юпп.
   Томас вернулся на террасу. Корабль прожег небо, спускаясь по  направлению
к сияющим башням города, чьи  сказочные  золотистые  шпили  поднимались  над
дальним лесом. Мак-Кленнон притворился, что это падающая звезда,  и  загадал
желание.
   - Сыграем партию, пока ждем?
   - Давай, - усмехнулся Маус.
   - Подожди лыбиться. На этот раз я тебя обыграю, приятель.
   И он обыграл. В конце концов обыграл.