Он больше не мог уклоняться от своего долга.
   - Я не пропал, - улыбнулся Рафу. - Солдат нигде не пропадет. И пусть тебя
не обманывает моя работа.  Я  стал  настоящим  богачом.  То,  что  из  наших
работников я остался единственный, в определенном смысле даже сыграло мне на
руку. Я стал здесь чем-то вроде теневого владыки. Скажу не  хвастаясь  -  на
Префектласе есть только один человек могущественнее меня. Это  Борис  Шторм.
Никто не знает, кто я такой, но все обо мне слышали.
   - Значит, ты - Змей?
   - В его чешуйчатой плоти.
   - С ума сойти, - расхохотался Диф. - И как это мы не столкнулись  раньше?
Ведь столько лет пропало даром, Рафу...
   Смех его оборвался. Итак, у Рафу теперь собственная империя. И  он  может
счесть старые обязательства ненужной обузой.
   - Будь это так, - сказал Рафу, когда Диф спросил его  напрямик,  -  я  не
пришел бы сегодня к тебе.
   Я покинул бы Префектлас, как только наладил здесь  работу.  Улетел  бы  в
безопасное место, стриг бы купоны и лишь изредка поигрывал мускулами,  чтобы
держать своих вассалов в узде. Но  я  не  сделал  этого,  потому  что  хотел
выполнить до конца свой контракт с Норбонами.
   Диф ухмыльнулся. Рафу был сентиментален, как только может быть сангариец.
   - И что мы теперь будем делать, Рафу? Старик ухмыльнулся в ответ.
   - Ну, это очень просто. Мы восстановим твое положение в семье и  подчиним
себе главную базу в Метрополии.
   - Да ведь на это потребуются деньги и мускулы, друг мой. У тебя  все  это
есть?
   - Нет, сейчас мне это не по плечу. Придется свернуть все дела здесь и  на
вырученные  деньги  снарядить  корабль  с  надежным  экипажем.   Мы   станем
разрабатывать Осирис, пока не накопим достаточно сил. Нужно жить вдалеке  от
Метрополии, но при этом держать Семейство в курсе всех  дел,  чтобы  там  не
забыли о твоем праве наследования. Осирис станет нашим главным  козырем,  он
поможет привести их всех к послушанию. Давай-ка прикинем: на это уйдет  года
два. Потом самое меньшее еще два года,  чтобы  объединиться  и  обосноваться
всем Семейством на Осирисе. Еще пять лет,  чтобы  разобраться  с  Дарвонами,
отстоять свои права в суде, примириться с  новыми  врагами,  которые  у  нас
появятся во время  усобиц,  и  завершить  проект  на  Осирисе.  Накинем  еще
годик-два на всякий случай.  Значит,  только  через  десять  лет  мы  твердо
встанем на ноги и сможем взяться за  то  настоящее  дело,  завещанное  твоим
отцом: за уничтожение животных, которые убили твоих родителей.
   - Это чертова уйма лет, Рафу.
   - У тебя есть другие планы на эти годы?  Может  быть,  ты  в  пещере  уже
проделал столько работы, что можешь уходить на покой?

***

   Годы катились мимо, скрываясь в пыльных закоулках  времени.  Диф  и  Рафу
обращали в быль мечту за мечтой. Они подчинили себе Норбонов  в  Метрополии,
добрались до Осириса, возвеличили имя Норбонов,  внушив  другим  сангарийцам
страх перед своей мощью. Пустив в ход  коварство  и  обман,  они  проглотили
несколько  мелких  Домов,  которых  пособники  врага  Дарвоны   склоняли   к
лжесвидетельству. Насытив свою  алчность,  Норбоны  решили  раз  и  навсегда
покончить с Дарвонами. И тогда друг Дифа извлек на свет Божий  документы  из
архивов Префектласской Корпорации.
   Эмили была одним из многих свидетелей,  представших  перед  комиссией  из
Глав Первейших Семейств. К тому времени она превратилась в  сногсшибательную
женщину. У Дифа защемило сердце, когда  он  вспомнил  о  годах,  проведенных
вместе. Затосковала и Эмили. Но...
   Жизнь с Борисом Штормом здорово ее пообтесала. Она не  была  уже  прежней
Эмили, беглой девочкой для удовольствий. Она превратилась в леди,

КНИГА ВТОРАЯ

ВЕШАТЕЛИ

   Кто выбивает скамейку, когда вешают палача?

Глава 35

3052 год н.э.

   Один из самых неприятных моментов в нашей жизни - тот,  когда  приходится
осознать, что наши родители всего лишь люди, и притом смертные. На меня  эти
откровения обрушились лавиной. Я был по-настоящему потрясен, хотя думаю, что
смог тогда это скрыть.
   Я вырос, веря, что отец мой - полубог. В глубине души я понимал,  что  он
смертей, просто мне никогда не приходило в  голову,  что  его  могут  убить.
Полагаю, мне следует благодарить дядю за снятие с моих глаз этих шор.
   И лишь моего отца должен я благодарить или винить за то, что  он  вынудил
меня понять: даже мудрый и благородный Гней Юлий Шторм может быть  мелочным,
высокомерным,  слепым,  неоправданно  жестоким  и,  возможно,  даже  чуточку
глупым. Последнее открытие потрясло меня гораздо глубже, чем все  остальные.
В конце концов, все мы вступаем в жизнь уже приговоренными к смерти. Но  где
записано, что в ожидании смертного часа мы должны коротать время, приобщаясь
к идиотизму и страданиям соседей по камере?
   И хотя впоследствии я любил его ничуть не меньше, но после  их  стычки  с
дядей я утратил былое благоговение к отцу. А какое-то время даже присутствие
отца причиняло мне боль.
   Терять иллюзии - всегда больно.
   Масато Игараши Шторм

Глава 36

3031 год н.э.

   Гней Шторм выплывал во вселенную, где  не  было  ничего,  кроме  грызущей
боли, де он? Что с ним случилось?
   Его слабеющая рука успела дотянуться до рычага. Или автоматика сработала.
Так или иначе, он успел оказаться внутри спасательного  кокона  прежде,  чем
вакуум до него добрался.
   Шторм знал, что не умер.  При  воскрешении  почти  не  испытываешь  боли.
Умершего доктора, прежде чем вернуть к жизни,  собирают  нацело.  И  вот  ты
появляешься  на  этом   свете,   жизнерадостный,   полный   сил,   даже   не
представляющий, что бывает внутренняя боль, - как в молодости. Но если ты не
умер, лечение проходит довольно обыденно,  и  приходится  играть  по  старым
правилам, установленным Природой. Тогда ты приходишь к здоровью через боль.
   Не раз Шторму хотелось одного - чтобы  ему  дали  спокойно  умереть.  Или
чтобы Кассий  наконец  отправил  его  в  Железную  Крепость  для  настоящего
лечения.
   При одном из пробуждений Шторм  увидел  склонившегося  над  его  коляской
Мауса с выражением тревоги и безмерной усталости на лице.
   - Маус, - прохрипел он, - что ты здесь делаешь?
   - Кассий приказал мне остаться, - ответил  юноша.  -  Это  -  часть  моих
тренировок. - Он натянуто улыбнулся.
   - Он меня упросил. - Пропущенный через интерком голос Кассия казался  еще
более механическим и далеким.
   - Сынок, ты должен вернуться в Академию, - упорствовал Шторм, забыв,  что
этот спор он уже проиграл.
   - С этим я все уладил, - сказал Кассий. Может  быть,  подумал  Шторм.  Он
точно не помнил. Последний  месяц  прошел  в  страшной  суматохе.  Наверное,
Кассий действительно воспользовался своим влиянием на Военный Колледж.
   Он попробовал засмеяться, и наградой ему стал приступ  невыносимой  боли.
Вакуум все-таки подпортил ему легкие.
   - Кассию нужен был кто-то, чтобы присматривать  за  тобой  и  Майклом,  -
пояснил Маус, забыв, что отец не вполне понимает, что происходит.  -  Одному
человеку тут не управиться, даже если Майклу впрыснуть успокоительное.
   Шторм стал кое-что припоминать. Он улыбнулся. Похоже, Майкл  произвел  на
Кассия сильное впечатление. А ведь Ди - всего  лишь  человек.  Он  одерживал
верх не чаще, чем проигрывал. Его главный талант -  слагать  о  себе  разные
легенды.
   - Он тоже остался жив? - Теперь Шторм вспомнил почти все.
   - Он отделался легче, чем ты, - сказал Кассий. - Потому что  принял  хотя
бы элементарные меры предосторожности.
   - Это его лодка сбилась с ритма, - добавил Маус. - Он нарочно ввел  ее  в
противофазу. Этому трюку он научился у Хоксблада. Хоксблад  так,  выставляет
свои генераторы, что они работают в синхронном режиме  друг  с  другом  и  в
диссонансе с любым другим.
   - Это его первый успех как  разведчика,  -  вставил  Кассий.  -  Конечно,
любой, имея компьютер и немного соображения,  до  этого  додумался  бы.  Но,
значит, соображение у него есть.
   Маус чуть покраснел.
   - Мы летим к астероиду? - спросил Шторм. Маус кивнул.
   - Да, - подтвердил Кассий. - У  нас  еще  остались  вопросы  к  Майклу  и
Феарчайлду. - Помолчав, он добавил:
   - Мы не смогли расколоть Майкла обычными средствами. Ему поставили защиту
от наркотиков и детектора лжи. Возможно, примитивные методы  окажутся  более
действенными.
   - М-да... - Шторм очень в этом сомневался, хотя и знал - Майкл,  несмотря
на свою браваду и дерзость, в душе трус.
   Каким  образом  Ди  выработал  иммунитет  к  самым   изощренным   методам
выколачивания правды? Ведь эта процедура очень сложная,  дорогостоящая  и  к
тому же засекреченная.  Конфедерация  предоставляла  такую  привилегию  лишь
особо доверенным генералам и чиновникам, занимающим  ключевые  посты.  Среди
известных ему людей лишь Маус, пожалуй, удостоится  такой  чести,  лет  этак
через сорок, если не погибнет и дослужится до высших чинов.
   - Да, любопытно... - пробормотал он.
   - Даже более любопытно, чем ты можешь себе представить.
   Интонации механического голоса Кассия трудно было различить.  Но  в  этот
раз Шторм уловил в голосе полковника некоторую приподнятость.
   - Ты что-то нашел?
   - Думаю, мы узнали почти все. Интересно будет смотреть на  Ди,  когда  мы
будем с ним это обсуждать.
   - Ты можешь рассказать мне сейчас?
   - До астероида - пятьдесят один час лету. Ты  пока  восстанавливайся.  Ты
еще дезориентирован. А разговор этот будет напряженный.
   - Не сомневаюсь.
   Следующие два  дня  Шторм  либо  спал,  либо  довольствовался  туманными,
интригующими намеками его сына относительно их с Кассием находки на  Большой
Сахарной Горе. Он даже пробовал вернуться  к  Библии  и  кларнету.  Один  из
сержантов с риском для жизни вытащил его личные вещи из обломков  космоскафа
с разрегулированными двигателями.
   Но зрение его ослабло, а пальцы плохо слушались. Иногда Маус  читал  ему,
но все равно время не двигалось. Он старался побольше спать.
   Один раз Маус разбудил его, чтобы показать,  как  Кассий  размазывает  их
гиперпространственный след вокруг звезды. Вальтер собирался  описать  полный
виток, затем резко перейти в гиперпространство, скрываясь в собственном поле
звезды,  потом  с  день  дрейфовать  на  околосветовой  скорости.   Астероид
находился в кометном поясе этой звезды.
   Такой маневр имел целью стряхнуть любой возможный  хвост.  Преследователь
должен будет работать на грани разрешающей способности следящей аппаратуры и
очень быстро потеряет контакт.
   Когда они вышли на околозвездную орбиту, Шторм попросил  Мауса  перевезти
его в рубку.
   - Кассий, поверни его так, чтобы она светила сверху, пока мы движемся  по
орбите, - сказал он.
   - Как прикажешь.
   Звезда в  иллюминаторе  покачнулась,  когда  Кассий  переменил  положение
корабля, а потом  выросла  до  размеров  солнца.  Кассий  нырнул  к  звезде,
проскользнув так близко от нее,  что  кривая  горизонта  куда-то  пропала  и
показалось, что корабль проплывает под бескрайним огненным  потолком.  Языки
пламени величаво тянулись к ним, словно хотели увлечь в  это  яростное  небо
Армагеддона. Даже солнечные  пятна  поменьше  казались  гигантскими  черными
континентами,  омываемыми  еще  более  гигантскими  океанами  огня.   Кассий
поставил все фильтры, дав Шторму возможность задумчиво всматриваться  в  это
гигантское пекло, единственный источник всех остальных видов энергии.
   - До чего же жизнь наша  схожа  со  звездой,  -  произнес  Шторм.  -  Она
пульсирует,  она  борется,  стараясь  сохранить  себя  в  бескрайнем  океане
холодного отчаяния. Каждый атом  содрогается  до  самого  ядра,  сражаясь  с
вампиром ночи, грозящим высосать из него жизнь. Так же сражаются  и  звезды,
зная, что  борьба  их  безнадежна,  что  им  по  силам  лишь  одно:  умереть
несломленными, вспыхнув новой  в  последнем  величественном  жесте  на  этой
сцене.
   Маус наклонился вперед, внимательно слушая. Казалось, его  отец  пытается
привнести некую стройность в свою туманную философию.
   - Энтропия и Хаос, смерть и зло  не  могут  быть  побеждены  звездой  или
человеком, но в поражении всегда таится торжество  несломленного  духа.  Это
солнце говорит мне: Гней,  плоть  смертна,  но  дух,  мужество,  заключенные
внутри нее, вечны. Они не сдадутся. И в этом единственная победа, которую ты
сможешь одержать.
   Маус не сводил с  отца  наполненных  слезами  глаз.  Утомленный  усилием,
затраченным, чтобы облечь чувства в слова, Шторм заснул. А сын его продолжал
смотреть на огонь, стараясь разглядеть в нем то же, что и Гней Шторм. Но  не
нашел этого. Он встал и снова переложил старика на каталку.
   От встряски Шторм вернулся в полусознательное состояние.
   На протяжении всей своей взрослой жизни Шторм  предчувствовал  последнюю,
отчаянную схватку, в которой невозможна обычная победа.  Он  верил  почти  с
религиозной истовостью,  что  когда-нибудь  неведомые  силы,  манипулирующие
нами, загонят его в угол, не оставив другого выхода,  кроме  смерти.  Он  не
сомневался также, что орудием его уничтожения станет  Ричард  и  что  они  с
Ричардом, уничтожив друг друга, исполнят проклятие судьбы, лежащее на них.
   Пламя Улантской войны зажгло  огонь  пангуманизма,  который  Конфедерация
продолжала эксплуатировать на  всю  катушку.  Она  захватывала  относительно
самостоятельные районы, и процесс этот шел по тем же  законам,  что  и  рост
живых организмов и видов. Наемнические армии попали в число институтов,  дни
которых были сочтены.
   Ни одно правительство не будет добровольно терпеть  частного  конкурента,
особенно такого, который смеет открыто бросать вызов его  декретам.  Даже  у
самого либерального правительства, которое  только  вообразить  можно,  есть
глубочайшее убеждение, что у него есть  право  применять  силу  к  отдельным
индивидуумам.  И  с  момента  своего   возникновения   любое   правительство
последовательно стремится расширить сферу применения этого права.
   Шторм не сомневался - если их с Ричардом втянут  в  кровавый  Армагеддон,
это станет  последней  войной  между  наемниками,  на  которую  Конфедерация
посмотрит  сквозь  пальцы.  Правительственные  службы  достаточно  сильны  и
организованны, чтобы разоружить флибустьеров. Им только нужен предлог.
   Корабль Кассия подлетел к крупному планетарному  обломку,  который  Шторм
еще много лет назад оборудовал  под  тюрьму  для  Феарчайлда  Ди.  Феарчайлд
угодил в этот ад, расплачиваясь за свое вероломство в том мире,  где  Кассий
потерял руку.
   Потому что в данном случае речь шла не о превратностях войны.
   Феарчайлд был тогда  необстрелянным  капитаном-наемником,  он  возглавлял
силы, которые его отец надеялся превратить в армию  Семьи.  Легион  заставил
его испытать унижение в самом начале ратного пути. И, чтобы  отыграться,  он
попробовал пустить в ход папашину тактику.
   Войны наемников велись с соблюдением установленного ритуала. По окончании
их  подписывались  Условия  Капитуляции,  после  чего  побежденный   капитан
свертывал боевые знамена. Феарчайлд же тайком пронес на эту церемонию бомбу,
надеясь уничтожить командный состав Легиона, а  потом  внезапно  возобновить
военные действия.
   Но  его  собственные  офицеры  в  возмущении  отвернулись   от   него   и
предупредили своих  противников.  Из  всех  легионеров  ранило  одного  лишь
Кассия. Он до сих пор отказывался от замены руки.
   Увечье напоминало ему, что во вселенной есть  бесчестные  люди.  А  также
постоянно подогревало ненависть к Ли.
   У Кассия и Мауса ушло  два  часа,  чтобы  перевезти  Шторма  и  Майкла  в
каталках в единственное жилое помещение на астероиде.  Они  разбудили  обоих
раненых, лишь когда закончили транспортировку.
   Очнувшись, Майкл тут же захныкал. А заметив Кассия, взвыл во весь голос:
   - Гней, этот человек меня  убьет.  Кассий  хмыкнул.  Из-за  искусственной
трахеи звук этот прозвучал особо зловеще.
   - Убью, конечно. Если смогу.
   - Ты ведь обещал мне, Гней. Ты давал слово.
   - Ты прав, Майкл. Но Кассий-то ничего  тебе  не  обещал.  Так  же  как  и
Масато, а он, мне кажется, просто в бешенстве из-за того, что ты сотворил  с
его братьями.
   Маус попытался напустить на себя свирепый вид, но тщетно. Ди  просто  его
не замечал. Он был слишком занят собой и Феарчайлдом,  которого  только  что
увидел.
   - Боже мой! - простонал он. - Что вы делаете?
   - А ты думал, что его сейчас ублажают  райские  девы?  -  поинтересовался
Кассий.
   Майкл в ужасе посмотрел на сына. Все же он  был  человеком,  любил  своих
детей, и сейчас отцовская забота возобладала над страхом за свою шкуру.
   - Феар.., что они с тобой сделали?
   - Можешь приниматься за него. Кассий, - сказал Шторм. - Сейчас он  станет
посговорчивее.
   Маус с Кассием швырнули беспомощного Майкла на операционный стол.
   С Феарчайлдом,  на  первый  взгляд,  обошлись  не  так  уж  жестоко.  Его
приковали цепями к  стене  и  надели  на  голову  шлем,  соединенный  пучком
проводов с каким-то прибором.
   Прибор ограничивал функции Феарчайлда настолько, что живым его можно было
считать лишь с  большой  натяжкой.  Как  Валери  в  Фестунг  Тодесангст,  он
полностью  сохранил  самосознание.  И  впасть  в  безумие,  избавившись   от
непрерывной пытки, он тоже не мог. Прибор стимулировал рациональное мышление
при помощи богатого арсенала  психотропных  препаратов.  Через  произвольные
интервалы  прибор  раздражал  его  болевой  центр,   вызывая   целую   гамму
мучительных ощущений.
   Они были жестоки.
   Маус действовал словно во сне - это место казалось ему нереальным,  разум
отказывался мириться с тем, что отец способен создать нечто подобное.
   Кассий  настроил  прибор  так,  чтобы  Феарчайлд  чувствовал   все,   что
происходит с его отцом.
   Маус и  Кассий  пристегнули  Майкла  к  столу,  а  затем  развернули  его
вертикально. Шторм наблюдал с невозмутимым видом, как  Кассий  перемещает  и
настраивает хирургический  агрегат.  Агрегат  этот  включал  в  себя  то  же
устройство, которое сохраняло  Феарчайлда  в  разумном  состоянии,  а  также
систему анестезии, запрограммированную так,  чтобы  не  заглушать  боль,  а,
наоборот, многократно ее усиливать.
   - Неужели нам без этого не обойтись? - прошептал Маус.
   Кассий кивнул. Похоже, он получал от происходящего удовольствие.
   Да, они были жестоки.
   - Я держу свое слово, Майкл, - сказал  Шторм.  Голос  его  звучал  мягко,
устало. - Что бы ни случилось, я не стану тебя убивать.  В  свое  время,  на
Горе, я попытался договориться с тобой. Но ты  не  пожелал  меня  понять.  Я
добьюсь того же самого здесь, но теперь  уже  придется  на  тебя  поднажать.
Надеюсь, хоть в этот раз до тебя дойдет. Он помолчал с минуту,  собираясь  с
силами.
   - Майкл, я сделаю так, что ты станешь вымаливать  у  меня  смерть.  Но  я
выполню свое обещание и оставлю тебя в живых. Кассий, у тебя все готово?
   Полковник кивнул.
   - Дай ему попробовать.
   Прибор загудел, и крошечный скальпель срезал с носа  Ди  кусочек  кожи  в
несколько  квадратных  миллиметров.  И  тут  же  вторая  механическая   лапа
обработала  оголенное  мясо  йодом.  А  третья  наложила  крошечный  кусочек
пластыря. Потом сработала антианестезия, и жжение усилилось многократно.  Ди
пронзительно взвизгнул.
   - Пока хватит. Ну как тебе, Майкл?  Эту  игрушку  я  установил  здесь  не
случайно. У меня было предчувствие, что в один прекрасный день  ты  вынудишь
нас ею воспользоваться. Ты уже понял: она будет снимать с  тебя  кожу  -  по
несколько миллиметров за раз, то  в  одном  месте,  то  в  другом,  оставляя
достаточно времени, чтобы старые надрезы заживали. Таким образом освежевание
твое никогда не закончится. Ты только представь -  боль  будет  сопровождать
тебя все оставшуюся жизнь.
   Ди всхлипнул. Глаза его словно остекленели.  Маус  отвернулся,  с  трудом
сдерживая спазмы в животе - завтрак так и  просился  обратно.  Кассий  мягко
дотронулся до его плеча.
   - Легче, - шепнул он