ней случилось.
   За это Хельга Ди поплатится жизнью.  Когда  придет  время.  Когда  момент
созреет.
   Всякому овощу свое время.
   Он долго не сводил глаз с терминала, стараясь забыть на время о том,  что
душа машины - это его дочь, которую он любил слишком сильно.
   Возраст, говорил Шторм,  когда  об  этом  заходила  речь,  не  прибавляет
мудрости - только опыта, из которого мудрый может извлечь уроки.  И  даже  у
мудрейшего есть слепые зоны, в которых он  ведет  себя  по-дурацки  и  столь
непреклонен в своей глупости, что превращает ее  в  самодельную  удавку  для
себя же.
   У Шторма такими зонами были Ричард Хоксблад и  Майкл  Ди.  Он  был  готов
приписать Ричарду любое зло, а брату  был  готов  излишне  верить  и  многое
прощать, Когда-то, очень давно, Валери совершила то же самое, что недавно  -
Поллианна. Она тайно покинула Железную Крепость. Шторм до  сих  пор  не  был
уверен, но подозревал в этом происки  Майкла  Ди.  Он  не  знал  также,  что
побудило Валери к бегству, хотя незадолго до  этого  она  часто  говорила  о
примирении с Ричардом.
   Воспоминания о Валери наложили отпечаток  на  его  действия  в  случае  с
Поллианной. Он очертя голову помчался ее  спасать  -  возможно,  не  слишком
мудро.
   Валери полюбила Хоксблада.
   Слухи об их романе просочились в Крепость.  Шторм  пришел  в  ярость.  Он
обвинил Ричарда во всех преступлениях, в которых  только  способен  обвинить
отец любовника дочери. Майкл организовал их  встречу.  А  Шторм,  как  самый
последний дурак, отрекся от Валери, когда она отказалась вернуться домой.
   Он пожалел об этом в ту же минуту, но упрямство помешало  ему  отказаться
от сказанных слов. И еще сильнее пожалел, когда Хельга, обманув собственного
отца, похитила Валери и заточила в Фес-тунг Тодесангст.
   Бедняжка Валери. Она попала в  церебрально-механическое  рабство,  думая,
что отец ее бросил, что он ее хладнокровно разыграл, как карту в игре.
   С тех пор Шторм никогда не забывал про Хельгу. Месть, которую  он  сейчас
планировал, была только задатком полной расплаты за его поруганную любовь  к
дочери.
   Они были суровыми,  безжалостными  и  архаичными,  все  эти  Штормы,  Ди,
Хоксблады и те, кто им служил.
   "Хватит!" - приказал себе Шторм. Он и так слишком часто распинает себя на
этом кресте. Дрожащей рукой он переключил переговорное устройство на  прямой
речевой контакт.
   - Валери?
   Он  почувствовал,  как  взбудоражилось  нутро  системы,  ответившее   ему
электронным потрескиванием.  А  потом  пришел  сигнал,  который  его  прибор
преобразовал в вопрос:
   - Кто это?
   В голосе были обертоны удивления.
   Шторм был готов дать лишь один ответ, тот единственный, который не должен
был вызвать взрыв злобы.
   - Ричард Хоксблад.
   - Ричард? Что ты здесь делаешь?
   Он почувствовал ее неуверенность, надежду, страх. И покачнулся от  удара,
подавляя в себя тошноту.  Какой-то  гнусный  червь  грыз  его  внутренности,
прорываясь наружу.
   Если у них с Ричардом и возможно согласие,  то  лишь  в  одном  -  Хельга
должна за это заплатить.
   Ричард любил Валери. Эта любовь стала еще одной  непреодолимой  пропастью
между ним и Штормом.
   - Я пришел повидаться с тобой. Освободить  тебя.  И  узнать,  что  Хельга
замышляет против меня и твоего отца.
   Наступило долгое, тягостное молчание. Шторм уже испугался, что потерял ее
окончательно.
   - Кто говорит со мной? - раздался ее голос. - Я спала  здесь  так  долго,
так спокойно.
   Он тут же уловил фальшь в ее  словах.  Никакого  спокойствия  для  Валери
Шторм здесь быть не может. Уж об этом Хельга позаботилась.
   - Ричард Хоксблад, - снова ответил Шторм, жалея, что никогда не слышал их
интимных разговоров, ласковых прозвищ,  которыми  они  называют  друг  друга
ночью, всех этих милых пустяков, имеющих значение лишь для двоих влюбленных.
- Валери, что это за новый комплекс, который я видел по дороге сюда?
   Между  логовом  монстра  и  камерой  Валери  он  мало  что  видел,  кроме
стерильной тишины, но на последних уровнях ему пришлось тихо,  как  котенку,
проскользнуть через зону строительства.
   Шторм опасался, что рабочие-зомби заметили его. Очищенные  от  личностных
признаков, они мало чем отличались от роботов. Но кто  знает  -  вдруг  этих
роботов запрограммировали на фиксацию всех аномалий.
   - Это склепы-морозильники  для  сыновей  моего  отца.  С  их  смерти  моя
повелительница начнет свое мщение.
   Шторм подавил гневную реакцию.
   - Как? И почему?
   - Хельга и ее отец решили, что мой отец будет воевать в  Черном  Мире.  А
потому хотят взять в плен нескольких моих братьев и держать их  здесь,  пока
бой не закончится.
   - Хельга никогда их не отпустит.
   - Нет. Но ее отец этого не знает.
   - Как это будет сделано?
   - Их захватит Майкл Ди.
   Шторм вспомнил о  мучивших  Бенджамена  кошмарах.  Неужели  это  истинные
предчувствия? Неужели оба близнеца наделены даром пси-контактов  и  Безликий
Человек - это Майкл Ди?
   - А как они убьют Бенджамена? - невольно сорвалось у него с языка.  И  он
тут же скривился, будто надавил на больной зуб.  Хоксблад  не  мог  знать  о
подобных планах. И вычислить их не мог бы.
   - Кто ты? Ты  говоришь  не  так,  как  Ричард.  В  твоих  словах  столько
холода...  Он  не  мог  бы...  Шторм.  Мой  отец.  Это  ты.  Только  он  мог
подозревать...
   Она была слишком ошеломлена, чтобы поднять тревогу, а  может  быть  -  не
захотела. Может быть, она отчасти его простила.
   - Прости меня, Валери. Я поступил как дурак. Слова  застревали  в  горле.
Шторм не привык признавать ошибки.
   Теперь он должен был действовать быстро. Наверняка  Хельга  позаботилась,
чтобы у Валери не было от нее секретов.
   - Рыжик.., прости. - Он должен был это сделать. Узнав о том, что Валери в
плену, они с Ричардом согласились, что это необходимо.
   Был только один способ освободить Валери Шторм. И никакого другого.
   Его плоть от плоти, кровь от крови... Перед глазами все расплывалось. Они
были влажны.
   Дрожащей рукой он потянулся  к  большому  красному  рубильнику  в  центре
терминала. Червь, копошившийся внутри него, превратился в злобного дракона с
когтистыми лапами.
   А он-то думал, что слишком состарился и загрубел, что такой боли ему  уже
никогда не испытать.
   Всего лишь  на  какой-то  миг  он  заколебался.  А  потом  снял  ручку  с
предохранителя и резко дернул на себя.
   И тут же шлем его наполнился стоном - словно  кто-то  умирал  от  удушья.
Рука дернулась к переговорному устройству, он заставил ее  остановиться.  Он
должен слушать и запоминать. Потому что этого страшного момента  никогда  бы
не было, не будь он таким идиотом.
   Человек должен до конца распробовать горечь собственной глупости,  как  и
сладость  собственной  мудрости,  поскольку  мудрость  рождается  из  хорошо
запомненной глупости.
   Валери умирала.
   - Какой покой... - еле слышно пролепетала она. - Папа,  скажи  Ричарду...
Пожалуйста, скажи Ричарду, что я.., что я...
   - Скажу, Валери. Рыжик. Обещаю тебе.
   - Папа.., сыграй мне что-нибудь.., как раньше.  Одна  слеза  скатилась  у
него по щеке - он вспомнил мелодию, которой убаюкивал ее  в  детстве.  Шторм
снял рюкзак, моля Бога лишь об одном - чтобы инструмент  его  остался  целым
после стужи и схватки с часовым Хельги. Он  смочил  слюной  мундштук,  потом
закрыл глаза и заиграл. Кларнет чуть сипел, но послушно вытягивал мелодию ее
детства.
   - Вот эту, рыжик?
   Безмолвие. Жуткое, кричащее безмолвие смерти.
   Он дал волю ярости, заглушающей другое, более  глубокое  и  пронзительное
чувство. На одну бесконечную минуту скорбь захлестнула его  без  остатка.  И
мелодия оборвалась, уступив место надрывному вою.
   Валери была не первой из тех, в чьих жилах текла  его  кровь  и  кого  он
убил. И, быть может, не последней. Но привычность не унимала боль. И плакать
бессонными ночами ему придется всегда.
   Такого Шторма, Шторма слез, скорби и ярости, не видел  никто  и  никогда,
кроме Фриды. Это она обнимала Шторма  в  моменты,  когда  он  сотрясался  от
рыданий.
   Он взял себя в  руки.  Есть  еще  работа.  Кое-что  он  узнал,  но  нужно
торопиться.
   Безжизненное лицо Хельги маячило перед ним, пока  он  выбирался  из  недр
Фестунг  Тодесангст.  И  он  шел  прямо  на   него   с   целеустремленностью
убийцы-фанатика.
   Раньше он думал, что ненавидит Ричарда Хоксблада.  Однако  ненависть  эта
была мимолетной ребяческой обидой по  сравнению  с  тем,  что  он  испытывал
сейчас. Эти чувства станут факелом, до конца дней освещающим  ему  дорогу  в
кромешной тьме.
   Он не спрашивал себя, что привело его в Мир Хельги.  Но  в  том,  что  он
узнал, неявно содержался ответ.
   Игра, затеянная Майклом, подходит к концу. Ди шел ва-банк, ставя на карту
все, что имеет, чтобы получить то, что хочет. Легион и Хоксблада  толкали  в
Черный Мир,  как  бойцовых  петухов  в  яму,  -  на  бой  и  на  смерть  без
воскрешения.
   Чем бы ни был одержим Майкл, его мечта  вот-вот  станет  явью.  Скоро  он
получит свое Эльдорадо.  Будет  война,  и  война,  замешенная  на  чувствах.
Взаимная ненависть постоянно кем-то подпитывается, и Армагеддон неотвратим.
   Сумерки Легиона уже близко. Это  может  означать  конец  для  всех  армий
наемников.
   И Шторм дал обет. Пусть будет война с Ричардом, пусть они  оба  погибнут.
Но они уйдут во тьму, унося с  собой  победу,  которая  осветит  им  путь  в
Преисподнюю.
   Ди спустятся туда вместе с ними. Все до последнего.

Глава 26

2845 год н.э.

   Последний снег таял в лесных зарослях, когда  Диф  решился  на  повторный
побег. Он готовился к нему месяцами. Вначале мальчик положил все силы на то,
чтобы убедить Джексона:  он  окончательно  смирился  со  своей  участью.  Он
старательно делал все, что ему говорили, и ублажал старика даже больше,  чем
тот требовал. Он не пытался  сбежать  даже  в  самых  подходящих  для  этого
ситуациях.  Он  не  восставал  против  жестокого  обращения  и   сексуальных
домогательств. Он сносил все молча и терпеливо ждал.
   Надев на себя личину  заботливости,  Диф  кропотливо  подготавливал  свою
месть. Осенью он устлал пол пещеры листьями. Когда настали холода и огонь  в
очаге горел постоянно, он собирал хворост и складывал его в кучи.  Запасаясь
дровами, он попутно подбирал небольшие камешки с острыми краями и рассовывал
их по укромным местам.
   В заранее выбранную им ночь Диф начал перетирать веревку  острым  камнем,
изо всех сил стараясь не зашуршать листьями. На это  ушло  несколько  часов.
Закончив, он сбежал не сразу.
   Зажимая концы перетертой веревки, так чтобы она по-прежнему обвивала шею,
Диф поднялся и подбросил веток в огонь. Старик проснулся, как всегда,  когда
Диф шевелился, и стал ругаться.  Диф  покорно  склонил  голову  и  продолжал
работать. Джексон снова захрапел.
   Пламя взметалось все выше и выше. Вскоре оно загудело, всколыхнув  воздух
в пещере.
   Возле костра Диф заранее спрятал вещи, которые собирался взять  с  собой:
одеяло из шкур, стальное огниво, сверток  с  сушеными  фруктами.  Сейчас  он
выбросил их наружу.
   Джексон проснулся, подозрительный и раздраженный. Он дернул  за  веревку.
Она ударила его по лицу. Старик тупо уставился на обтрепанный конец.
   Диф схватил рогатину и передвинул костер к сухим, рассыпающимся  листьям.
Потом отпрыгнул и опрокинул здоровенную кучу хвороста,  тщательно  сложенную
для такого случая. Ветки полетели в огонь. В ту же  секунду  пламя  охватило
их, взметнулось вверх и громко загудело.
   Диф опрокинул остальные кучи.
   Испуганный и разозленный старик соскочил с кресла и хотел было  броситься
к выходу, пока огненная завеса не стала непроницаемой.
   Диф сбил его наземь брошенным камнем.
   Его рукой двигала сила ненависти. Камень ударил Джексону в грудь с  такой
силой, что послышался хруст ребер.
   Джексон поднялся и снова бросился к нему. Но ловушка уже  захлопнулась  -
ему пришлось отступить.
   Диф с наслаждением наблюдал, как Джексон вопит и приплясывает в  огне.  В
конце концов, обезумев от боли, старик снова ринулся через  завесу  огня  и,
выскочив с другой стороны, пополз, извиваясь всем телом, к своему мучителю.
   Отступая каждый раз, когда Джексон подползал ближе, Диф собрал  вещи,  но
не уходил, пока Джексон не умер.
   Впоследствии, вспоминая об этом эпизоде, он не испытывал никаких  чувств.
Это была даже не казнь - просто избавление от мерзости.
   А потом он направился в деревню.
   В пещере Дифу словно отсекли часть души, оставив на ней  глубокий  рубец.
Он  потерял  способность  испытывать  подлинные  чувства,  присущие  простым
смертным, и превратился в ужасного монстра, прагматичного, начисто лишенного
совести и сострадания. Отныне он будет лишь  по  необходимости  симулировать
эти свойства характера, словно принимая  защитную  окраску,  уверенный,  что
точно так же поступают и остальные. Только собственные прихоти,  фантазии  и
ненависть будут иметь для него значение. А окружающих он будет рассматривать
лишь как объекты для своих манипуляций.
   Диф решил действовать именно в эту  ночь,  потому  что  вождь  приговорил
Эмили к заточению в яме  еще  на  одну  неделю,  дав  возможность  вызволить
девочку, не забираясь к нему в дом.
   Вход в  деревню  сторожил  часовой  -  жители  опасались  ночных  набегов
соседних племен. Диф  застал  часового  спящим,  осторожно  прополз  мимо  и
направился к хижине вождя, выбирая самую непроглядную тень.
   Яму, где сидела Эмили, прикрывала крышка из шкур, натянутых на деревянную
раму. Диф убрал камни, придавливающие крышку, и  сдвинул  ее  в  сторону,  а
потом лег на живот и прошептал:
   - Эмили! Пора! - В  яме  была  непроглядная  темень,  но  по  испуганному
дыханию, доносившемуся из глубины, Диф понял - девочка не спит.
   Рядом храпело какое-то животное из тех, что  жители  деревни  обратили  в
своих рабов. Оно чуяло Дифа, но шума поднимать  не  стало.  Похоже,  оно  не
собирается выдавать мальчика.
   - Эмили! Пойдем! Это я - Диф. Из ямы опять никто не отозвался.
   - Пойдем! - Время уходило,  и  тратить  его  на  испуганную  рабыню  было
некогда. Диф свесился вниз и попробовал на ощупь ухватить ее за  волосы.  Но
яма была слишком глубока.
   - Пойдем, девочка. Давай мне руку. Надо нам поторапливаться.
   И тут она всхлипнула.
   Диф знал, что девчонка немало выстрадала, но вряд ли больше, чем он.  Что
же с ней такое? Неужели этих животных так легко сломить?
   - Руку! - рявкнул  он  шепотом,  снова  нагибаясь.  И  почувствовал,  что
девочка ухватилась за него. Он уперся и потянул. Извиваясь  и  хныча,  голая
девчонка вылезла из ямы.
   "Ну и что дальше?" - спросил  он  себя.  Без  одежды  она  ни  холода  не
выдержит, ни по лесу бежать не сможет - ее кусты раздерут.
   - Добудь себе что-нибудь из одежды, - приказал он,  показывая  на  хижину
вождя. Она замотала головой.
   - Живее! - прохрипел Диф. И снова качание головой.
   - Да иди же, черт бы тебя побрал!  -  Диф  больно  ущипнул  ее  за  голую
ягодицу. Девочка тихо пискнула и скрылась в доме.
   Диф пригнулся возле  хижины,  закусив  губу,  ловя  за  дальними  холмами
признаки надвигающегося рассвета.
   Они таки подняли шум. Не услышал ли кто-нибудь?
   В урчании животного уже слышалось любопытство.  Не  будь  оно  заперто  в
клетке, давно бы уже отправилось посмотреть.  В  лесу  то  и  дело  фыркали,
стрекотали, ухали какие-то ночные твари.
   А с ними как быть? Он не слышал, чтобы в местных лесах  водились  крупные
хищники. Однако это не значит, что их там нет. Он знал о Префектласе  только
то, что видел собственными глазами. А Джексон немногое дал ему повидать.
   Наконец девочка вернулась, завернутая в меха.
   - Это одежда Юлоа, - прошептала она. Девочка обворовала сына вождя.
   Диф хмыкнул едва слышно, стараясь скрыть свою тревогу.
   - Пора нам отправляться. До рассвета совсем чуть-чуть осталось.
   - А куда мы пойдем?
   Диф и сам не знал. Его планы не простирались дальше того, чтобы  вытащить
девчонку из ямы. Его знаний об этом мире было недостаточно.
   - Вернемся на станцию, - ответил он ей. И пошел, прежде  чем  она  успела
что-либо возразить. Идти куда-нибудь, лишь  бы  выбраться  отсюда.  Помедлив
какое-то мгновение, девочка двинулась следом.
   Часовой пересел на  другое  место,  но  уже  опять  спал.  Они  осторожно
прокрались мимо.
   Пройдя с сотню ярдов, Диф остановился. Он не знал дороги.  Направление  -
да, но не дорогу.
   Гордость не позволяла ему сознаться в своем неведении перед животным.  Он
пошел дальше, пока Эмили не успела ни о чем спросить.
   Часом позже, когда они продирались сквозь густые заросли вверх по крутому
склону, она спросила:
   - Почему бы нам не пойти по тропе - вон по той? - И добавила, задыхаясь:
   - А то потеряем время. За нами ведь скоро пустятся в погоню.
   Диф нахмурился. Похоже, эта девчонка замучит своей трескотней.
   Хотя что здесь такого - она ведь может высказать  свои  соображения?  Тем
более что ничего при этом не навязывает.
   - Ладно, может быть, ты и права.
   Они двинулись в направлении, выбранном девочкой. И  наткнулись  на  узкую
тропинку. Теперь все пошло легче. Лесная опушка  показалась,  когда  рассвет
уже  принялся  энергичными  мазками  перекрашивать  темно-синие   облака   в
малиновый и золотой цвет.
   - Здесь мы  отдохнем,  -  сказал  Диф,  привалившись  спиной  к  подножию
огромного  дерева.  Два  гигантских   корня   стали   на   несколько   минут
подлокотниками его трона.
   Впереди простиралась  равнина,  расчищенная  Норбонами  во  время  первой
экспедиции на Префектлас. Теперь она стала  безжизненной,  если  не  считать
навозных  жуков  да  утренних  птиц,  скачущих  за  насекомыми.   На   месте
норбонского комплекса  лежала  груда  развалин.  Даже  их  дом  -  настоящую
крепость - и то сровняли с  землей.  Трава  и  мох  зеленели  на  обугленных
руинах.
   От  других  построек  осталось  и  того  меньше.  Космические   пехотинцы
поработали на славу.
   А потом ушли, даже не оставив  поста.  Черные  проплешины,  выжженные  их
штурмовыми кораблями, уже едва проглядывали под молодой порослью.
   Он смотрел и размышлял. Что он здесь забыл? Позади не было ничего,  кроме
мучений и смерти. Нужно идти дальше.
   Куда? Любые животные из тех, что обитают поблизости, станут обращаться  с
ними ничуть не лучше, чем те, от которых они ушли. А что, если они  забредут
в район, где орудуют люди Конфедерации? Девчонка тут же его выдаст.
   Но завтра - это завтра. Сейчас - сегодня. Проблемы надо решать, когда они
возникают. Сейчас надо идти.
   - Диф, не стоит здесь задерживаться. Наверняка нас уже хватились.
   Диф встал и пошел к развалинам. Кто знает - вдруг там найдется что-нибудь
полезное?
   Солнечный диск уже показался одним краем, осветив горизонт.  Они  шли  по
узкой тропинке между десятков скелетов и беспорядочно разбросанных костей  -
здесь уже поживились мародеры.  На  костях  болтались  обрывки  сангарийской
одежды. На одном из маленьких скелетов с  размозженным  черепом  Диф  увидел
нарядные светлые панталоны, в которых выводили в свет Дарвона в'Пафа.
   Диф постоял возле останков своего заклятого врага. Не так должен  умирать
наследник Семейства.
   Он искал место, где была кухня, - здесь он в первую  очередь  рассчитывал
найти что-нибудь полезное.
   Около часа он рылся в обломках. Без толку. Руины обобрали так  же  чисто,
как и кости  сангарийцев.  Эмили  сказала,  что  жители  окрестных  деревень
хлынули сюда, едва ушли пехотинцы.
   Диф вернулся с покореженной  алюминиевой  чашкой  и  кухонным  ножом  без
ручки. И то, и другое он отдал Эмили. А себе оставил  остроконечный  осколок
стеклостали длиной около фута. Такой можно насадить на древко или  приделать
к нему рукоятку.
   Сходил и к месту бывшего арсенала, в надежде,  что  там  завалялось  хоть
какое-нибудь оружие. Но налетчики побывали  и  там  и  все  разграбили.  Ему
дос