нет. Она одиночка по натуре.
   - Выглядит не очень хорошо, - задумчиво протянул Маус. - Мало информации.
У меня ощущение, как у слепого в комнате смеха. Лучше  ездить  поосторожнее,
пока не узнаем местные правила движения. - Он поднял глаза вверх.  -  И  как
надуть здешних туземцев.
   Бен-Раби  сел  на  свою  койку.  Несколько  минут  они  молчали,  пытаясь
представить себе будущее.
   И не видели никакого преимущества, за которое можно ухватиться.
   - Три недели, - сказал Маус. -  С  этим  я  справлюсь.  Потом  целый  год
отпуска. Я не буду знать, что делать.
   - Погоди заказывать гостиницу.  Мария..,  эта  сангарийка..,  это  плохое
предзнаменование, Маус. Не думаю, что это само собой рассосется.
   - С этим я справлюсь. Ты ведь не думаешь, что я собираюсь  здесь  торчать
целый год?
   - Ты помнишь, что говорил этот тип в Блейк-сити? Это может быть до  конца
нашей жизни. Причем очень короткой.
   - Ба! Просто волну гнал.
   - Ты готов поставить на это свою жизнь? Голова  Мойше  напомнила  о  себе
страшным резким ударом. Он не знал, сможет ли  вынести  такую  боль.  И  эта
непреодолимая потребность...
   - Что с тобой?
   - Голова разболелась. Наверное, атмосферное давление изменилось.
   А как ему, черт побери, работать, когда все тело болит, а ум вообще готов
соскочить с нарезки? Можно было позавидовать древним артистам меча,  которым
приходилось беспокоиться только о том, чтобы клинок был острым.
   - Лучше нам подстраховать свои ставки, Мойше.  И  начать  планировать  на
долгий срок - на всякий случай.
   - Я думал, ты с этим справишься. Маус пожал плечами:
   - Надо быть готовым ко всему. Я тут пошатался вокруг. Эти сейнеры  насчет
хобби чокнутые не хуже нас. У них клуб нумизматов, и  клуб  филателистов,  и
архаистские группы по периодам.., в общем, все как надо. Так  вот  я  о  чем
думал: почему нам не организовать шахматный клуб  для  наземников?  И  будет
повод нам встречаться.
   - А у тебя будет повод поиграть.
   - И это тоже. Понимаешь, многие  сейнеры  тоже  играют.  Может  быть,  мы
подцепим несколько, с которыми можно будет и пообщаться.
   Он подмигнул и усмехнулся. Вероятно,  сейнеры,  с  которыми  он  собрался
общаться, были женского пола.
   Мойше не мог постичь Мауса. Маус почти всегда имел довольный вид.  И  это
сбивало с толку. У этого человека груз  одержимости  был  потяжелее,  чем  у
него. А человек,  чьей  профессией  был  томагавк,  должен  был,  по  мнению
бен-Раби, иметь коэффициент довольства близкий к нулю.
   Бен-Раби вообще никогда людей не понимал.  Казалось,  что  все  остальные
живут по другим правилам. Маус пожал плечами:
   - Держишь пальцы крестом? Думаешь, Бэкхарт нас вытащит? Я бы против  него
не поставил. - Бен-Раби никогда не знал, какое он занимает место в  обширных
и извилистых планах адмирала. - Ладно, я здесь уже слишком  долго  просидел.
Нет смысла привлекать к себе внимание с самого  начала.  Я  видел,  как  эта
девица давала тебе таблетки. В чем дело? Голова?
   - Ага. Может быть, даже моя обычная мигрень. Голова  такая,  будто  ею  в
футбол играют. Маус подошел к двери.
   - Так сыграем партию сегодня вечером?
   - Разумеется, если вы не против играть с любителем.
   Бен-Раби смотрел ему вслед, чувствуя себя дураком. Вокруг не было никого,
кто мог бы услышать их прощальные слова.
   Система общего оповещения объявила обед для пассажиров. Маус обернулся:
   - Как вы насчет обеда?
   Бен-Раби кивнул. Хотя секунду назад болело невыносимо, сейчас трассер  не
подавал признаков жизни.
   На них явно пытались произвести впечатление. Еда была великолепна.  Такой
обед на Флоте подавали, когда на борту бывали  почетные  гражданские  гости.
Все, конечно, было из гидропонных баков и утилизаторов, но в высшей  степени
вкусно. С каждым глотком бен-Раби вспоминал об  ужасах  кают-компании  через
шесть месяцев полета, когда кончаются все запасы свежего и замороженного.  С
некоторой точки зрения задание начинало казаться перспективным.
   Он поискал глазами эту девушку, Эми, но нигде ее не увидел.
   Потянулись ленивые дни. На переходе делать было  практически  нечего.  Он
почти все время сидел в своей каюте, бездельничая, возясь с "Иерусалимом"  и
стараясь не слишком предаваться воспоминаниям. Иногда  заходил  Маус  и  еще
некоторые люди, с которыми он познакомился - поиграть в шахматы  или  просто
поболтать.
   Наземники начали осваиваться и знакомиться. Свободные  одиночки  находили
себе пары. Маус, вообще не склонный к  целомудрию,  нашел  себе  девушку  на
второй день. И она уже хотела к нему перебраться.
   Всем, кроме семейных пар, были выделены отдельные каюты.  Места  хватало.
Корабль был рассчитан на перевозку тысячи человек.
   Маус  немедленно  стал  среди  наземников  лидером  и   заводилой.   Идея
шахматного клуба процветала.
   Одним из тех, кто в  него  вступил,  был  тот  сейнер,  который  старался
напугать их в Блейк-сити.
   Его звали Ярл Киндервоорт. Он не скрывал, что  занимает  высокий  пост  в
полиции "Даниона".  Бен-Раби  снова  поразился  размерам  траулера.  Корабль
настолько огромный, что имеет собственные  регулярные  полицейские  силы,  с
сыщиками и оперативниками в штатском.., просто невероятно.
   Они называли себя Внутренней Безопасностью. В том, что бен-Раби узнал  об
их структуре, он не видел ничего напоминающего подразделение безопасности  в
Службе. Функции, несомненно, присутствовали, наспех разработанные в ответ на
прибытие посторонних, но само ведомство выглядело как полицейское управление
столичного города.
   Шахматный клуб  Мауса  послужил  вдохновляющим  примером.  Открылись  еще
полдюжины других, каждый с архаистическим уклоном.
   В век, когда не было  ничего  постояннее  утренней  росы,  люди,  которым
требовалось что-то постоянное, обращались к прошлому.
   Ко всему движению архаистов бен-Раби относился с продуманным  презрением.
Он видел в нем убежище  для  слабых,  для  моральной  трусости  и  нежелания
взглянуть в лицо Дня Сегодняшнего без стратегических убежищ в дне вчерашнем,
куда можно сбежать от мучительных требований Сегодня.
   Архаизм бывал до чертиков забавен. Бен-Раби помнил,  как  по  головидению
показывали пузатого мужика, шагающего по  Нью-Йорку  в  одежде  ассирийского
солдата на битву с легионами фараона из Нью-Джерси.
   А бывал и дьявольски мрачен. Иногда они начинали верить  всерьез.  Он  до
сих  пор  вздрагивал,  вспоминая  рейд  на  храм  Ацтекских  Ревивалистов  в
Мехико-сити.
   Как-то он попросил Мауса посмотреть рабочий  вариант  своего  романа.  Он
все-таки сумел протолкнуть его до несчастливого конца.
   Маус долго морщился и наконец сказал:
   - По-моему, все  как  надо.  Я  же  ничего  не  понимаю  в  необъективном
искусстве.
   - Значит, не  получилось.  Лучше  мне  все  переделать,  чтобы  было  как
следует. Понимаешь, тебя должно зацепить, даже если ты не понимаешь,  о  чем
тут, черт побери, идет речь.
   - Ну, Мойше, меня вполне зацепило.  Его  тон  был  гораздо  информативнее
слов. Он ясно выражал мнение Мауса, что бен-Раби зря тратит время.
   Мойше чуть не заплакал. Для него этот роман значил очень много.

ГЛАВА ШЕСТАЯ:

3047 Н.Э.

БЫЛЫЕ ДНИ, ЛУНА-КОМАНДНАЯ

   Он терпеливо ждал очереди перед отделом санобработки. Когда она  подошла,
он прошел в кабину "Р". До него никто этого не сделал - под литерой "Р" была
пришпилена табличка НЕ РАБОТАЕТ.
   Она  болталась  здесь  уже  больше  двадцати  лет,  старая,   грязная   и
перекошенная. На Луне-Командной каждый знал, что дверь кабины "Р" не ведет в
стандартную камеру санобработки.
   Люди, а иногда и не люди, не  обращавшие  внимания  на  этот  знак,  были
агентами, возвращающимися с заданий.
   Он закрыл за собой дверь, разложил вещи на  конторке  и  разделся.  Потом
голым прошел через следующую дверь. От излучения встроенного в дверную  раму
сканера закололо кожу, и волосы на теле поднялись дыбом. Он задержал дыхание
и закрыл глаза.
   В него ударили жалящие иголки струй, убивая бактерий и  смывая  въевшуюся
грязь. Ультразвуковые колебания разбивали длинные спирали молекул вирусов.
   Брызги сменились туманом. Он начал глубоко дышать.
   Что-то щелкнуло. Он вошел в следующую дверь. И оказался в  комнате  точно
такой же, как и первая. Единственным предметом мебели была  здесь  конторка.
Там лежала аккуратно сложенная одежда и тщательно разложенные  личные  вещи.
Он оделся, рассовал вещи по  карманам  и  хмыкнул.  Его  понизили.  Судя  по
шевронам,  он  оказался  ракетчиком  второго  класса.  С  боевого   крейсера
"Ашурбанипал", как гласила эмблема.
   Об этом корабле он никогда не слышал.
   Вытащив из выданного ему  бумажника  пустое  удостоверение  личности,  он
прижал большой палец  к  месту  для  фотографии.  Через  десять  секунд  там
проявилась его фотография и идентификационные данные.
   - Корнелий Уодлоу Перчевский? - произнес он, не веря своим глазам. -  Все
хуже и хуже.
   Он пробежал номера и даты, запоминая,  потом  прикрепил  удостоверение  к
груди. Натянув кепку с козырьком, которую носили космонавты на планетах,  он
объявил:
   -  Корнелий  Перчевский  на  аудиенцию  к  королю.  Пол  под   ним   стал
погружаться. Опускаясь, он слышал, как работает душ в  камере  санобработки.
Через минуту он вышел из киоска в комнате отдыха несколькими уровнями  ниже.
Войдя в главный транспортный тоннель, он направился к автобусной  остановке.
Еще через шесть часов он  сообщил  обыкновенного  вида  женщине  за  простым
столом в простой комнате за ничем не примечательной дверью:
   - Корнелий У. Перчевский. Я на прием к доктору.
   Она посмотрела журнал приема:
   - Вы опоздали на пятнадцать минут,  Перчевский.  Но  проходите.  В  белую
дверь.
   Он прошел в дверь,  гадая,  знает  ли  эта  женщина,  что  она  -  ширма.
Наверное, нет. Игры  режима  безопасности  были  серьезнее  всего  там,  где
казались наименее нужными.
   В кабинете доктора он почувствовал себя Алисой, нырнувшей через  кроличью
нору в другой мир.
   "Такой же сумасшедший, как Страна чудес, - подумалось ему. - Здесь черное
- это белое. Верх - низ. Внутри - значит снаружи. Гек стал Джимом,  и  никто
из них незнаком с Твеном..." Он хмыкнул.
   - Мистер Перчевский? Он сразу пришел в себя.
   - Да, сэр?
   - Я так понимаю, что вы явились для отчета?
   - Да, сэр. С чего мне начать, сэр?
   - С устной формы. Потом будете отдыхать. Завтра будет  письменная  форма.
Сравнение я поставлю где-нибудь на неделе. Мы все  еще  вылавливаем  блох  в
новой программе перекрестного допроса.
   Глядя  на  человека  без  лица,  Перчевский  стал   рассказывать.   Самой
примечательной чертой  допрашивающего  были  сморщенные,  в  голубых  венах,
изношенные руки. Он был старым, его инквизитор...
   Обычно человек без лица старым не  был.  Как  правило,  это  был  молодой
эксперт, психолог-юрист. Старики в Бюро были бывшие  оперативники,  штабисты
на  высоких  должностях,  лица,  принимающие  решения,  но  не   технические
работники.
   Почти всех стариков он знал. Вопросы он выслушивал внимательно, но  никак
не мог узнать вопрошающий голос. Он был изменен технически.  Он  снова  стал
рассматривать руки. Они тоже не давали ответа.
   Он  заволновался.  Что-то  где-то  пошло  не  так.  Иначе  не  стали   бы
задействовать главный калибр.
   Процедура отчета и депрограммирования шла месяц. Допросы  и  перекрестные
проверки его ответов сопоставлялись так тщательно и так часто, что когда его
наконец отпустили, у него уже не было чувства, что задание было  частью  его
жизни.
   Будто у него  удалили  какой-то  орган  по  молекуле  и  осталось  только
непонятное чувство пустоты.
   Через пять недель после прибытия на  Луну-Командную  ему  выдали  розовую
пластиковую карточку, во всех отношениях идентичную  белой,  которую  выдали
после санобработки. Выдали  ему  также  конверт  с  отпускными  документами,
деньги, банковские книжки и удостоверение  со  всеми  аксессуарами,  которые
полагается  иметь  человеку,  дабы  существовать  в  электронной  вселенной.
Включая адрес.
   Неулыбчивая амазонка открыла дверь и выпустила его на свободу.
   Он вышел в транспортные тоннели Луны-Командной. Обратно из Зазеркалья.  И
сел в автобус, как любой космонавт в увольнении.
   Комната была точно такой, как он ее оставил, - только они переместили  ее
на тысячу километров с прежнего места. Он плюхнулся на кровать и не  вставал
почти два дня.
   Корнелий Перчевский был одинок. Друзей у него было немного - профессия не
позволяла. Еще пять дней он  провел  в  своей  комнате  один,  осваиваясь  с
книгами, коллекциями и памятными безделушками, которые  можно  было  считать
следом во времени его настоящей  личности.  Эта  личность,  подобно  протею,
медленно возвращалась к своей естественной форме. Он начал проявлять интерес
к тем немногим вещам, которые были объединяющим полем для его  настоящего  и
прошлого.
   Достав пишущую машинку и блокноты, он несколько часов тюкал по  клавишам.
Из истерзанного  чрева  его  души  рвался  наружу  крохотный  эмбрион  боли.
Перчевский отстучал свой агентурный номер, добавил  код  клиента  и  заложил
листы в факсовый аппарат.
   Через год или два, если повезет, на одном из его  счетов  материализуется
пара кредитов. Он снова лег и стал смотреть в потолок. Через некоторое время
он заключил, что достаточно уже провел  времени  наедине  с  собой.  Процесс
выздоровления начался. Он снова мог видеть людей.  Он  поднялся,  подошел  к
зеркалу и стал рассматривать собственное  лицо.  .  Процесс  депластификации
закончился. Он всегда занимал меньше  времени,  чем  залечивание  внутренних
повреждений. И эти повреждения, кажется, никогда не исцелялись до конца.
   Он выбрал из шкафа гражданский костюм, оделся.
   К общественной жизни он вернулся, выйдя в небольшой  магазинчик.  Автобус
был полон. Он ощущал давление  всех  этих  личностей,  обступивших  со  всех
сторон... Не слишком ли рано он вышел? Каждое новое  восстановление  длилось
чуть дольше и было чуть менее эффективно.
   - Уолтер Кларк! -  воскликнула  владелица  магазина.  -  Где  тебя  черти
носили? Ты уже полгода не заглядывал! И выглядишь  так,  будто  выскочил  из
ада.
   - Как жизнь, Макс? - Его лицо раскрылось в улыбке. Господи,  до  чего  же
хорошо, что кто-то рад его видеть! - Я только что из госпиталя.
   - Опять из госпиталя? Почему же ты мне  не  позвонил?  И  что  случилось?
Какой-нибудь экспансионист из каменного века опять ткнул тебя копьем?
   - Нет, на этот раз вирус. С виду была  настоящая  лейкемия,  и  они  даже
понятия не имели, где я мог его подхватить. Есть у тебя для меня  что-нибудь
новенькое?
   - Сначала сядь, Уолтер. Потому что действительно у меня для тебя  кое-что
есть. Когда это появилось, я пыталась тебе позвонить, но твой  ящик  твердил
только, что тебя нет. Тебе надо приспособить к нему ретранслятор.  А  сейчас
давай я тебе кофе налью.
   - Макс, я на тебе женюсь.
   - Не выйдет. Мне слишком хорошо одной. И вообще, зачем разрушать отличную
дружбу? Она поставила перед ним кофе.
   - Ox ты! Настоящий. Макс, я тебя люблю.
   - Кенийский.
   - Иногда бывает полезно близкое соседство Старой Земли.  Кое-что  хорошее
оттуда можно добыть.
   - Кофе и оперетту. А вот и коллекция. Лучшее уже ушло - сам  знаешь,  как
это бывает. Я же не знала, когда ты появишься, и не могла держать это вечно.
   Перчевский отпил кофе. Закрыв глаза, он  медленно  гнал  молекулы  своего
родного мира по вкусовым сосочкам.
   - Понимаю. Я и не ждал, что  ты  будешь  что-нибудь  держать,  если  есть
другой покупатель. Он открыл старинный альбом с марками.
   - А ты не в сторону Улантского Марша подавался, Уолтер?
   - Улант? Да нет, я был в другой стороне. А что?
   - Слухи  ходят,  и  мне  любопытно  стало.  Ты  же  знаешь,  как  оно  на
Луне-Командной. Говорят, что Улант перевооружается. Сенаторы  бьют  копытом.
Высшее Командование заверяет, что это чушь. Но у меня тут бывает пара хмырей
из руководства Корпораций, и они говорят, что Служба  просто  темнит,  а  на
самом деле что-то там происходит. И  недавно  тут  проходило  много  тяжелых
кораблей. И все они шли от Рукава к Маршу.
   - Ничего этого не слыхал, Макс. Я еще не смотрел головизор, как вернулся.
И так отстал, что уже, боюсь, никогда  не  догоню.  Вот  эта  гамбургская..,
заметки на всю страницу. Что они значат?
   - Их оставил Джимми Игл. Сразу почти, как мне досталась коллекция.  Здесь
много подделок. Фальшивые гашения. Большинство  марок  хорошие.  Он  пометил
копии. Так ты вообще никаких новостей не знаешь?
   - Макс, когда я вернулся из Иллвинда, я был  так  болен,  что  ничего  не
видел. И мне было все равно. Я понятия не имею, зачем мы  держим  посольство
на этой дыре. Или зачем меня туда послали.  Единственный  раз  я  там  видел
местных жителей - двух взломщиков, которых мы поймали  за  попыткой  открыть
сейф посла. Миссия военной помощи им нужна, как Старой Земле  второй  Джошуа
Джа. У них вполне адекватные методы убийства друг друга.
   - Так ты даже не знаешь, чего учудил Джа?
   - Нет, а что? Это я хотел бы услышать. Джошуа  Джа  был  одним  из  самых
вредных типов в политике Старой Земли. Репортеры  головидения  прозвали  его
клоун-принцем Сенегала.  Головизионные  каналы  использовали  его  угрозы  и
напыщенные жесты для добавки юмора в выпуски новостей, которые иначе были бы
слишком мрачны.  Самопровозглашенный  император  Экваториальной  Африки  для
своих подданных и соседей предметом  для  юмора  не  был.  Его  свихнувшиеся
проекты и эдикты всегда оплачивались кровью.
   - Пока тебя не было, он вторгся в Мавританскую Гегемонию.
   Перчевский расхохотался:
   - Шайка психов вломилась в чужой дурдом.
   Старая Земля входила в Конфедерацию без права голоса. Но и  Конфедерация,
и правительство планеты избегали вмешательства в местные дела. Правительство
- потому что никакой власти у  него  не  было.  Конфедерация  -  потому  что
затраты на исправление положения дел на родной планете  рассматривались  как
неприемлемые.
   Земля  была  одним  из  немногих  миров  Конфедерации,  где  существовало
множество национальных государств.  И  единственным,  на  котором  их  число
доходило до неимоверных двухсот двадцати девяти.
   Юрисдикция правительства планеты действовала только в  тех  странах,  где
соглашались признавать его декреты.
   Несколькими столетиями раньше  на  Земле  было  только  два  государства:
Мировое Содружество и Соединенная Азия.  Соединенная  Азия  в  течение  всей
своей краткой и бурной истории была бессильна;
   Мировое Содружество могло бы создать планетное государство,  если  бы  не
коллапс в Момент Падения, названный так потому, что в  этот  момент  времени
мощность  производства  белка  в  агропромышленном  комплексе   упала   ниже
требований абсолютного минимума выживания населения.
   -  Ты  еще  самого  интересного  не  знаешь,  Уолтер.  За  первую  неделю
мавританцы перестреляли половину собственных военно-воздушных сил. А империя
потеряла в болотах целую танковую бригаду, потому что Джа приказал  идти  по
прямой всю дорогу до Тимбукту. У головизионщиков был великий день. А на этой
сиренево-коричневый фон. У нас есть на нее сертификат Фонда.
   Перчевский поднял марку и посмотрел на ее реверс.
   - У меня уже такая есть. Я просто смотрю.
   - Ну, в общем, мавританцы оказались не такими неуклюжими, как имперцы.  И
осадили Дакар.
   - А что делал Совет?
   - Ржал до колик. Решили не мешать падению Джа. Дошли сведения, что другие
страны не будут принимать беженцев из  Империи.  Джа  и  его  банда  слишком
уронили репутацию Старой Земли.
   - Старый Джош? Ты смеешься. Как можно уронить  то,  что  лежит  на  самом
дне?
   - Ты высмотрел что-нибудь, что ты хочешь?
   - Тебя, любовь моя.
   - Остряк.
   - В среду вечером?
   - А что у тебя на уме?
   - Партия в криббедж.
   - Я тебе позвоню. Если в этом будет хоть какой-то толк. Если ты н