что  у  тебя  есть
ребенок.
   - Я полон тайн, любовь моя.
   - А почему она называет вас Уолтер? Вы же Корнелий!
   - Потому что он полон тайн, милая, - ответила Макс. - Каждый называет его
другим именем. Он что-то вроде шпиона. Вряд ли он сам знает  свое  настоящее
имя.
   - Макс...
   - Ух ты! В самом деле?
   - Да, в самом деле. Макс, ты слишком много говоришь. Я  вообще-то  пришел
спросить, не передумала ли ты ехать на ту сторону.
   Кто-то вошел в магазин у него за спиной. Макс поздоровалась.
   - Привет тебе, высокая, красивая и желанная! Томас? Это ты? Какого  черта
ты здесь делаешь?
   Перчевский обернулся.
   Вошел Маус. И профессионально оглядел Грету восхищенным взглядом.
   - Вот это правильно. Ты знаком с Макс, правда? Макс, я в самом деле  хочу
ту маньчжурскую коллекцию, только ты сбавь цену. Двенадцати тысяч она просто
не стоит.
   - Что ты в самом деле хочешь, я вижу. Так убери лапы,  это  дочка  твоего
друга. А за коллекцию я могу и  пятнадцать  получить,  если  отправлю  ее  в
Аменхотеп. - И объяснила Грете:
   - Это приятель твоего старика. Тоже шпион.
   Перчевский покачал головой:
   - Она сегодня брызжет огнем, Маус. Я пришел позвать ее с нами, а  она  на
мне штаны рвет. Я и не знал, что ты тоже коллекционер.
   - Много чего мы друг о друге еще не знаем. На этом тема была закрыта.
   - Мы с Маусом были в Академии в одном батальоне,  -  объяснил  Перчевский
Грете.
   Маус бросил на девушку еще  один  восхищенный  взгляд.  Она  придвинулась
ближе  к  Перчевскому,  будто  под  его  защиту.  Маус  слегка  улыбнулся  и
возобновил спор с Макс.
   Перчевский ломал голову, как бы ей объяснить  так,  чтобы  объяснение  ее
удовлетворило, что она не конкурирует с непобедимостью юности.
   - Макс, так ты хочешь поехать на раскопки на Обратной Стороне или нет?
   - Когда это будет удобно.
   - А вы в самом деле шпион, капитан?
   - Можно сказать и так, Грета. Как насчет после работы. Макс?
   - Ты уверен, что ты не будешь  занят?  Перчевский  закрыл  глаза,  сделал
долгий, глубокий вдох и медленно выдохнул. "Терпение", - сказал он сам себе.
   - А как ваше настоящее имя? - не отставала Грета. Маус смотрел на все это
с непроницаемым выражением лица.
   - Лапонька, я по временам сам нетвердо помню.  Ты  не  волнуйся,  это  не
важно. Если захочешь меня найти, просто набери номер, который  я  тебе  дал.
Если я не смогу ответить, ответит кто-нибудь из моих друзей.
   - Но...
   - Хватит. Тема закрыта. Макс, ты едешь на раскопки или нет?
   - А рявкать совсем не обязательно, Уолтер. Да, еду. А ты, Маус?
   - Я?
   - Да, ты. Хочешь посмотреть новый грот? Говорят,  что  он  может  пролить
новый свет на сангарийский вопрос. Там  есть  какая-то  первобытная  кладка,
сложенная, возможно, людьми. Космическая вариация вечной темы Ноева ковчега.
Или ты из тех, кто культурой не интересуется?
   - Конечно, еду. Почему бы и нет?
   И он посмотрел на Перчевского будто с вызовом.
   - Да вроде возражений нет, Маус. Почему Маус решил присоединиться?  Из-за
слов о сангарийцах? Или Старик хотел,  чтобы  за  ним  кто-то  присматривал?
После  того,  что  было   на   Сломанных   Крыльях,   Бэкхарт   мог   начать
присматриваться сам.
   Девушки по дороге спали. Перчевский и Маус играли  в  карманные  шахматы,
которые у Мауса были с собой. В ответ на  прощупывающие  вопросы  Макс  Маус
рассказал несколько анекдотичных случаев из жизни Перчевского, не сказав  ни
слова  про  себя.  Перчевский  предоставил  ему   самому   определять,   что
рассказывать.
   Кажется, Макс его бывшим партнером не интересовалась ни капельки.
   Оба они потягивали из фляжки, которую достала откуда-то из своих карманов
Макс. Как она объявила, аварийный запас.
   - Верная мысль, - похвалил ее Перчевский.
   - У нас тут что, вечер воспоминаний  одноклассников?  -  спросила  она  к
концу пути.
   Маус и Перчевский углубились в разговор "а помнишь?". Они  вспомнили  все
детали Великой Парусной Гонки двадцать девятого года,  когда  они,  выступая
командой, победили лучших  солнечных  яхтсменов  Конфедерации.  Эта  великая
победа была одним из самых светлых воспоминаний Перчевского.
   Тогда они с Маусом были командой, почти друзьями, и несколько дней  после
того они были ближе, чем когда-либо раньше или позже.
   - Вот это были дни, - произнес Маус, игнорируя реплику Макс. - Жаль,  что
нельзя вечно быть салагами. Как ты думаешь, могли бы мы это повторить?
   - Слишком постарели.
   - Ну, я бы попробовал. Просто чтоб себя  проверить.  А  ты?  Я  бы  нашел
корабль. Перчевский рассмеялся:
   - Найди  сначала  свободное  время.  Ладно,  почти  приехали.  -  Капсула
замедляла ход. - Я девчонок разбужу.
   Через час они добрались до раскопок.
   Бывшая  база  пришельцев  раскапывалась,  изучалась  и  исследовалась  со
скоростью улитки. Ксеноархеологи копались в ней уже десятки лет и собирались
копаться еще столетиями. Они изучали и сохраняли каждую крупицу лунной пыли,
не желая ничего пропустить даже по невежеству.
   Пока что эта база открыла больше сведений о прошлом человечества,  чем  о
своих создателях.
   Ученые заключили, что создание базы имело  как  научную,  так  и  военную
цель, и что она использовалась не менее десяти тысяч лет. По всей видимости,
она была покинута  примерно  за  одиннадцать  столетий  до  своего  открытия
людьми, когда человечество ощупью делало первый робкий шаг в космос.
   Перчевский и его спутники начали с музея находок,  где  в  основном  были
предметы ежедневного обихода, вроде как у людей расчески, посуда, изношенные
носки, бутылочки из-под пилюль,  сломанная  мебель  и  тому  подобное.  Свою
серьезную аппаратуру пришельцы унесли с собой.
   - Ой! - сказала Грета, когда они подошли к группе восковых фигур. - Ну  и
уроды же они были.
   - А ты что-нибудь замечаешь, Грета? - спросил Перчевский.
   - Кроме того, что они уроды?
   - Да. Посмотри, как они  одеты.  Подумай.  Помнишь  легенды  о  маленьком
народце? Гномы, карлики, эльфы,  лесные  человечки..,  кобольды  у  тебя  на
родине.
   Самая большая из фигур пришельцев была ростом в метр.
   - Да, вы правы. А вы знаете, что еще есть  люди,  которые  в  них  верят?
Когда-то - мне тогда, кажется, было десять - мы пошли на экскурсию в  Черный
Лес. Там был старый служитель, что-то вроде лесничего, который нам все время
рассказывал истории о лесных кобольдах.
   - А по-моему, - вмешалась Макс, - куда  интереснее,  что  они  похожи  на
космонавтов эры НЛО.
   Все обернулись к ней.
   - Это не я придумала. Мне это просто понравилось - однажды передавали  по
образовательному каналу. В былые дни люди иногда  видали  то,  что  называли
"летающие  блюдца".  Иногда  кто-нибудь  утверждал,  что  с   ним   говорили
космонавты. И описывали их вот такими. Но никто этому не верил.
   - А где они теперь? - спросила Лесли.
   - Никто не знает, - ответил  Перчевский.  -  Просто  исчезли.  И  никаких
других следов от них не нашли. Улант  вышел  в  космос  раньше  нас  и  тоже
никогда их не видел.
   - А если они все еще за нами наблюдают? - спросил Маус.
   Перчевский глянул на него с интересом.
   - Мурашки по коже от таких мыслей, да? Давайте  посмотрим  новую  камеру.
Макс говорила, там нашли что-то иное,  чем  оборудование  для  столовой  или
спальни.
   Может быть. Перчевский не мог догадаться, что бы это могло  быть.  Камера
была большой и отлично сохранившейся, почти все предметы не были  повреждены
и стояли по местам.
   - Параллелизм функций приводит к параллелизму устройств, - сказал  он.  -
То есть мы должны были бы сообразить, что все это такое.
   Он  только  узнал  каменные  стены  с  вылинявшей  росписью,  похожие  на
памятники минойской культуры. Он мог бы поспорить на все  свои  деньги,  что
это работа художников-людей. Казалось, это иллюстрация к какому-то  рассказу
о приключениях.
   - Солярий, - сказала Грета. - Только без солнца.
   - Гидропонная ферма?
   - Нет, не так. Гидропоника с виду другая.
   - Так что же?
   - То есть я хочу сказать, что это вроде как Дом Пустыни в Государственном
Ботаническом Саду Берлина. Видите, как  расположены  клумбы?  А  эти  стойки
должны поддерживать растения так, чтобы им казалось,  будто  они  тянутся  к
солнцу.
   Маус рассмеялся:
   - Черт побери, а у этой леди есть мозги!
   Он показал на  небольшую  табличку,  на  которой  была  изложена  похожая
гипотеза. Там также содержалось предположение, что расписывали  стены  люди,
которые стали предками сангарийцев.
   Вдруг Маус ахнул и схватился правой рукой за левую.
   Перчевский чуть не завопил от резкой боли, которой  охватило  его  кольцо
вызова.
   - Что случилось? - настороженно спросили Макс и Грета.
   - А, черт! - с неподдельной интонацией произнес Перчевский. -  Вот  мы  и
приехали.
   - Хватит, паразиты! - прорычал Маус. - Мы поняли. Уже идем. Господа  Бога
ради! Дело, Макс. Нас вызывают. То есть очень срочно. Томас?
   - Я его убью. Дай только... Макс.., ты прости...
   - Что происходит? - снова спросила она.
   - Мы должны явиться. Немедленно. Ты можешь доставить девушек в казармы?
   - По делу? - Она говорила с искренним интересом.
   - Ага. Сволочи. Маус, они говорили, что  не  заставят  уже  нас  работать
командой. Маус пожал плечами.
   - Я отвезу их домой, - обещала Макс. Перчевский поцеловал ее и повернулся
к Грете.
   - Лапонька, я должен бежать. Ты уж прости. Мне правда очень жаль.
   - Давай, Томас. Старик не шутит.
   - Подожди минуту, черт побери вас всех! Я не знаю. Грета, сколько меня не
будет. Если что-нибудь тебе будет нужно, звони по моему номеру. Или обратись
к Макс. Ладно, Макс?
   - Конечно.
   В голосе Макс энтузиазма не слышалось.
   - Томас!
   Он махнул рукой, снова поцеловал Макс, потом Грету и побежал  за  Маусом.
Грета грустно крикнула вслед:
   - До свидания, капитан!
   Он злился. Он готов был снять с Бэкхарта шкуру тупым ножом.
   Только ему не представилось шанса. На территории Бюро их с  Маусом  сразу
же захомутал отдел подготовки.
   Тренировки были интенсивными и беспощадными, а объяснения  -  в  коротких
промежутках. Подготовка шла круглые  сутки,  во  сне  и  на  ходу,  и  после
нескольких недель Перчевский так устал, что уже и не знал точно, кто  он.  И
только крохотные, но неугасимые искры гнева давали ему силы продолжать.
   Из группы образования его передали  психологам.  Те  потом  передали  его
медикам. После этого целую неделю он каждое утро  открывал  глаза  на  новом
операционном столе. Потом группа образования взяла его на второй заход. Пока
он поправлялся, он должен был читать. А пока он спал, компьютеры вдували под
давлением информацию прямо ему в мозг.
   Драконы в ночи. Золотые китайские драконы. Звездоловы...  Зачем  все  это
было? Кто такой Мойше бен-Раби? Что сделалось с Корнелием Перчевским?
   Иногда он кричал и отбивался от них, но они были  упорны,  как  энтропия.
Они строили из него нового человека.
   Это  была  самая  интенсивная  и  экстенсивная  из  всех   пережитых   им
подготовок.
   За все это время  он  видел  Мауса  всего  два  раза.  У  них  был  общий
интенсивный гипнопедический брифинг на тему о звездоловах,  но  после  этого
они встретились только в кабинете своего хозяина. Перчевский думал,  что  их
готовят к разным заданиям, но адмирал обратился к ним лично.
   - Мальчики, - сказал им адмирал. - Вы только что прошли сквозь ад. И  это
я послал вас туда. Я этим не горжусь. Мне больно не меньше, чем  вам.  Я  не
люблю  работу  в  таком  стиле.  Просто  поверьте  мне  на  слово,  что  это
необходимо. И я знаю, Томми, что ты об этом думаешь.  Я  тебя  не  виню.  Но
отнесись ко мне с позиций презумпции невиновности и попробуй  мне  поверить,
что привести звездоловов в Конфедерацию необходимо  как  можно  скорее.  Это
вопрос жизни и смерти.
   Таков был первый залп в одностороннем обсуждении, которое  длилось  более
трех часов. Бэкхарт говорил, не останавливаясь, и не ответил ни на  один  из
вопросов, которые Перчевский считал относящимися к делу.
   Он только один раз возразил:
   - Вы обещали, что совместных заданий больше не будет.
   - И я так и думал, когда это говорил, Томми. Но это самое спешное из всех
срочно-спешных заданий, которые у нас бывали за всю нашу  историю.  Директор
разведки велела мне бросить на это моих лучших людей. Вас выбрала она.  Боже
мой, Томми, да всего-то пара недель. Ты что, не выдержишь Мауса четырнадцать
дней?
   - Это вопрос принципа...
   Но Бэкхарт уже не слышал, преследуя какую-то другую мысль.
   Не успев толком понять, что случилось, Перчевский обнаружил себя на борту
военного  корабля,  уходящего  к  низовьям  Рукава  к  планете,  которая  по
галактическим масштабам была на расстоянии плевка от Сломанных Крыльев.
   Это ему не нравилось. Не надо было слишком искушать судьбу.
   Вообще в этом задании не было ничего, что бы ему нравилось.
   Они даже не дали ему попрощаться. Головорезы из Бюро окружили  его  сразу
по выходе из кабинета Бэкхарта...
   - Слушай, Мойше! - жизнерадостно сказал Маус через час  после  того,  как
они оказались на борту. - Давай-ка пойдем в  кают-компанию  и  сыграем  пару
партий.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ:

3048 Н.Э.

ОПЕРАЦИЯ "ДРАКОН", БОРТ "ДАНИОНА"

   "Данион" стал удобен, как хорошо разношенный старый ботинок.
   - Как-то скучновато становится,  -  пожаловался  Маус  к  концу  третьего
месяца.
   - Чего? - спросил его бен-Раби. - Со всеми своими футбольными  матчами  и
по уши в бабах ты все еще скучаешь?
   - Ты правильно понял, напарник. Как сказал тот парень из анекдота:  "Бабы
- это хорошо, но что делать остальные двадцать три часа?"
   Эми сделала замечание, которого Мойше не расслышал.
   - Если так, - ответил Маус, - можешь тогда сама нести свои книги.
   Они переносили ее вещи в каюту  Мойше.  Эта  идея  не  слишком  восхищала
бен-Раби. Он даже не очень хорошо понимал, как она возникла.  Просто  Эми  и
Маус как-то нажимали и нажимали, и переезд уже начался,  а  он  все  еще  не
собрался сказать "нет".
   Он предпочитал жить один. Совместная жизнь для него звучала  как  синоним
неудобства.  Само  присутствие  Эми  уже   предопределяло   возрастание   ее
требований... А, ладно. Хоть кто-то будет рядом во время  приступа  головной
боли.
   Маус и Эми продолжали  словесную  дуэль.  Маус  дразнился,  Эми  отвечала
всерьез. Она не слишком любила Мауса.
   У бен-Раби теперь случались мигрени несколько раз в неделю.  Это  пугало.
Голос и видения... Он думал, что это может быть опухоль, но сейнерские врачи
не приняли его всерьез. Дали ему таблеток  от  головной  боли  и  велели  не
волноваться.
   Последние десять дней он прожил на таблетках. Был он  бледен,  обезвожен,
слаб, и руки у него тряслись.
   Казалось, что это не безразлично только Эми, но она не говорила почему.
   Его старый глубинный страх, что он  сходит  с  ума,  казался  куда  более
обоснованным, чем раньше.
   "Черт-те сколько времени уйдет - освоиться с подругой,  живущей  в  твоей
каюте", - подумал бен-Раби, сбрасывая с рук охапку платьев.  Полный  паралич
жизни.
   Необъяснимо возвращающиеся воспоминания об  Элис  улучшению  самочувствия
тоже не способствовали.  Они  только  пугали  и  дезориентировали.  Не  было
причины ему быть одержимым этим старым, давно умершим романом.
   Просто еще один симптом того, что с ним творится, что бы это ни было.  Но
пугало оно до дрожи.
   На Сломанных Крыльях он был - почти был - тем  крутым  и  жестким  типом,
которым и притворялся. Теперь, не прошло еще и года,  он  стал  бесхребетным
плаксой. В отвращении к самому себе он пнул ногой кресло. Оно не сдвинулось.
Вся мебель на корабле была привинчена к палубе.
   Он молча принялся снова за работу.
   - Мойше, мне нужна твоя  помощь,  -  сказал  Маус,  когда  они  закончили
переезд. И в голосе его звучала жалобная нотка.
   - Чем? Как? Я сделаю все, что могу. Он оглянулся через плечо - убедиться,
что Эми осталась возле женского гальюна. Просьба Мауса его  поразила  -  это
было так не похоже на его напарника.
   - Придумай мне способ, как мне ее не убить. Бен-Раби посмотрел туда, куда
смотрел Маус. Взгляд его был прикован к сангарийке, как перекрестие  прицела
снайпера.
   - Она на меня действует, Мойше. Она заставляет  меня  психовать.  Я  стал
спать тревожно. Все время придумываю способы... Все  время  помню,  что  она
там, дальше по коридору. Все из-за бойни в  Черном  Мире.  Не  могу  его  из
головы выбросить. Я думал было, что могу это контролировать.
   - И ты тоже? Что за чертовщину сотворил с нами Бэкхарт?
   Забавно, что Маус признал связь с войной на Теневой Линии.  Наверное,  он
под серьезным напряжением.
   - Самодисциплина, Маус. Это единственный ответ, который у  меня  есть.  И
еще - сознание, что ты должен сохранить себя для более крупной цели. Она  не
стоит того, чтобы из-за нее сгореть.
   - Она в этой игре - королева. А ставки - выше не бывает, Мойше.  Посмотри
на нее. Я не видел еще никого так уверенного, что у него выигрышная карта на
руках. У нее такой вид, будто у нее флешь-рояль в пиках.
   - Ты спутал две игры в своей метафоре.
   - К черту метафоры, Мойше.  Мне  нужна  помощь,  "О  Господи,  -  подумал
бен-Раби. - Я тут на полпути к дурдому, а мой напарник просит, чтобы  я  его
вытаскивал. Неужто у нас у обоих дырка в голове?"
   - Тогда давай представим это дело Киндервоорту.
   - О нет. Это должно остаться в семье. Ярл ничего не дает даром. Как  твоя
голова?
   -  Доктора  твердят,  что  ничего  серьезного.  Меня  это  не   убеждает.
Беспокоит, почему она болит так часто и так сильно? Хотя, быть может, это  и
правда. Сначала я думал, что это опухоль, а они мне  лапшу  на  уши  вешают,
чтобы я не психовал. Но на снимках, когда я заставил  их  мне  показать,  не
было ничего. Теперь я думаю, что причина какая-то внешняя.
   - Аллергия?
   - Нет. Не могу пока объяснить. Пока что это только подозрение.
   Прошли месяцы, пока это подозрение сбросило листья, расцвело  и  принесло
плоды.
   Время потихоньку ползло. Маус с головой  погрузился  в  финал  шахматного
чемпионата всего корабля. Бен-Раби утонул в толпе коллекционеров, где  сразу
стал звездой первой  величины,  хоть  и  ненадолго.  Они  все  были  старше,
обременены предрассудками, а он был чужак, и бесконечно это терпеть  они  не
могли. Он трудно и тщательно пытался выстроить отношения с Эми.
   Он старался. Он искренне верил, что дает им  обоим  честный  шанс,  и  на
время воспоминания об Элис и ментальные странности его оставили, но  надежды
на долгосрочную перспективу он не видел.
   Он даже бросил писать, чтобы больше времени уделять Эми.
   - Просто пока не тянет, - солгал он ей. - Как-то все это больше не мое.
   Она возражала, но так натянуто, что он стал тяготиться ее присутствием  в
те моменты, когда мог бы писать.
   Два раза провернулось на месяц колесо времени, и появился  Маус  с  новым
таким же заявлением.
   - Мойше, мне нужна твоя помощь.
   - Держись подальше от тех мест, где она бывает.
   - На этот раз не сангарийка, Мойше. Другая.
   - Что еще?
   - Я только что узнал. Салли, с которой я... Она влетела.
   - Да брось, не вешай мне лапши. Бабы не беременеют, если... О, черт!
   - Именно, "о черт". Если не хотят. Мойше сумел не улыбнуться.
   - Засмейся - и я твою башку вобью в стену.
   - Я? Смеюсь? Извини. Это просто нервное... Так что  ты  хочешь,  чтобы  я
сделал?
   - Хрен его знает, Мойше. Сам не знаю. Я на это  дерево  еще  ни  разу  не
лазил.
   - И что теперь? Она рассчитывает, что ты поступишь как честный человек?
   "И чего ты пришел ко мне? Я ни с Элис не мог разобраться, ни с памятью  о
ней".
   - В этом и суть. Так здесь принято поступать. И так здесь принято ставить
эти ловушки. По всем канонам первого столетия.
   - Но ведь нет такого закона, который заставлял бы тебя сделать,  как  она
хочет. Вежливо с ней распрощайся.
   Именно так он когда-то предал Эли