, лорда Вильдропа. Я знаю, что некогда вы были близки с дорогим моему сердцу человеком, что вас связывали общие дела в пору Осады, которая сотрясла наше королевство. Не сомневаюсь, что вы будете горевать по нему не меньше меня, и поверьте, Джорвел, что я искренне сочувствую вам. Какая это трагедия - ведь вы согласитесь с этим, - то, что этот лучший из людей (любимейший из мужей, храбрейший из героев) испустил свой последний вздох так скоро после того, как ему, наконец, пожаловали давно заслуженный им дворянский титул! Как трагично и то, что эта провинция - ваша провинция - лишилась столь мудрого, столь справедливого, столь милосердного губернатора!
     Теперь Долины попадут в другие руки. В ту пору, когда был жив мой супруг, я питала надежды на то, что я, слабая женщина, могла бы взять на себя бразды правления, как-то влиять на моральную и духовную жизнь жителей провинции. Увы, оставаться здесь не под силу, ибо здесь в каждом дереве, в каждом доме, в каждой улице я вижу и слышу имя моего возлюбленного супруга. Думаю, вы понимаете, что я решила вернуться в Агондон и провести оставшиеся из отпущенных мне дней в смирении и молитвах.
     Джорвел, скоро я снова буду с вами и привезу вам милую племянницу Катаэйн. (Молюсь о том, чтобы в самое ближайшее время она была выдана замуж!) Быть может, милый брат - скажите, что это так и будет! - когда мы увидимся вновь, мы обнимемся и поплачем, вспоминая те дни, когда была жива лучшая из женщин (моя дорогая, любимая Руанна!), когда она принадлежала вам и когда мне принадлежал лучший из мужей! О, какого счастья мы лишились!
     Однако мы должны смиренно принять волю господа Агониса.
     Остаюсь, любимый брат, ваша сестра Бекка
     (леди Вильдроп).
     P. S.
     Увы, хотя мои приготовления почти закончены, моя любимая племянница Катаэйн не готова к тому, чтобы тронуться в путь! Она так страшно горюет о смерти дяди, что совсем занемогла. Между тем она настаивает на том, чтобы я не отказывалась от поездки в Агондон, пока стоит хорошая погода и пока здоровье позволяет мне выдержать столь долгий переезд. Мне нестерпимо жаль покидать девушку, однако я понимаю, что она будет в целости и сохранности под попечением моей верной служанки Нирриан (милая Нирри! Как я ей благодарна! В последние годы я бы без нее просто пропала!). Мой духовный наставник, капеллан Фиваль, сопроводит меня в столицу, так что не извольте беспокоиться, милый брат, о том, как я перенесу дорогу.
     Надеюсь, малышка Джелика здорова. Катаэйн просит передать ей привет и сожалеет о том, что не в состоянии написать сама. Как жаль, что мы не можем все встретиться! Жажду посвятить свою жизнь тем из моих родных, кто еще жив.

     Джели нахмурилась и выронила письмо. Сначала сердце ее забилось веселее - она подумала, что Катти скоро приедет. Потом сердце ее екнуло - она поняла, что Катти не приедет. Но когда Джели вспомнила о том, как Катти измывалась - да-да, именно измывалась над ней в письмах в прошлом году, - она вынуждена была признаться себе самой в том, что испытывает злорадное удовлетворение. Если Катти теперь лежала в постели под надзором какой-то жалкой служанки, так ей и надо. Она наказана за свою дерзость!
     Джели рассмеялась, подошла к спинету, взяла несколько аккордов, надеясь тем самым выразить свою радость. Но играла она плоховато, и музыка ей скоро прискучила. Джели уселась на стул напротив дивана, на котором лежала тетка, и взяла с пепельницы наполовину выкуренную сигару, свернутую из листьев джарвела. В последнее время Джели удавалось сделать несколько затяжек. Джели поискала огниво. Тетка не возражала.
     - Тетя, - сказала Джели, сделав затяжку, - расскажи мне историю. Ты всегда такие чудные истории рассказываешь.
     Глаза тетки были полуприкрыты. Она отозвалась слабым голосом:
     - Увы, милая, мне нечего рассказывать. Когда заканчивается собственная история, другие рассказывать не хочется.
     Ринг жалобно мяукнул и подобрался ближе к лицу Влады. Джели рассердилась. В последнее время тетка часто так разговаривала. Да что это с ней? Зачем она так себя вела?
     - Нет, расскажи мне историю! - крикнула Джели.
     Она вовсе не собиралась гневаться и сама поразилась собственной вспышке. Может быть, это из-за Джарвела случилось?
     Тетя Влада только печально смотрела на племянницу и нежно, рассеянно гладила шерстку Ринга. Как можно было так ошибиться? Взгляд Влады скользнул к ломберному столику. Она протянула руку и взяла со столика несколько карт. Восьмерка колес. Четверка шпилей. Король мечей. Ага, король мечей... Было уже слишком поздно. Была пора, когда время растянулось, а потом вдруг побежало слишком быстро. Влада перебирала карты и думала о девушках, которых тоже тасовала, как карты. Пелли... Ката... Джели... карты в игре, не более того. Так она думала. И она думала, что ей удастся управлять судьбой всего королевства. Быть может, с Катой получилось бы лучше. Да, Ката была тоньше, в ней было какое-то особое благородство. Пелли была слишком слабой, по-своему слабой была и Джели. Ката... Да, она совершила ошибку. А теперь время убегало, все быстрее и быстрее, ускользало из рук.
     Влада снова взглянула на карты и увидела, что перед ней Король Мечей. И тогда она рассказала Джели свою последнюю историю. Начав рассказ, Влада села, и ее слабый голос вдруг приобрел силу. Если бы Джелика слушала внимательно (а она слушала совсем не внимательно), ей бы показалось, что устами ослабевшей, умирающей тетки глаголет чей-то голос, не ее собственный.

КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА МЕЧЕЙ

     - В древние времена, когда мой народ впервые пришел в зензанские земли, он принес с собой кристалл Вианы. Помазанницей богини стала верховная жрица Хара. Она носила кристалл на сердце, и никто не мог прикоснуться к нему без ее дозволения. Она вместе с другими жрицами главенствовала в Рэкских холмах, и там царили порядок и гармония. Однако время шло, и в стране созревали иные силы. Завидуя жрице, мужские секты, называемые зензалями, стали пытаться отобрать у нее власть.
     Пять зензалей восстали против жрицы. Первыми из них были Перья. Они пытались добиться власти за счет своей учености, провозгласить себя умнее, чем жрица Хара. Они собирались в тесных и сырых пещерах и вели свои мудреные ученые беседы. В конце концов, они договорились до того, что перестали замечать вокруг себя леса, перестали чувствовать ароматы природы
     Вторыми были Колеса. На самом деле символом этой секты являлась монета. Эти верили только в силу и власть золота. Им принадлежало все, что можно было купить за золото, они и покупали все, но не могли купить души людей искренних и честных. Души таких людей глубоки, они подобны бездонному колодцу. И если бросить монету в такой колодец, она будет падать бесконечно долго и никогда не достигнет дна. Сердца Колес ожесточились, стали холодными.
     Шпили были кланом мужчин-жрецов, которые были готовы поклоняться богине Виане по-своему, не так, как поклонялась жрица. Умничанье Перьев сочеталось в них с алчностью Колес. Были еще и Кольца, поборники плотской любви. Эти были готовы поработить женщин ради удовлетворения своей похоти и не позволять им заниматься более ничем, как только любовью. Последними были Мечи. Эти посвятили себя оружию и не обладали ни умом, ни сердцем, а одной лишь только грубой силой.
     Со временем каждый из зензалей окреп и набрался сил. Зензали привлекали к себе множество сторонников. Не только мужчины, но и женщины попадались на их удочку и начинали поклоняться пустым, несуществующим силам. Вышло так, что предводитель каждой из сект стал называться Королем. Со временем короли обзавелись Королевами.
     Пятеро Королей поработили мой народ, подчинили себе его жизнь. Перья издавали законы, указы, проводили научные диспуты. Колеса учили людей хитрости, алчности, стяжательству. Шпили приучали к мелочному, ложному смирению. Кольца добились того, что равенство мужчин и женщин отошло в область предания.
     Мечи не желали слушать ни о чем, кроме войны. Прежде мой народ жил в лесах. Пятеро Королей стали строить высокие замки, возводить укрепления из камня и кирпичей там, где некогда вольно росли травы и деревья.
     Прошло еще какое-то время, и Королям стала ненавистна власть друг друга. Каждый из них завидовал своим собратьям, но все они вместе ненавидели жрицу Хару. И тогда каждый из Королей стал думать о том, как бы ему похитить у жрицы кристалл Вианы. Всякий думал, что тем самым сумеет не только лишить власти жрицу, но обретет главенство над другими Королями.
     Короли решили, что сначала они уведут у Хары всех жриц, чтобы она осталась одна и стала беззащитна перед ними. Первыми за дело взялись посланники Короля Перьев. Они, умельцы морочить голову, стали убеждать жриц, соратниц Хары, в том, что их культ лжив и неправилен. Немногих им удалось соблазнить. За ними последовали Колеса, пытавшиеся переманить жриц на свою сторону подкупом. Жрицы были сильны, но не все устояли перед этим соблазном. Некоторые поддались ему, но еще больше жриц примкнуло к Шпилям, искусившим их изощренными ритуалами богослужений, во время которых они одевались в роскошные одеяния и воскуривали ароматные благовония. Те жрицы, что перешли к Шпилям, обманулись. Они полагали, что станут еще более верно и преданно служить своей богине. Они и не предполагали, что и прекрасные одеяния, и золотые кубки с благовониями будут для них неприкосновенны только потому, что они - женщины. Им отныне было суждено только наблюдать за тем, как Виане служили жрецы-мужчины.
     Но окончательно разрушили женское жречество Кольца. Нет более прочной власти над женщиной, чем та власть, которую дает обладание ею. Тех жриц, которые не поддавались на сладкие речи, Кольца взяли силой или обманом. Только Хара оставалась неподкупной и непоколебимой.
     И когда она осталась одна, совсем одна, ей пришлось столкнуться с самой страшной угрозой. Король Мечей не подсылал к Харе своих приспешников. Он отправился к жрице самолично, прихватив с собой только свою злобную Королеву. Королева попыталась подольститься к Харе, но та объявила, что ни за что не сдастся.
     "Глупая жрица! - вскричала Королева. - Что толку тебе теперь сопротивляться? Послушай, мы не хотим тебе зла. Просто отдай нам то, что является нашим по праву".
     Хара с презрением взглянула на красавицу, пришедшую к ней. Некогда она была в числе самых верных жриц Вианы.
     "Злобная Королева, - сказала она. - Это ты глупа. Ты уже забыла о тех днях, что провела в этом лесу, где мы с тобою вместе падали ниц перед богиней Вианой? И не думай, что кристалл когда-либо станет твоим. Ведь ты так подло предала свою богиню!"
     Разгневанный Король был готов убить жрицу, но Королева уговорила его не делать этого. Она снова попыталась уговорить Хару, но та заткнула уши. Королева предлагала ей вино и вкуснейшие кушанья. Жрица вылила вино и выбросила яства. Королева предложила ей золото. Жрица швырнула золото на землю. Тогда Королева сказала, что выстроит новый прекрасный храм, где Харе будут поклоняться, как живой иконе. Жрица с возмущением отвергла это богохульное предложение.
     "Она красива и заносчива, - вмешался тут Король, - но чего бы она добилась, если бы не была невинна? Ну-ка, поглядим, много ли у нее останется гордости и заносчивости, если ее унизить так же, как унижены ее сестры?!" С этими словами он схватил жрицу. Как та ни отбивалась, Король был сильнее. А Королева, сверкая глазами, наблюдала за тем, как ее муж насиловал жрицу.
     Удовлетворив свою похоть, Король поднялся и с жадностью воззрился на Хару. Он думал, что теперь она лишится не только гордыни, но и своего магического дара. Этот мерзавец снова потребовал, чтобы Хара отдала ему кристалл, но Хара снова отказала ему, объявив, что скорее умрет, чем отдаст ему свое последнее сокровище. Король и Королева страшно разозлились. Они понимали, что жрица могла отдать кристалл только по доброй воле, но, на их взгляд, ни одна женщина не имела права на такую гордость после уничижения. Королева снова обозвала жрицу дурой, а Король - дерзкой шлюхой.
     "Умри же! - крикнул он и обнажил меч. - Умри, если ты выбираешь смерть!"
     И он заколол жрицу мечом, но ее смерть не принесла Королю и Королеве желанной победы. Они не знали того, что, даже умерев, жрица не расстанется с кристаллом, что она не расстанется с ним до тех пор, пока за ним не явится истинный Проситель. И вышло так, что в мгновение своей смерти жрица обратилась в яблоню, на которой кристалл стал самым драгоценным плодом. Дерево это потом назвали деревом смеха, ибо оно насмехалось надо всеми, кто пробовал к нему подступиться. Ни огонь, ни топор, ни время, ни потопы не могли причинить этому дереву вреда, никакая сила не могла заставить его выдать его тайну. Но Король и Королева не смогли уйти от дерева - настолько сильна была в них страсть заполучить кристалл. И они стали стражами у дерева смеха и стали прогонять от дерева всех, кто приходил к нему, ибо в гордыне и алчности своей они по сей день полагают, что сокровище, заключенное в дереве, принадлежит им по праву.

***

     Тетя Влада устало опустилась на подушку, завершив рассказ. С губ старухи стекала струйка слюны, лицо ее мертвенно побелело. Джели с отвращением смотрела на тетку. Что это за историю она ей рассказала? Когда-то тетка рассказывала ей о настоящих людях, живущих в том мире, что был знаком Джели, а сегодня? Что это за глупая детская сказочка? Джели история совсем не понравилась. В ней было что-то нездоровое, противное.
     У Джели голова кружилась от джарвела. Она боялась, что ее того и гляди вытошнит. Она, пошатываясь, поднялась со стула и решила, что пойдет спать, но тут заметила, что в дверях стоит дядя Джорвел. Он был одет ужасно, просто ужасно! Ни дать ни взять отверженный с улицы!
     Не обращая никакого внимания на девушку, Джорвел бросился к дивану.
     Старик был пьян, это Джели поняла сразу. О, какой же он был мерзкий. Она поспешила в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Бросившись на кровать, Джели сама испугалась силы своего отвращения к дяде. Она задумалась о прочитанном письме. Бедняжка Катти. Но нет, сейчас Джели думала не о Катти, а о тетке Умбекке. Умбекка Вильдроп - в этом у Джелики не было сомнения - наверняка была жирной и сентиментальной старой дурой. Вряд ли она была аристократкой. Да-да, такую можно было бы сделать служанкой.
     Верной и преданной служанкой.
     Джели улыбнулась и стала думать о будущем.
     Через дверь до нее доносились пьяные речи дядюшки.
     - Влада! - бормотал он. - Влада! Я тебе правду сказал! А ты мне не веришь? Но я всегда любил тебя, всегда! О Влада, скажи, что еще не слишком поздно... Влада? Влада!!!
     А потом эрцгерцог закричал. Он кричал, как кричат обреченные.

Часть пятая

ТРИ ДРАКОНА

ГЛАВА 66

ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ

     Где же свет?
     Перед глазами у Полти плыло, но свет-то он должен был увидеть! Патруль под его командованием ходил по этим лесам весь сезон Короса. И всегда Полти видел сквозь ветки золотистое сияние, казавшееся ему маяком, обещанием радости избавления от муки желания. Это был свет в окне Ланды. А теперь света не было. Что же случилось?
     Полти пришпорил усталую лошадь.
     Он был жутко пьян. Запой, начавшийся прошлой ночью, так и не закончился. Полти летел в бездну, но до дна ее еще было далеко. Все его обеты, все старания прилично себя вести остались позади. Вскоре после полуночи его выгнали из офицерского кабака, поскольку он вконец распоясался. Утром ему следовало бы присутствовать на построении, но можно было не сомневаться в том, что Полти в казарму не вернется. Он пошел шататься по городу.
     В казармах все было спокойно, а вот в самом Рэксе - нет. Сначала Полти отправился в бордель, потом - в кабак, потом - в курильню джарвела. Прочего Полти не помнил. Теперь его мундир был изорван и заляпан пятнами, под глазами чернели кровоподтеки, на щеке алел порез, на подбородке запеклись кровь и блевотина. Весь день он отсутствовал в казарме без увольнительной записки. Когда стемнело, он украл лошадь и поехал напролом через готовящиеся к сражению линии обороны. Его пытались задержать. Но Полти каким-то чудом прорвался. А теперь, в лесу, его никто не найдет. Если и найдут, то не нынче ночью.
     Нынче ночью он был свободен и решил заполучить сокровище, о котором так долго мечтал.

***

     - Это мой пароль, - повторил Джем.
     - Знаю. Но я пойду с тобой.
     - Радж, подумай о Великой Матери! Она стара, ей недолго осталось жить. Она потеряла Милу. А если и тебя потеряет?
     Взгляд Раджала был печален. Стояла ночь. Друзья находились в лагере. Глядя сквозь пламя костра, Раджал видел Великую Мать. Та нянчилась с Рэгглом и Тэгглом, потом брала за руку Ланду, потом ласково улыбалась Дзади, вертевшему в руках обшарпанную скрипку. Смычок потерялся, и великан дергал струны пальцами, однако ему все же удавалось извлечь из них мелодию. Раджал прищурился и постарался сосредоточить взгляд на лице Великой Матери, но ее лицо расплывалось, терялось в языках пламени. Раджал вздохнул. Он любил Ксал и знал, что та его любит. Сегодня он в этом снова убедился. Он понимал, что Ксал скоро умрет, и это наполняло его сердце тоской. Но он не мог с ней остаться. Не мог.
     Он слишком сильно любил Джема, от не мог бросить его сейчас.
     - Ты думаешь, что погибнешь, Джем? - только и спросил он. Джем медленно покачал головой.
     - Ты думаешь, что погибну я?
     - Это опасно, Радж.
     - Тогда я иду с тобой, Джем.
     Джем больше ничего не сказал. Он думал о том, сколько раз его друг повергал его в ярость. Теперь же в темных глазах Раджала он видел только верность и угрюмую решимость. Они дождутся полуночи и тронутся в путь.
     Джем отчетливо представлял, что ему надо делать. Сначала ему все подробно объяснил Хэл, потом столь же подробно - Бэндо. Даже атаман какое-то время посидел с ним рядом и проверил, все ли он точно запомнил. Все было просто. В центре Рэкса, прямо возле ограды храма, стояла маленькая полузаброшенная лавчонка. Там жил рэкский лавочник. Был ли он на самом деле персонажем старой сказки - этого никто не знал. "Придешь к нему, - говорили все трое, - и скажешь: "ЧАС ПРОБИЛ".

***

     Час пробил.
     У массивных дубовых дверей, ведущих в башню Дольма, Полти соскользнул с лошади и чуть не упал. Несчастное, взмыленное, измученное животное радостно заржало и ускакало прочь. Полти этого даже не заметил. Бормоча имя Ланды, он побрел к двери. О, как ему сейчас была нужна эта хорошенькая девушка! Как он ее желал! Голова у Полти болела. Он с трудом помнил все, что случилось прошедшей ночью.
     - Ланда! Ланда! - пьяно выкрикнул Полти. Он надеялся на то, что прекрасная чистая девушка и его сделает чище, омоет от той грязи, в которой он успел вываляться.

***

     Но как туда попасть?
     Вокруг города даже ночью было полным-полно синемундирников, готовящихся к грядущей битве. Проникнуть в город можно было только под покровом ночи, но сегодня и это могло не помочь.
     - Мы ведь раньше пробирались в города, - сказал Радж. - Вспомни Варби.
     - Радж, это не Варби. Это Рэкс.
     Подошел Хэл, сел рядом с ними, кивком указал на Дзади:
     - Что, не гиттерна с тремя грифами, а?
     - Вы об этом знаете?
     Раджал с болью в сердце вспомнил время, когда они странствовали по горам и долам в ваганском фургоне.
     - Великая Мать нам многое рассказывала, - сказал Хэл. - Она потеряла все и пришла к нам, Раджал. Это было очень рискованно.
     Они помолчали. Джем смотрел на Хэла. Ученый много поведал ему о мире, о прошлом. Теперь у Джема было такое впечатление, словно кусочки головоломки постепенно складывались в единое целое. До того, чтобы головоломка сложилась окончательно, было еще далеко, но сегодня добавился еще один кусочек. Сбитый с толку знаком, которого он так долго ожидал, Джем совершенно забыл о том, насколько опасна его миссия. Он отвел взгляд от огня и увидел атамана, который упорно держался в темноте. Джем поймал на себе пытливый взгляд разбойника, и ему стало страшно. Он подумал о других масках, других