-то  наказать  сестру  за  ее
невнимание к ухажеру, Джорвел также обратил бы на нее внимание.

***

   Примерно в это время Умбекка обнаружила в комоде у  сестры  рукопись.
Руанна стала беспечна. Сестра прочла рукопись, и  в  душу  ей  закрались
подозрения.
   Возможно ли?
   Она  обшарила  письменный  стол.  Перерыла  буфеты.   Когда   Умбекка
обнаружила за шкафом у Руанны ящик с книгами, все стало ясно.
   Руанна была "мисс Р"!
   Открытие потрясло Умбекку. Впоследствии она вспоминала тот  день  как
один из самых страшных в своей жизни. Открытие это не унижало  Руанну  в
глазах сестры - напротив, она стала еще более  недосягаемой  соперницей.
Узнай Джорвел о том,  что  его  возлюбленная  -  знаменитая  эджландская
сочинительница дамских романов, он бы полюбил ее еще сильнее! Нет, он не
должен узнать об этом!
   Умбекка страдала.
   Знать такую тайну и не иметь возможности ни с кем  поделиться?  Какие
муки! Решив ничего не говорить  Джорвелу,  Умбекка  принялась  осторожно
намекать матери на то, о  чем  узнала.  Умбекка  отлично  понимала,  как
разозлится мать на Руанну за то, что та столько времени хранила от  нее,
стольким ради дочери пожертвовавшей, такую тайну.
   Осторожные намеки вскоре стали куда более прозрачными.
   "Она - "мисс Р"! - кричала как-то вечером Умбекка матери. - Руанна  -
"мисс Р"! Как ты не понимаешь!"
   И вот тут  случилось  самое  ужасное.  Да,  мать  Умбекки  уже  давно
объявила всем, что умирает, но по-настоящему никто в это не верил.
   И вдруг это произошло.
   Досточтимая Ренч никогда не отличалась крепким здоровьем. И вдруг  ее
организм взбунтовался против страстей, которым  она  себя  подвергала  в
течение стольких лет. Последнее  испытание  оказалось  роковым.  Правда,
Умбекка так и не узнала,  что  сгубило  мать  -  чрезвычайное  горе  или
чрезмерная радость. У матери кровь хлынула  горлом,  и  она  без  чувств
повалилась на окровавленные простыни.

***

   Самым тяжелым оказалось сообщить о случившемся Руанне.
   Руанна и так была в ужасе. Когда же она  узнала  о  том,  что  именно
послужило причиной смерти матери, она вконец отчаялась.
   Руанна была в ярости. Она  принялась  обвинять  сестру  в  лицемерии.
Умбекка никогда не понимала, что Руанна любит  мать  гораздо  сильнее  и
искреннее, нежели она сама. Некоторым могло  показаться,  что  угрызения
совести, испытываемые в ту пору Руанной, смешны, столь же смешны,  сколь
и былые амбиции ее матери, сколь зависть и ненависть Умбекки. Однако  на
следующий  день  после  похорон  матери  Руанна  ответила  согласием  на
предложение Джорвела.
   Блестящая партия! По  крайней  мере,  в  глазах  посторонних.  Вскоре
скончался  отец  Джорвела,  и  Джорвел  вернулся   в   Ирион.   Умбекка,
естественно,   сопровождала   новобрачных,   удовольствовавшись    ролью
компаньонки сестры, а затем, после рождения детей, стала их нянькой.
   Что же до Руанны, то мужа она не любила, зато обожала своих  детей  и
была добра - неизменно добра - к сестре. "Мисс Р" - загадочная "мисс  Р"
- опубликовала с тех пор только  один  роман  под  названием  "Красавица
долины", однако это произведение особого успеха не имело, и больше  книг
Руанны не выходило.
   Ну, что ж, хотя бы это могло порадовать Умбекку. Но не  радовало.  Не
радовало и то, что замужество Руанны оказалось несчастливым.  Ведь  если
на то пошло, даже принеся себя в жертву, Руанна отняла у сестры то, чего
той хотелось больше всего на свете. Этого нельзя было  простить.  Минуло
четыре цикла с тех пор, как умерла Руанна, а Умбекка  вспоминала  о  ней
каждый день.
   Она больше не читала романов.

ГЛАВА 23
ВИДЕНИЕ

   Время настало поистине волшебное.
   Поначалу получалось неуклюже, да и вообще первые девять  шагов  Джема
можно было приписать  счастливой  случайности.  Прошло  несколько  дней,
прежде чем изумленный юноша сумел вновь  встать  на  ноги,  да  и  потом
далеко не сразу освоил костыли и научился уверенно опираться на них.  Но
гораздо раньше он понял, что  это  возможно.  Джем  обнаружил,  что  его
скрюченная нога сильнее, чем он предполагал, что на нее можно переносить
вес тела, пока переставляешь костыли.  Вот  это  было  самое  трудное  -
сделать новый шаг, наклонить тело вперед, толкнуть себя. Он выпрямлялся,
плечи и спина дико болели, но уже не так нестерпимо, как в первый раз.
   Мало-помалу, за время холодного сезона следующего года Джем  научился
ходить плавно и ровно. Но как  он  скучал  по  удобному  креслу-каталке!
Однако постепенно Джем понял, что теперь кресло ему уже не друг. Да, оно
стояло в самом конце галереи, звало его к себе, готовое в  любой  момент
подставить сиденье, но кресло стало знаком не победы, а поражения.  Джем
добирался до конца перехода, без  сил  падал  на  кресло,  откликавшееся
жалобным скрипом... но только для того, чтобы всей  душой  пожелать  как
можно скорее встать снова. Он понимал, что от увечья ему некуда  деться,
но если он все же умел стоять и ходить, то должен был именно вставать  и
ходить, а не ездить на стуле с колесиками.
   Негнущаяся  нога  доставляла  Джему  больше  хлопот.  Она  не  желала
следовать за телом. А скрюченная нога то и дело цеплялась за негнущуюся.
Негнущаяся отъезжала в сторону, задевала за костыль.  Варнава  постоянно
был начеку. Он то  и  дело  подбегал  к  другу  и  помогал,  подталкивал
непослушную ногу. А это было небезопасно. В итоге оба ходили в  синяках.
Джем падал снова и снова, и, как правило - на Варнаву.
   Чаще всего они смеялись.
   Но иногда плакали.
   Бывало, на Джема нападало отчаяние. Он не мог добраться до кресла и в
такие мгновения был готов сдаться. Не раз он  кричал:  "Все  без  толку!
Ничего не выйдет!" И снова со стуком падали  на  пол  костыли,  и  снова
отчаянный крик Джема эхом  разносился  по  пустынной  галерее.  А  потом
Варнава смотрел на него понимающими, полными слез  глазами,  и  отчаяние
Джема таяло, как тает снег под порывами теплого  ветра  в  сезон  Вианы.
Потом Джем плакал и  смеялся  и  повторял:  "Ох,  Варнава,  какой  же  я
глупый!"
   Джем оказался прав, когда почувствовал  -  еще  тогда,  когда  сделал
первые робкие  шаги  на  костылях,  что  жизнь  его  с  этих  пор  резко
изменилась. В этом году, как только наступил сезон  Вианы,  Джем  и  его
маленький друг приступили к тому, о чем давно мечтал юноша. Замок должен
был раскрыть перед ними свои тайны.

***

   До сих пор по вечерам они путешествовали  исключительно  по  галерее.
Теперь же, когда Джем научился  ходить  более  или  менее  уверенно,  он
решил, что пора расширить границы прогулок.  Варнава,  радостно  сверкая
глазами, согласился. Уже целых два цикла Джем прожил в лабиринте  комнат
и коридоров замка, но не знал почти  ничего,  кроме  нескольких  обжитых
комнат. Теперь карлик мог отвести его к чудесным сокровищницам,  таившим
в своих недрах старинные канделябры, кубки и щиты.
   Начались  теплые  дни.  Солнце  золотило  древние  стены.  Два  друга
отправились обследовать замок. Путешествия поначалу были короткими и  не
слишком  удачными.  Пройдя  небольшое   расстояние,   Джем   и   Варнава
возвращались к точке отправления. На разведку они выходили только  в  те
часы, когда мать Джема спала, а двоюродной бабки, которая  наверняка  не
одобрила бы такой род  занятий,  не  было  поблизости.  Если  и  считать
приключениями то, чем занимались юноша и карлик, то приключения эти были
не слишком опасные, хоть и увлекательные - ведь оба  героя  возвращались
из своих странствий к чаю.
   Передвигались они смешно и неуклюже.  Карлик  перебирал  коротенькими
ножками и пыхтел. Калека Джем несуразно переставлял  костыли,  взбираясь
по лестницам. Ни один день не обходился без падений и синяков.  Но  Джем
на это не обращал внимания, он забывал о боли  и  неудачах.  Приключения
стали для него тропой, по которой он  должен  был  непременно  пройти  -
другого пути не существовало, и только этим путем можно  было  дойти  до
цели.  Потом,  вспоминая  эти  дни,  Джем  казался   себе   привидением,
переходящим по замку из зала в зал.
   Вот что он видел:
   Большой зал, некогда служивший средоточием жизни в замке,  лежал  под
открытым небом. Посреди перевернутых  скамей  и  упавших  стропил  пышно
разрослись цветы  и  кустарник;  с  галереи,  где  когда-то  размещались
менестрели, свисали плети плюща, в сыром воздухе кружились вороны.
   Он видел сумрачную  библиотеку,  затянутую  занавесами  паутины.  Там
пахло плесенью, покрывавшей  корешки  старинных  книг.  Еще  Джем  видел
замковый храм, стены  которого  были  опалены  бушевавшим  в  дни  Осады
пожаром. Пол здесь был усыпан пеплом, вздымавшимся вверх при каждом шаге
и тихо шелестевшим.
   Попадалось  оружие  -  топоры  со  сломанными  топорищами,  порванные
знамена, доспехи, стоявшие, словно живые дозорные.
   Джем видел покои эрцгерцога и те комнаты, где некогда жил король. Эти
комнаты, когда-то роскошные, теперь были полуразрушены. Потолки  и  полы
зловеще прогнулись, ниши потрескались. Изодранные гобелены, полусгнившие
диваны и кровати, покрытые истлевшими и заплесневелыми покрывалами.
   Повсюду запустение. Здесь жили крысы, пауки, жуки и скользкие  черви.
Стены отсырели, с них стекала  вода.  На  полу  -  зловонные  лужи.  Под
источавшими неприятные запахи гардеробами чернели зловещие дыры.
   И все же, несмотря ни на что, странствия по замку околдовывали Джема.
   Он забрался в кладовую,  набитую  всяким  хламом.  Там  он  обнаружил
полуразвалившиеся комоды, и  груды  пергаментов,  и  старые  картины,  и
свернутые рулонами карты, и одежду, съеденную молью.
   - О Варнава, - выдохнул Джем и медленно  опустился  на  пыльный  пол.
Долгое, басовитое эхо ответило ему. Юноша вытянул ноги, положил рядом  с
собой костыли и уселся  на  обрывок  покрытого  плесенью  ковра.  Сквозь
прорехи в крыше проникали солнечные лучи, весело обходя остатки черепицы
и заросшие паутиной стропила. Солнце согревало истлевшие  ткани,  играло
сотнями зайчиков на всем, что еще могло блестеть.
   Джем вздохнул. Он так давно мечтал о том, что, когда они  с  Варнавой
смогут отправиться на разведку вместе,  он  тоже  что-нибудь  разыщет  в
глубинах замка. Что-нибудь необыкновенное! Клад! Сокровища! Пока, за все
время, что они  с  карликом  совершали  ежедневные  обходы,  Джем  нашел
деревянного солдатика в обшарпанном красном мундире, еще  -  медальон  с
гербом эрцгерцога, уйму синих и красных наконечников стрел, а как-то раз
- пригоршню дроби для мушкета. Любая находка находила почетное  место  в
алькове. Там уже лежала книга с рисунками, колода карт и даже совершенно
замечательная дохлая ворона, которую Джем водрузил на каминную полку, но
Нирри ужасно испугалась, схватила птицу и швырнула в огонь.
   Но здесь, здесь были собраны несметные сокровища. Джем даже не  знал,
с  чего  начать.  Сидя  на  мягком  ковре,  юноша  сначала  потянулся  к
деревянной раскрашенной короне. Он водрузил  ее  себе  на  голову,  и  с
короны дождем посыпалась позолота. Джем, улыбаясь, повернулся к Варнаве.
Варнава заиграл на колесной лире. Мелодию эту Джем явно когда-то слышал,
вот только не мог припомнить когда. Странно - но музыка,  которую  играл
карлик, выветривалась из памяти, летучая, словно дым.
   Потом Джем взял свиток пергамента. Перед ним предстала древняя карта,
обозначавшая границы королевства  и  острова.  Пергамент  потрескался  и
выцвел, и хотя  Джем  уже  умел  читать,  он  не  смог  разобрать  слов,
написанных поверх обозначенных на карте  участков  суши.  На  море  были
нарисованы король и кит, пускающий фонтан, а в  углу  карты  ощетинилась
иглами "роза ветров", немного склоненная набок, в направлении севера.
   Карта очень заинтересовала Джема,  но  он  отложил  ее  в  сторону  и
потянул за пыльный шнур, чем вызвал  небольшой  оползень  в  наполненной
вещами большой коробке. На колени к Джему  лег  длинный  шарф,  расшитый
галуном.  Шарф  оказался  на  удивление  тяжелым.  Он  был,  спору  нет,
прекрасен, но еще чудеснее оказалось то, что было в него завернуто.
   А  завернута  в  шарф  была  небольшая  серебряная  шкатулка,  весело
заблестевшая, как  только  Джем  поднял  ее.  По  углам  крышки  торчали
когтистые лапки, а сама крышка была покрыта тончайшим,  сложным  узором.
Может быть, то были буквы давно забытого языка? Крышка  не  открывалась.
Что же там внутри? Спереди -  замочная  скважина,  но  ключика  Джем  не
нашел, хотя старательно осмотрел все вокруг.
   Джем поставил шкатулку на ковер перед собой. И, обернувшись, умоляюще
посмотрел на Варнаву. Но карлик  продолжал  наигрывать  странный  напев.
Лицо его оставалось бесстрастным, но  потом,  вспоминая  о  случившемся,
Джему показалось, что как раз  в  это  мгновение  мелодия  изменилась  и
словно бы повела его по  сумрачным  коридорам  духа  туда,  где  он  еще
никогда не бывал. Музыка звучала, и по коже побежали мурашки. Неодолимое
желание заставило Джема вновь прикоснуться к шкатулке. На этот раз он не
стал пытаться сломать  крышку,  но  нежно,  осторожно  прошелся  по  ней
кончиками   пальцев,   исследуя   хитросплетения    орнамента.    Что-то
подсказывало ему, где искать разгадку шкатулки. Нет, она открывалась  не
ключом, тут была какая-то хитрость. Под крышкой Джем обнаружил крошечный
выступ, нажал... крышка приподнялась.  Джем  просунул  под  нее  пальцы,
крышка еще немного приподнялась... и еще...
   В шкатулке было пусто. Только бархатная обивка - и больше ничего.
   Джем ужасно  расстроился.  Поднял  голову,  посмотрел  вверх.  Солнце
сейчас показалось ему  жестоким,  безжалостным.  Мальчик  прикрыл  глаза
ладонью, но когда он снова заглянул в шкатулку, то понял, что она, может
быть, и не пуста. А  вдруг  это  обман  зрения?  Джему  почудилось,  что
бархат,  которым  обита  шкатулка,  задрожал,  заколебался,   засветился
каким-то неестественным,  лиловатым  светом.  Джем  не  сводил  глаз  со
шкатулки, и ему казалось, что все вдруг исчезло: он больше не  видел  ни
света, струившегося сквозь дыры  в  крыше,  ни  разноцветных  предметов,
сваленных в кладовой. Даже Варнава куда-то исчез вместе с его музыкой...
   И тут сияние уплотнилось, приобрело очертания.  К  своему  изумлению,
Джем обнаружил, что на черном бархате на дне шкатулки  лежит  светящийся
лиловый ключ.
   Он ахнул. Протянул руку. Рука остановилась.
   Послышался голос:
   - Джем!
   Юноша поднял голову. Над ним  возвышалась  фигура,  источавшая  точно
такой же свет, какой исходил от  шкатулки.  Высокий,  стройный  человек,
одетый в пестрый костюм арлекина. Лицо его скрывала серебряная маска.
   - Тор?
   Тор? Джем так и не понял, кто был перед ним, потому что в  это  самое
мгновение рука его скользнула в шкатулку и пальцы  сжали  ключ.  Он  был
готов торжественно вручить его арлекину.
   Но не смог. В то самое мгновение, когда пальцы Джема сжали ключ, ключ
исчез.
   И арлекин тоже.
   Как будто раздвинулся на миг чудесный занавес и снова закрылся. И все
стало как было раньше.

***

   Только одно переменилось, хотя Джем  понял  это  не  сразу.  Варнава.
Карлик перестал играть, а  когда  Джем  оглянулся,  оказалось,  что  его
маленький дружок спит, положив голову на лиру. Беззубый рот Варнавы  был
приоткрыт.
   Джем протер глаза. Может быть, он тоже спал? Да, наверное,  спал.  Но
что за странный сон ему приснился! Джему стало тревожно и неспокойно.
   Он с любопытством осмотрел пустую шкатулку. Он был  готов  отказаться
от других находок, но шкатулку он непременно возьмет с  собой.  Дома,  в
алькове он пристроит ее в потайное местечко - там, где из стены свободно
вынимается кирпич.

***

   - Какая чудесная шкатулка для джарвела! - воскликнула вечером Нирри.
   - Для джарвела? - удивился Джем.
   - Ну да. Богачи хранят в таких листья джарвела. Курят их. Ну и ну!  -
хихикнула служанка. - Надеюсь, сейчас там пусто?
   Казалось, она не прочь заглянуть в шкатулку, но  почему-то  не  стала
этого делать. С тех пор Джем часто доставал  шкатулку  и  долго  смотрел
внутрь нее. Порой, просыпаясь среди ночи, он подолгу лежал и смотрел  на
то, как играют лунные лучи на резном старинном серебре. Тогда душу Джема
наполняла странная грусть, и он вспоминал свой сон и сверкающий  лиловый
ключ.
   Это было какое-то послание. Какой-то знак.
   Но что это могло значить?

***

   Разведка приближалась к концу.
   На следующий день Варнава долго вел Джема  вниз.  Там,  внизу,  после
того как они одолели еще один лестничный пролет по  скользким  ступеням,
Джем увидел подземелья. Свет факела выхватил из мрака  ряды  бочонков  и
темных бутылок, покрытых толстым слоем пыли. А  потом,  еще  ниже,  Джем
увидел за проходами, слишком узкими для того, чтобы они с Варнавой могли
проникнуть туда, камеры, запертые  на  тяжеленные  засовы,  и  еще  одну
комнату,  где  стояли  кровати,  утыканные  острыми  железными  кольями,
валялись какие-то странные палки, щипцы и крючья, колеса.
   - Варнава, что это за место?
   Карлик  ответить,  конечно,  не  мог.  Он  только  извлек   из   лиры
мрачноватый, печальный аккорд. И тут Джему стало страшновато.  От  этого
места веяло злом, и ему было грустно, что  их  экспедиция  заканчивается
здесь.
   Но это оказалось не так. Подземелье было всего лишь этапом  на  пути.
На следующий день Варнава дал Джему понять, что теперь их ожидает  самая
ответственная часть испытаний. Они побывали в глубинах замка,  а  теперь
настала пора подняться выше, как можно выше.
   Даже потом, когда Джем вспоминал об этом, ему казалось, что это  было
немыслимо трудно.  Пролет  за  пролетом,  вперед  и  вперед,  а  ступени
становились все уже, путь  -  все  темнее,  а  потом  началась  винтовая
лестница. Она все вилась и вилась внутри колодца мрачных стен...
   Джем устал.
   - Варнава, долго еще?
   Они передохнули. Варнава заиграл на лире.
   Снова пошли вперед. И еще раз передохнули.
   - Варнава, я больше не могу!
   Джем сдерживал стон. Он прикусил губу,  но  смолчал,  хотя  ему  было
очень больно.
   - Свет! Наконец-то!
   Джем с силой выбросил вперед костыли. Задыхаясь, высунулся наружу  из
колодца лестницы. Еще никогда в  жизни  у  него  так  не  болела  спина.
Дыхание вырывалось изо рта хрипами.
   Но вскоре муки Джема сменились невыразимой радостью.

***

   О Варнава!
   Солнце, словно бальзамом, коснулось лучами распростертого тела юноши.
Теплый ветер гулял наверху, а когда Джем, наконец, сумел выпрямиться, он
ахнул, но не от муки, а от изумления.
   В те времена, когда замок процветал, стены его гордо  венчали  четыре
башни, и каждая из них соответствовала стороне света. Три  башни  теперь
лежали в руинах - северная, восточная и западная. Карлик вывел Джема  на
вершину южной башни.
   "Не сюда ли, - подумал Джем, - поднимался Нова-Риэль?"
   Джем еще подумал о том, что сейчас, находясь  здесь,  он  стоит  выше
любого из людей в Тарнских долинах.
   Да, пожалуй, и во всей Эджландии.
   Как  зачарованный,   юноша   устремил   взгляд   вдаль,   подойдя   к
обрушившемуся  парапету.  Позади  замка  вздымались  к   небу   обрывком
хрустального полотна льдистые  вершины  Колькос  Ароса.  Джема  охватило
чувство благоговейного трепета. Глядя на эти белые горы,  он  был  готов
отбросить костыли  и  полететь  туда,  словно  птица.  Над  его  головой
медленно проплывали белые облака.
   Наконец,  сумев   оторваться   от   величественного   зрелища,   Джем
развернулся. Перед  замком,  словно  склонившись  ниц  возле  скалы,  на
которой он стоял, простирались тучные пастбища и  густые  леса  тарнских
долин. Как они были  далеко!  Отсюда,  с  башни,  даже  другие  замковые
постройки казались низкими. Как зачарованный,  Джем  смотрел  вокруг,  и
замок казался ему игрушечным. Он видел постройки  во  дворе,  обрушенную
наружную стену, перекидной мостик над ощерившейся излукой  рва.  Деревня
казалась отсюда нарисованной на карте. Посредине - лужайка, а вот и храм
на кладбище