д, после того как Раджал и Нова в очередной раз подрались. Джем не удержался от смеха, но тут же умолк, когда к нему обернулась Мила и произнесла своим собственным голосом, в котором, правда, не осталось ничего детского:
     - Тебе-то смеяться ни к чему, принц Джемэни.
     Птица, сидевшая на ветке, сопроводила эти слова Милы громким щебетанием. Мила сорвалась с места и побежала, птица вспорхнула и полетела за ней, лавируя по зеленым лабиринтам соснового бора.
     - Сестрица Мила! Вернись! - крикнул Раджал, рванулся вперед, но тут же остановился - запутался в густых зарослях папоротников. Девочка успела убежать далеко.
     Раджал обернулся и устремил на Джема свирепый взгляд.
     - Как она тебя назвала?
     - Не знаю. - Столп солнечных лучей мало-помалу угасал. - По-моему, это какая-то ерунда.
     "Она все знает", - подумал Джем.
     - Сестрица Мила никогда ничего не говорит просто так.
     - Ты сам не раз говорил, что она часто что-то бормочет.
     - Она ничего не бормотала! - Раджал схватил Джема за руку. - Она что-то знает про тебя, да?
     "Конечно, знает. Ведь она - наследница Ксал".
     - Что она знает?
     - Кто ты такой. Как тебя зовут по-настоящему. Думаешь, я поверю в то, что ты простой крестьянин, которого Великая Мать подобрала у дороги? Я так не думаю.
     Эта мысль не давала Раджалу покоя и прежде. Ему было ужасно обидно. Он так любил Великую Мать, он обожал Милу, но почему они что-то скрывали от него? Как они могли ему лгать? Раджал в отчаянии и тоске уселся на скользкое после дождя упавшее дерево. А мальчишка, которого он называл Новой, отвернулся и снова уставился на то место, куда падали угасающие солнечные лучи.
     "Молчи, - твердил себе Джем. - Молчи. Не говори ни слова".
     А Раджал думал: "Какой же я глупец!" Порой ему вдруг удавалось убедить себя в том, что Нова - как и он сам, дитя Короса. "Он мой брат", - убеждал себя тогда Раджал. Но братья не могли принадлежать к разным народам. Раджал думал о том, что для Новы принадлежность к ваганам была не более чем краска на его коже, которую он мог смыть в любой момент. С неожиданной ясностью Раджал вдруг понял, что Нова скоро покинет их. Все это время этот странный юноша шел в Агондон и словно трус прятался под плащом у Великой Матери. А доберется до Агондона - станет там жить по-новому. Эта новая жизнь представлялась Раджалу почему-то очень легкой, подобной порханию Эо, любимой птицы Милы. "Когда-то я был ваганом", - так скажет Нова в один прекрасный день какому-нибудь своему бледнокожему спутнику, проходя мимо ваганских мальчишек, дерущихся на потеху публики на деревянных мечах.
     Потом Раджал подумал: "А я всегда останусь ваганом". О да, он мог бы прятать клеймо, красный рубец в паху, отметину, которую носили все мужчины-ваганы. Именно в пах ударил темного бога Короса его брат Терон. Раджал знал о том, что есть ваганы, которых от эджландцев отличает только это клеймо - ваганы с бледной, почти белой кожей, которые могут выдавать себя в худшем случае за зензанцев. Но Раджал всегда останется ваганом, и только ваганом.
     Отметина в паху напомнила о себе жгучей, пульсирующей болью. Он слышал о том, что такие боли случаются у юношей в годы четвертого цикла. А некоторые говорили, будто отметина порой болит всю жизнь. Раджал злился на Короса. Он-то почему должен был страдать из-за глупости древнего бога? Но в "Эль-Ороконе" было написано о том, что дети Короса должны страдать, ибо это их бог вмешался в план сотворения мира и нарушил его. И если некоторые, в том числе и Великая Мать, верили, что настанет время, когда страданиям ваганов придет конец, то разве легко было другим поверить в это?
     Они всегда страдали, во все времена.
     Тут Раджал задал Нове неожиданный вопрос:
     - Ты ведь наврал про "Серебряные маски"?
     Джем, не отрывавший взгляда от того места, где прежде стояла Мила, озаренная солнцем, вспоминал о тех временах, когда Раджал рассказывал ему об этой труппе, о том, какие талантливые в ней актеры, какая у них слава, как они богаты. Для Раджала они были богами. Джему ужасно хотелось рассказать другу правду, но что-то остановило его. Не то чтобы сострадание - нет, скорее осторожность. Ему показалось, что в столпе света задрожали, заколебались очертания каких-то прозрачных существ.
     Джем не стал оборачиваться.
     - Я увидел, что они едут, - негромко проговорил он. - Издалека увидел. Роскошная карета, цветов Короса, с королевским гербом на дверце - ну, словно видение из времен Элдрика, когда бывали пышные парады...
     Глаза Раджала сверкнули.
     - Издалека, говоришь?
     Для него "Серебряные маски" всегда были фантазией. Теперь они стали казаться настоящими. Наверное, именно в этот миг он принял решение: "Я попаду в эту труппу".
     Но как?
     Раджал поднялся.
     - А как ты в город вернулся?
     - Через грузовые ворота. Там, где ты меня встретил. Там легко пробраться в город, Радж. Всякую всячину, которую в город везут, синемундирники пропускают, глядя на нее сквозь пальцы. И никого они не опасаются...
     - Неужто и зензанцев не опасаются? А ходят слухи о новой войне...
     Джем отозвался еле слышно:
     - Что-то надвигается. Но почему-то мне кажется, что дело не в Зензане.
     Раджал подошел к Джему, коснулся его руки. За те сезоны, что они странствовали вместе, его друг вытянулся, осунулся, стал крепче. В его облике появились едва уловимые черты мужской зрелости. Этому Раджал тоже мог бы позавидовать, но сейчас он не завидовал этому. В конце концов, очень скоро они должны были расстаться.
     "Он - мой брат".
     - О чем ты? Ты что-то знаешь, да? Скажи мне, кто ты такой...
     Совсем близко послышался барабанный бой.
     - Синемундирники! - сверкнул глазами Джем. Выходит, они находились не в чаще леса, а довольно близко от дороги? Да, дорога, ведущая от Варби к Голлуху-на-Холме, пролегала неподалеку. - Но где же Мила?
     Тир-лир-лир-ли-ли!
     А куда подевалась птица? Голосок Эо звучал пискляво, встревоженно, казался каким-то нереальным.
     - Быстрее!
     Джем первым сорвался с места. Мальчики бежали по лесу. На поляне снова стало тихо-тихо, только потрескивали на ветру ветки, тихо опадали хвоинки да слышалось шуршание жуков под корой.
     И только белка, вдруг замершая на стволе сосны, увидела, как снова стали ярче проникшие сквозь густую хвою острые лучи солнца, как внутри столпа света проступили призрачные лица и странно очерченными губами произнесли слова:

     ВАРБИ ЖДУТ

     Ритмичный храп Умбекки зазвучал снова, теперь он стал громче. Но Ката уже к нему не прислушивалась. Она изумленно смотрела на своего гостя. Стиль его речи ее странно волновал. У нее мелькнула мысль о том, что на самом деле они с ним наедине.
     Что бы по этому поводу сказала Джели?
     На пальце капитана сверкнул перстень с аметистом. Он сунул руку за лацкан мундира и вытащил небольшую плоскую серебряную коробочку. Открыв крышку, он вынул из портсигара сигаретку.
     - Не возражаете, мисс Вильдроп?
     Ката покачала головой.
     - Правда, красивая вещица? Хотите взглянуть?
     Капитан протянул ей портсигар. Ката с волнением взяла его, пробежалась кончиками пальцев по резной крышке, потрогала замочек. На обратной стороне портсигара были выгравированы написанные бисерным почерком строки:
     Прими в подарок, милый друг, Вещицу памятную эту. Когда закуришь сигарету, Ты обо мне припомнишь вдруг.

***

     Тут крылся какой-то намек. Ката не поняла какой, но на всякий случай понимающе улыбнулась. Она взрослела на глазах, и это пугало ее. Неужели это и есть приближение совершеннолетия?
     В воздухе заклубился серо-голубой дымок.
     - Ах, мисс Вильдроп, я понимаю, о чем вы думаете.
     Но на самом деле капитан этого не понимал.
     - Мое имя - то есть имя моего дядюшки - вам ни о чем не скажет. Слава преходяща, увы! Вы молоды, мисс Вильдроп, и ваша молодость прекрасна, но если бы на ваших плечах лежал груз прожитых лет, вы, быть может, и припомнили бы дни славы моего дядюшки. Вам он кажется накрашенным старым дураком, но...
     - Капитан, вовсе нет!
     - Да, мисс Вильдроп, да, и не стоит лгать из вежливости. - Капитан, улыбаясь, взял Кату за руку. - Давайте раскроем друг другу сердца. Юность, мисс Вильдроп, это цветок, которому суждено быстро отцвести и увянуть. Если бы вам удалось увидеть моего дядюшку в годы правления королевы-регентши, перед вами предстал бы мужчина, который был украшением Варби. Бедняга достоин сожаления, но всегда должен быть кто-то, чья слава осталась позади, потому что найдется и другой, чья слава, наоборот, впереди. Быть может, именно сейчас я лицезрю перед собой именно такую особу?
     Глаза капитана предательски блеснули. На миг их взгляды встретились.
     Ката вскочила. Горло ее сдавили рыдания.
     - Капитан, вы смеетесь надо мной! Вы говорили, что ваш дядюшка рассказал вам о том, что случилось в Курортном Зале!
     Она подошла к окну, чувствуя, что вот-вот расплачется. Но капитан уже был рядом с ней. Он взял ее за руку. Развернул к себе.
     - Милая мисс Вильдроп, вы так юны, так юны! Неужели вы верите в то, что глупые события одного-единственного дня способны омрачить счастье, которое непременно дарует вам судьба? Поверьте, свет предложил мне куда более суровые испытания. Поверьте мне, послушайте меня, милая девочка, и утрите слезы. Сегодня о вас судачит весь Варби, но очень скоро - в этом я уверен, как в том, что завтра утром взойдет солнце - внимание высокосветской публики переключится на еще какое-нибудь глупое происшествие. Нет, мисс Вильдроп, этот мир лежит перед вами. Берите же его, заключите его в объятия!
     Кате трудно было что-либо возразить. Капитан крепко держал ее за руки. Глаза его сверкали, его губы тянулись к ее губам. Ката вдруг испугалась. Кончики его напомаженных усов щекотали ее лицо. Она бы и сама стала вырываться, но тут ей на помощь неожиданно пришел стук в дверь.
     - Госпожа Вильдроп! Госпожа Вильдроп!
     Капитан отпустил Кату, и они проворно отпрянули - как раз вовремя. Умбекка мгновенно открыла глаза, ее многочисленные подбородки встревоженно заколыхались. Увидев капитана, она ахнула:
     - Сэр! Что это значит?
     Тут распахнулась дверь.
     - Вдова Воксвелл, ну, пожалуйста!
     Нирри беспомощно пыталась удержать гостью, но та, забыв о каких-либо правилах этикета, прошмыгнула в комнату мимо нее. Рыдая, вдова упала на пол.
     - Ну, что еще?! - взвыла Умбекка. - Что еще могло случиться?
     Морщась от боли в укушенной лодыжке, она попыталась подняться.
     Капитан поспешил к ней и заботливо усадил на место, после чего склонился к распростертой на полу вдове.
     - Любезная госпожа, что вас так опечалило? Умоляю, скажите нам, в чем дело?
     Ответом ему был поток бессвязных слов, рыдания, слезы. Наконец стали прорываться более или менее осмысленные фразы типа: "Она ушла, ушла... " или "Моя бедная, бедная Пеллисента!"
     Умбекка простонала:
     - Случилось нечто ужасное, я так и предполагала!
     Морщась от боли, толстуха опустилась на колени и принялась щипать и хлопать по щекам вдову Воксвелл.
     - Бертен, Бертен, скажи нам, что случилось?!
     Бедная вдова не в силах была проронить ни слова. Все стало ясно мгновение спустя, когда капитану удалось взять из онемевших пальцев несчастной женщины скомканную записку.

     Мисс Пеллисента Пеллигрю у нас в плену. 10 000 эпикрон - или девушка умрет. Подробности - письмом.
     ВАРБИ ЖДУТ.

ГЛАВА 15

ХИЖИНА Б ЛЕСУ

     - Полк из Тарна.
     - Ирионский?
     - Пятый.
     - Далеко же они забрались.
     - Что-то надвигается.
     - Я же тебе сказал: что-то не так в Зензане.
     - Неужто правда...
     Джем напряженно, сухо шептал. Раджал отвечал ему сквозь стиснутые зубы. Друзья залегли в кустах на краю леса и наблюдали за дорогой, по которой под визг волынок и барабанный бой топали грязные ботинки. Холодно поблескивали на солнце пуговицы, кокарды и штыки.
     - Эй, вы там! В ногу! - рявкнул кто-то из младших командиров.
     Трепетали на ветру синие штандарты. В арьергарде колонны усталые лошади тащили повозки.
     Пятый полк тарнских королевских фузилеров шагал в гору, продвигаясь к Голлуху.
     - Но где же Мила?
     - Она наверняка перебежала дорогу. Побежала-то она в эту сторону.
     Только тогда, когда мимо, грохоча, проехала последняя повозка, мальчики решились покинуть свое укрытие. По другую сторону от дороги лес рос гуще, склон резко уходил вверх, к скалистой вершине холма, где располагалась крепость Голлух. Вдалеке постепенно таяли звуки волынки и барабанов.
     А потом послышалось чириканье Эо.
     - Туда, - сказал Джем.
     - Мила! Сестрица Мила!
     Неожиданно они вышли к лесной бревенчатой хижине, прилепившейся к скальному склону. Она была так густо увита лианами, что легко можно было мимо пройти, не заметив. Хижина, должно быть, пустовала многие годы, но сейчас из трубы поднималась струйка дыма.
     - Вон она, - сказал Джем.
     - Эо?
     Джем указал на лиану. Над дверью хижины сидела радужная птица Милы, но теперь она молчала, спрятав клювик в перышках на груди. Такую позу птица принимала после того, как умолкала, созвав зрителей на представление.
     - Но где же моя сестра? - растерянно проговорил Раджал.
     - Дверь открыта.
     Перешептываясь, друзья боязливо направились к хижине. Вокруг густо разрослись кусты и травы, но к хижине вела хорошо утоптанная тропа, а по тому, как примята была трава, можно было догадаться, что не так давно тут проехал экипаж.
     - Сестрица Мила!
     Раджал вошел в хижину первым. Ржавые петли жалобно застонали. Огонь в очаге был готов угаснуть. Алыми янтарями тлели угли, сквозь щели между ставнями едва поглядывала зелень леса. Но даже в полумраке можно было догадаться о том, что это не хижина дровосека и не охотничий домик.
     Комната была обставлена богатой резной мебелью.
     - Ты только посмотри!
     Друзья изумленно передвигались по комнате, проводя руками по изгибам изящного шезлонга, по спинкам обтянутых атласом стульев, по мраморным полкам, крышкам столиков, украшенных маркетри и мозаикой. Где-то мерно тикали часы с гирями. Грубый дощатый пол покрывали толстые мягкие ковры, поблескивали золоченые рамы развешанных по стенам портретов.
     - Что же это за место такое?
     Джем распахнул ставни. В комнате стало светлее. Если сначала комната произвела на мальчиков впечатление необычайной роскоши, то при свете стало ясно, что роскошь эта весьма иллюзорна.
     Мебель была расставлена как попало, и вся была старая, поцарапанная и потускневшая. Обивка местами порвалась, полировка потрескалась. Все эти вещи почти наверняка были куплены на аукционе при распродаже имущества какого-нибудь разорившегося аристократа. На полировке тут и там темнели потеки вина, напоминавшие струйки запекшейся крови. На нескольких столиках и на мягком диване красовались остатки пиршеств - обглоданные куриные кости, недоеденные бисквиты. Пробираясь между стульями, Джем запнулся о крышку для блюда, которая издала колокольный звон.
     Джем нагнулся и придержал крышку.
     - Мила?
     В ответ послышался смех.
     - Мила? - снова окликнул сестру Раджал.
     Смех умолк, послышалось негромкое царапанье - словно где-то скреблась крыса.
     - Мы знаем, что ты где-то здесь. Сестрица, перестань дурачиться!
     Снова в ответ раздалось царапанье. Джем прошептал:
     - Кто-то за стенкой скребется.
     И верно. Между двумя полотнищами заплесневелого красного репса располагалась изъеденная жучком деревянная панель. Джем пробежался по ней кончиками пальцев. Неожиданно его рука скользнула в дыру. Он оцарапал руку.
     - Ой!
     - Что там? - обеспокоенно спросил Раджал.
     Джем, смеясь, обернулся. Потайная панель со скрипом отъехала назад, и перед мальчиками предстала Мила, недовольно протирающая глаза. Она сидела на пышной перине на спрятанной за стеной кровати.
     - Ничего себе... - вытаращил глаза Раджал.
     - А тебе должно быть стыдно, принц Джемэни, - капризно проговорила Мила. - Сколько ты сегодня слопал ягод голлухского боярышника?
     - Голлухского боярышника? - эхом отозвался Джем. Лучше бы он не произносил этих слов. Они прозвучали словно заклинание. У него тут же тревожно заурчало в животе. Он перепрыгнул через полосу красной ткани и устремился к двери. - Прошу извинить меня, - сказал он на ходу с неожиданной учтивостью - ни дать ни взять старичок, вознамерившийся подышать свежим воздухом. - Я должен на минуточку отлучиться... Но Раджал его не слушал.
     - Тс-с-с! - Он успел схватить Джема за руку. Снаружи послышалось ржание лошади и голоса - мужской и женский. - Быстрее!
     Раджал забрался на кровать и, сев рядом с Милой, втащил за собой Джема. И они только успели поставить на место потайную панель, как в хижину вошли мужчина и женщина.
     - Радж, я сейчас в штаны наделаю, - жалобно прошептал Джем.
     - Тс-с-с!
     Джем обхватил живот руками и скривился от боли. Всеми силами стараясь не издать ни звука, он, как и его друзья, стал смотреть в щелочку на то, что происходило в комнате.

***

     Разыгрывавшаяся там сцена происходила между двумя молодыми людьми из высшего света - щеголем в парчовом галстуке и смущенной юной дамой в шелках и кружевах.
     - Жак, что это за дом? - Дама в испуге остановилась на пороге и неуверенно оглядывалась по сторонам.
     - А ты не знаешь, любовь моя? - Ее спутник решительно прошел в дом, подбросил полено в догорающий очаг. - А я думал, что такая девушка, как ты, догадается сразу.
     - Не понимаю.
     Молодой человек присел у очага и принялся энергично работать мехами.
     - А я думаю, понимаешь.
     - Жак?
     Он обернулся и раскрыл объятия.
     - Жак!
     - Пелли!
     Она бросилась к нему. Он обнял ее, стал гладить ее волосы.
     - Нет-нет, это место должно быть тебе знакомо, любимая. - Он поцеловал ее в шею. - Что же это еще может быть, как не любовное гнездышко?
     - О Жак! - Девушка высвободилась из его объятий, села в шезлонг, взяла подушку и прижала к груди. - Жак, ты ведь не будешь делать глупостей, правда?
     - Глупостей? - Молодой человек опустился рядом с ней на колени и попытался взять ее за руку, но она отдернула руку. - Но ты же понимаешь все, о чем мы с тобой говорили прежде, милая. Вот здесь это и начинается.
     Глаза Пелли наполнились страхом.
     Но в следующее мгновение она громко рассмеялась:
     - О Жак Бергроув, я чуть было тебе не поверила. А теперь отвечай, зачем ты меня сюда привез на самом деле.
     Ни тени юмора не было в ответе господина Бергроува. Он проворно отобрал у Пелли подушку, взял ее руки в свои, заглянул в глаза.
     - У нас, милая, понимаешь ли, существует свой маленький клуб, объединяющий несколько молодых людей. А здесь, можно сказать, дом свиданий. Место, куда мы привозим кое-каких юных дам...
     - О Жак!
     - Нет-нет, милая, именно дам...
     - Каких дам? - попыталась вырвать руки Пелли.
     - Помнишь мисс Виеллу Рекстель? Или юную леди Вантаж?
     - Жак, о чем ты? - Лицо Пелли исказила гримаса ужаса. - Их же похитили! Эти, как их... варби.
     - Успокойся, любовь моя. Никто их не похищал, понимаешь? Ты ведь знала, ты должна была знать, что молодой хозяин Гева-Хариона сгорал от любви к великолепной Ви... к мисс Рекстель. А разве ты не замечала, как граф Варльский смотрел на леди Вантаж в храме, в Курортном Зале, в Ассамблее? Они были любовниками, милая, любовниками - как мы с тобой, и соединиться им не давал жестокий свет. Но теперь они вместе.
     - Жак?
     Страх смешался в душе Пелли с волнением. Жак Бергроув рассказывал ей о "Варби" - о клубе с таким названием. Со сверкающими глазами она слушала его, а он говорил ей о том, что скоро начнется ее путь к освобождению, что она оставит позади свою добродетельную репутацию, которая так и останется добродетельной. Став новой, очередной жертвой "варби", она ни у кого не вызовет осуждения - разве что только слезы сочувствия. Но на самом деле мисс Пелли Пеллигрю впереди жда