иной. 
     Быть не может! Послушай, тут что-то не так! 
     Как на ней оказался мой собственный знак?

     Мисс: - Белую мышку. Она откликается на кличку Рин.
     Горничная: - Откликается? Впервые слышу. Но чтобы сделать вам приятное, мисс, скажу: такую мышь я выбросила нынче утром.
     Мисс: - Выбросила? Что значит "выбросила", Бертен?
     Горничная: - Я нашла белую мышь в мышеловке. У нее шея была сломана, и всякое такое. Уж слишком жадно она набросилась на мой варбийский сыр. Ну, я и выбросила эту мышь из окошка, мисс, как выбрасываю всякую пакость, которая бегает по дому эрцгерцога. Мелкую пакость, само собой.
     Мисс: - Гадкая женщина! Гадкая, гадкая! Прочь с глаз моих! Прочь, слышишь?
     (Горничная выходит, хлопает дверью.)
     Крупная пакость (играя импровизированный пассаж): - Бертен Спратт, тоже мне! Ее зовут Ванта Шесси. Пошла вещички складывать - это варльские бабы всегда так делают. Между прочим, в свое время, в заведении у Чоки, она была одной из лучших.
     Джели (растерянно): - У Чоки? А кто такой Чоки?
     Ее таинственная тетка: - Я слишком тороплю события, детка. Со временем ты все поймешь.
     (Влада резко меняет тональность. До сих пор она аккомпанировала себе в соль-мажоре и вдруг решает перепрыгнуть в ре-бемоль. Модуляция ей не удается, но Влада принадлежит к разряду людей, которые полагают, что им все доступно.)

     Эта тайна покоя никак не дает. 
     Почему, почему же тебе так везет? 
     Неужели все дело в удаче твоей? 
     Вот опять у тебя королева мечей!

     (Песенке конец. Джели плачет, а Владе, похоже, совершенно безразлична судьба Рина.)
     Однако она озабочена плачем Джели.
     Влада: - Милочка, ну позволь, я тебя утешу. Пойди ко мне. Сядь рядышком с тетей Владой.
     Джели: - Тетя?
     Тетя: - Милая?
     Джели: - Может быть, вы расскажете мне историю?
     Тетя: - Чтобы ты немножко развеселилась?
     Джели: - Чтобы я развеселилась.
     Тетя: - Что ж, пожалуй, я могла бы рассказать тебе историю...
     Джели: - Миленькая тетя Влада! Неужели все тети такие миленькие?
     Тетя (с едва заметной улыбкой): - А ты поняла, моя милая, что моими тетками были Йули и Марли? Ведь они были сестрами моего отца.

ИСТОРИЯ ЙУЛИ

     - Но, конечно, назвать их тетками означало бы создать неправильное впечатление. Они были просто девочками, ненамного старше меня. И они были красивы. Они были, пожалуй, самыми красивыми среди девочек своего возраста. Даже теперь, стоит мне вспомнить о них, сердце мое бьется чаще... когда я вспоминаю об их внешности. Они были высокими, светловолосыми, а я была маленького роста, и волосы у меня были каштановыми. Они говорили, что я похожа на крестьянку. Наверное, они были правы. Они были гордые, самоуверенные, бесстрашные. А я... комок нервов. Ведь я даже из детской боялась выйти и спуститься по лестнице, чтобы лишний раз не скрипнуть половицей!
     Старшей была Йулинда, она же была самой заносчивой. Но можно не сомневаться: Марлия была самой красивой. Знаешь, некоторые говорили, что Йули была как бы наброском для шедевра, которым являлась Марли. Но с другой стороны, когда обе девушки так ярки, стоит ли делать какие-то сравнения? Нет-нет, они обе были замечательные красавицы. Все говорили: через несколько лет они покорят агондонский высший свет. Представляешь, еще за несколько лет до их совершеннолетия мужчины стремились попасть в дом дядюшки Онти только для того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на них! Он то и дело выслушивал просьбы выдать девушек замуж. Менее заботливый отец давно бы уже согласился на более или менее удачное предложение.
     Но после того, как его единственный сын так ужасно разочаровал его, дядя Онти решил, что его дочери ни на шаг не отступят от пути истинного. Сначала они должны были с триумфом выйти в свет (по идее, Йули должно было хоть что-то перепасть от фурора, который могла произвести Марли), затем должны были последовать триумфальные свадьбы (Йули здесь тоже отводилась вспомогательная роль). Дядя Онти любил порой помечтать о том, что его Марли возьмет в жены сам принц Джегенем. Его Марли могла стать королевой Эджландии!
     Ну а мне отводилась роль гувернантки или компаньонки.
     - Бедная тетя Владочка! Как вам, наверное, было обидно!
     - Обидно? Вовсе нет, милочка. Ты забываешь, что в то время я была совершенно очарована моими тетками, более похожими на кузин. Понимать, что во всем уступаешь Йули и Марли, - это было так естественно, как видеть, что трава зеленая, небо - голубое, а солнце всходит и заходит. Они были жестоки со мной, но разве я могла обвинять их в жестокости? Тогда, в детстве, мне казалось, что я заслужила такое отношение.
     Перед этими девочками открывались радужные... нет, блестящие перспективы. Но сначала, до того, как суждено было осуществиться мечтам моего деда, должны были миновать долгие циклы, сезоны затвора. Ничто не должно было помешать его плану, и потому он держал девочек вдали от света. Но как бы то ни было, боюсь, нельзя сказать, чтобы девочки были так уж невинны.
     - Тетя Влада! - округлила глаза Джели. Ее тетка рассмеялась.
     - Нет, Джели, я говорю вовсе не о девственной завесе, беречь которую вас наверняка денно и нощно призывали в пансионе госпожи Квик. Что такое невинность? Разве истинная невинность - не душевный настрой? Разве не из-за этого настроя ничто в природе так не прекрасно, как истинно невинная девочка?
     - Но тетя Влада, не хотите же вы сказать...
     Даже теперь, прожив бок о бок с теткой несколько лун, Джели оставалась во многом верна устоявшимся правилам.
     - Милая моя, то, что называешь невинностью ты, я утратила очень скоро после того, как покинула дом моего деда, которого звала дядей. Я была предоставлена самой себе и вынуждена была сама утверждаться в этом мире. - Тетя Влада откинулась на спинку дивана и закурила сигару. - Но сейчас я говорю о невинности иного сорта. Это та невинность, посягнуть на которую не способен ни один мужчина, и все же она может растаять, как снег. И жар, который топит этот снег, исходит изнутри. Никто и не думает о том, чтобы сберечь эту невинность, потому что о ее исчезновении догадываются только тогда, когда ее уже нет. Но я уверена в том, что все это тебе прекрасно известно, моя милая. Если не умом, то сердцем ты меня точно понимаешь. - Тетя Влада склонилась, погладила кудряшки Джели. - Какие чудные колечки... Знаешь, у Марли были такие же волосы.
     Джели изумленно смотрела на тетку. А та, глубоко затянувшись сигарой из листьев джарвела, продолжала свой рассказ. Вскоре глубокое контральто Влады и душистый запах дыма погрузили Джели в полудремоту.

***

     - Мой дядя жил в большом доме на берегу озера, по другую сторону реки, протекавшей через Агондон. Тогда это было возможно, потому что еще не был построен Новый Город.
     Джели попыталась представить себе такое время, но у нее ничего не вышло.
     - Я тебе рассказывала о наших прогулках у озера? Если мы ходили с нянькой, то прогулки получались чопорными и скучными, но когда старушка усаживалась под дерево и дремала, мои кузины принимались мучить меня. Иногда они устраивали за мной погоню, а я должна была прятаться. Больше всего им нравилось загонять меня так далеко, чтобы спрятаться мне было негде. Если же я все-таки пряталась, они не говорили няньке, где я, а говорили, что я убежала, а куда - они понятия не имеют. Как она тогда сердилась! Были у них и другие игры, цель которых заключалась в том, чтобы заставить меня посильнее испачкаться, потому что нянька терпеть не могла перепачкавшихся детей. Тогда ее ярость была подобна гневу верховного бога, узнавшего о том, что ваганский бог без его ведома сотворил Землю. Помнится, как-то раз девочки затолкали меня в камыши у берега. Мое белое платьице стало мокрым и грязным! О, как меня в тот день наказала нянька!
     Но вот когда приехал Пелл, все стало немного лучше.
     - Пелл?
     - О, не тот молодой человек, о котором ты подумала. Я говорю о его двоюродном деде.
     - О сэре Пеллионе?
     - Нет, не о Пеллионе. О его старшем брате - Пеллеасе.
     - О Пеллеасе?
     Джели была весьма озадачена, но лишних вопросов не задавала, поскольку пребывала в полусонном состоянии. Она рассеянно гладила Ринга. Кот перестал рыскать по комнате и прыгнул на диван. Джели надеялась, что кот согреется у огня и перестанет так переживать из-за потери друга.
     - Милый кузен Пелл! - воскликнула тетя Влада. - Одно время дядя Онти его очень жаловал. Он надеялся, что Пелл - сын его сестры - сможет заменить утраченного им наследника.
     Он доверял Пеллу и любил его. А я как его любила! Когда приезжал Пелл, дядя Онти разрешал нам гулять с ним без няньки. Нянька, конечно, ворчала, но ее никто не слушал. Какую свободу мы тогда обретали! Как мы резвились! Как танцевали! То есть... как танцевали Йули и Марли. Но все же кузен Пелл заботился о том, чтобы я тоже принимала участие в играх. Помнится, мне даже стало казаться, что мои кузины-тетки меня в конце концов полюбят. Развязав ленты на шляпах, размахивая руками, мы играли и играли все вместе, пока тянулся теплый сезон Терона.
     Один день запомнился мне особенно. Нянька никогда не разрешала нам подходить к озеру, хотя у того берега, что был дальше от дома, была привязана лодка с веслами. Слуги поговаривали о том, что озеро опасно. Якобы давным-давно, когда наша нянька еще была молода, озеро пытался переплыть один лакей и утонул. Вроде бы его утянули на дно мощные течения на самой середине озера. Но когда мы сказали об этом Пеллу, он только рассмеялся, усадил нас в лодку, и мы уплыли от берега. Как славно шевелил ветерок золотистые кудряшки Марли! Она лениво наматывала локоны на пальцы и улыбалась. Даже Йули была весела и добродушна. Она запела старинную балладу приятным, звонким голоском. Как мы были счастливы! Еще долго потом мне казалось, что тот вечер был самым счастливым в моей жизни.
     - Это было только раз, тетя Влада?
     - Что, милая?
     - Только раз вы катались по озеру?
     - О да. Больше ни разу.
     - Но почему, тетя?
     - Понимаешь, милочка, когда мы выплыли на середину, Пелл вдруг встревожился. "Посмотрите! - крикнул он и дал знак Йули, чтобы она перестала петь. - Видите омут?" Йули нахмурилась. Марли перестала накручивать локон на палец. Мы все посмотрели в ту сторону, куда указывал Пелл, и увидели в самой середине озера таинственный водоворот. Я от страха закричала. Эта воронка могла всех нас затянуть, и все же на какое-то мгновение мне вдруг мучительно захотелось исчезнуть в глубине озера!
     Пелл стал быстро грести в обратную сторону и успел вовремя увести лодку от водоворота. Мы все были напуганы. Но пока
     Пелл вел лодку к берегу, он настоятельно порекомендовал нам поразмышлять над увиденным. Легкомысленно и глупо мы подплыли почти к самой воронке, не веря рассказам стариков. Получалось... эта мысль меня просто ошеломила... получалось, что что-то в нас стремилось к этому страшному месту?
     В ту ночь я долго лежала без сна и все думала о том, какой странный выдался день. Сначала я представляла себе ту идиллию, которую нам показал Пелл, - мягкое, нежное солнце, душистые цветы на берегу, от которого мы уплывали все дальше, прохладная вода, лилии, тростники, радужные стрекозы. Я снова слышала милую песню Йули, звучавшую в такт со скрипом уключин. А потом я снова видела перед собой темную бездну водоворота. Потом я плакала и думала о том уроке, который преподал нам Пелл. Смысла этого урока я так и не поняла до конца, но осознала, что он очень важен.
     Потом я решила, что кузен Пелл - величайший в моей жизни учитель.
     Джели, испуганная рассказом, попыталась представить себе водоворот. Потом попыталась представить себе урок.
     - А Йули и Марли? Они что подумали?
     - Они? Они разозлились. Вечером они сказали няньке, что сделал Пелл. И нянька утром все рассказала дяде Онти. Дядя Онти дал волю праведному гневу. Подумать только - его доченьки, его драгоценные, обожаемые доченьки были так близко к смерти! Пелл был незамедлительно изгнан из дома, и ему было запрещено впредь здесь появляться.
     Бедняга Пелл! Подумать только - ведь я мечтала о том, что в один прекрасный день выйду за него замуж! Конечно, это все были мои фантазии. Несколько лун спустя он утонул во время морской прогулки вместе со своим старым другом, соучеником. Его брату, сэру Пеллиону, весьма недостает его мудрости. Вот он меня, боюсь, никогда не любил и считал кокоткой. Так думали обо мне многие с тех пор, как я покинула дом дяди Онти.

***

     - Бедный Пелл! Бедный, бедный Пелл!
     На этом история в тот вечер оборвалась. Джели расплакалась. Тетка наклонилась к ней, собираясь обнять, но в этот миг с сигары Влады упал скопившийся на ее кончике пепел и послышался странный стук в окно. Джели вздрогнула, но в следующее мгновение лицо ее озарилось изумлением и радостью. В окошко стучал клювом пестрый венайский голубок.
     Тетя Влада проворно отворила створку окна. Джели подумала, что голубок сразу упорхнет, но птица, напротив, весело взлетела и уселась на руку Влады.
     - Ой, тетя, он ручной!
     - Ручной? - рассмеялась Влада. - Но, милая моя, разве ты его не узнаешь?
     - Тетя Влада?
     - Это же Рин, милочка! Разве ты не видишь, что это Рин? 
     А птичка, словно бы для того, чтобы выразить согласие, разразилась мелодичной трелью.

ГЛАВА 30

ПЕЧАЛИ И РАДОСТИ ДОСТОЧТИМОГО ДЖАМБЛА

     - Пелл?
     Наши герои - в библиотеке лорда Эмпстера. Джем пробует курить сигару из листьев джарвела. Пелл всегда носит с собой небольшой серебряный портсигар, который прячет в карман шикарного жилета. Открывается крышка портсигара с помощью потайной кнопочки. Дзынь! - звякает пружинка. Джему это ужасно нравится. С одной стороны лежат более светлые сигареты, а с другой - более крепкие сигары. Пелл говорит, что курение - неотъемлемый атрибут светского молодого человека. Разве ему не поручено обучать Джема всему, что должен знать и уметь светский молодой человек?
     Джем глубоко затягивается и старается не раскашляться. Ему кажется, что не раскашляться очень важно. И так уже сегодня он успел осрамиться. Когда они пробирались через толпу к карете Пелла, простолюдины осыпали их насмешками. "Я так и думал, что найду тебя здесь, - ворчал Пелл. - Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что сэр Бартель Силверби был просто романтиком?" Сначала Джем был слишком расстроен и отвечал другу сдержанно, теперь он мог бы сказать больше.
     - Пелл? - предпринимает он новую попытку обратиться к другу.
     Пелл молчит. Положив ноги на стул, Пелл покачивается в глубоком кресле и просматривает журнал. Его сигара давно погасла, над тиралосским ковром угрожающе зависла трубочка пепла. Вечереет. Молчаливые слуги зажгли лампы и задернули шторы. Приятно блестят кожа и красное дерево.
     Листья джарвела - это не табак. У Джема кружится голова, он закрывает глаза, снова открывает, таящийся в темноте золотистый блеск мебели вдруг превращается в яркую вспышку. Пелл хохочет и протягивает Джему журнал:
     - Посмотри!
     Досточтимый Джамбл вышел поохотиться. Хитрый лис, изображенный в самом низу картинки, исчезает в чаще леса.
     Джем тоже смеется. Его полноватый приятель так похож на досточтимого Джамбла!
     Смеяться-то Джем смеется, но за его смехом прячется тревога. Он протирает глаза. Что с ним случилось? Раньше, думая об Агондоне, он представлял себе, что в этом городе его жизнь как бы сконцентрируется, приобретет четкие очертания. Прошло уже несколько лун с тех пор, как юноша, одетый в грязные лохмотья, поднялся по ступеням парадного крыльца к двери этого дома. Теперь этот юноша одет в тугие шелковые штаны, расшитый камзол. Его зовут Нова Эмпстер, он - протеже лорда Эмпстера. Он многое приобрел, но что он потерял?
     Он в безопасности. Да, в безопасности. Но что-то не так. По ночам, лежа на нежных простынях, Джем мечтает о предстоящих испытаниях. Ему кажется, что его опекун лишает его каких бы то ни было испытаний. Тогда Джем стискивает в пальцах свое тайное сокровище. Сейчас это самый обычный камень, каких много валяется на дороге... Но Джем помнит, как он светился, как он наполнял весь мир своим властным темно-лиловым пламенем!
     Как-то ночью, когда Джему снился тревожный сон, ему почудилось, что его опекун стоит рядом с кроватью и что его рука тянется к чехольчику с кристаллом. Но когда он очнулся, рядом с ним никого не было.
     Кто он такой, этот лорд Эмпстер? Кто он такой на самом деле?
     Джема охватывает дрожь. Ему страшно. Быть может, произошла какая-то ошибка? "Я перепутал дом. А где-то меня с нетерпением ждет настоящий Эмпстер. А здесь меня держат как узника, опутали шелковыми путами, но я все равно остаюсь узником".
     Конечно, все эти мысли приходят к Джему под действием джарвела, но в какое-то мгновение ему кажется, что все это правда. Что известно лорду Эмпстеру об испытании, которое предстоит Джему? До сих пор он не сказал об этом ни слова, ни единого слова! Что бы он ни говорил Джему, его слова были подобны дыму, который быстро таял без следа. Джема окружали молчаливые слуги. В тот день он, не говоря ни слова, пошел туда, куда его повели, и уселся в горячую ванну.
     Что изменилось с тех пор? Горели канделябры в коридорах, сверкало позолоченное стекло в окнах, сиял мрамор, мягко блестело красное дерево... Что еще? Заросший сад... Пелл, а у Пелла свои дежурные фразы, похожие на заклинания. "Погляди, Нова! Мой портной прислал тебе новый костюм. Джем, закурим еще по сигаре?" Они ездили верхом, катались на коньках по замерзшей реке в сезон Короса, разъезжали в шикарной карете Пелла, и Пелл, снимая шляпу, приветствовал дам и кричал "привет!" другим молодым людям. В дни Канунов они стояли рядом в храме, и Пелл распевал молитвы и гимны с удивительным чувством - Джему так никогда не удавалось петь. Да, они уже многое успели, но сколько еще предстояло успеть. Оллонские увеселительные сады! Рэкская опера!
     Эта была ловушка. Наверняка это была ловушка. Но каждый вечер, когда Пелл уезжал к себе домой по улице Давалон, Джем провожал его тоскливым взглядом. Думая о Пелле, Джем считал его глупцом, напыщенным, вздорным типом, который, говоря: "Алый король изменник", - так и думает. И все же Джем скучал по нему и всякий раз ждал его возвращения.
     - Пелл, - пытается обратиться к другу Джем. - Что ты знаешь о лорде Эмпстере?
     - Ну, Нова... Это ужасно смешной вопрос.
     И Джему кажется, что он слышит вдалеке смех.

***

     Более поздний час. Джем слышит звон колоколов, доносящийся из храмов по берегу Риэля.
     Динь-дон. Динь-дон.
     Джем поднимает голову. Пелл спит, сидя в кресле. Журнальчик под названием "Печали и радости господина Джамбла" упал на пол.
     Динь-дон. Динь-дон.
     Джем подходит к окну. Торопливо, боясь, что ему в любое мгновение может стать дурно, он раздвигает тяжелые бархатные шторы, открывает балконную дверь.
     Он выходит на балкон. Как холодно! Джем смотрит на небо. Полная луна!
     Джем отводит взгляд. Где-то он прочел или услышал о том, что на полную луну смотреть нельзя. Но почему? Этого Джем не знает. Он начинает считать удары полночных колоколов.
     Пять. Шесть. Семь. Восемь.
     Его охватывает глубочайшая тоска. Он думает о сцене у Эрдонского дерева. Он вспоминает о капитане Порло. О юноше, похожем на Раджала, о фигуре на носу корабля, похожей на Кату.
     Колокол бьет. Девять, десять, одиннадцать. Джему становится страшно. Он словно бы угодил в мир теней, где теперь не может случиться ничего настоящего.
     Его мутит. Желудок просто выворачивает наизнанку. Он наклоняется над поручнем балкона, но спасительная тошнота не приходит. Джем туманным взором смотрит вниз, на улицу. Выпал снег. Улица Давалон бела как мел.
     Колокол бьет. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать.
     Если бы Джем так сильно не перегнулся через поручень, он бы ни за что не заметил фигуру человека, крадущегося вдоль стены.
     Человека в плаще с капюшоном и широкополой шляпе.
     Зачем бы это лорду Эмпстеру выходит