ова что-то добавят к картине, к этой очаровательной акварели, которая нарисовалась в моем воображении. Пеллисента, дорогая, возьми свою подругу за руку. Вы должны идти вместе.
     Девушки неловко взялись за руки и стали спускаться вниз по ступеням. Тетя Влада отвернулась и поспешила вперед по площади. Она шла и говорила на ходу:
     - Я представляю вас, мои милые, в те дни, когда у вас нет уроков, когда вы подолгу гуляете в лесу, где солнце пробивается сквозь листву, а края ваших платьев задевают за дикие цветы и папоротники. Я вижу вас в прохладные вечера сезона Короса, когда вы сидите рядышком в спальне у очага и поджариваете, наколов на палочки, найденные в лесу грибы. О, какие невинные радости!
     Неожиданно она оборачивается.
     - Но как вы трепещете в объятиях Йули! Ката ахнула. Йули? Это что еще такое?
     Она выжидательно смотрит на Владу, но та только с хрипотцой смеется.
     - Поспешим, мои милые! Давайте окажемся первыми в Курортном Зале! Ведь это добрая примета, знаете?

***

     Все кончено.
     Полти глубоко вздыхает. Все получилось так легко. Вот только его божок не очень доволен. Его словно бы обманули, и как Полти ни пытается с ним договориться, божок в обиде. Его опять попытались провести, но всего лишь на время ублажили.
     Скоро придется ублажать вновь, искать новую жертву.
     Полти встает и застегивает штаны. Ему скучно и мерзко. В другой день он, пожалуй, приласкал бы девушку, как-то успокоил, чтобы она не так рыдала, стал бы говорить о том, что его одолела страсть к ней, что прежде с ним никогда не бывало ничего подобного. Если бы она принялась обвинять его, он отвечал бы, что во всем повинна ее необыкновенная, роковая красота, что эта красота и погубила их обоих. Если бы девушка продолжала сокрушаться, он бы тоже сокрушался, а может быть, даже и поплакал вместе с нею, засыпал бы ее всякими нежными словечками, которые бы эта дурочка приняла за обещание жениться.
     Потом он ни разу бы с ней не встретился, а если бы и встретился, сделал бы вид, что не знаком с ней.
     Сегодня на все эти телячьи нежности Полти совершенно не тянуло. Девушка опоздала на свидание, а ему было пора в Курортный Зал, где следовало предстать в совсем другом обличье. Маскарад требовал времени. Презрительно фыркнув, Полти зашагал прочь и обернулся только для того, чтобы бросить на землю несколько монет. Теперь, если девушку найдут, пусть подумают, что она - шлюха.
     Желтые листья падали с ветвей на распростертую на земле рыдающую, залитую кровью девушку.

ГЛАВА 12

ТРИ СЕСТРЫ

     Только при взгляде с определенной точки главной постройкой на площади Владычицы кажется храм Агониса. Но стоит только отвернуться от храма, от его темных стрельчатых окон, от башен, увенчанных шпилями, и вы увидите храм совсем иного сорта - светлое, спокойное, украшенное рядами колонн здание Курортного Зала. Именно Курортный Зал, а вовсе не храм является сердцем модного курорта, источником и средоточием здешних радостей и соблазнов. И если служба в храме в дни Канунов отвлекает курортников от этих радостей, то совсем ненадолго. Вскоре роскошно обставленные залы снова заполнятся завсегдатаями. Сюда приходят и самые высокопоставленные аристократы, и особы более низких сословий для того, чтобы приобщиться к главному сокровищу Варби. Здесь принимают целебные ванны и пьют варбийскую минеральную воду.
     Тетя Влада запрокинула голову и залпом опустошила стакан. Ката, как зачарованная, смотрела, как движутся мышцы ее шеи. Надо сказать, что и кожа на шее тети Влады, и ее лицо выглядели на удивление молодо для женщины ее лет. Сколько ей было лет, Ката понятия не имела, но догадывалась, что возраст этой женщины может быть поразителен.
     - Эй, юноша! - крикнула тетя Влада, и молодой официант снова наполнил ее стакан.
     - Катти, ну скажи, разве тут не здорово? - пискнула Пелли.
     Вокруг бурлила жизнь. Они спустились в зал под названием "Нижний променад". Здесь непрестанно звучал смех, звук веселых голосов эхом отлетал от мраморного пола и стен. Все общество собралось здесь. Увы, здесь поскрипывали инвалидные кресла и постукивали тросточки и даже костыли, здесь на глаза порой попадались морщинистые, дряблые старческие лица, покрытые густым слоем пудры и румян, но здесь же можно было полюбоваться и на редкостные экземпляры молодой и здоровой красоты - настоящий румянец на щеках какой-нибудь красотки, крепкую мускулатуру какого-нибудь щеголя.
     Усевшись на выгнутый дугой мягкий диван, тетя Влада и ее юные спутницы радостно улыбались прогуливавшимся. Кроме того, отсюда открывался прекрасный вид на расположенный внизу бассейн, где пользовались целительными силами варбийских источников люди попроще. Этот бассейн был первым из комплекса лечебных ванн, еще несколько ванн располагалось под землей.
     - Катти, посмотри! - взволнованно проговорила Пелли. Она что-то зажала в руке - видимо, прятала, чтобы никто не увидел.
     Она была очень взволнована, но Ката смотреть не стала. Тетя Влада улыбалась, прислушиваясь к негромким разговорам неподалеку.
     - Ну, до чего хороша...
     - Пресловутая-то? Или ты про одну из этих замухрышек?
     - Новенькая. Эта малышка в черном церковном платье.
     - Да ну тебя! Типичная пансионерка. Несовершеннолетняя.
     - Несовершеннолетняя? Ну и что? Разве это не возбуждает?
     - Ну... Может, ты и прав.
     Диалог звучал так, словно его исполняли плохие комики. А разговаривали между собой двое старичков в напудренных париках, разодетые в тончайшие шелка и кружева, - ни дать ни взять выходцы из времен правления королевы-регентши. На первом был парик неимоверной высоты, который угрожающе покачивался на старчески подрагивающей голове. Его спутник вглядывался в лица женщин, прижав к глазам лорнет с немыслимо толстыми стеклами и подслеповато моргая. Отвечая приятелю, он всякий раз отводил лорнет.
     - О, какое это дивное зрелище, когда девушек впервые выводят в свет. Как бы мне хотелось хотя бы еще разок...
     - Твое здоровье, дружище. Подумай о своем здоровье.
     В ответ послышалось клокотание выпиваемой варбийской воды.
     - Катти, ты не смотришь, - прошипела Пелли, толкнула подругу локтем и придвинулась ближе. Ее рука, прежде прижатая к груди, легла на колени. Она разжала пальцы. На ее ладони лежали красно-черные, тускло поблескивающие шарики, похожие на пригоршню ягод. Ката ахнула. Это было ожерелье, прекрасное рубиновое ожерелье.
     Пелли пискнула:
     - Тетечка такая добрая.
     - Убери побрякушки, Пеллисента. Ты пока еще не на балу по поводу окончания сезона, где будешь кружиться в вальсе с господином Бергроувом, - рассмеялась тетя Влада неожиданным, пронзительным и долгим смехом. Отсмеявшись, она добавила: - О, если бы вас сейчас могла видеть Йули!
     Ката нахмурилась.
     - Вот как, мисс Вильдроп, вы заинтересовались? Но Пеллисента, ты ведь наверняка рассказывала мисс Вильдроп о Йули?
     Ката покраснела, сама не понимая почему. Взгляд ее заметался между Пелли и Владой, но вскоре ее внимание приковали к себе изумрудные глаза тети Влады. На миг у Каты возникло такое ощущение, что все вокруг остановилось, замерло. Она осталась наедине с тетей Владой и ее мягким, чистым голосом, который омывал ее подобно нежному дождю.

ИСТОРИЯ ЙУЛИ

     - Нас было трое, - начала тетя Влада. - Йули, Марли и я. Я часто вспоминаю нас такими, какими мы были тогда. Представляю нас в школьном классе. Тянется лимонно-желтое утро, солнце льет косые лучи на наши тетради, а мы зеваем... Вижу, как мы, такие чистые и невинные, в белых муслиновых платьях, гуляем по лесу, которым поросли холмы над домом нашего дядюшки. Смотрим сквозь деревья на стоящий внизу дом и смеемся - таким маленьким он кажется с высоты...
     Тетя Влада умолкла - наверное, для того, чтобы утереть слезы.
     - Ваши чудесные сестры... - мечтательно проговорила Ката. - Как бы я мечтала иметь сестру!
     История о Йули на этом обрывается - пока.
     - Сестры?! - с хрипотцой восклицает тетя Влада. - Вы разве не знакомы, мисс Вильдроп, с моим происхождением? Или вы это сказали нарочно?
     Ката смутилась. Она была готова снова взглянуть в прекрасные, притягательные глаза тети Влады, но вместо этого почему-то посмотрела на белую собачонку. Ее охватило странное чувство, непонятный, безотчетный, леденящий душу страх. Она, взяв себя в руки, отвела взгляд от Ринга. Что происходило?
     Ей показалось, что собака читает ее мысли.
     - Тетя Влада? - прошептала Ката.
     Только рассмеявшись в ответ, Влада проворно, как совсем молодая женщина, подхватила загадочного Ринга и вскочила с дивана.
     - Пойдемте-ка, мои милые. Нужно прогуляться! - воскликнула она и устремилась вперед - по галерее, до которой поднимались снизу пары горячей ванны, - и тут вдруг послышалось восклицание:
     - Леди Влада!
     Но нет, это - видение!
     Перед девушками возник широченный парчовый галстук, а поверх него, словно поверх блюда, - голова... голова молодого человека, о котором непрестанно судачил весь город. Господин Жак Бергроув. Густые курчавые волосы, внушительные бакенбарды.
     Тетя Влада сдержанно улыбнулась и протянула Бергроуву затянутую в перчатку руку. Господин Бергроув коснулся перчатки губами, предварительно опустившись на одно колено, затем поднялся и поцеловал руки юным спутницам Влады.
     - Вы словно сестры, - прошептал он. - Словно прекрасные три сестры.
     Ката смутилась. Пелли порозовела от удовольствия. Тетя Влада продолжала путь.
     Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! - зашелестели по мрамору пола ее пышные юбки.
     - Что-то мы не заметили вас в храме, господин Бергроув...
     - Миледи, вы устыдили меня, - проговорил господин Бергроув, ничуть не устыдившись. - Но неужели вы явились, чтобы пробудить меня ото снов, в которых мне грезилась ваша красота?
     - О господин Бергроув! - сверкнула изумрудными глазами Влада. - Но неужели вам стоит расточать комплименты женщине моих лет, в то время как их более достойны эти юные особы?
     - О каких годах вы говорите?
     - Я стара, господин Бергроув.
     - А я что-то не замечаю здесь старушек. А вы, мисс Вильдроп?
     Пожалуй, Бергроув задал этот вопрос не в самый подходящий момент. А как раз в это самое мгновение совсем рядом проходили две древние старушенции, дряблые лица которых были покрыты толстенным слоем косметики, а чуть дальше ковыляли к диванчику престарелые супруги. На каждую хорошенькую девушку на галерее приходилось по две... нет, по три, а то и по четыре пожилые вдовы или старичка. Тут встречались и целые выводки компаньонок весьма почтенного возраста, и дуэньи в черных платьях. Словом, очень многие женщины в Курортном Зале были стары, очень стары.
     А внизу барахтались в горячей ванне, словно какие-нибудь раки, пожилые обладатели множества болезней.
     Ката с трудом удержалась от смеха. Она и не догадывалась о том, что в это самое время, миновав грозного швейцара, проталкивалась сквозь толпу, готовая смести все на своем пути, совершенно конкретная старуха, к которой вернулись-таки утраченные силы.
     Она сновала из стороны в сторону, похожая на гигантскую, разбухшую черную муху.
     Бедняжка Ката. Скоро, очень скоро ее должна была настигнуть Умбекка!
     Пелли простонала:
     - О, как я мечтаю о последнем риле!
     - Мисс Пеллигрю, вы пугаете меня! Вам хотелось бы, чтобы грядущий бал как можно скорее закончился?
     Пелли хихикнула.
     - Господин Бергроув, нет! Но когда открывают ставни и зал наполняется светом зари...
     Тебя Влада подмигнула Кате.
     - И сразу становятся видны пятна накапавшего со свечей воска... И тяжело дышащие измученные танцоры, и то, как бледны на самом деле размалеванные лица...
     Пелли оскорбилась.
     - Я удержусь, господин Бергроув, и не стану высказывать моих чувств.
     - Мне будет стоить большого труда, мисс Пеллигрю, сдержать мои чувства...
     - Восхитительно, - кивнула тетя Влада. - Ничто так не украшает мужчину, как остроумие, верно? Ну а на втором месте...
     Ката могла бы рассмеяться, но вместо этого понурилась и погрустнела. На балу, устраиваемом по случаю окончания сезона, после того как утихали звуки последнего рила, по старому обычаю некоторые кавалеры просили руки и сердца своих партнерш. Сколько же браков было заключено подобным образом? Ката представила Пелли, на шее у которой огнями сверкали рубины... В руке у Пелли - бальная программа, и почти все танцы она должна станцевать с господином Бергроувом...
     И очень скоро она станет носить его фамилию...
     - О Катти, я не могу поверить в то, что бал уже так скоро! А ты веришь? Ты в силах ждать?
     Пелли, сжимая в одной руке рубины, другой сжала запястье Каты и, обуреваемая эмоциями, подпрыгнула на месте. "Ах ты, стерва!" - подумала Ката. Но, грустно усмехнувшись, она проговорила:
     - Увы, боюсь...
     - Не бойтесь ничего, милая мисс Вильдроп! - Тетя Влада проворно передала собачку растерявшемуся от неожиданности господину Бергроуву и порывисто подошла к Кате, отвела ее от племянницы, взяла под руку, развернула лицом к Пелли и Жаку.
     Сцена сразу привлекла к себе внимание курортников всех возрастов.
     Ката почти никого не замечала. Она смотрела только на руку тети Влады, а та медленно водила рукой у нее перед лицом. Пусть зеваки осуждающе шептались, а некоторые даже возмущенно восклицали - Ката слышала только голос Влады.
     - Мисс Вильдроп, я представляю вас другой. Я вижу вас без этого платья - символа девичества, без этого унизительного наряда...
     - Вот это да... - восхищенно произнес господин Бергроув и попытался успокоить разнервничавшегося Ринга.
     - Слишком долго вы жили в клетке, темной и сырой, и смотрели сквозь ее прутья на свет, на жизнь, на роскошь мира за вашим окном.
     Ее голос врывался в уши Каты свистом пара. Но нет, тетя Влада произносила эти слова громко, словно декламировала со сцены.
     - Тетя! - прошептала Пелли. - Вы меня пугаете!
     Владе, похоже, это было совершенно безразлично.
     - Мисс Вильдроп, вам пора расстаться с бременем Йули! "Йули"... Что же это такое? Почему это слово наполнено магическими чарами? Неожиданно цепочка на шее у Каты порвалась. Она еле успела схватить Круг Агониса, а не то бы он упал на пол. Тетя Влада решительно отобрала у нее этот символ веры.
     - Золото! Да, мисс Вильдроп, но на балу на вас должна быть золотая корона!
     Она ловко развязала ленты капора. Капор упал, словно снятая с ореха скорлупа. На плечи Каты тяжелым каскадом упали роскошные черные волосы.
     - Тетя! Что вы такое делаете?
     Пелли сжала в пальцах рубиновое ожерелье. Ей явно хотелось, чтобы странная сцена поскорее закончилась.
     Но дальше - больше.
     Золотистые перчатки Влады принялись за платье Каты. В считанные мгновения она расстегнула лиф.
     Послышались сдавленные охи и ахи, а Пелли взвыла.
     Старикан в высоченном парике простонал:
     - Клянусь господом Агонисом! Я готов на всю оставшуюся жизнь припасть к этим округлостям...
     - Но здоровье, дружок, - забеспокоился его путник с лорнетом, - как же твое драгоценное здоровье?
     - Плевать я хотел на здоровье! - буркнул старик в парике. - Эта девушка - прекрасное видение!
     Так оно и было.
     Рука тети Влады, словно змейка, метнулась к шее господина Бергроува и вернулась с добычей - прекрасным парчовым галстуком. Ловко и проворно Влада обернула Кату красивой тканью, приговаривая:
     - Платье, которое будет сверкать при свете свечей, словно звезды, которое вспыхнет вместе с солнцем, когда, наконец, засветится заря. Платье, которому все позавидуют, в котором его владелица станет еще краше. Вот какое платье будет у вас, мисс Вильдроп. Детка, не бойтесь ничего. Вы пойдете на бал. И вы будете там первой красавицей.
     - Тетя Влада, - готовая разрыдаться, прохныкала Пелли. - Ну, вы что, тетя Влада!
     Никто не обратил внимания на ее протесты.
     Зеваки начали аплодировать. Со всех сторон доносились восклицания: "Браво!", "Прекрасно!" - будто бы Ката и вправду уже сейчас красовалась в золоченом платье. И никто в эту минуту не думал о Пелли - ни тетя Влада, ни лишившийся галстука господин Бергроув, с трудом удерживавший разозленного Ринга.
     Неожиданно аплодисменты оборвались.
     Послышался крик, по силе равный раскату грома. Умбекка ворвалась на галерею, подобная духу мщения, выпущенному из царства мертвых. Послышались недовольные восклицания, шепот. Золотое видение вдруг испарилось, и Ката снова превратилась в несовершеннолетнюю девушку, которая стояла у всех на виду на галерее Курортного Зала, обнаженная по пояс.
     Умбекка схватила ее за руку.
     За другую руку ее схватила тетя Влада.
     Они принялись тянуть Кату - каждая к себе. Ткань ее черного платья начала потрескивать. Того и гляди, оно могло лопнуть в швах.
     - Верни мне мою девочку, зензанская шлюха!
     Тетя Влада расхохоталась. Для нее это была всего-навсего игра, веселая азартная игра.
     - Она такая хорошая девочка! Она такая... высоконравственная! - кричала Умбекка, как бы призывая на помощь всех, кто глазел на происходящее. Некоторые отвернулись. Другие смотрели, но не вмешивались. Тщетно пытались вмешаться лакеи.
     Старик с лорнетом взволнованно прошептал:
     - Ну, ведь нужно же что-то предпринять!
     Старик в высоком парике ответил ему:
     - Смотри, дружок! Смотри и наслаждайся! М-м-м, какая грудь!
     Зрелище не оставило равнодушным и Ринга. Злобно тявкая, собачонка все упрямее пыталась вырваться из рук господина Бергроува.
     - Сиди на месте, перестань вырываться, паршивец маленький!
     - О Жак, какой стыд! - простонала Пелли и прижалась к плечу Бергроува.
     - Проклятие! - Бергроув покачнулся, и Ринг вырвался. Безусловно, Ринг принадлежал к породе очень маленьких, самых маленьких собак. Но все собаки на свете, даже самые маленькие, когда-то были волками. Косточки у Ринга были хрупкие, как у цыпленка, но он был бесстрашен. Он был жутко злобен. А его крошечные зубки были острее бритвы.
     - Ринг! Ринг! - кричал господин Бергроув, упав на колени.
     А Ринг устремился в путь по опасному густому лесу из человеческих ног. Ему попадались до блеска начищенные ботинки на высоких каблуках, дамские ножки в белых чулках, качающиеся подола платьев. В любой момент кто угодно мог сделать шаг, в любой момент могли хрустнуть хрупкие косточки.
     - Ринг! Ринг!
     Но его судьба была предрешена. Прямо перед ним шелестел подол какой-то юбки. Кому принадлежала юбка, Рингу было совершенно все равно. Главным для него было то, что у обладательницы этой юбки имелись толстые, аппетитные, сочные лодыжки, в одну из которых он незамедлительно и впился зубами.
     Пожалуй, Ринг не просто проголодался. Очень может быть, что он, как галантный, благородный рыцарь, хотел защитить свою хозяйку. Если так, то его благородство было поистине беспредельно. Маленькие зубки погрузились в жирную плоть. Умбекка взвизгнула.
     Взвизгнула и попятилась.
     Послышался жалкий, пронзительный вой. Тетя Влада отпустила руку Каты.
     Это мгновение решило все. Пелли, измученная происходящим, все это время вертела в пальцах ожерелье. И вдруг цепочка не выдержала и порвалась. Алые рубины рассыпались по полу, раскатились во все стороны, а Ката, не удержавшись на ногах, налетела на Умбекку.
     Умбекка почувствовала, что падает, но только крепче сжала руку своей юной подопечной. Спотыкаясь и скользя на рассыпанных по полу бусинах, они столкнулись с двумя стариками, один из которых держал в руке лорнет, а у другого на макушке возвышался несуразно высокий парик. Старик с лорнетом приложил все усилия к тому, чтобы удержать равновесие, но под ногу ему попалась бусина.
     Под дружные испуганные крики оба старика, Умбекка и Ката перевалились через парапет и рухнули в бассейн.

ГЛАВА 13

ГОЛЛУХСКИЕ ХОЛМЫ

     - Скрип-скрип! Скрип-скрип! - весело кричала Мила, взбегая вверх по мокрому склону холма.
     - Сестренка, подожди! - со смехом кричал ее брат. Девочка бежала так резво - но, в конце концов, ей ведь не пришлось поч